Русское искусство в отношениях СССР и США Избранные страницы 1930-х годов

Неожиданное назначение

26 августа 1936 года американскую прессу взволновало событие: первый посол США в Москве Уильям Буллит до срока вернулся в Вашингтон. «Критическое положение в Европе требует того, чтобы на пост посла в СССР был избран опытный дипломат», - писала «Нью-Йорк уорд». «Балтимор сан» вторила: назначение нового посла остается серьезной проблемой, учитывая «роль России в европейских делах и в свете традиционных интересов Америки в Тихом океане».

Проблема была решена, когда вакантное место занял старинный друг Президента Франклина Рузвельта Джозеф Дэвис, прибывший в Москву в морозные дни января 1937 года и находившийся на посту посла Соединенных Штатов Америки в СССР всего 18 месяцев. Казалось, что он был человеком, совершенно не подходящим на эту роль в коммунистической Москве.

Писали, что Джозеф Дэвис вложил в предвыборную кампанию Рузвельта 17 500 долларов. Цифра эта явно приуменьшена ввиду экономического кризиса. По данным, сохранившимся в семейном архиве Дэвис-Пост, указывается другая сумма - до 100 тыс. долларов.

По выражению Генри Киссинджера, он был «банкиром-инвестором, то есть в глазах коммунистов - архикапиталистом»¹, типичный образчик американского истеблишмента, женатый на самой богатой женщине Америки, владелице процветающего даже в годы кризиса концерна «Дженерал фуд» - Марджори Пост. Ее называли Empress за безумную роскошь ее приемов, туалетов и бриллиантов.

Джозеф Дэвис не был карьерным дипломатом, но он не был и новичком в международной политике. Его кандидатура представлялась Рузвельту самой подходящей. Они оба получили юридическое образование, вместе работали в администрации Вильсона и трезво смотрели на мир, избегая черно-белых красок. Дэвису еще в 1913 году Президент Вильсон предлагал поехать послом в Санкт-Петербург, но он занялся в правительстве контролем над деятельностью корпораций, а позже возглавил Федеральную торговую комиссию США. Во время Парижской мирной конференции 1919 года был консультантом Президента Вильсона по экономическим вопросам.

Назначение Дэвиса послом в СССР становится темой развернутого «секретного» донесения К.Дюранта, заведующего нью-йоркским отделением ТАСС, ответственному руководителю ТАСС Я.Долецкому от 28 ноября 1936 года: «Дэвис активно участвовал в политических делах Вудро Вильсона. С тех пор он совмещал политическую деятельность в Демократической партии с доходным юридическим предприятием в Вашингтоне. Он был поверенным покойного сенатора Козенса (бывший компаньон Генри Форда), когда последний сопротивлялся стремлению государственного Казначейства США обложить дополнительным подоходным налогом его громадное состояние. Он был поверенным сенатора Дэвиса из Пенсильвании, когда последний привлекался к суду за организацию нелегальной лотереи. Он представлял правительства Латинской Америки в различных переговорах. В прошлом году он женился на разведенной жене биржевого маклера, реакционера и члена Лиги свободы Эдуарда Хэттона. Миссис Дэвис унаследовала огромное состояние от своего отца Поста, фабриканта патентованных пищевых продуктов. Свадьба Дэвиса с бывшей миссис Хэттон прошлой зимой была широко разрекламирована как проявление разнузданной напыщенной вульгарности. Сообщалось, что свадебный вечер стоил 100 тыс. долларов, в том числе 4800 долларов стоили одни цветы»². Президент Рузвельт поставил перед Дэвисом две задачи. Развивать торговые отношения с СССР и наладить дружеские контакты с Кремлем, по возможности с самим Сталиным, другими видными советскими лидерами, чтобы составить представление о стране как о возможном военном союзнике, ее промышленности и обороноспособности. По плану Белого дома на пути в Москву Дэвис должен был посетить Берлин, чтобы выяснить, насколько приемлемы для США те условия, на которых возможен мир с Гитлером³.

На страницах своей книги «Миссия в Москву» Дэвис подробно описывает события, в гуще которых он оказался в качестве посла в Москве. Особенное внимание он уделил анализу увиденного и услышанного во время его поездок по индустриальным и сельскохозяйственным центрам Советского Союза.

Его поражает размах строительства и энтузиазм людей. Чтобы его впечатления смогли разделить самые недоверчивые читатели, он густо насыщает страницы книги статистикой, словно это справочник или энциклопедия. Он побывал на сталелитейном, тракторном, турбинном, авиационном заводах. Посетил колхозы, магазины, пионерские лагеря, санатории, клубы, музеи, театры, школы, детские сады, заводские библиотеки. Он вглядывается в лица людей, описывает их, пытается делать обобщения: советские люди - это люди с характером, чувством собственного достоинства, они миролюбивы, серьезны и много учатся. Его удивляет в русских развитое воображение, духовность и идеализм, который отражается в литературе, музыке и искусстве.

5 марта 1937 года Дэвис дает Рузвельту отчет о десятидневной поездке по стране. Был в Киеве, Харькове, Запорожье, Днепропетровске. Днепрогэс ошеломил его. Он находится в гипнотическом состоянии от эпического размаха советской индустрии: «Все, что эти люди сделали за последние семь лет в тяжелой промышленности, уникально. Они пишут на холстах в десять лье «хвостом кометы». В конце письма он добавляет, что его выводы в целом совпадают с впечатлениями дипломатического корпуса в Москве⁴.

В Архиве внешней политики РФ хранятся интересные документы, которые касаются Джозефа Дэвиса, многие из них сравнительно недавно, в 2003 году, вошли в солидное издание «Советско-американские отношения, 1934-1939 гг.». Среди неопубликованного материала удалось найти совсем нетронутые страницы, касающиеся поездки посла США на Черноморское побережье весной 1938 года. По ним можно восстановить до мельчайших подробностей весь его южный маршрут по Советскому Союзу с разными гранями его кипучей трудовой жизни: Одесса - хлебозавод; Ялта - Артек; Ливадия - винные погреба; Поти и Батуми - чайные плантации и цитрусовые сады; Баку - нефтеочистительный завод, добыча нефти со дна моря; Новороссийск - виноградники Абрау-Дюрсо, порт, цементные фабрики; Таганрог - трубопрокатный завод, рыбоконсервная фабрика, мукомольные предприятия; Ростов на Дону - Россельмаш, совхоз «Гигант», колхозы; Феодосия - музей Айвазовского⁵.

Дэвиса упрекали в том, что он, будучи послом, прославлял Советский Союз и не замечал недостатков, кричащих изо всех углов советской действительности. Его называли «трубадуром Кремля» и осуждали за то, что он «дал себя использовать». Казалось, это его нисколько не смущало. Он всегда был расположен к полемике, имел ораторские способности, и даже такой мастер, как Черчилль, не мог с ним поспорить в умении оперировать фактами.

«Это не наше дело вмешиваться в то, как русские ведут свои домашние дела, - пишет Дэвис, - главное, что нас должно волновать, а будут ли они надежными соседями на тот случай, если вспыхнет пожар»⁶.

Дэвис вспоминает свой визит в Кремль в июне 1938 года: «Когда я покидал Россию, Президент Калинин сказал мне: «Мы сожалеем о вашем отъезде. Несмотря на то, что вы не согласны с нашей идеологией, мы верим вам, вы честны с нами. Вы попытались понять, что нами сделано. Все, что вам не понравилось, вы сказали нам, а о наших достижениях вы рассказали нашим врагам»⁷.

Автор оставил ценный документ эпохи. Рузвельт на своем экземпляре «Миссии в Москву» сделал надпись: «Эта книга - явление, она на все времена». Она имела успех, несмотря на свой документально-мемуарный жанр, мало востребованный широкой американской аудиторией. Первый тираж насчитывал 700 тыс. экземпляров, он вышел в США в 1941 году. Книга также появилась в Великобритании. И общий тираж был неслыханным, более 2 миллионов. В «Нью-Йорк таймс мэгазин» публиковались из номера в номер главы из книги «Миссия в Москву», как захватывающий сериал.

Совладельцам компании «Уорнер бразерс» Жаку и Гарри Уорнер пришла идея экранизировать этот бестселлер. Видимо, на это их натолкнуло одно роковое событие, которое перевернуло представление американцев о своей особой судьбе, защищенной океанами от тревог остального мира: книга вышла в свет спустя несколько недель после атаки на Пёрл-Харбор.

Фильм* (*Режиссер фильма - Майкл Кертис, автор сценария - Говард Кох, в роли посла Дэвиса -  Уолтер Хьюстон.)  - художественный, с применением документальной хроники, по тем временам он был очень дорогим. Его производство стоило 2 млн. долларов, около 250 тыс. долларов братья Уорнер вложили в его рекламу. Затраты не окупились, но кинокартина «Миссия в Москву» стала неким феноменом в сотрудничестве двух стран.

 «Миссия в Москву» - первый голливудский военный фильм, показанный в Советском Союзе. В нем звучит волнующая мелодия песни «Полюшко-поле», и он соответствовал настроениям народа, переживавшего духовный подъем после битвы под Сталинградом. Это яркий пример, когда в качестве дипломатического инструмента использовался продукт кинематографа.

Рузвельт контролировал работу над фильмом. Дэвис посещал Белый дом, чтобы обсудить поправки четыре раза - в июле, октябре, ноябре 1942 года и в начале марта 1943 года.

Президент старался использовать каждый повод, чтобы сплотить силы антигитлеровской коалиции, в том числе привлечь возможности искусства как своего рода «мягкую силу». В дни, когда фильм был готов к выходу на экраны, Рузвельт убеждал себя и других в том, что союзные державы на 95% вместе. Хотелось бы, чтобы некоторые люди, говорил он, забили этот факт в свои трубки и курили именно этот табак.

В мае 1943 года, вскоре после Сталинградской битвы, Президент США доверил Джозефу Дэвису ответственную миссию - передать Сталину конфиденциальное письмо, только что законченный фильм и посетить Сталинград. Об этом подробно рассказывается в насыщенной новыми документами из американских архивов книге Виктора Малькова «Великий Рузвельт», выпущенной издательством «Эксмо» в 2011 году.

Дэвис прибыл в Москву на спецсамолете, на борту которого было написано «Mission to Moscow» («Миссия в Москву»). Но не все было так просто, американский посол в Москве Уильям Стэнли ревниво отнесся к приезду Дэвиса. Он возмущался тем, что на край света, за 30 тыс. миль, послан военный самолет с экипажем из девяти человек, потрачен бензин, использован престиж Соединенных Штатов и все возможности американского посольства в Москве, для того чтобы рекламировать фильм мистера Дэвиса. «Не думаю, что он будет вкладом в дело улучшения взаимопонимания между странами», - приходит к заключению Стэнли⁸.

Экс-посол думал иначе. Тут столкнулись два различных подхода в американской дипломатии.

После просмотра Сталиным и его окружением фильма в Кремле Дэвис сообщил Рузвельту, что Советы очень сердечны к нам и миссия не могла быть более удачной.

Как вспоминает известный переводчик В.М.Бережков, Сталин и руководители Советского правительства смотрели фильм в присутствии Дэвиса и «изрядно потешались по поводу полного несходства актеров с персонажами, которых они изображали»⁹.

«Но в целом, - замечает он, - фильм был, несомненно, выдержан в дружеских тонах и сыграл свою роль в разоблачении предвзятых мнений о Советском Союзе, все еще имевших хождение в Соединенных Штатах»¹⁰.

В откликах американской и английской прессы было множество положительных суждений, что послужило неким противоядием от «демонизации» Советской России. Большим достижением было уже то, замечает американский рецензент, что советские лидеры представлены в фильме не «с дикими глазами сумасшедших, а в качестве дальновидных, здравомыслящих государственных деятелей»¹¹.

В годы холодной войны Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности занесла в «черный список» не только «Миссию в Москву», но и другие американские картины военных лет, которые представляли СССР, недавнего союзника, в положительном свете.

Несколько слов следует сказать о поездке Дэвиса в Сталинград. В Государственном архиве социально-политической истории есть рассекреченный документ, который заслуживает того, чтобы процитировать его целиком:

«Государственный Комитет Обороны, товарищу Сталину

18 мая с.г. в 8 часов 50 минут Дэвис вылетел в Сталинград. На фоне разбитых немецких самолетов несколько раз сфотографировался. У братской могилы бойцов, павших за Сталинград, Дэвис возложил на могилу цветы, построил всех сопровождавших его лиц в две шеренги, сам встал в центре и, обращаясь к собравшейся толпе бойцов и сталинградских жителей, произнес речь следующего содержания: «Дорогие товарищи! Я приехал навестить героев. Люди, защищавшие город, сумели остановить немцев. Я приехал возложить цветы на могилу погибших героев от имени президента США Рузвельта и народа США».

Народный комиссар государственной безопасности Союза ССР Меркулов».

На документе резолюция И.В.Сталина: «Почему это дело не публикуется? Где корреспонденты наших газет?»¹².

Сам Дэвис в те трудные годы, не боясь суда современников, которые с большим недоверием наблюдали за его деятельной жизнью, делал то, что считал необходимым. Ему не простили его «сервильности» и наивности, когда он нашел в Сталине человеческие черты и писал в книге, что он «из породы тех, к кому льнут дети и хотят приласкаться собаки»¹³.

Его обвиняли в жестокости, когда он «спокойно созерцал» московские процессы над людьми, с которыми совсем недавно обедал или завтракал на официальных приемах. При этом строки книги,  в которых посол выражает сочувствие жертвам, осужденным на смерть,  сознательно пропускались.

Его несправедливо поставили на одну доску с Армандом Хаммером, обвинив в том, что он свою коллекцию художественных сокровищ, приобретенную в Советском Союзе, получил в качестве платы от коммунистического правительства «за проявленную лояльность». Но Хаммер торговал царскими ценностями в американских универсамах, получая за это комиссионные от советского правительства, а Дэвисы любили русское искусство, и те вещи, которые ими были куплены в СССР, они спасли от неминуемой гибели.

Сводить мысли и чувства Дэвиса к денежному эквиваленту, на мой взгляд, необъективно, даже примитивно. С этой позиции трудно оценить его незаурядную личность. Он был другом президентов. Вудро Вильсон и Франклин Рузвельт  -  наиболее выдающиеся государственные деятели США в ХХ столетии - нуждались в его поддержке в самым трудных ситуациях. Гарри Трумэна, нового и неискушенного в мировой политике президента, Дэвис, играя с ним по ночам в покер, склонял пойти на компромисс с Советским Союзом и предлагал найти более справедливый тон в общении с представителями страны, выстрадавшей свою победу великой кровью.

Отгремели залпы войны, убившей и растоптавшей десятки миллионов жизней. Пришла долгожданная победа. Это был финал дружбы союзников. Черчилль уже готовил речь в Фултоне, давшей сигнал к развязыванию холодной войны. Но пока еще, как писал Эренбург, «продолжался обмен восторженными телеграммами и орденами»¹⁴.

18 мая 1945 года Президиум Верховного Совета СССР наградил Джозефа Эдварда Дэвиса орденом Ленина «за успешную деятельность, способствующую укреплению дружественных советско-американских отношений и содействовавшую росту взаимного понимания и доверия между народами обеих стран». Он стал единственным западным дипломатом, получившим самую высокую советскую награду.

Американские деньги и русское искусство

Один из мифов. На Неве перед Эрмитажем под американским флагом стояла яхта посла Дэвиса «Морское облако». Она прибыла в СССР с замороженными продуктами, а вернулась в Америку с произведениями Фаберже и прочими сокровищами русских царей*. (*Эта устойчивая легенда с некоторыми вариациями описывается в двух американских книгах, опубликованных в разные годы. См.: Anne Odom and Wendy R. Salmond. Treasures into tractors. The selling of Russia’s cultural heritage, 1918-1938. Hillwood estate Washington, 2009. Р. 267. William Wright Heires. The rich life of Marjorie Merriweather Post. Washington, 1978. Р. 147.)

В этом сюжете прорисован синопсис какого-то захватывающего детективного фильма, где переплетаются и правда, и вымысел. Вымысел заключается в том, что Дэвисы имели доступ к Эрмитажу. Супруги собирали свои русские коллекции в комиссионных магазинах Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова, Днепропетровска, Риги, Таллина и т.д. Они действительно были невероятно богатыми людьми - ежегодный доход концерна «Дженерал фуд», торгующего замороженными продуктами, составлял 50 млн. долларов, но потратили они на приобретение русских сокровищ в 1937-1938 годах не такие уж заоблачные суммы - 100 тыс. долларов.

Скромная цифра по сравнению с тратами Эндрю Меллона, который приобрел в конце 1920-1930-х 21 картину из Эрмитажа на сумму в 6 млн. 654 тыс. долларов¹⁵. В те годы это была самая крупная сделка с советским правительством, которое отчаянно искало твердую валюту, необходимую для того, чтобы поставить экономику на индустриальные рельсы и закупать тракторы Форда, первоклассные станки и оборудование для новых заводов и фабрик.

Разница между покупателями была существенная. Картины, которые купил Эндрю Уильям Меллон, представляли собой «золотой фонд» Эрмитажа. Их вывоз из страны, если не разорил уникальный музей, то поставил под удар его непререкаемый статус хранилища мировых шедевров. Как если бы из короны были выломаны несколько бриллиантов-солитеров чистой воды. Меллон, потомственный банкир, с 1921 года - министр финансов при трех президентах США, профессионально подошел к сделке, учитывая конъюнктуру рынка. Во время Великой депрессии серьезных покупателей была горстка. У него практически не было конкурентов, и этот человек мог, листая каталог Эрмитажа, указывать пальцем: хочу то и это. И Меллон хладнокровно торговался за самые знаменитые картины: Боттичелли, Веронезе, Рубенс, Тициан, Веласкес... Он получил даже такое сокровище, как «Мадонна Альба» Рафаэля, заплатив ошеломляющую по тем временам сумму в 1 млн. 170 тыс. долларов*. (*Эрмитажные полотна были гордостью коллекции Эндрю Меллона, которая в целом оценивалась в 35-36 млн. долларов. Накануне своей смерти, в декабре 1936 года, он сообщил Президенту Рузвельту о своем желании передать свое собрание европейской живописи государству, и она была положена в основание Национальной галереи в Вашингтоне.)  «Только - самое лучшее» - таков был его принцип коллекционера.

К моменту приезда Дэвиса Советский Союз экономически окреп, и иностранцы ехали подивиться на «русский эксперимент» как на чудо. Немецкий писатель Леон Фейхтвангер прибыл в Москву, как  и посол Дэвис, в январе 1937 года. В своей известной книге «Москва 1937» он утверждал, что не позднее 1935 года весь мир признал силу Советского Союза. 

В эти годы навсегда ушли в прошлое сделки с Эндрю Меллоном. Сошли на нет и шумные берлинские аукционы имущества царских дворцов. Историей стала практически бесполезная торговля коронными ценностями из Алмазного фонда СССР в Лондоне. Закрылся печально известный Торгсин, торговавший с иностранцами за валюту. Но существовали комиссионные магазины, где «тоскливыми кучами» было свалено все без разбора, без любви и уважения к старине.

Со времен тотальной конфискации частных и церковных ценностей в стране сохранилось много всякого добра, по мнению советских экспертов, не первого разряда или идеологически вредного. Поступали новые партии православного имущества из церквей, разрушенных в 1930-х годах. Парадокс заключается в том, что все это «старорежимное барахло», не нужное местному населению, продавалось теперь только за рубли.

Пик разрушения церкви пришелся на 1922 год. Дэвисы приехали в Москву спустя 15 лет, и все еще находили бесчисленные трофеи от беспрецедентной по масштабу войны компартии с православной церковью. Войны в буквальном смысле слова, так как в разграблении соборов, церквей и монастырей участвовали специальные военные подразделения, конная милиция и пулеметчики. Подробности об этом изложены в документальной книге «Изъятие…». Ленин, находясь на лечении, диктовал своим соратникам по Политбюро письмо, которое до недавнего времени было строго засекречено: «провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией» и «в кратчайшие сроки», так как долго такое массы не выдержат¹⁶.

Джозеф Дэвис и его жена Марджори не имели никакого представления о русском искусстве до приезда в Москву. В их собственности находились только пара изделий Фаберже. Дэвисы никогда не видели такого изобилия и разнообразия антикварных вещей по таким низким ценам. Серебро изумительной художественной работы шло на вес, за один грамм - пять центов. Золото - немногим дороже. У американцев, представителей сравнительно молодой нации, никогда не имевшей монархии и родовой аристократии, не могли не загореться глаза при виде неисчислимых и ослепительных остатков погибшей тысячелетней культуры. Обладание царскими вещами вошло в моду в США, когда миллионеры на новые деньги стремились купить старое искусство, чтобы нанести патину историчности на свои слишком свежие дворцы, предъявляя миру, как сказал бы Жан Бодрийар*, *Жан Бодрийар, философ и социолог нашего времени. В книге «Система вещей» («Le system des objets») дал острый анализ современной цивилизации и ее «культурных индексов».) «некую наличную подлинность» вместо титулов и гербов.

В Джозефе Дэвисе загорелся огонь коллекционера, он возвращался после походов в комиссионные магазины и в мастерские художников со свежей добычей - с картинами, охапкой свертков и узелков. Более всего интересовали его две темы, как два противоположных берега русской истории, - предметы православного культа и советские картины.

Спустя неполные три месяца после приезда в Москву, 9 марта 1937 года, Дэвис уже пишет губернатору Висконсина Филиппу Лафоллетту, как его захватил дух собирательства икон и «экстраординарных» картин советской реалистической живописи, отражающей «разные области жизни и деятельности страны: люди, солдаты, революционное движение, строительство этих великих заводов». Дэвис сообщает, что он готов преподнести их в дар своему родному университету. Торжественная передача этого дара произошла 20 мая¹⁷.

Роберт Уильямс, профессор истории Вашингтонского университета, автор крупной монографии «Русское искусство и американские деньги» опубликовал список икон, подаренных Дэвисом его alma mater, в нем указано их происхождение: из Чудова монастыря в Кремле, разрушенного в 1929 году, - две иконы, из Печерской лавры в Киеве - три иконы, из Третьяковской галереи - девять икон¹⁸.

Дэвисы собрали более двух десятков серебряных церковных сосудов. Обращает на себя внимание золотой литургический потир, осыпанный бриллиантами и украшенный камеями византийской эпохи. Он был пожертвован Екатериной II Александро-Невской лавре. Неутомимо исследуя «комиссионки», Дэвисы скопили богатейшее и единственное в своем роде собрание православного облачения - 27 образцов, в том числе золотая фелонь, в которую был облачен священник на коронации Николая II, проходившей в Кремле в 1896 году. Драгоценная парча вся играет под воздействием света, и узоры из двуглавых орлов и крестов то вспыхивают, то гаснут. В Москве только одна мануфактура Сапожникова поставляла ко двору такие ткани. В упомянутой книге «Изъятие…» рассказывается, что при конфискации церковного имущества оказалось, что его слишком много. Серебро и золото плавили в печах Гохрана, а для текстиля места не находилось. Солдаты сваливали его в кучу и утрамбовывали ногами. Ввиду сильного возмущения верующих власти пошли на уступки. По новой инструкции облачения священников, хоругви, алтарные покрывала стали сминать в тюки, используя тяжелые гири.

21 марта 1937 года посол записал в своем дневнике, что партия разрушает все, за исключением самого художественного из церковного быта, и ему очень жаль, что многие святыни православной церкви будут уничтожены безвозвратно в ближайшее время. Посол обращается к властям с просьбой разрешить ему приобрести некоторые из этих сакральных реликвий.

Уже в апреле 1937 года Джозеф Дэвис вывез в Вашингтон первую партию русского искусства - коллекцию икон и картины с сюжетами социалистических индустриальных строек.

Важная деталь в отношениях Дэвиса с властями. М.М.Литвинов поинтересовался у Дэвиса, как он собирается распорядиться русскими картинами и иконами. Узнав, что это дар университету, нарком сказал, что был бы рад помочь в осуществлении его благородного плана. Однако Дэвис не пожелал воспользоваться никакими привилегиями, заявив, что все необходимые документы на вывоз он уже оформил.«Я с улыбкой ответил ему, что мы - друзья, но мне не хотелось попасть в неловкое положение, и я заплатил экспортную пошлину около 28 000 рублей. Литвинов пожал плечами и тоже улыбнулся»¹⁹.

Картины и иконы по прибытии в Америку были выставлены в Восточной комнате Белого дома для того, чтобы Президент Франклин Делано Рузвельт и первая леди Элеонора Рузвельт, а также их высокопоставленные гости могли наслаждаться ими до того, как они переедут на свое постоянное место в Висконсин. Университету Дэвис подарил около 100 картин и 23 иконы, которые находятся в Elvehjem Museum.

Затем выставка переехала в наше посольство. Советник полномочного представительства СССР в США Константин Уманский, как это видно из переписки его с Джозефом Дэвисом в октябре 1937 года, приложил много усилий, чтобы ее организовать. Уманский хотел с помощью ярких красок искусства продемонстрировать достижения страны по случаю 20-летия Октябрьской революции.

А Дэвисы продолжали и дальше с азартом собирать предметы русского искусства. Очень быстро они выработали интуицию и цепкий взгляд экспертов. Ambassadress, как называли Марджори Дэвис, еще в Америке брала уроки у «короля антиквариата» лорда Дювина, поставщика мировых шедевров для богатейших коллекционеров. Поэтому неслучайно в собственности Дэвисов оказались подлинные жемчужины с «царским провенансом». Это предметы из знаменитых Орденных сервизов с двуглавыми орлами под короной, которые продавались в Ленинграде по 200 рублей за одну чашку или тарелку. Это колоссальные парные вазы Императорского фарфорового завода, купленные в отеле Ленинграда за 75 долларов, полный орловский чайный сервиз (подарок Екатерины II своему фавориту), дворцовый гобелен с имперской геральдикой - явно сделанный на заказ к какому-то важному юбилею или к коронации. Это парадные портреты царей и цариц, изделия Фаберже и других великих ювелиров старой России.

В их руки попал, например, кабинет из Мраморного дворца в стиле ренессанс по дизайну придворного архитектора Ипполита Монигетти времен правления Александра II. Он вначале украшал резиденцию американского посла в Москве, а в 1938 году последовал в Брюссель, по месту нового назначения Дэвиса. Интересная деталь, когда комод находился в московской «комиссионке», он был украшен четырьмя овалами царских особ - Александра II и его жены, а также брата царя - великого князя Константина и его супруги. Последние получили монарший подарок по случаю их серебряной свадьбы. А в Спасо-хаус он был доставлен уже без портретов, и Дэвисы заказали в пустые овалы вставки из лазурита.

15 марта 1938 года в Москве Дэвис на день рождения своей жене подарил часы Фаберже, о которых она думала даже во время оперы в Большом театре. В этот день на нее посыпался золотой дождь - шкатулка из золота и топаза с бриллиантами, сигаретница из малахита и лазурита и т.д. в том же духе. А кроме того, шли чередой и памятные подарки монументального размера, так как Дэвисы готовились к переезду в Бельгию. Самые колоритные из них - большое полотно с радостными колхозниками среди полей, а также сверкающий серебряный самовар. От имени правительства жена премьера Молотова П.Жемчужина вручила мадам Дэвис парные дворцовые вазы Императорского фарфорового завода эпохи Николая I из собрания Музея керамики в Кусково. Ambassadress гордилась повышенным вниманием властей, но более всего она была горда тем, что сам Калинин презентовал ей пасхальное яичко с посвящением в стихах.

Как только началась война, Дэвисы вернулись домой, в Америку. Они имели обширную коллекцию - настоящий музей русских художественных ценностей. Следует заметить, что кроме Фаберже, иностранцы ничего тогда не знали. И в этой просветительской роли Дэвисы были бесспорными пионерами. В 1955 году из-за развода супругов коллекция была поделена на две части. Через три года в возрасте 82 лет посол умер - в знаменательный для России день 9 Мая, завещав собрание религиозных предметов Кафедральному собору в Вашингтоне. Но сегодня мы не найдем там этого щедрого дара. В 1980 году руководство храма выставило на продажу русские сокровища, чтобы построить колокольню.  

Марджори умерла гораздо позже, в 1973 году, под девичьей фамилией Пост. Она создала себе вечный памятник тем, что построила бесподобный музей в своем поместье Хиллвуд в Вашингтоне. Расположенный среди огромного пространства зеленых ухоженных полян, цветущих азалий, розовых кустов и самых разных чудес ботаники и ландшафтного дизайна, он привлекает внимание бесконечных толп туристов со всего мира. Его называют то «малым Эрмитажем», то «филиалом Алмазного фонда», так как русская коллекция считается одной из самых крупных за пределами России. Только пятая часть коллекции была приобретена в 1937-1938 годах в СССР. Все остальные сокровища Марджори покупала на Западе у частных владельцев, в галереях и на аукционах. В Хиллвуде она собрала 80 предметов из четырех разных Орденных сервизов, купленных в 11 странах мира, - это, можно сказать, коллекционерский подвиг. 

Сегодня Хиллвуд - это рай на земле, а в центре его переливаются жаркими красками полотна Карла Брюллова, Константина Маковского, сочно зеленеет малахит и сверкает белизной фарфор царей Романовых, а в витринах - феерическая россыпь ювелирных бриллиантовых табакерок, и среди них возвышается яйцо Фаберже «Екатерина Великая». Истинный венец собрания - венчальная корона, украшавшая голову последней российской императрицы Александры Федоровны во время ее бракосочетания с Николаем II в Успенском соборе Московского Кремля. Создатель ее - Эдуард фон Болин - при дворе последних Романовых был ювелиром номер один, говоря языком изящной латыни, «primus inter pares»*.  (*«Первый среди равных». - Перевод с латыни. Фирмы «Болин» и «Фаберже» не были соперниками при дворе Романовых. Они держались вместе, чтобы контролировать русский ювелирный рынок и не допускать активных иностранцев, как Картье и Бушерон. Однако между ними было четкое разделение по специализации. Болин работал исключительно по заказам династии и создавал самые дорогие украшения с крупными бриллиантами - диадемы, венцы и т.д. Фаберже производил в основном фантазийные декоративные предметы самого широкого ассортимента и имел обширнейшую клиентуру во всем мире.) В ней столько крупных исторических бриллиантов, что дух захватывает. Хиллвуд - единственное место, где можно увидеть коронное изделие Болина. Всем  ювелирам и специалистам оно известно. Другие его шедевры погибли - слишком хороши были драгоценные камни. В 1927 году венец был продан на аукционе Кристи в Лондоне среди коронных ценностей Алмазного фонда. Он прошел через руки нескольких владельцев, пока в 1966 году его не купила Марджори Дэвис-Пост.

Дэвисы и сегодня как бы продолжают свою дипломатическую миссию. Их дела служат людям. Они выбрали для этого язык искусства, не нуждающийся в переводе. В декабре я получила из Хиллвуда их русскую программу рождественских праздников: Дед Мороз, елка и выступление детского хора посольства Российской Федерации.

В 2013 году ожидаются два важных для наших стран юбилея: 80 лет исполняется с того дня, как США признали СССР, и 400-летие династии Романовых. Эти юбилеи могла бы соединить в себе выставка в Москве царских сокровищ из Хиллвуда. Это было бы достойное событие в летописи наших отношений с США.

 ¹Киссинджер Генри. Дипломатия. М., 1997. С. 386.

 ²Советско-американские отношения. 1934-1939 гг. // Документы. М.: Международный фонд «Демократия», 2003. С. 501.

 ³См.: Дипломатия в период подготовки Второй мировой войны (1919-1939) // История дипломатии. Том 3. М., Л.: Издательство политической литературы, 1945. С. 605.

 ⁴Davies Joseph E. Mission to Moscow. London: Victor Gollancz Limited, 1942. Р. 71-72.

 ⁵Архив внешней политики РФ. Ф. Протокольный отдел. Оп. 21а. П. 4. Д. 29. Л. 5.

 ⁶Davies Joseph E. Op. cit. P. 7.

 ⁷Ibid. P. 9.

 ⁸Standly William H. and Ageton Artur A. Admiral Ambassador to Russia. Chicago,1955. P. 380.

 ⁹Бережков В.М. Страницы дипломатической истории. М.: Международные отношения, 1984. С. 173.

¹⁰Там же.

¹¹Bennet Todd. Culture, Power and Mission to Moscow. Film and Soviet-American Relations during World War I // The Journal of American History. Vol. 88. №2. 2001. Sept. Р. 495.

¹²РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 181. Л. 70.

¹³Davies Joseph E. Op. cit. Р. 230.

¹⁴Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь: Избранные фрагменты. М.: Вагриус, 2006. С. 445.

¹⁵См.: Жуков Ю.Н. Операция Эрмитаж. Опыт историко-архивного расследования. М.: Москвитянин, 1993. С. 104.

¹⁶Изъятие церковных ценностей в Москве в 1922 году // Сборник документов из фонда Реввоенсовета. М., 2006. С. 8.

¹⁷Devies Joseph E. Op. cit. Р. 30.

¹⁸Williams Robert C. Russian Art and American Money (1900-1940). Harvard University Press, 1980. Р. 248.

¹⁹Ibid. Р. 247.