Пару месяцев назад в Бонне состоялась масштабная международная конференция по Афганистану под лозунгом «От переходного периода к трансформации». На ней присутствовали высокие представители около 100 государств и международных организаций, представляющих практически весь спектр мирового сообщества. Встреча была призвана подвести итоги десятилетнего опыта Кабула после свержения режима талибов и заручиться широким международным консенсусом по «Дорожной карте» развития страны после начавшегося летом 2011 года и планируемого к завершению в 2014 году вывода войск США и НАТО.

Каковы же реальные итоги декады очередного эксперимента государственного и социально-экономического строительства в Афганистане? Несмотря на отмечавшиеся в Бонне достижения страны, тем не менее совершенно очевидно, что реальных позитивов пока немного. Несмотря на массированное военное присутствие Запада и многомиллиардные внешние вливания, в ИРА, по существу, так и не удалось достичь внутренней стабилизации и подойти к решению ее фундаментальной проблемы - всесторонней форсированной модернизации. Как в Кабуле, так и Вашингтоне уже фактически признали провал западного проекта, а бывший командующий войсками коалиции генерал Мак-Кристалл незадолго до конференции в Бонне подтвердил, что США начинали кампанию в Афганистане с «пугающе оптимистичным настроем».

Осознание правящими кругами Кабула значения преодоления социально-экономической отсталости страны никогда не встречало адекватной реакции у местных родоплеменных и религиозно-консервативных элит. Попытки модернизации общества под различными, подчас диаметрально противоположными политико-идеологическими лозунгами не приводили к желаемым результатам. Так было в период короткого правления эмира Амануллы в 20-х годах прошлого столетия и более четырех десятилетий пребывания у власти короля Захир Шаха - умеренного сторонника конституционных эволюций в поздние послевоенные годы. Так было при Президенте М.Дауде, который в ранние 1970-е под лозунгом форсирования буржуазных преобразований ликвидировал монархию и провозгласил страну республикой. Так было и при Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), которая после переворота 1978 года поставила радикальную задачу «социализации» страны.

В 1992 году моджахеды свергли режим НДПА, однако, не достигнув компромисса в распределении сфер влияния, долго удержаться у власти не смогли. Их сменили экстремисты радикального движения «Талибан», которые начали насаждать жесткое теократическое правление с одиозными религиозными устоями. Предложить же практические рецепты для современного экономического развития они способны не были, а их демонстративное игнорирование элементарных основ современного хозяйствования довело экономическую и социальную структуры страны до окончательного развала. Одновременно открылись шлюзы для закрепления здесь деятельности международного терроризма и экстремистских, религиозно окрашенных группировок, в числе которых были не только «Аль-Каида», но и центральноазиатские «Хизб-уль-Тахрир», «Исламское движение Узбекистана» и т.д.

Развитие ситуации после свержения режима талибов в 2001 году во многом напоминало сценарии развития событий в Афганистане 80-х годов прошлого столетия. Усилия Вашингтона решить проблемы афганцев методами, внешне, казалось бы, вполне логичными и разумными, за десять лет пребывания в стране иностранных войск видимых результатов не дали. По иронии судьбы именно такой же отрезок времени здесь находился и советский воинский контингент. Если проследить за стратегией и тактикой СССР в Афганистане в конце прошлого века и за действиями США в этой стране в первую декаду нынешнего столетия, то невольно напрашиваются и многие другие параллели. В их числе: обоснование ввода иностранных войск; их вынужденное втягивание в крупные боевые операции на фоне растущей активности вооруженной оппозиции; попытки создания новых госструктур и полной реорганизации экономического и силового блоков и, наконец, выработка курса на «национальное примирение», что, по существу, продемонстрировало признание безуспешности эксперимента новых властей и их внешних спонсоров. О неудаче «советского» эксперимента уже написаны сотни томов исследований и мемуаров. Критический обзор американского опыта еще ждет своего часа.

Параллели в «афганской» стратегии и тактике Москвы и Вашингтона свидетельствуют прежде всего об объективных лимитах базы внешнего воздействия на обстановку в Афганистане и логику ее внутреннего развития. Рецепты, предлагавшиеся Кабулу в 80-х годах прошлого и в первое десятилетие нынешнего столетия, не были способны обеспечить центральной власти реальную политико-идеологическую, экономическую и военную опору. Отсутствие в стране стабильности, с одной стороны, и неспособность правительства добиться общенационального консенсуса в вопросах о путях и методах построения ее будущего - с другой, блокировали любые попытки продвижения вперед. В результате создавались и дополнительные условия для военно-политической активности противников режима.

Наиболее актуальным практическим вопросом для Афганистана и региона в ближайшей перспективе станет направленность развития ситуации после начавшегося в середине 2011 года вывода войск США и НАТО. Совершенно очевидно, что внешняя обстановка будет более благоприятной для нынешнего Кабула, чем для Кабула конца 1980-х годов. Положение центральной власти ИРА принципиально отличается от того, в котором находилось последнее правительство НДПА. Если раньше внешнюю канву афганского вопроса определяло советско-американское противостояние, то сегодня ее во все большей мере определяют многополярные тенденции. Ввод в Афганистан иностранных войск в 2001 году происходил в совершенно иных, кардинально изменившихся в результате распада Советского Союза условиях международных отношений. Тезисы о международной террористической угрозе с территории Афганистана, находившегося под жестким теократическим режимом талибов, сразу получили политическую и психологическую поддержку мирового сообщества. На фоне реальных опасений роста терроризма как средства политического давления на правительства афганская миссия международных сил привела к формированию широкой внешней коалиции. Силовой операции США и других стран Запада в Афганистане был обеспечен позитивный международный контекст, а Международные силы содействия безопасности (МССБ) получили мандат ООН. У Советского Союза такого мандата не было. Особенностью нынешней ситуации является и более весомое место самого Афганистана в структуре региональных международных отношений, чем это было в конце прошлого столетия. Сегодня Афганистан не только не изолирован на мировой арене, но, наоборот, пользуется полным международным признанием и устойчивой внешней поддержкой.

Современные тенденции многополярности в то же время предопределяют и значительно большую уязвимость общей обстановки в Центрально-Азиатском регионе и за его пределами. Одна из основных тенденций - это расширившаяся география региональных «игроков» на афганском поле с собственными интересами и влиянием, что может тормозить формирование общих согласованных подходов внешних сил к решению проблем этой страны. Кроме того, тлеющие очаги нестабильности в Центральной Азии, прежде всего в Таджикистане, Киргизии и Узбекистане, а в последнее время и в Казахстане, уже сейчас как сообщающиеся сосуды активно подпитываются не только за счет талибов, но и оппозиционных движений и партий. Нынешняя обстановка в ИРА оказывает дестабилизирующее воздействие и на Пакистан, а этого также не было в 1980-х годах. Общерегиональная ситуация усугубляется и тем, что сегодня Афганистан превратился в основной мировой центр производства героина, что несет с собой угрозу международному миру и стабильности.

Правительство Президента Х.Карзая в отличие от режима НДПА в начале 1990-х не останется один на один со своими вооруженными оппонентами (это хорошая новость для Кабула, что вновь подтвердила и Боннская встреча). Большинство больших и малых государств, включая непосредственных соседей Афганистана, никак не заинтересованы в этом. Несмотря на определенные тактические различия в подходах, объединительным фактором будет их общее стремление к стабильности в ИРА и настороженность возможностью резкой радикализации страны. Региональные игроки, скорее всего, будут мириться с преимущественным сохранением здесь в течение достаточно неопределенного времени американского и натовского присутствия. Мировое сообщество и далее будет оказывать Кабулу всемерное и разноплановое содействие, что оставит ему возможность при необходимости требовать продолжения и силовой поддержки своих действий. Вопрос заключается в том, как долго и при каких условиях это будет происходить.

В этой связи уместно предположить, что противоречивые тенденции вокруг Афганистана не смогут не сказаться на перспективах имплементации достигнутого в Бонне консенсуса по перспективной «Дорожной карте» страны. Политическая часть «Заключений конференции» (итогового документа Боннской встречи) четко обрисовала конкретное видение международным сообществом процесса примирения. Его итогом, в частности, должно стать «подтверждение суверенного, стабильного и единого статуса Афганистана; отказ от насилия; разрыв связей с международным терроризмом; уважение Конституции страны, включая положения о правах человека, особенно женщин». Однако пока вооруженные противники режима не проявляют видимых подвижек в ответ на усилия вовлечь их в переговорный процесс. Уклонение афганских талибов от присутствия на конференции в Бонне также подтвердило их намерение, во всяком случае пока, сохранять за собой «свободу рук».

Вместе с тем ликвидация в 2011 году бен Ладена способна конкретно повлиять на талибов, лишившихся важнейшего политического союзника и финансового донора. Это может подтолкнуть их к большей уступчивости в политическом торге с Кабулом. Однако если они и пойдут на мировую на зафиксированных в Бонне условиях, то в обмен явно потребуют от правительства Х.Карзая реального, а не формального вхождения во власть. Это неизбежно будет способствовать дальнейшему укреплению в стране позиций традиционализма и ослаблению влияния секуляристских начал. Такое развитие может привести к постепенному демонтажу многих создававшихся в последнее десятилетие базовых государственных и социальных институтов. Благоприятный внешний фон для подобного сценария в ИРА вполне способна обеспечить и нынешняя активная фаза возрождения на Ближнем Востоке политического ислама под консервативными лозунгами «возвращения к корням». Новая турбулентность в этом регионе может подталкивать и к рецидивам на почве территориально-национальных размежеваний, провоцированию аналогичных процессов в северных и северо-западных районах Афганистана. Перспективы такого сценария были бы исключительно взрывоопасными как для Афганистана, так и всей Центральной и Западной Азии.

Немало вопросов вызывают в регионе и вне его и планы американской администрации обустроить в Афганистане несколько военных баз для подстраховки развития событий после 2014 года. Опыт показывает, что Вашингтон редко придерживается принципа «уходя, уходи». Поэтому и сейчас он явно имеет и более широкую повестку дня. США, безусловно, должны выполнить все взятые на себя обязательства в Афганистане, однако не в ущерб интересам других государств и основополагающей координирующей роли ООН во всем международном содействии стране. Эта касается и МССБ, которые были введены в страну по мандату Совета Безопасности ООН и должны покинуть ее только после соответствующего решения с его стороны. На это обращал особое внимание в своем выступлении в Бонне министр иностранных дел России С.В.Лавров, который подчеркнул контрпродуктивность каких-либо идей о подмене МССБ иными формами иностранного присутствия в ИРА и соседних странах. Солидарны с ним были глава МИД Китая Ян Цзечи, а также руководители делегаций ряда других государств. Подтверждением обеспокоенности стран ОДКБ, а в ОДКБ входят все страны - члены ШОС кроме Китая, перспективой обстановки в Афганистане и вокруг него стала их договоренность на юбилейном саммите ОДКБ в декабре 2011 года о том, что размещение иностранных военных баз на территориях государств - членов ОДКБ будет проходить только с согласия всех членов Организации.

Важнейшей составляющей налаживания мирного процесса в ИРА является форсированное решение экономических проблем. Здесь также не все просто. Цена вопроса, как полагают в Кабуле, 10 млрд. долларов ежегодно в течение десяти лет. Решения на этот счет должны быть приняты на предполагаемой в июле 2012 года международной встрече в Токио, однако эта цифра, скорее всего, будет существенно отредактирована. Ведь в гораздо более благоприятной мировой финансово-экономической атмосфере, каким было начало нынешнего столетия (когда после свержения талибов в феврале 2002 г. в Токио состоялась первая такого рода конференция), первоначально донорская помощь была заявлена в гораздо меньших объемах. В условиях нынешнего мирового экономического кризиса Кабулу вряд ли следует рассчитывать на безлимитный банковский счет, о чем рефреном также давалось понять в Бонне.

Новые внешние факторы сегодня пытается активно учитывать и Вашингтон в попытках переложить на региональные государства, и прежде всего на соседей ИРА, значительную долю ответственности за дальнейшую судьбу Афганистана. К этому США дополнительно подталкивает вывод войск из Ирака при сохранении турбулентности на Ближнем Востоке, а также перефокусирование в последнее время внимания администрации Б.Обамы на Восточную и Юго-Восточную Азию, в том числе под предлогом роста региональных военно-политических амбиций Китая.

Однако проект «нового шелкового пути», выдвинутый США перед «Бонном-2», вызвал неоднозначную реакцию у ряда влиятельных соседей ИРА, в том числе России, Китая и Ирана. Политическая хрупкость этой идеи проявилась не только в обеспокоенности соседей Афганистана явным стремлением Вашингтона взять под собственный политический патронаж предложенную им новую структуру, но и в бойкоте Боннской конференции со стороны Исламабада - одного из ключевых политических игроков в регионе. Стабильность в Афганистане и направленность политических процессов в этой стране в самой значительной степени зависят от линии Пакистана. В условиях блокирования Индией возможности обеспечить региональным амбициям Исламабада «стратегическую глубину» на восточном направлении Пакистан перманентно стремится добиться этого на западных (афганских) рубежах своей внешней политики, и такой курс будет носить долговременный характер. В результате упоминание о «новом шелковом пути» не вошло в окончательный документ Боннской встречи, подтвердившей поддержку укрепления роли ИРА «на исторических торговых путях» как «связующего звена между Южной и Центральной Азией, а также Евразией и Ближним Востоком» и подчеркнувшей важность участия страны в региональной экономической интеграции. На это же обращали внимание состоявшиеся в преддверии Бонна представительная международная конференция в Стамбуле и заседание Международной контактной группы по Афганистану в Астане. Оба мероприятия рассматривались как важные этапы в подготовке общего масштабного мероприятия в Германии.

Особое внимание к Афганистану со стороны государств - членов Шанхайской организации сотрудничества (Казахстана, КНР, Киргизии, России, Таджикистана, Узбекистана) предопределяется прежде всего географической близостью к этой стране и многогранными историческими узами с ней. Исходя из взаимозависимости безопасности в Афганистане и регионе в ШОС проявляют особую обеспокоенность сохраняющимися напряженностью и вооруженным противостоянием в этой стране, способностью турбулентных процессов в ИРА оказывать деструктивное влияние на Центральную Азию. Предметом особой чувствительности государств - членов ШОС является незаконный оборот наркотиков афганского происхождения. Антинаркотическая стратегия ШОС на 2011-2016 годы и Программа действий по ее выполнению открывают широкие дополнительные возможности укрепления соответствующего сотрудничества с Кабулом. Именно поэтому ситуация в ИРА и вокруг нее неизменно является важной составляющей повестки дня ежегодных саммитов глав государств, а также правительств государств-членов. Не были исключением и саммит в Астане в июне 2011 года, отметивший десятилетний юбилей ШОС, а также ежегодная встреча глав правительств в Санкт-Петербурге в ноябре того же года.

 Подчеркивая невозможность решения афганской проблемы исключительно военными методами, Шанхайская организация сотрудничества выступает за становление ИРА в качестве независимого, нейтрального, мирного и процветающего государства. Именно нейтральный статус, который в течение многих послевоенных лет лежал в основе внешней политики страны, всегда в наибольшей степени отвечал ее национальным интересам. Подчеркивая бесперспективность урегулирования афганского конфликта исключительно военными средствами, государства - члены Организации поддерживают курс на диалог и примирение, выделяют необходимость уделять первостепенное внимание решению базовых социально-экономических проблем страны, поддерживают усилия друг друга в содействии ИРА в осуществлении проектов экономической реконструкции страны во взаимодействии с международными институтами и другими заинтересованными сторонами. Государства ШОС оказывают содействие соседней стране в восстановлении или создании вновь объектов ее экономической и социальной инфраструктуры, в дорожном строительстве, энергетике, укреплении обороноспособности, подготовке национальных кадров различного профиля и т.д. В последнее время дополнительно активизируют деятельность на афганском направлении государства-наблюдатели в ШОС: Индия и Иран.

На готовность ШОС и далее вносить свой вклад в возрождение Афганистана, на значение укрепления роли Шанхайской организации в афганском процессе, на значительные возможности в этом направлении указывали в Бонне главы делегаций государств - членов ШОС, прежде всего таких влиятельных, как Россия и КНР. В этом же контексте примечательными являются планы проведения в марте 2012 года в Душанбе пятой Региональной конференции по экономическому сотрудничеству с Афганистаном (RECCA-5). Это мероприятие, наряду с набирающим обороты четырехсторонним форматом сотрудничества Россия - Таджикистан - Афганистан - Пакистан, готовностью России подключиться к проекту ТАПИ (строительство газопровода Туркменистан - Афганистан - Пакистан - Индия) и СASA-1000 (поставка электроэнергии из Таджикистана и Киргизии в ИРА и Пакистан), параллельно с усилиями стран ШОС по развитию транзитного потенциала Афганистана, свидетельствует о вырисовывающихся возможностях трансрегионального сотрудничества государств - членов Шанхайской организации и их партнеров с вовлечением в него ИРА. Такие тенденции непосредственно корреспондировались с прозвучавшим в Бонне призывом Москвы укреплять взаимодействие с Кабулом не только в рамках ШОС (недавно Афганистан официально обратился за получением статуса наблюдателя), но и таких региональных структур, как ОЭС, СААРК, ОДКБ.

Как будет развиваться в дальнейшем «кабульский процесс», покажет время. Однако вряд ли 2014 год станет завершающим этапом полной передачи ответственности правительству Кабула за положение дел в стране. На это в Бонне представителей мирового сообщества настраивал Президент Афганистана Х.Карзай, высказав соображение о необходимости еще одного десятилетия интенсивного международного содействия. Во всяком случае, полное «умиротворение» в Афганистане, скорее всего, останется еще далекой перспективой, реализация которого потребует огромных разноплановых и многосторонних усилий.