Обнародованное в июле прошлого года необязательное по форме и половинчатое по сути решение Международного суда ООН по Косову, объявившего одностороннюю декларацию независимости сербского края от 17 февраля 2008 года «не нарушающей никакой применительной нормы международного права», но одновременно отказавшегося на этом основании признать Косово реальным международно-правовым субъектом1, окончательно загнало косовскую проблему в правовой тупик. Не оправдались и надежды албанских властей Косова на ускоренное обретение международного признания. За время, прошедшее с момента оглашения вердикта Суда, самопровозглашенную независимость Косова признали лишь два государства - члена ООН - Гондурас и Кирибати, доведя общее число подобных стран до 712. Наконец, отсутствие у Европейского союза внятной балканской политики не позволяет рассчитывать на урегулирование сербо-албанских противоречий в рамках его соответствующих интеграционных моделей. Все это, с одной стороны, вынуждает Брюссель спешно инициировать переговоры между Белградом и Приштиной под надзором Верховного комиссара Евросоюза по международным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон, а с другой - оказывает дестабилизирующее воздействие на развитие ситуации в других аналогичных конфликтных зонах.

Косовская независимость грозит всему евразийскому пространству «чередой кровавых конфликтов и новой перекройкой границ. Признание независимости Косова воспримут в качестве прецедента сербы и хорваты в Боснии и Герцеговине, македонские албанцы (составляющие около трети населения страны), албанцы в Греции и Черногории, румыны в Венгрии и венгры в Румынии, баски, непризнанные республики на пространстве бывшего СССР», - справедливо предупреждал один из ведущих экспертов по межнациональным отношениям на Балканах депутат сербской Народной Скупщины от Демократической партии Сербии Ненад Попович3. А Президент боснийской Республики Сербской Милорад Додик называет независимость Косова «сильным прецедентом, который влияет на обстановку не только на Балканах, но и в других регионах». «Развитие ситуации вокруг Абхазии и Южной Осетии связано с тем, что произошло в Косове. Но Запад, признав Косово, не готов признать аналогичное развитие ситуации в Абхазии и Южной Осетии», - свидетельствует харизматичный сербский лидер4.

В чем же заключается дестабилизирующий прецедентный характер самопровозглашенной независимости Косова, и какие факторы не позволяют относиться всерьез к заявлениям западных представителей об «уникальности» косовского случая? Проанализируем лишь самые основные аспекты проблемы.

Во-первых, имевший место в 2006-2007 годах так называемый «переговорный процесс по определению окончательного статуса Косова» по своей продолжительности, наполнению и подходу международных институтов не идет ни в какое сравнение с усилиями международного сообщества в лице ООН, ОБСЕ, ЕС, многочисленных посреднических «квартетов» и «шестерок» по урегулированию других межнациональных и региональных конфликтов. Вот как метко однажды обрисовала атмосферу, царившую на тех переговорах, нынешний Чрезвычайный и Полномочный Посол Сербии в России, а тогда временный поверенный сербского посольства Елица Курьяк: «Сербы предлагают, албанцы говорят - нет, сербы еще предлагают, албанцы опять говорят - нет… Албанцы на все отвечают - нет. Кроме независимости Косова, не принимается ничего, абсолютно ничего»5… Причина провала венских переговоров хорошо известна: Запад заранее - еще в конце 2005 года - пообещал албанским сепаратистам независимость.

Тогда же занимавшаяся Косовым Международная контактная группа с молчаливого согласия российской дипломатии зафиксировала три известных «нет», которые затем легли в основу плана специального посланника Генерального секретаря ООН Мартти Ахтисаари о поднадзорной независимости Косова: «нет» - разделу края, «нет» - его присоединению к какому-либо соседнему государству, а главное «нет» - возвращению к ситуации 1999 года. Последнее автоматически означало согласие и России (принявшей принципы Контактной группы как данность) на невозможность возвращения Косова под юрисдикцию Белграда. Эта зацепка превратила последующие переговоры в фикцию. А чтобы ни у кого не оставалось иллюзий насчет искомого решения, Мартти Ахтисаари в разгар переговоров во всеуслышание заявил о «вине сербов как народа» за косовский кризис, иными словами, в нарушение всех гласных и негласных принципов международного посредничества и миротворчества, однозначно встав на позиции одной из сторон - албанских сепаратистов.

Подобное отношение к переговорам по Косову резко контрастирует с подходом мирового сообщества к аналогичным форматам в других конфликтных регионах. Переговоры под эгидой ООН по урегулированию кипрской, нагорно-карабахской, приднестровской проблем, не говоря уже о ближневосточной, продолжаются уже не одно десятилетие, и их участников и кураторов можно обвинять в чем угодно, но только не в стремлении заставить стороны (а тем более одну из сторон, как это было с Белградом) в кратчайшие сроки подписать заранее согласованные решения. Да и реплики об исторической ответственности за конфликт одного из народов немыслимы из уст международных посредников, усаживающих за стол переговоров армян и азербайджанцев, молдаван и жителей Приднестровья, греков-киприотов и турок-киприотов, израильтян и палестинцев. Таким образом, именно односторонний подход западных посредников во главе с Мартти Ахтисаари - а не уникальность «казуса Косова» - не только не позволил выйти на переговорное решение по статусу края, но и создал опаснейший прецедент, дискредитировав сам институт международного посредничества и миротворческую роль ООН.

Неслучайно даже открыто симпатизирующая албанским сепаратистам Международная кризисная группа вынуждена сегодня призывать международное сообщество «возобновить усилия по достижению компромисса в споре Греции и Македонии о названии бывшей югославской республики, а также предпринять другие шаги, чтобы оградить Македонию, а также Боснию и Герцеговину от возможного негативного влияния» процессов, происходящих в настоящее время вокруг Косова6.

Подобные предупреждения неслучайны, поскольку косовский кризис типологически принципиально не отличается от других балканских - и не только балканских - межнациональных конфликтов. Теснее всего события в Косове связаны с сецессионными выступлениями албанцев в Македонии и Черногории, поскольку «в центре этих конфликтов стоит длительная борьба албанцев за самостоятельность и территориальную независимость, за объединение всех территорий с большинством албанского населения»7. При этом постоянные апелляции западных посредников к «уникальности» косовского случая, который якобы не повлечет за собой никакой новой перекройки границ, возымели обратный эффект даже среди албанцев. Результаты исследования, проведенного Программой развития ООН в октябре-декабре 2006 года, демонстрировали, что лишь 2,5% косовских албанцев считают объединение Косова с Албанией наилучшим способом решения косовского вопроса. И наоборот, 96% из них выступили за то, чтобы Косово стало независимым в своих нынешних границах8.

Однако согласно итогам опроса, проведенного агентством «Гэллап Балкан Монитор» в январе 2010 года, подавляющее большинство граждан Албании и края Косова уже выступали за создание «Великой Албании». На вопрос о поддержке этой идеи утвердительно ответили 74,2% респондентов в Косове и 70,5% - в Албании. При этом 47,3% участников опроса в Косове и 39,5% в Албании считают, что появление великого албанского государства в его самых широких этнических границах возможно уже в ближайшем будущем9.

Аналогичную с «казусом Косова» природу имеют выступления и требования других наций: басков - в Испании и Франции, курдов - в Турции, Сирии, Ираке и Иране. Что касается франкоговорящего Квебека, то там решение Международного суда ООН по Косову было встречено массовой демонстрацией, участники которой несли плакаты «Сегодня - Косово, завтра - Квебек!» «Что решение [Международного суда ООН] означает для Канады?» - задалась тогда вопросом ведущая канадская газета «Глоб энд мейл» и сама же ответила на него: «Проблемы»10. Вот красноречивая цитата из этой статьи: «Косовский прецедент также подрывает мнение, что Квебек должен вести серьезные переговоры на предмет своего отделения от Канады. Согласно административной схеме, установленной Советом Безопасности ООН, от представителей Сербии и Косова требовалось определить окончательный статус Косова путем переговоров. Переговоры оказались бесплодными, что и привело к провозглашению Косова своей независимости. Однако представители Косова с самого начала переговоров намекали, что они не одобрят ничего меньше, чем полная независимость, и не потерпят никакого раздела территории Косова. Лидеры Квебека могут соблазниться занять аналогичную линию и объявить о независимости Квебека, если Канада откажется согласиться с этими неблагоприятными условиями»11.

Во-вторых, утверждения об уникальности косовского случая не выдерживают критики и с точки зрения его исторических корней. Основные параметры межэтнической и межконфессиональной ситуации в Косове формировались во время многовекового господства на Балканах Османской империи, а потому имеют общие и происхождение, и проявления с ситуацией в Боснии и Герцеговине, Македонии, Южной Сербии и других «горячих точках» всего региона, которые, кроме того, на протяжении столетий испытывали на себе вмешательство великих держав. Как подчеркивает один из ведущих российских балканистов К.В.Никифоров, «на протяжении веков Балканы были местом столкновения чужих интересов. Карту Балкан много раз перекраивали, не считаясь с волей самих жителей полуострова. Отсюда во многом и та самая балканская чересполосица, незаконченность межэтнического и межгосударственного разграничения разных народов, постоянные кризисы и войны»12.

А югославский историк М.Скакун, также не выделяя Косово из общего ряда балканских проблем, отмечает, что именно географическое положение, открывающее «ворота трех континентов», сделало Балканы «постоянной мишенью великих держав». Поэтому «за их взаимными столкновениями и договоренностями, касающимися данного региона, можно следить непрерывно, начиная с середины прошлого века...»13. По его словам, в мире нет другого региона, в котором за последние 100 лет происходило бы такое количество крупных и малых войн, вооруженных столкновений, мятежей и восстаний. Ученый приходит к выводу, что балканская «бочка с порохом» являлась не проявлением воли самих балканских народов, а была преимущественно следствием эгоистических интересов великих держав. В то же время интересы балканских народов были во всех исторических ситуациях более или менее схожими, а то и идентичными, но их правители толкали народы к взаимным столкновениям14.

Одновременно стоит согласиться с мнением болгарского исследователя К.Манчева, видящего главную причину конфликтов, неоднократно обострявшихся в XX веке и неурегулированных до настоящего времени, в том, что ни одно из государств Балканского региона, укрепившихся политически и расширившихся территориально, «не охватывает всей территории, на которой проживает соответствующая нация»15. Подобная ситуация создает питательную среду для периодического выдвижения балканскими лидерами великодержавных программ решения албанского, сербского, македонского, греческого, черногорского и иных национальных вопросов, но она же требует и максимально взвешенного отношения к урегулированию межэтнических проблем. Это обстоятельство было начисто проигнорировано западными посредниками при ведении переговоров по статусу Косова как территории с исторически сложным составом населения, формировавшимся в тесной связи с процессами, происходившими на всем Балканском полуострове.

Неслучайно международные эксперты сегодня вынуждены признавать, что именно самопровозглашенное независимое Косово выступает в качестве «ядра собирания албанских земель», к которому лидеры албанцев в различных балканских странах намерены уже в ближайшее время присоединить обширные территории Южной Сербии, Македонии, Черногории и, возможно, Греции, Это, в свою очередь, «подорвет очень хрупкий мир и стабильность в Боснии», где сербы и хорваты уже в открытую говорят о намерении повторить косовский сценарий самоопределения16.

К слову, сами албанцы избегают использовать термин «Великая Албания», чтобы не давать повода для критики со стороны западного сообщества. Вместо этого говорится о необходимости всестороннего решения «албанского национального вопроса». Обнародованный в 1998 году в Тиране меморандум Албанской академии наук под названием «Платформа для решения национального албанского вопроса» определяет последний как «движение за освобождение албанских земель от иностранной оккупации и их объединение в отдельное национальное государство»17.

В-третьих, «прецедентность» Косова проявилась и в предложенных Западом проектах урегулирования статусной проблемы, результировавшихся в проекте наделения сербского края независимости под надзором международного сообщества, разработанном Мартти Ахтисаари без учета наработанных и апробированных Объединенными Нациями моделей предоставления национальным областям широких автономных прав. Некоторые из этих моделей сербская сторона предлагала своим партнерам по переговорам.

Речь, в частности, шла об автономном статусе населенных шведами и принадлежащих Финляндии Аландских островов в Балтийском море. Их гарантированный международными соглашениями особый статус предусматривает, в частности, полную демилитаризацию территории островов, статус шведского языка как единственного официального языка, наличие собственного губернатора и правительства и почтовой службы. Другими, более близкими к косовским реалиям региональными моделями выступают македонская и боснийская, также закрепленные международными соглашениями и предусматривающие широкие автономные права соответственно для македонских албанцев и боснийских сербов. Однако все эти модели были отвергнуты, и в качестве единственного варианта решения проблемы статуса Косова сербам навязывался «план Ахтисаари», даже несмотря на то, что он не получил поддержки в Совете Безопасности ООН.

Наконец, независимость Косова является крайне опасным прецедентом и с точки зрения тех военно-политических мер, которые предпринимал Запад для направления процесса «урегулирования» в нужном для себя русле. Это отнюдь не только организация фарсовых переговоров между руководством Сербии и лидерами косовских албанцев, но и обеспечение режима санкций против Белграда, и использование Международного трибунала для бывшей Югославии в качестве инструмента обеспечения собственных геополитических интересов и объявления всего сербского народа чуть ли ни единственным виновником войн на Балканах.

Экс-прокурор Гаагского трибунала Карла дель Понте намеренно блокировала расследование преступлений против косовских сербов, в том числе наиболее вопиющих, связанных с изъятием органов убитых сербов для их перепродажи на европейских «черных рынках». Сама экс-прокурор в интервью итальянской газете «Стампа» признавалась, что «преследование военных преступников в современном мире - дело исключительно политическое. Если бы о преступлениях албанцев стало известно, ни о какой независимости Косова не могло быть и речи»18. Ее пресс-секретарь Флоранс Артман прямо заявляла, что именно функционеры Миссии ООН по делам временной администрации в Косове «не дали «железной Карле» возбудить дело против албанцев в связи с исчезновением людей и торговлей донорскими органами»19.

Отдельным аспектом проблемы стало открытое использование в 1999 году военной мощи НАТО в интересах одной из сторон конфликта - все тех же косовских албанцев - в нарушение решений и Устава ООН. Вот с этой точки зрения косовский кризис действительно носит уникальный характер в системе международных отношений последних десятилетий, однако эта «уникальность» заключается в грубейшем попрании международно-правовых норм, которые не могут быть оправданы ни конкретным развитием событий в самом Косове, ни историей косовского конфликта, ни интересами подлинного миротворчества.

Наивно полагать, что западные политики и государственные деятели не владеют всей вышеприведенной информацией относительно исторических корней, закономерностей и опаснейших угроз, проистекающей из нерешенности косовской проблемы. Дело в другом. Заявления о якобы «уникальности» проблемы Косова позволяют западным центрам силы решать в регионе собственные геополитические задачи, как это традиционно происходило в истории.

Следует напомнить, что еще в начале XX века самые острые балканские проблемы - албанская, македонская, боснийская - решались великими державами «в рамках их территориальных претензий на Балканах и доминирования в Средиземноморье и на Ближнем Востоке»20. Как указывал в этой связи известный британский публицист Д.Э.Бакер, «Балканы и Малая Азия занимают самую важную стратегическую позицию в мире. Они представляют собой ядро и центр Старого Света, разделяют и одновременно связывают три материка: Европу, Азию и Африку… Балканы и Турция могут быть использованы Англией для ведения войны, а также для торговли. Они расположены в месте, откуда можно угрожать и вести нападение против трех континентов…»21 «Судьба всей Западной Азии решится на Балканах. Балканы служат воротами в Переднюю Азию, а воротами на Балканы является Сербия» - писала перед Первой мировой войной румынская газета «Журналь де деба»22. Ей вторила влиятельная газета Австро-Венгрии «Будапешти хирлап»: «Из Константинополя лежит открытый путь в Малую Азию и к сирийскому побережью, а по Багдадской железной дороге - к Персидскому заливу»23.

В отличие от многих западных политиков российская дипломатия исторически рассматривала балканские проблемы и пути их урегулирования не по отдельности, а в единстве и взаимосвязи. В частности, как сообщал в Санкт-Петербург российский посланник в Белграде Н.Чарыков, разрешение схожего с косовским македонского вопроса «находится в тесной связи с разрешением более общего вопроса о будущем Оттоманской империи». По его мнению, были «основания полагать, что державы более и более склоняются к разрешению этого последнего вопроса в том направлении, которое вместе с тем является… и наиболее соответствующим интересам России, а именно: к разделу Европейской Турции между балканскими государствами, при условии поддержания между ними возможного политического равновесия»24. Последнее положение о поддержании «возможного политического равновесия» на Балканах и было грубейшим образом нарушено в косовском случае - никоим образом не уникальным на сегодняшней карте мира, но при этом способным стать «спусковым крючком» для новой перекройки Балкан и других районов евразийского пространства.

 

 

 1http://www.icj-cij.org/docket/files/141/15987.pdf

 2По состоянию на 10.11.2010.

 3Время новостей, 09.11.2006.

 4Время новостей, 07.10.2008.

 5Косовская мина в Европе? Дискуссии. М., 2006. С. 11.

 6Kosovo and Serbia after the ICJ Opinion. Pristina-Belgrade-Brussels, 2010. P. III.

 7Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии. Документы. Том первый (1878-1997 гг.). М., 2006. С. 14.

 8UNDP: Early Warning Report. 2007. March. P. 16.

 9http://www.balkan-monitor.eu/.

10Globe and Mail. 2010. 31 July.

11Ibid.

12Модели стабильности в Черноморско-Кавказском регионе. М., 2006. С. 34.

13Skakun M. Balkan i velike sile. Beograd, 1986. S. 277.

14Ibid. S. 278.

15Манчев К. Великите сили и националният въпрос на Балканите между двете световни войни // Великите сили и Балканите в ново и най-ново време. София, 1985. С. 190.

16Косовская мина в Европе? Дискуссии. М., 2006. С. 22.

17Platform for the Solution of the National  Albanian Question. Tirana, 1998. P. 5.

18Двойные стандарты в защите прав человека: казус профессора Шешеля. М., 2009. С. 7-8.

19Там же. С. 8.

20Стоjанов П. Македониjа во политиката на големите сили во времето на Балканските воjни 1912-1913. Скопjе, 1979. С. 183.

21Российский государственный исторический архив. Ф. 776. Оп. 32. Д. 132. Л. 311.

22Цит. по: Ujvidéki Hirlap, 1916, 19 Mai.

23Budapesti Hirlap, 1916, 5 März.

24Архив внешней политики Российской империи. Фонд Политархив. Оп. 482. Д. 2633. Л. 37.