2025 год является знаковым для режима запрещения химического и биологического оружия. Полвека назад, в 1975 году, вступила в силу Конвенция о запрещении биологического и токсинного оружия (КБТО), открытая к подписанию государствами-участниками тремя годами ранее. Ровно 100 лет назад, в июне 1925 года, был подписан один из наиболее важных многосторонних документов, касающихся нераспространения и контроля над вооружениями, - Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств, известный также как Женевский протокол.

Подписание Женевского протокола закрепило норму международного права, запрещающую применение на войне как отравляющих веществ, так и биологических поражающих агентов. Согласно преамбуле документа государства-участники поставили перед собой амбициозную задачу сделать этот запрет «повсеместно признанным» и считать его «вошедшим в международное право и обязательным для совести и практики народов».

Правовой режим запрещения химического и биологического оружия до 1925 года

Понимание терминов «химическое и биологическое оружие» как системы, включающей не только отравляющие вещества и микроорганизмы, но и технические средства (доставки и применения), сложилось лишь в ХХ веке, поэтому более ранние попытки запрета распространялись лишь на отдельные элементы, а именно - яды и возбудителей инфекционных болезней.

Первым международно-правовым документом в данной сфере можно считать франко-германское соглашение, подписанное 27 августа 1675 года в Страсбурге. Статья 75 соглашения вводила запрет на использование отравленных пуль [1, 2].

В XIX веке одним из инициаторов нераспространения вооружений, в том числе отравленного оружия, стала Россия. В 1868 году была принята Санкт-Петербургская декларация об отказе от использования во время войны разрывных снарядов весом менее 400 граммов.

В соответствии с предложением Александра II, на Брюссельской конференции 1874 года представителями 15 государств была принята декларация о законах и обычаях войны. В ходе конференции был предложен проект конвенции о законах и обычаях сухопутной войны, автором которого выступил русский юрист-международник Ф.Ф.Мартенс. В своей работе над проектом конвенции ученый руководствовался принципами, которые содержались в Петербургской конвенции 1868 года, а также многими общепризнанными международными обычаями и в целом международном правом того времени [3]. Сам текст не вызвал серьезных возражений, но идея ограничения войны международными нормами встретила сопротивление.

Хотя декларация Брюссельской конференции 1874 года не была ратифицирована и не стала нормой международного права, на ее основе в 1880 году Институтом международного права было подготовлено руководство по правилам и обычаям ведения войны, ставшее впоследствии основой для национального законодательства многих стран.

Характерно, что уже во второй половине XIX века необходимость введения законодательных ограничений на использование ядов осознавали не только в Европе. Так, во время Гражданской войны в США по указанию Президента А.Линкольна 24 апреля 1863 года были введены в действие «Инструкции о действиях армии Соединенных Штатов в полевых условиях» (известные также как Кодекс Либера), в которых подчеркивалось, что «военная необходимость не допускает… использования ядов каким бы то ни было способом» [4].

Следующим важным этапом в области нераспространения и запрещения вооружений стали Гаагские конференции по разоружению 1899 и 1907 годов, а также Вашингтонская конференция 1921-1922 годов.

Первая Гаагская конференция состоялась в период с 18 мая по 29 июля 1899 года, в ней приняли участие 26 государств. Председателем конференции выступил российский дипломат и посол в Великобритании Е.Е.Стааль. Одним из шести разработанных документов по разоружению стала Декларация о неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы [5].

Российская делегация на Гаагской конференции 1899 г. (в первом ряду второй слева - Ф.Ф.Мартенс, третий - глава делегации Е.Е.Стааль)

Хотя Гаагская конференция не сумела в полном объеме достичь поставленной цели - «положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастья» [6], - были выработаны концепции, которые и сегодня являются общепризнанными нормами международного права, оказывающими стабилизирующее влияние на систему глобальной безопасности.

Вторая конференция, созванная по приглашению российского императора Николая II, проходила в Гааге со 2 июня по 5 октября 1907 года. В ней приняли участие представители 44 государств, председателем конференции был назначен российский посол в Париже А.И.Нелидов [7].

Результатом работы стало принятие 13 конвенций и одной декларации. В ходе конференции представитель Российской империи Ф.Ф.Мартенс внес предложение дополнить декларацию 1899 года специальной оговоркой, согласно которой в условиях войны по отношению к населению воюющих сторон должны применяться нормы международного права, вытекающие из установившихся между «образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания» [8].

Оговорка была важна с позиций совершенствования международно-правового запрещения опасных видов оружия, поскольку на тот момент еще не были разработаны меры по запрещению наиболее опасных из них.

Гаагские конференции подтвердили возможность согласования позиций различных государств даже в сложных исторических и политических обстоятельствах. Они продемонстрировали важность своевременных инициатив по вопросу нераспространения вооружений и предложений по их урегулированию на базе норм международного права. Также бесспорна роль российской дипломатии в выдвижении подобных инициатив и согласовании позиций других государств на основе концепции всеобщего блага.

После окончания Первой мировой войны, в которой запрет на применение химического оружия был нарушен вначале Германией, а затем и другими ее участниками, политическая борьба вокруг проблемы запрещения химических средств ведения войны еще более обострилась. Это было связано с увеличением поражающей способности этих средств, а также с неизмеримо расширившимися возможностями стран в производстве отравляющих веществ, что привело к возрастанию их роли в военной стратегии государств.

Повторные попытки запрещения «удушливых, ядовитых или иных газов и всех аналогичных жидкостей» были сделаны сразу после окончания войны при подписании Версальского договора 1919 года (ст. 171), Сен-Жерменского договора (ст. 135) с Австрией, Нёйиского (ст. 82) - с Болгарией, Трианонского (ст. 119) - с Венгрией и Севрского (ст. 176) - с Турцией (был заменен Лозаннским договором, из которого эта статья была изъята) [9-13].

Позднее все вышеупомянутые договоры и соглашения вошли в так называемую «версальскую систему», которая была направлена на ограничение потенциальной военной мощи Германии и ее ослабление на международной политической арене [1]. Так, в статье 171 Версальского мирного договора было отмечено: «Ввиду воспрещения пользования удушливыми ядовитыми или тому подобными газами, а также всякими аналогичными жидкостями, веществами или способами, производство и ввоз их в Германию строго запрещается. То же относится и к материалам, предназначенным для целей производства, хранения и использования указанных продуктов и устройств». Аналогичные по содержанию статьи содержатся и в других договорах «версальской системы», а также в Берлинском договоре 1921 года между США и Германией.

На потенциальных возможностях Германии разрабатывать и производить химическое оружие отрицательно сказались последствия передачи части химических предприятий под контроль Франции. Ограничения и запреты, наложенные на Германию в соответствии с Версальским мирным договором, привели к существенному ослаблению ее потенциальных возможностей в разработке и производстве химических средств ведения войны. В то же время в результате доступа к технологиям создания отравляющих веществ, полученного странами-победительницами, последние в значительной степени смогли устранить существовавший разрыв. Именно с учетом этих особенностей формировалась позиция советского руководства в отношении запрещения применения отравляющих веществ в военных целях.

Вопросы запрещения химических средств также рассматривались на Вашингтонской конференции, которая проходила в ноябре 1921 года - феврале 1922 года. В ходе конференции государства-участники подписали договор об ограничении морских вооружений, в статье V которого декларировался отказ от употребления в случае войны между ними «удушливых, ядовитых или иных газов и всех аналогичных жидкостей, материалов и составов» [14]. Таким образом, использование химических средств ведения войны было поставлено в зависимость от выполнения обязательств по другим военным вопросам. Это привело к отказу парламента Франции ратифицировать Вашингтонский договор, в результате чего он так и не вступил в силу [15].

Подобная ситуация убедительно показала необходимость выделения проблемы запрещения химических средств ведения войны в самостоятельный вопрос, не увязанный с обязательствами стран по другим военно-политическим проблемам.

Женевская конференция 1925 года, работа над текстом протокола и оговорки к документу

В 1925 году на Женевской конференции по контролю над международной торговлей оружием было предложено ввести запрет на обращение удушающих, токсичных, ядовитых или вредоносных газов и всех аналогичных жидкостей, предназначенных для применения в ходе боевых действий. Первоначальные формулировки документа, предложенные делегацией США, распространялись лишь на запрет экспорта отравляющих веществ, но не ограничивали их производство и применение, что не устраивало большинство государств-участников.

Одной из причин отказа европейских стран поддержать американское предложение являлось стремление сохранить за собой право ввоза отравляющих веществ в колонии с их последующим использованием для подавления антиколониальных выступлений. Вместе с тем решение конференции разработать и подписать документ, запрещающий применение в целях войны химических и бактериологических средств, означало поражение политики США в данной сфере. Это в очередной раз подчеркивает, что американские интересы противоречили интересам стран Европы в гарантиях неприменения химических вооружений в случае возникновения войны на европейском континенте, поскольку в первую очередь это привело бы к возникновению последствий для местного населения.

Конференция также не поддержала предложение американской делегации отложить решение вопроса о запрете использования химического оружия, рассмотрев его на специальной конференции в Вашингтоне. Это позволило бы США снять обсуждаемый вопрос с текущей повестки дня и обсудить его в наиболее благоприятной для них обстановке.

В результате по инициативе Франции была разработана не резолюция, а юридически обязывающий документ - Протокол о запрещении использования отравляющих газов [16]. В процессе работы над текстом протокола делегацией Польши было внесено предложение о запрещении также и средств ведения бактериологической войны.

В преамбуле Женевского протокола отмечалось, что «применение на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов, равно как всяких аналогичных жидкостей, веществ и процессов справедливо было осуждено общественным мнением цивилизованного мира» и «запрещение этого применения было формулировано в договорах, участниками коих являются большинство держав мира». В тексте документа было зафиксировано согласие стран-участниц «распространить это запрещение на бактериологические средства ведения войны, а также считать себя связанными по отношению друг к другу условиями этой декларации» [17].

Из 37 государств, первоначально подписавших протокол, 26 стран его ратифицировали к началу Второй мировой войны. При этом некоторые государства сделали это с оговорками (Бельгия, Болгария, Британская Индия, Великобритания, Испания, Канада, Румыния, Франция, СССР). Оговорки были направлены на соблюдение обязательств в рамках Женевского протокола только по отношению к странам-участницам и оставляли за правительствами право на использование химического оружия в ответ на его применение другим государством. Таким образом, Женевский протокол выступал средством оказания политического и морального воздействия на потенциальных нарушителей существующих международных норм. Благодаря оговоркам запрет на применение химического и бактериологического оружия превратился в запрещение его первого применения, по сути, узаконив возможность ответных ударов химическим оружием [16]. Вместе с тем именно это стало сдерживающим фактором его использования во время Второй мировой войны.

Кроме того, протокол содержал важное положение о том, что привлечение всех государств к участию в нем является важнейшей задачей договаривающихся сторон. Тем самым подчеркивалось, что запрещение применения химических и бактериологических средств является делом всех государств и народов.

Советский Союз присоединился к Женевскому протоколу 2 декабря 1927 года, а 5 апреля 1928 года передал на хранение в Министерство иностранных дел Франции ратификационную грамоту. Присоединяясь к Женевскому протоколу, Советское правительство сделало две оговорки, согласно которым протокол:

- обязывал Правительство СССР только по отношению к государствам, которые его подписали или ратифицировали, или к нему окончательно присоединились;

- переставал быть обязательным для Правительства СССР в отношении всякого неприятельского государства, вооруженные силы которого, а также формальные или фактические союзники которого не будут считаться с воспрещением, составляющим предмет этого протокола.

Таким образом, положения Женевского протокола оставались в силе для Советского Союза до тех пор, пока любое другое государство не нарушит его. 6 декабря 2000 года Российская Федерация приняла решение о полном снятии сделанных к настоящему протоколу оговорок.

Международно-правовой режим запрещения химического и биологического оружия после принятия Женевского протокола

В целом положения Женевского протокола соблюдались до Второй мировой войны за исключением подтвержденных случаев применения Италией, являвшейся участницей протокола, отравляющих газов в ходе войны в Эфиопии в 1935-1936 годах [1].

В США вопрос ратификации Женевского протокола не обсуждался до 1969 года. В 1947 году Президент Г.Трумэн снял с рассмотрения Сенатом вопрос о ратификации, так как, по его мнению, положения протокола устарели. Такая позиция позволила Соединенным Штатам широко использовать отравляющие вещества в ходе войны в Юго-Восточной Азии.

На заседании Комиссии ООН по разоружению 26 марта 1952 года Постоянный представитель СССР при ООН Я.А.Малик заявил, что «эту акцию правительства США нельзя рассматривать иначе, как официальное признание перед всем миром того факта, что США отказываются ратифицировать ранее подписанное ими соглашение о запрещении применения бактериологического оружия», а правительство США стало на путь отказа от выполнения международного соглашения о запрещении бактериологической войны, на путь подготовки применения бактериологического оружия [18, 19].

Мотивы противодействия США ратификации Женевского протокола стали понятны при заключении в 1954 году Парижских соглашений о создании Западноевропейского союза - военно-политической организации европейских стран [20], в которых была четко отражена возможность применения химического и биологического оружия. В протоколе №III к соглашениям указывалось, что участники военного блока наряду с запасами ядерного оружия будут создавать запасы химических и бактериологических средств, а протокол №IV предусматривал увеличение запасов ОМУ в соответствии с численностью войск государств - участников Западноевропейского союза как путем организации массового производства на территории страны, так и путем закупок за границей и получения в порядке внешней помощи готовых вооружений.

В 1952 году XVIII Международная конференция Красного Креста признала, что бактериологическое оружие представляет собой одну из наибольших опасностей для человечества. Конференция обратилась через национальные общества Красного Креста с призывом к правительствам тех государств, которые не ратифицировали Женевский протокол 1925 года, немедленно присоединиться и ратифицировать его. Это обращение непосредственно касалось и США [21].

Позиция Реввоенсовета о присоединении СССР к Женевскому протоколу (АВП РФ. Ф. 04. Оп. 50. П. 312. Д. 54682. Л. 10)

Указания НКИД Полномочному представителю во Франции о передаче ратификационной грамоты и внесении оговорок к Женевскому протоколу (АВП РФ. Ф. 0415. Оп. 5. П. 3. Д. 5. Л. 3)

Доклад в Народный комиссариат иностранных дел по вопросу присоединения к Женевскому протоколу. С. 1-2 (АВП РФ. Ф. 04. Оп. 50. П. 3/2. Д. 54682. Л. 1-2)

Но лишь 22 января 1975 года Соединенные Штаты ратифицировали Женевский протокол при условии, что «он перестанет быть обязательным для правительства США в отношении использования в войне удушающего газа, токсичных и других газов и всех аналогичных жидкостей, материалов или устройств по отношению к враждебному государству, если оно или его союзники не соблюдают запреты, содержащиеся в протоколе». Таким образом, США сохранили за собой в одностороннем порядке право применения химических средств в вооруженных конфликтах.

В 1950-х годах советскими дипломатами предпринимались существенные усилия по укреплению режима нераспространения и контроля над ОМУ. Так, в 1953 году на VIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН делегация СССР внесла предложения по безотлагательному сокращению вооружения и вооруженных сил, по запрещению ОМУ и установлению международного контроля над соблюдением этого запрета. При обсуждении доклада Комиссии по разоружению Советский Союз внес в Политический комитет ряд поправок и дополнений к проекту резолюции, предложенному от имени 14 стран. Эти предложения признавали, что использование ОМУ противоречит совести и чести народов и несовместимо с принадлежностью к ООН. При этом декларировалось, что «правительство, которое первым применит против какой-либо страны атомное, водородное или иное средство массового уничтожения людей, совершит преступление против человечества и будет рассматриваться как военный преступник» [22].

В 1954 году на сессии подкомитета Комиссии ООН по разоружению советская делегация внесла предложение о том, чтобы государства приняли на себя безоговорочное обязательство не применять ОМУ. На той же сессии СССР представили «Основные положения проекта международной конвенции о запрещении атомного, водородного и другого оружия массового уничтожения, существенном сокращении вооружения и вооруженных сил и установлении международного контроля над соблюдением этой конвенции».

Только в конце 1960-х годов на Совещании Комитета по разоружению (на основе которого в 1978 г. была учреждена ныне действующая Конференция по разоружению в Женеве) был представлен проект конвенции, предусматривавшей запрет и уничтожение биологического оружия. Советский Союз, восточноевропейские государства и страны Движения неприсоединения предложили распространить запрет и на химическое оружие, однако США отказывались брать на себя такое обязательство [23]. В итоге Совещание Комитета по разоружению согласовало менее амбициозный проект, запрещающий разработку, производство и накопление только бактериологического и токсинного оружия и обязывающий уничтожить имеющиеся его запасы в течение девяти месяцев. Претерпев ряд незначительных изменений, документ был принят как Конвенция о запрещении биологического и токсинного оружия (КБТО).

Шаги по укреплению Женевского протокола на систематической основе предпринимались в рамках Организации Объединенных Наций. Начиная с резолюции 2162В (XXI) от 5 декабря 1966 года, ООН призывала все государства строго придерживаться принципов и целей протокола и приглашала страны, не участвовавшие в протоколе, присоединиться к нему. В связи с тем, что протокол не предусматривает создания механизмов расследования возможных нарушений, в 1980 году Генассамблея ООН призвала Генерального секретаря Организации при содействии квалифицированных медицинских и технических экспертов разработать подобный механизм с целью установления достоверности фактов, относящихся к сообщениям о возможных случаях применения химического и биологического оружия [24].

Соответствующий доклад Генерального секретаря ООН и предложения группы экспертов были представлены в октябре 1989 года. Они содержали процедуры, которым должны были следовать Генсекретарь и государства - члены ООН при проведении расследований предполагаемых нарушений Женевского протокола. Генеральная Ассамблея ООН одобрила их резолюцией 45/57С от 4 декабря 1990 года [25, 26], тем самым окончательно сформировав Механизм Генсекретаря ООН по расследованию случаев возможного применения химического и биологического оружия.

Роль Женевского протокола в международном праве

После принятия Женевского протокола специалисты в области международного права неоднократно указывали на общий  характер содержавшегося в нем запрета. Последующие дискуссии в отношении объема обязательств по протоколу сводились к выяснению характера конфликта, в котором он применяется, номенклатуры запрещаемых веществ и формулировок, касающихся содержания самого запрета.

В отношении характера конфликта было непонятно, могут ли химические и биологические средства использоваться в ходе интервенции, при применении репрессалий, установлении блокады, во время гражданской войны или для международных коллективных действий. 

В контексте номенклатуры запрещаемых средств оставались неопределенности по несмертельным газам, а также веществам, безвредным для человеческого организма, но приносящим вред животным и растениям [27]. Существенной проблемой являлось и то, что документ не давал пояснений относительно предмета запрета, в том числе конкретных бактериологических средств ведения войны, подпадающих под действие протокола. Это оставляло многим государствам возможность по-разному трактовать и понимать данный протокол. Ликвидировать эти пробелы стало возможным лишь с научно-технологическим развитием и появлением соответствующей терминологической базы [28].

Кроме того, Женевский протокол запрещает применение химического и биологического оружия в условиях войны, но при этом не препятствует разработке, производству и накоплению такого оружия благодаря тем оговоркам, с которыми государства-участники его подписывали.

Таким образом, Женевский протокол 1925 года, значение которого в запрещении химических и биологических вооружений является общепризнанным, оставил открытыми вопросы о сферах охвата как самого протокола, так и обычной нормы международного права, запрещающей химическое оружие.

Что касается существования обычной нормы, запрещающей применение химического оружия, и ее соотношения с протоколом, мнения специалистов по данному вопросу неоднозначны. В юридической литературе отражены различные позиции [1]. Согласно наиболее распространенной точке зрения, протокол фактически подтвердил уже сформировавшийся к тому времени  запрет и в этом смысле отражает обычное международное право [29, 30]. Одним из документов, указавшим на  обычный характер запрета химического оружия в рамках Женевского протокола, стала резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2603 (XXIV)A от 16 декабря 1969 года, в которой отмечено, что «использование в международных вооруженных конфликтах любых химических средств ведения войны, которые могли бы быть применены ввиду их прямого токсического воздействия на человека, животных или растения, противоречит общепризнанным нормам международного права, изложенным в Женевском протоколе» [31].

Существует и иное мнение, согласно которому протокол следует рассматривать как соглашение, регулирующее ведение военных действий, а не запрещающее использование химического оружия, что в отсутствие всеобщей и единой практики не позволяет трансформировать его в обычное международное право. Этому же препятствует сделанная многими участниками оговорка о том, что документ не распространяется на взаимоотношения с третьими государствами [32].

В соответствии с промежуточной позицией только кумулятивный эффект обычного права и существующих инструментов, имеющих обязательную силу, делает такой запрет юридически обязывающим в отношении практически всех государств. При этом ни обычное право, ни протокол, а также другие соглашения по отдельности не устанавливают универсального запрета, который формируется лишь в результате их комбинированного регулятивного воздействия. В исследованиях, проведенных СИПРИ, также отмечается, что «в течение всего периода, начиная с 1925 года, было, как представляется, общее соглашение в отношении того, что две нормы (договорная - закрепленная в протоколе -  и обычная) имеют одинаковый охват» [33].

Не до конца понятен и правовой статус участников протокола из числа бывших колоний и протекторатов, которые обрели независимость после 1925 года. Доктрина в целом допускает, что международные договоры «наследуются» государствами-преемниками без какой-либо необходимости заявления о новом присоединении или о продолжении действия, однако на практике ситуация выглядит прямо противоположно.

Кроме того, правительство Франции как страны - депозитария протокола считает, что не вправе  толковать общее заявление о правопреемстве  страной, достигшей независимости, как означающее, что эта страна связана Женевским протоколом.

Вместе с тем, несмотря на ряд обозначенных шероховатостей, протокол и сегодня остается прочным фундаментом  для целого ряда многосторонних договоров и является важной вехой в устранении опасности применения химического и биологического оружия. Закрепленная в нем норма о запрете применения на войне «удушливых, ядовитых или других подобных газов, равно как и всяких аналогичных жидкостей, веществ и процессов», подробно раскрыта и дополнена в других ключевых международных договорах, таких как КБТО и Конвенция о запрещении химического оружия. Кроме того, последняя предусматривает разветвленный юридический механизм, направленный на обеспечение верификации процесса химического разоружения и расследование случаев предполагаемого применения такого оружия. Таким образом, протокол на сегодняшний день прочно вплетен в канву соответствующих международно-правовых норм и продолжает применяться вместе с ними.

 

Источники и литература

  1. Пунжин C.M. Химическое оружие и международное право. М.: Wolters Kluwer, 2009.
  2. Perry Robinson J.P. Origins of the Chemical Weapons Convention // Shadows and Substance: The Chemical Weapons Convention / Ed. by B.Morel and K.Olson. Boulder: Westview Press, 1993.
  3. Мартенс Ф.Ф. Восточная война и Брюссельская конференция. 1874-1878 гг. Санкт-Петербург: типография Министерства путей сообщения, 1879.
  4. Doswald-Beck L., Herby P. Humanitarian Law Perspective // Future Legal Restraints on Arms Proliferation / Ed. by J.Dahlitz. New York: United Nations, 1996.
  5. Рыбаченок И.С. Россия и Первая конференция мира 1899 года в Гааге / И.С.Рыбаченок. РАН, Ин-т рос. истории. М.: РОССПЭН, 2005.
  6. The Laws of Armed Conflict / Ed. by D.Schindler and J.Toman. Dordrecht: Nijhoff, 1988.
  7. Чернявский С.И. Вторая Гаагская конференция мира 1907 года. Взгляд через 110 лет // Tractus Aevorum: эволюция социокультурных и политических пространств. Издательский дом «Белгород». Т. 4 (1). Весна 2017.
  8. Пустогаров В.В. Оговорка Мартенса - история и юридическое содержание / В.В. Пустогаров // Право и политика. 2000. №3. С. 25-31.
  9. Ключников Ю.В. Версальский мирный договор // Итоги империалистической войны. Серия мирных договоров / Под ред. проф. Ю.В.Ключникова и А.Сабанина. М.: Изд. Литиздата НКИД, 1925.
  10. Сен-Жерменский договор 10 сентября 1919 г. между странами Антанты и Австрией // URL: https://www.larousse.fr/encyclopedie/divers/Saint-Germain-en-Laye/142347
  11. Нёйиский договор 27 ноября 1919 г. между странами Антанты и Болгарией // URL: http://jaimeleshistoiresdelhistoire.eklablog.com/le-traite- de-neuilly-1919-a102764181
  12. Трианонский договор 4 июня 1920 г. между странами Антанты и Венгрией // URL: https://www.herodote.net/4juin_1920-evenement- 19200604.php
  13. Севрский договор 10 августа 1920 г. между странами Антанты и Османской империей // URL: https://www.herodote.net/10_ao_t_1920- evenement-19200810.php
  14. Washington Naval Conference // URL: https://www.u-s-his-tory.com/pages /h1354.html (дата обращения: 25.01.2025).
  15. Хенкертс Ж.-М., Досвальд-Бек Л. Обычное международное гуманитарное право. Нормы. Т. I / Перевод с англ. М.: МККК, 2006. 250 с.
  16. Петров С.В., Супотницкий М.В. Протокол к Конвенции о запрещении бактериологического (биологического) оружия - история, основные положения, значение и причины неподписания // Вестник войск РХБ защиты. 2021. Т. 5. №1. С. 4-21.
  17. Protocol for the Prohibition of the Use in War of Asphyxiating, Poisonous or Other Gases, and of Bacteriological Methods of Warfare // United Nations Office for Disarmament Affairs. New York, USA // URL: https://treaties.unoda.org/t/1925
  18. Газета «Правда». 28 марта 1952 г. // URL: https://www.shpl.ru/readers /special_interests/gazeta_pravda_polnyj_elektronnyj_arhiv_19122009
  19. Совет Безопасности ООН. Официальные отчеты. 587-е заседание 3 июля 1952 г. // URL: https://undocs.org/ru/S/PV.587
  20. Парижские соглашения. 23 октября 1954 г. // URL: http://doc20vek.ru/node/2247
  21. Корниенко Г.М. Холодная война: Свидетельство ее участника. М.: Междунар. отношения, 1994. 276 с.
  22. Генеральная Ассамблея ООН. Резолюции, принятые Генеральной Ассамблеей на 8-й сессии за время с 15 сентября по 9 декабря 1953 года. Официальные отчеты. Восьмая сессия. Дополнение №17 (А/2630) // URL: https://www.un.org/en/ga/search/view_doc.asp?symbol=A/2630% 20-(supp)&Lang=R (дата обращения: 26.02.2025).
  23. Sims N.A. The Evolution of Biological Disarmament // SIPRI: Chemical & Biological Warfare Studies. №19. P. 4.
  24. Химическое и бактериологическое (биологическое) оружие. Резолюция Генассамблеи ООН 35/144С от 12 декабря 1980 г.
  25. Механизм Генерального секретаря по расследованию сообщений о возможном применении химического и биологического оружия. Документ Генеральной Ассамблеи ООН А/44/561 от 4 октября 1989 г.
  26. Химическое и бактериологическое (биологическое) оружие: меры по укреплению авторитета Женевского протокола 1925 года. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 45/57С от 4 декабря 1990 г.
  27. Korovine Е. La guerre chimique et le droit international // Revue Generate de Droit International Publique. T. XXXVI. 1929.
  28. Tabassi L. Impact of the CWC: Progressive development of customary international law and evolution of the customary norm against chemical weapons // The CBW Conventions Bulletin. Issue №63. March 2004.
  29. Goldblat J. Arms Control: A Guide to Negotiations and Agreements. London: Sage, 1994. P. 92.
  30. Myjer E. The Organization for the Prohibition of Chemical Weapons: Moving closer towards an international arms control organization. A quantum leap in the institutional law of arms control // Issues of Arms Control Law and the Chemical Weapons Convention: Obligations Inter Se and Supervisory Mechanisms / Ed. by E.Myjer. 2001. P. 68.
  31. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2603 (XXIV)A от 16 декабря 1969 г. Вопрос о химическом и бактериологическом (биологическом) оружии.
  32. Reizenstein Ph.L. Chemical and Biological Weapons - Recent Legal Developments May Prove to be a Turning Point in Arms Control // Brooklyn Journal of International Law. Vol. XII. 1986. №1. P. 104, 107.
  33. The Problem of Chemical and Biological Warfare. Vol. III: CBW and the Law of War. Stockholm: Almqvist & Wiksell, 1973. P. 99-140.