Модернизация «по-османски»

Однажды придя к власти, они крепко-накрепко
охватят ее в своих объятиях...

М.Савати (исследователь политического ислама, сектор Газа)

Рывок на рубеже столетий

Сточки зрения исторической перспективы практически весь ХХ век стал для Турции столетием упадка и безвременья. «Больной человек Европы», как ее называл Николай II, на глазах разваливался на части под натиском беспощадных ударов Первой мировой войны и иностранных интервентов, растаскивающих богатые территории Ближнего и Среднего Востока. Страна сократилась до исторического минимума в своих границах, навсегда потеряв Палестину, Сирию, Ливан, Ирак. Ее внешнеполитическое влияние базировалось главным образом на факторе исключительной географической значимости  черноморских проливов Босфор и Дарданеллы и ограничивалось рубежами полуострова Малой Азии.

Неспокойно было и внутри страны: ставшие регулярными во второй половине ХХ века кровавые перевороты и заговоры происходили на фоне обнищания населения. Несмотря на все предпринимавшиеся в период 1930-1980-х годов попытки государства придать стабильность экономическому развитию за счет госпланов по индустриализации и поощрению импортозамещения, стране не удавалось встать на путь устойчивого хозяйственного роста. В те годы Турция, по мнению целого ряда наблюдателей, переживала наихудший этап в своей истории. ВВП страны едва достигал 70 млрд. долларов, что с 46-миллионным населением и с годовым доходом на душу населения ниже 1500 долларов ставило ее в разряд наиболее бедных стран мира¹.

Экономика страдала от структурных перекосов. Более 40% промышленности находилось под контролем бюрократии², которая своими амбициозными административными директивами приговаривала ее к застою и упадку. В бедственном положении пребывала социальная система, изнывавшая от прессинга хронических проблем: общественного неравенства, коррупции, низкого уровня жизни, безработицы, безграмотности, некачественного здравоохранения и т.п. Порочный круг казался безвыходным на фоне галопирующей инфляции, превышавшей порой 100% в год³. Стабильность и благополучие существовали, пожалуй, лишь в «касте военных», на нужды которых тратилась беспрецедентная для экономики мирного времени величина госрасходов - почти 4% ВВП⁴.

На фоне соседних государств Турция выглядела «черной дырой». По уровню развития ее превзошли даже ближневосточные страны, некогда бывшие колонии Османской империи. В Ливане, к примеру, в 1980 году ВВП на душу населения превышал 2500 долларов, в Иордании - 1800 долларов, в Сирии - около 1500 долларов в год⁵. Свою бывшую метрополию они опережали по качеству и продолжительности жизни благодаря более высокой доле государственных инвестиций в здравоохранение, образование, науку, инфраструктуру. Тем более недостижимыми для Турции казались показатели ближайших  европей-ских государств - Греции, Болгарии, Югославии.

В столь неблагоприятных социально-экономических условиях в начале 1980-х годов, после очередного путча и экономического кризиса, новое правительство С.Демиреля приступило к реализации программы по «разжатию» бюрократических тисков экономики. Программа, автором которой стал вначале в качестве советника премьер-министра, а с 1983 года уже будучи главой кабинета министров Т.Озал, не отличалась новизной и поощряла развитие ориентированных на экспорт отраслей. Речь шла о схеме «догоняющего развития», применявшейся во второй половине ХХ века в Европе и Юго-Восточной Азии. В определяющей степени ставка на внешний фактор была продиктована необходимостью выправления бедственного положения платежного баланса Турции, сводившегося с громадным дефицитом из-за многократного превышения импорта над экспортом и хронического недофинансирования счетов движения капитала.

В практическом плане пакет мер включал шаги по девальвации национальной валюты, оптимизации налогообложения, введению плавающего валютного курса, поддержке банковского сектора, а также либерализации ограничений на движение иностранного капитала. Недостаточно, как того желали зарубежные инвесторы, но последовательно обеспечивались условия для частного бизнеса и предпринимательской инициативы путем создания специальных экономических зон (СЭЗ) с упрощенным режимом регистрации и льготным налогообложением. Принципиально важным было решение об уходе государства из большинства секторов экономики и приватизации. Правительство ограничилось функциями «кейнсианского» стимулирования хозяйства через механизмы бюджетного финансирования крупных инфраструктурных проектов.

Целенаправленные усилия государства положительно сказались на процессах развития национального капитала. За десятилетие (1980-е гг.) число СЭЗ увеличилось более чем в два раза - до 25, а к 1999 году составило 70⁶. Количество работавших в них предприятий исчислялось тысячами. Следуя установленному правительством ориентиру на внешнеэкономическую экспансию, национальный капитал энергично принялся осваивать расположенное по периметру Турции экономическое пространство. Соседи Турции стали узнавать и ассоциировать ее с такими конгломератными брендами, как «Коч» и «Сабанджи», строительными - «Энка» и «Гама», банковскими - «Гаранти» и «Вакиф» и др.

Период 1980-х годов совпал с началом крушения интеграционных уз международного социалистического хозяйства, что открывало перед турецкими производителями самые широкие перспективы. На волне экспортного успеха при самом деятельном участии частного сектора, помимо традиционных промышленных центров в Стамбуле, Анкаре, Измире, Адане, Бурсе, генерировались новые «точки роста» в Денизли, Газиантепе, Кайсери, Конье, Кахраманмараше. «Анатолийские тигры» как феномен привлекали внимание иностранного капитала, который увидел в Турции удобную производственную площадку с дешевой рабочей силой, упрощенным налогообложением и - что особенно важно - близостью к новым открывавшимся перед мировой экономикой рынкам.

К слову, внешний фактор был весьма и весьма кстати для перестраивавшейся турецкой экономики. После десятилетий поиска своей ниши в Европе страна открыла для себя альтернативные направления развития на достаточно выгодных условиях.

С одной стороны, в 1980-х годах Турция установила прямые отношения с поставщиками энергоресурсов в лице СССР, Ирана и Ирака и тем самым удовлетворила потребности национальной промышленности. «Выгодной» оказалась вспыхнувшая в 1980-х годах ирано-иракская война, которая превратила Турцию не только в ведущий рынок потребления дешевых углеводородных ресурсов двух воюющих государств, но и в основного поставщика потребительских товаров для них⁷.

С другой - и это не менее важно - военно-политическая и экономическая дестабилизация ситуации в этих странах, особенно на пространстве бывшего Советского Союза, открыла перед турецким капиталом своеобразное «эльдорадо» из рынков, готовых потреблять все что угодно. Доступные экспертные оценки на этот счет свидетельствуют, что страны СНГ стали одним из основных двигателей для экспортно-ориентированной экономики Турции в 1990-х годах. Подавляющая часть поставок осуществлялась так называемыми «челноками», которые в период расцвета в середине 1990-х годов вывозили через Стамбул товаров на сумму от 10 млрд. долларов (по оценкам МВФ) до 20 млрд. долларов в год (по оценкам аналитиков)⁸.

Реальный эффект «серой торговли» 1990-х годов объективно не оценен до сих пор, однако о ее социально-экономической значимости свидетельствуют дискуссии с МВФ, который в те годы длительное время добивался от Анкары отражения данного факта в национальных счетах. Согласно данным фонда, в период 1990-2000 годов турецкие экспортеры заработали на «сером экспорте» до 60 млрд. долларов - но даже эта цифра условна, так как не учитывает поправки на заниженную стоимость поставлявшегося товара, «серые» финансовые схемы кредитования торговли, непрозрачные таможенные границы стран СНГ и т.д.

Составлявший до половины объема декларируемого экспорта (в 1998 г. - 31 млрд. долл.) многомиллиардный оборот в этой сфере имел мультипликационный эффект для турецкой экономики на всем протяжении 1990-х годов. Тысячи предприятий и десятки тысяч новых рабочих мест были созданы в текстильном и кожевенно-обувном секторах промышленности, а также в обслуживавших их сферах торговли и транспорта. А одним из показателей глубины проникновения «российского спроса» в турецкую экономику стал перешедший на русский язык центральный район Стамбула Лалели, через который оформлялось до 90% сделок коммерсантов (что говорить: мы все помним, как пусть и низкокачественный, но дешевый и обернутый в красивую упаковку турецкий ширпотреб стал «хитом продаж» в 1990-х гг. на вещевых рынках России и стран СНГ)⁹.

Оценивая динамику развития Турции в конце ХХ века, можно, без преувеличений, сказать, что благоприятные внешние обстоятельства позволили ей, «пролетев над пропастью» (в первые годы экономические реформы Т.Озала отбросили ВВП страны назад, а его размер на душу населения к середине 1980-х гг. сократился до 1300 долл.)¹⁰, добиться экономического рывка и обеспечить поступательное движение на годы вперед. Преодолев «шоковую терапию» и инфляционную спираль, в 1990-х годах страна добилась стабильных темпов роста ВВП, превышавших 4% в год. За десятилетие (1988-1998 гг.) ВВП вырос в три раза - с 90 млрд. долларов до 269 млрд. долларов, а национальный доход на душу населения к концу ХХ века вплотную приблизился к 4 тыс. долларов в год¹¹.

К началу третьего тысячелетия Турция весьма уверенно выходила в разряд энергично развивающихся стран мира. По макроэкономическим показателям она обошла свои бывшие арабские колонии, а по уровню жизни стала «дышать в спину» ближайших соседей в Европе - Болгарии и Румынии. Однако факт, что двигатели данного модернизационного процесса продолжали «питаться» из внешних источников, не вполне устраивал новых политических лидеров Турции, которые вышли на передний план, в том числе благодаря экономическим успехам своей страны, и видели ее в качестве самостоятельной базы развития с широкими региональными видами. В этой связи стояла задача внутриполитической консолидации, с которой справились те силы, которые на протяжении большей части ХХ века подвергались преследованиям по идеологическому признаку.

Политэкономическая трансформация

На рубеже ХХ-ХХI столетий руководство Турции на волне успехов в экономическом развитии впервые за многие десятилетия стало не только декларировать, но и предпринимать реальные шаги по всемерному улучшению ситуации в социальной сфере. Уже к 2000 году благодаря усилиям правительства безработица снизилась до рекордных для этой страны 6,5%, средняя продолжительность жизни повысилась до 70 лет¹². Последовательно наращивались расходы на образование - с 1,7 до 2,5% ВВП за период 1985-2000 годов¹³. Во взаимодействии с частным сектором государство запускало масштабные программы решения жилищных вопросов. Страна уверенно двигалась в направлении социально ориентированного государства европейского образца.

Однако в 2001 году экономика неожиданно столкнулась с жесточайшим финансовым кризисом, грозившим свести на нет все достижения последнего времени. ВВП, выросший в 2000 году более чем на 6%, рухнул на 9%¹⁴. До галопирующих значений (порядка 80%) взмыла вверх инфляция¹⁵, обесценилась лира, подскочила безработица, в разы упали реальные доходы населения, а вместе с этим возросла социальная напряженность и недовольство политической системой.

Удар, с одной стороны, был ожидаем. Сопутствующие ему обстоятельства, подробно изученные в научных работах, свидетельствовали, что Турция стала жертвой финансовых спекулянтов, воспользовавшихся введенной с подачи МВФ в 1989 году либерализацией движения капитала для проведения масштабных спекуляций. В течение десятилетия страна оказалась, по сути, в «кабальной» зависимости - только на обслуживание 120-миллиардного долга уходило до 17% ВВП и до 70% ее экспортных доходов¹⁶.  Соответственно, вопрос банкротства был делом времени. Неясным было лишь то, кто заплатит политическую цену за фатальные ошибки.

Между тем есть основания полагать, что произошедший на рубеже тысячелетий кризис в Турции, апогеем которого стал дефолт в феврале 2001 года, имел причины системного характера. Сдвиги в экономическом равновесии в результате прошедших рыночных реформ были, без сомнения, решающими факторами в крушении хозяйственной системы. Однако не менее критическую роль сыграло «революционное» столкновение интересов двух идеологически противостоящих политических сил: с одной стороны - правящей на протяжении нескольких десятилетий элиты в лице военных, светской бюрократии и обслуживающего их интересы крупного капитала, с другой - тех, кого кемалистские верхи опасались до и после окончания холодной войны больше всего, - сил так называемого политического ислама.

Исламисты вышли на турецкую авансцену внезапно, подобно вырвавшемуся из бутылки джинну. Под давлением продолжавшейся после упразднения Ататюрком султанской власти и халифата в течение нескольких десятилетий политики по вытеснению шариата из общественной жизни исламисты вынуждены были уйти по большей части в подполье. Институционально им удалось пережить гонения благодаря традиции тайных орденов - тарикатов и вновь заявить о себе на волне экономической и, частично с подачи симпатизировавшего им Т.Озала, политической либерализации в начале 1980-х годов. Имея далекоидущие политические виды, они осторожно и последовательно проводили работу по внедрению в среду средней и мелкой буржуазии и наращиванию  поддержки среди бедных слоев населения.

Со временем, мобилизовав доступные финансово-экономические ресурсы, исламисты создали разветвленную сеть благотворительных организаций, просветительских фондов, образовательных учреждений, замыкавшихся, как правило, на мечеть как символический центр их общественно-политической жизни. Помимо гуманитарной миссии просвещения и воспитания они играли  важную  роль в реализации  интересов лидеров политического ислама, которые постепенно стали возвращаться на некогда утраченные позиции в руководстве страны - вначале на местах на уровне муниципалитетов, а со временем - в центральных органах власти.

Пропагандистской основой в завоевании доверия народных масс стали пропагандируемые ими принципы морали и справедливости, а также изобличения пороков существовавшей в Турции правящей системы. Популярными были лозунги, противопоставлявшие нормы и блага «чистого ислама» «идущему с Запада разврату», который, дескать, как ярмо, не дает подняться «стране с колен». Такие сентенции находили живой отклик среди простых людей. Как уже было сказано выше, незавидная участь обделенного и забытого собственной властью турецкого народа стала благодатной почвой для взращивания  социальной силы, которая помимо сладких слов об исламской добродетели получала от активно развивавшейся исламистской буржуазии и «хлеб насущный» в виде рабочих мест.

Появление «зеленого капитала» стало, пожалуй, самым важным итогом осуществлявшейся под присмотром исламистов трансформации. О степени и глубине интеграции экономических и общественно-политических ресурсов турецкого политического ислама свидетельствует, в частности, история становления Объединения независимых промышленников и предпринимателей (МЮСИАД). Оно было создано
в 1990 году в противовес крупному «кемалистскому капиталу» и выразителю его интересов Объединению турецких промышленников и предпринимателей (ТЮСИАД) (действует с 1971 г.).

Размеры и влияние данного, объединенного на основах исламской солидарности объединения за 20 лет существования выросли как на дрожжах: численность юридических членов увеличилась с нескольких сотен в начале 1990-х годов до более 15 тысяч по состоянию на
2010 год¹⁷. В отличие от своего светского конкурента, довольствовавшегося функцией подчинения интересам текущего политического большинства, МЮСИАД вполне однозначно, по свидетельствам экспертов, провозгласило в качестве цели «официальное представительство исламского капитала и орденов в политической системе государства»¹⁸. Собственно религиозная ангажированность членов МЮСИАД, базирующаяся на общем понимании   идеалов шариата, предопределяет политическую активность вовлеченных в  его орбиту деловых и общественных слоев.

Со временем к усилиям МЮСИАД подключилась еще одна организация - Конфедерация промышленников и предпринимателей Турции (ТУСКОН), которая, однако, не стала заявлять о своих политических пристрастиях, выступая формально за продвижение интересов экспортеров и поощрение форм международной кооперации. В то же время известно, что ее основатели и члены тесно связаны с так называемым Движением Гюлена, являющимся одним из наиболее амбициозных претендентов на мессианскую роль политического ислама не только в Турции, но и во всем мире. С момента создания в 2005 году ТУСКОН объединил в себе более 33 тыс. предпринимателей¹⁹.

Фактором внутриполитической важности было то, что исламский капитал энергично вкладывался  в освоение  (казавшегося тогда многим диким)  человеческого потенциала внутренних районов Турции, за что, собственно говоря, его последователи и получили титул «Анатолийских тигров». Крупнейшими центрами «шариатской экономики» стали Стамбул, Анкара, Конья, Бурса, Кайсери, Коджаэли. Образцом успеха «исламской буржуазии» стала Конья, являющаяся вотчиной МЮСИАД. Там, например, число акционерных обществ в период 1988-2000 годов увеличилось с 539 до 7603, а подушевой доход - с 1300 до 2240 долларов, и это при том, что население города увеличилось за тот же срок на 25%²⁰.

Как показывает финансовый анализ, «зеленый капитал» весьма успешно конкурирует со своими «идеологическими противниками». На это указывает, в частности, статистика продаж и доходов предприятий МЮСИАД и ТУСКОН, демонстрирующих более высокие коэффициенты предельной прибыли, чем в среднем по стране.

Источник: Patronlar Dünyası, İSO 500de TUSKON mu büyük, MÜSİAD mı? 29 Temmuz 2010, http://www.patronlardunyasi.com/yhaber.asp?haberid=88423

Сопоставимо росли размеры «исламской экономики»: если в 1994 году на 600 предприятиях МЮСИАД было занято около 150 тыс. человек, а объем их экспорта достигал 750 млн. долларов, или 6% тогдашнего национального экспорта²¹, то сегодня порядка 1,2 млн. человек производят более 20 млрд. долларов экспорта, или почти 20% всех годовых товарных поставок Турции за рубеж²². По своему вкладу в национальную экономику - 15% ВВП - эта организация пока еще отстает от ТЮСИАД (40% ВВП), но по численности членов - 500 против 15 тысяч, а также по  числу занятой на их предприятиях рабочей силы - 1,2 млн. человек против 600 тысяч - «зеленый капитал» вполне очевидно обошел в общественно-политическом влиянии светскую буржуазию²³.  И, как единодушно соглашается большинство экспертов, именно уровень общественного доверия обеспечил преобладающее влияние, а со временем, по сути, монополию исламистов во внутренней политике.

Большая часть их усилий направлялась на поощрение среднего класса, который ощущал на себе результаты консолидации власти, рыночной либерализации и регионализации торговли. Наблюдаемый в последние годы потребительский бум в Турции - пожалуй, наиболее яркое свидетельство общественно-политической стабилизации. В практическом плане продвижение политического ислама отражалось на парламентских выборах, по итогам которых в правящую систему Турции входили те или иные представляющие его идеологию течения - Партия благоденствия, Партия добродетели, Партия счастья и др.

Независимо от смены партийной «крыши», которая менялась, как представляется, зачастую по конъюнктурным соображениям, исламистам удавалось не только сохранять преемственность общественной поддержки, но и наращивать ее. В частности, сравнительные результаты исследований  общественной поддержки показывают не только лояльность социальных слоев исламистским партиям, но и их растущую популярность.

Динамика поддержки избирателями партий политического ислама в городах с крупнейшими промышленными центрами МЮСИАД

Источник: Gumuscu Sebnem. Economic Liberalization. Devout Bourgeoisie and Change in Political Islam: Comparing Turkey and Egypt // EUI Working Papers, RSCAS 2008/19. Р. 13.

В целом анализ динамики экономического развития и успеха политического ислама в Турции объясняет, что приход к власти по итогам выборов 2002 года сторонников так называемой «умеренной линии» политического илама, или демоисламистов, в лице Партии справедливости и развития (ПСР) был бы невозможен без кризиса 2001 года, который, в свою очередь, подорвал прежнюю модель политико-экономической системы. Эта система на протяжении нескольких десятилетий держалась на союзе «кемалистов», военных и крупного капитала.

При этом в отличие от своих предшественников, которые занимались зачастую внутренней возней, взаимным сведением счетов, поиском мнимых внешних угроз, руководство ПСР покончило с политической раздробленностью страны и сумело в течение нескольких лет выстроить прочную вертикаль власти при весомой общественной поддержке, о чем свидетельствуют и итоги прошедших в июне 2011 года парламентских выборов. Установление социально-политической стабильности, в свою очередь, открыло перед Турцией путь не только к последовательному решению унаследованных от ХХ века проблем, но и к тому, чтобы заняться качественным продвижением инвестиций в свой главный и, пожалуй, единственный хозяйственный ресурс - в человеческий капитал.

Горизонты «османской» модернизации

Вряд ли будет преувеличением сказать, что для нынешнего руководства Турции человек и раскрытие его способностей стали главными объектами государственного внимания и инвестиционного интереса. От этого зависит само политическое выживание правящей элиты государства, обделенного сколько-нибудь значимыми природными богатствами в виде полезных ископаемых или плодородных земель. Так, сегодня более 80% национального ВВП, объем которого составил в 2010 году 850 млрд. долларов, производится в сфере услуг (64%) и отраслях обрабатывающей промышленности (18%)²⁴,  то есть там, где добавленная стоимость в процессе воспроизводства создается преимущественно за счет человеческого труда.

За период 2003-2010 годов под руководством правительства Партии справедливости и развития доля расходов НИОКР относительно объема ВВП возросла в два раза - с 0,48 до 0,85%, достигнув уровня в 8,9 млрд. долларов²⁵. В абсолютном значении это незначительно, но важно качество этих показателей - начиная с 2009 года главным инвестором в НИОКР стал частный сектор, а около 63% всех вложений приходится на проекты в обрабатывающей промышленности²⁶. Общее число ученых возросло с 23 до 58 тыс. человек, а количество занятых в этой сфере - до 74 тыс. человек²⁷. Опережающими темпами в этот срок росла их производительность - число национальных патентов и изобретений увеличилось с 1696 до 5430, а среднее значение по авторству научных публикаций - со 156 до 350 исследований на 1 млн. человек²⁸.

Экономические успехи Турции позволяют ей ставить новые, амбициозные цели - довести долю расходов на НИОКР в 2013 году до 2% ВВП, увеличить занятость в этой сфере до 270 тыс. человек (из них
120 тыс. - ученые), поощрить дальнейшее увеличение частных инвестиций в НИОКР до 60%²⁹. В ходе предвыборной кампании правительство озвучило еще более «головокружительные» цели - довести объем ВВП в 2014 году до 1 трлн. долларов, а к 2023 году - до 2 трлн. долларов, войдя тем самым в десятку ведущих экономик мира³⁰. Согласно декларируемым задумкам национальные и иностранные компании должны взять на себя функции локомотива инновационной экономики, в которой до 3% ВВП будет формироваться через НИОКР. Государство, в свою очередь, намерено сосредоточить свои усилия, во-первых, на обеспечении благоприятных социальных условий для реализации человеческого капитала и, во-вторых, на развитии инфраструктуры.

Однако, пожалуй, отличительной особенностью турецкого подхода к модернизации является акцент на образование, сфера которого поставлена нынешним руководством, следуя самой идеологии политического ислама, в разряд стратегических. Через развитие  образования, в его самом широком понимании, здесь рассчитывают решать первоочередные социально-экономические задачи. Руководство правящей партии уделяет повышенное внимание подготовке кадров как внутри страны, так и за рубежом. Причем, под это дело мобилизуются не только государственные средства (например, объем бюджета Министерства образования Турции на 2011 г. превысил 21 млрд. долл., увеличиваясь ежегодно примерно на 8-10%)³¹, но и не менее значительные по объемам ресурсы частного сектора и общественности.

И если квалифицированная рабочая сила мыслится как главный производственный ресурс, то высокообразованное население - в качестве фактора на пути к превращению Турции в державу глобального уровня. Рассчитывая на такую перспективу, определенные силы в политическом исламе уже несколько десятилетий ведут целенаправленную работу по обеспечению не просто положительного, но исключительно благоприятного  имиджа Турции за рубежом. Ими создается широкая международная сеть образовательных, благотворительных и информационных структур, под зонтиком которых в сознание вовлекаемых миллионов людей внедряется образ Турции как страны бесконечных возможностей для раскрытия человеческого потенциала. Ее энергично превращают в своеобразный полюс притяжения для наиболее одаренных и успешных людей, особенно из мусульманского мира. И такую активность спонсирует не только государство, но и национальное предпринимательство, рассматривающее зарубежные рынки в качестве главного источника не столько генерации экспортных доходов, сколько собственного выживания.

В рамках этой деятельности особое внимание уделяется религиозно и этнически близким Турции странам и территориям, значительная часть которых расположена в России и на пространстве СНГ. Под эгидой МИД, Министерства по делам соотечественников и родственных сообществ практическую работу по укреплению турецких позиций через осуществление крупных донорских проектов ведет Турецкое агентство по сотрудничеству и развитию (ТИКА). По каналам этого агентства, координирующего работу десятков правительственных, общественных и частных структур, на соответствующие нужды на протяжении последних нескольких лет выделено более 700 млн. долларов, из которых около трети пришлось на республики бывшего Советского Союза³². И, следует отметить, данная помощь пользуется спросом, так как главным образом деньги выдаются на развитие инфраструктуры, проекты в области образования и здравоохранения - то есть в сферы, ориентированные на человеческое развитие, которые у нас «традиционно» власти обходят своим вниманием.

Турки же, наоборот, руководствуясь постулатом «Свято место пусто не бывает», энергично внедряются в наиболее приближенные к людям сферы. Будь то внутри или за пределами своей родины, вектор их усилий направлен преимущественно на человека. И объяснение такому подходу весьма заурядное: руководство страны, не имеющей, как было отмечено выше,  значимых природных ресурсов, сделало единственно возможную ставку на выживание в современном мире, где правят знания и технологии, - ставку на человеческий капитал. Начав с самих себя, «неоосманы» добились перелома в общественном восприятии и сознании у себя дома именно благодаря последовательному и упорному следованию в фарватере развития потенциала каждой личности. Имея прочную основу в тылу, они уверенно двигаются по пути восстановления некогда утраченных позиций по периметру своих бывших рубежей.

Нет необходимости преувеличивать заслуги политического ислама, которому, как и любому общественному движению, свойственны тривиальные пороки и слабости. Однако, рассматривая эволюцию этого социального явления с высоты сегодняшнего дня, вполне очевидно, что стоящим за ним силам удалось в некотором смысле перехватить инициативу коммунистической идеологии в целом и СССР, в частности, поставив или же максимально приблизив доступные ресурсы средств производства на службу общества. Более того, политический ислам в Турции сумел если не объединить, то сблизить восприятие интересов национального капитала и ведущих общественных сил, направляя энергию патриотических настроений и осознания исключительности национальной истории и культуры на заполнение идеологического вакуума, образовавшегося после крушения социалистической системы.

И еще. Вряд ли можно говорить о неких имперских амбициях современной Турции, держащейся пока еще на столпах кемализма. Однако в условиях глобализации, сетевого соперничества, асимметричных вызовов и угроз турки, открыто декларируя, что «борются за сердца и души людей», демонстрируют, что горизонты «османской модернизации» почти безграничны.

 ¹World Bank, Databank // http://databank.worldbank.org/ddp/home.do (выборка показателей по Турции).

 ²Chapın Metz Helen. Turkey: A Сountry Study. Washington: GPO for the Library of Congress //http://countrystudies.us/turkey/52.html

 ³World Bank, Databank // http://databank.worldbank.org/ddp/home.do (выборка показателей по Турции).

 ⁴Ibid.

 ⁵World Bank, Databank // http://databank.worldbank.org/ddp/home.do (выборка сравнительных показателей по Иордании, Ливану и Сирии).

 ⁶Çağlar Esen. Turkey’s economic transformation and role of organized industrial zones. TEPAV. Istanbul, 2010. 5 April. Р. 12.

 ⁷Altınkaş Evren. The Iran-Iraq War and Its Еffect on Turkey // Uluslararası Hukuk ve Politika. 2005. Р. 142.

 ⁸Eder M., Yakovlev A., Çarkoğlu A. Suitcase Trade Between Turkey and Russia: Microeconomic and Institutional Structure // Working paper WP4/2003/07 - Moscow State University - Higher School of Economics, 2003. Р. 10, 32.

 ⁹Ульченко Н.Ю. Россия и Турция: становление, развитие и перспективы «челночной торговли» // Ближний Восток и современность. М., 1998.

¹⁰World Bank, Databank // http://databank.worldbank.org/ddp/home.do (выборка показателей по Турции).

¹¹Ibid.

¹²Ibid.

¹³Ibid.

¹⁴Ibid.

¹⁵Ibid.

¹⁶Yeldan Erinç. Behind the 2000/2001 Turkish crisis: stability, credibility, and governance, for whom? Ankara: Bilkent University, 2002.  Р. 10-11.

¹⁷ What is MUSIAD?// http://www.musiad.org.tr/en/tarihce.aspx

¹⁸Киреев Н.Г. Светскость или шариат: раскол в турецком обществе на пороге ХХI века

// Ближний Восток и современность. Вып. 6. М., 1998. С. 15.

¹⁹TUSKON // http://www.tuskon.org/hakkimizda/?id=tuskon

²⁰Gumuscu Sebnem. Economic Liberalization. Devout Bourgeoisie and Change in Political Islam: Comparing Turkey and Egypt // EUI Working Papers. RSCAS 2008/19. Р. 13-14.

²¹Киреев Н.Г. Указ. соч.

²²What is MUSIAD? // http://www.musiad.org.tr/en/tarihce.aspx

²³Ibid.

²⁴World Bank, Databank // http://databank.worldbank.org/ddp/home.do (выборка показателей по Турции).

²⁵Science, Technology and Innovation in Turkey. TUBITAK, 2011. Р. 9.

²⁶Ibid.

²⁷Ibid.

²⁸Ibid.

²⁹Ibid.

³⁰Предвыборная программа Партии справедливости и развития // http://www.apart.org.tr/icraat.pdf

³¹MEB´in 2011 Yili Butcesi // http://www.men.gov.tr/haberler/haberayrinti.asp?ID=8271

³²Turkish Development Assistance Report 2009. Р. 35.