Российско-американские отношения проходят через турбулентный период, полный непредсказуемых поворотов. После трех лет балансирования в режиме гибридной войны появились первые сигналы, указывающие, что наши страны могут хотя бы частично преодолеть тяжелейший кризис, начавшийся более десятилетия назад и достигший пика при администрации Байдена. Конечно, для того чтобы стабилизировать этот диалог, перевести его в позитивное русло, необходимо предпринять комплекс усилий долгосрочного характера - и сейчас мы наблюдаем лишь начало этого процесса. Причем речь не только об урегулировании кризиса на Украине, хотя сам этот конфликт, в ходе которого многие тысячи россиян стали жертвами поставленных Украине странами НАТО снарядов, надолго останется тяжелым напоминанием не только об иллюзорности любых «перезагрузок» с Вашингтоном, а о более широком круге вопросов.

Нацеленность предыдущего американского руководства на нанесение нашему государству «стратегического поражения», попытки раскачать Россию изнутри, предельно ослабить ее санкциями и психологическими атаками, возможно на десятилетия вперед, лишила российских граждан веры в потенциал диалога с Западом. Тем более что остается немало вопросов, четко ответить на которые ни администрация Трампа, ни тем более ее партнеры по Североатлантическому альянсу пока не смогли. Какая конечная судьба ждет украинский проект, который стал при Байдене главным камнем преткновения в контексте диалога Москвы и евроатлантического лагеря? Готовы ли покровители Киева к выполнению условий, сформулированных Президентом В.В.Путиным на расширенном заседании Коллегии МИД России в 2024 году? Наконец, искренне ли открыта американская сторона к диалогу по вопросам европейской безопасности, включая учет российских озабоченностей по проблеме расширения НАТО? Многое остается неясным и в том, что касается введенных против нас санкций, которые очень легко было запустить, но крайне непросто отыграть назад, особенно в свете ограничений, наложенных Белым домом на себя еще в первую каденцию Трампа (среди них - ставший фундаментом санкционной политики США закон CAATSA, существенно расширивший полномочия Конгресса в этом вопросе1).

Опять же, в американском истеблишменте по-прежнему немало лоббистов жесткой антироссийской линии, которые присутствуют и на Капитолийском холме, и в различных ведомствах, и, конечно, в прессе и НКО. Все они, как и во второй половине 2010-х годов, будут предпринимать максимум усилий, дабы сорвать любые предпосылки к реставрации диалога двух стран.

Эта специфическая картина, несмотря на позитивный фон первых контактов на президентском и министерском уровнях, может создать ощущение, что надеяться на долгосрочные и устойчивые договоренности с Вашингтоном не стоит. Но реальность намного тоньше и неоднозначнее. Да, нельзя питать завышенных ожиданий касательно контактов с США. Опыт коммуникации с ними в постсоветский период оказался для многих представителей российского руководства, как и для широких слоев населения, весьма отрезвляющим. Однако коммуникация эта все равно необходима. Конечно, центральное место в ней не могут не занимать вопросы стратегической стабильности. Главный из них, вопрос о контроле над вооружениями, казалось бы, уже давно и последовательно игнорируется американской стороной (и первая администрация Трампа приложила руку к деградации ситуации в этой сферы). Последний столп соответствующей системы соглашений, Договор СНВ-3, в скором времени должен окончательно уйти в небытие. Между тем с началом украинского кризиса в США мы наблюдаем явное усиление сторонников гонки вооружений, которая подстегивается лоббистскими устремлениями корпораций ВПК (включая структуры, близкие к команде Трампа). Уже несколько лет на полном серьезе проговариваются и прорабатываются возможности прямого столкновения двух стран, которые, даже в теории, не могут не перерасти в катастрофический обмен ядерными ударами2.

Для многих американцев (в том числе и влиятельных республиканцев) тезис о том, что «ядерная война не может быть выиграна, следовательно не должна быть начата», словно утратил прежнюю актуальность и незыблемость. Преломить эту тенденцию мы не в силах, тем более что предложения Трампа о кратном сокращении военных расходов даже в его партии вызвали крайне настороженную реакцию и любые попытки претворить их в жизнь встретят ожесточенное сопротивление. Но сохранение постоянных контактов, которые могут отвести мир от грани фатального сценария, возможного в том числе вследствие случайности или недопонимания, жизненно необходимо.

Рано или поздно, особенно по мере увеличения ядерного арсенала Китая (если у Пекина в принципе есть такая цель, в чем уверены западные наблюдатели3), вопрос о системе договоренностей в области если не ликвидации, то хотя бы ограничения стратегических вооружений может вновь вернуться в международную повестку дня. К такому повороту событий и возобновлению серьезного обсуждения вопросов стратстабильности, даже если оно произойдет в отдаленной перспективе, нужно сохранять готовность, регулярно прощупывая почву и отслеживая соответствующие дискуссии за океаном.

Не менее важно иметь возможность взаимодействовать по проблемам урегулирования региональных кризисов. Украинский конфликт, который далек от своего финала, был спровоцирован нежеланием администрации Обамы и первой команды Трампа отнестись всерьез к теме выполнения Киевом Минских договоренностей. Ситуация словно искусственно заводилась в тупик, хотя существовали многочисленные возможности для ее дипломатического урегулирования. В итоге уже при Байдене возникший вокруг Украины конфликт впервые за долгое время сделал реалистичными разговоры о прямом военном столкновении России и НАТО. Это отнюдь не случайно.

Путь к глобальной катастрофе может начинаться с незначительных, а на первый взгляд даже локальных процессов. И для оперативной деэскалации сторонам требуются рычаги для мгновенного обмена информацией. Причем новые точки напряженности могут появиться в самых разных частях мира. Взять КНДР, которую Трампу в свое время так и не удалось умиротворить - гипотетический кризис вокруг этого государства способен крайне быстро развиваться по экспоненте, и с учетом договорных обязательств Москвы и Пхеньяна втягивание в такой конфликт России станет вопросом времени. Не менее взрывоопасна обстановка вокруг Тайваня, тем более что в новой администрации немало сторонников предельного наращивания военной мощи на китайском направлении. Некоторые из подобных деятелей всерьез надеются, что Москву и Пекин можно искусственно разделить4, по аналогии со сценарием полувековой давности, но такие суждения чрезвычайно ошибочны и недальновидны. Если когда-либо и возникнет вероятность прямой конфронтации США и КНР, Россия явно не станет нейтральным участником этих событий и не забудет о протянутой Китаем после начала СВО руке помощи.

Возможны и другие взрывоопасные ситуации. Возьмем Ближний Восток - существенная часть произраильского лобби и правых республиканцев давно пытается сподвигнуть Трампа на нанесение прямого удара по Ирану. Соответствующие устремления сейчас могут усилиться, особенно на фоне опьянения антииранских «ястребов» ослаблением ИРИ после ливанских и сирийских событий. Вероятный американо-израильский удар по ядерным объектам Исламской Республики имеет все шансы окончательно дестабилизировать Ближневосточный регион и стать проверкой на прочность для отношений Москвы и Тегерана. Если мы обратимся к опыту холодной войны, то увидим, как быстро ближневосточные кризисы ставили ядерные державы на грань противостояния. Подобные угрозы возникали на волне событий как 1956 года, так и 1973-го. Если кто-то в Вашингтоне предполагает, что Россия останется безучастной к судьбе важнейшего партнера в регионе, то соответствующие заблуждения чреваты возникновением крайне рискованных ситуаций.

Тревожным может стать развитие событий и в других частях планеты - в Африке, где обостряется соперничество великих держав за контроль над природными ресурсами; в уходящей из-под вашингтонского «зонтика» Латинской Америке, в которой вероятны очередные искусственно инспирированные США кризисы типа венесуэльского; или, скажем, в Арктике, растущая значимость которой побудила Трампа поднять «гренландский вопрос». В каждом из этих случаев для разрядки напряженности потребуется четкий набор понятных и осязаемых механизмов. И некоторые из них предстоит создавать буквально с нуля, даже на фоне крайне дружелюбного настроя двух лидеров.

Конечно, и в самые сложные времена главенствующую роль играют официальные дипломатические каналы. Взаимодействие по линии посольств и дипведомств, пусть и в ограниченном виде, но удалось сохранить, несмотря на все драматические события последних лет. К сожалению, в чем признался и новый госсекретарь М.Рубио, назвать функционирование дипработников в подобных реалиях полноценным нельзя. Обе стороны, американская - намеренно и инициативно, наша - в порядке взаимности, свели работу послов и их подчиненных к обсуждению технических вопросов функционирования дипмиссий. Нельзя не заметить, что для решения более сложных задач дипломаты должны работать в совершенно иной атмосфере. Травля, высылки сотрудников, издевательские ограничения и противоправный арест собственности, с которыми столкнулось посольство России в США, были нацелены на создание абсолютно невыносимых условий для их деятельности вкупе с постоянным накручиванием русофобской истерии в СМИ.

Даже в эпоху холодной войны, например в 1962 году, когда наши страны как никогда были близки к ядерному столкновению, именно посол СССР А.Ф.Добрынин, имевший доступ в высшие эшелоны американской власти, способствовал снижению накала страстей и переходу сторон к конструктивному взаимодействию5. Он же помог отношениям выйти из тупика при Р.Рейгане, проводившем крайне конфронтационный антисоветский курс в начале 1980-х годов. Способность самого посла и его подчиненных маневрировать в американском политическом пространстве помогала найти нестандартные решения в острейших ситуациях, в том числе за счет готовности законодателей, чиновников и журналистов прислушиваться к словам дипломатов из Советского Союза.

В нынешней обстановке, когда сотрудники нашего посольства были годами скованны различными дискриминационными мерами, а любое взаимодействие с ними антироссийские силы пытались сделать токсичным, рассчитывать на быстрый прорыв не приходится. И уж точно, без изменения ситуации на практике, а не на словах Вашингтону не стоит ждать каких-либо безвозмездных «жестов доброй воли», касающихся положения американских дипломатов в Москве.

Есть и другой важный нюанс. Хотя первоочередными, разумеется, будут результаты договоренностей на высшем уровне, воплощать их в жизнь должны именно представители МИД и Госдепартамента, а в американском внешнеполитическом ведомстве, как и в других структурах, остается большое количество противников отхода от конфронтации, включая затаившихся антитрампистов. Они будут делать все возможное, дабы саботировать восстановление работы дипмиссий, в надежде, что через четыре года к власти в Вашингтоне придет антипод нынешнего президента.

В то же время возникающее окно возможностей можно попытаться использовать для возрождения и других вариантов диалога. Их суть не в том, чтобы добиться каких-то грандиозных свершений и трансформировать мировую политику, но в том, чтобы изменить крайне тяжелую, пропитанную негативом атмосферу в двусторонних отношениях (а уровень антироссийских настроений в США остается крайне высоким). Например, впервые за долгое время могут оживиться контакты по линии организаций гражданского общества, известные как народная дипломатия. Ее потенциал, конечно, невысок, но в тяжелые периоды XX века позволял сохранять каналы обмена идеями и позитивными сигналами.

К концу первой четверти XXI века двустороннее взаимодействие НКО оказалось парализовано в результате агрессивных шагов США, на которые Москва была вынуждена адекватно отвечать. И именно Вашингтон практически полностью заблокировал совместные научные, культурные и спортивные мероприятия, которые всегда - даже в обстановке острейшего идеологического соперничества - помогали оживить коммуникацию наших стран.

Обмен первыми визитами соответствующих делегаций (с тем пониманием, что в США российским представителям придется столкнуться с координируемой украино-прибалтийским лобби травлей) помог бы гражданам двух государств перестать воспринимать друг друга исключительно через призму геополитического противостояния. Отметим, что мяч в этом вопросе исключительно на американской стороне - именно Вашингтон годами продвигал идею «отмены России и русской культуры», организовывал санкции против спортивных федераций и требовал от ученых прекратить контакты. И без желания США снять «блок» с этих треков они так и останутся в замороженном состоянии, к которому население России уже успело приноровиться.

Отдельной темой остается экспертный диалог, долгие годы являвшийся опорой так называемого «второго трека» между нашими государствами. Более полувека назад специалисты-международники из СССР и США начали прицельно обмениваться мнениями по вопросу о параметрах «разрядки» отношений и выхода из тупика в вопросах стратегической стабильности. Ключевую роль в этих процессах сыграл уникальный коллектив Института США и Канады РАН во главе с академиком Г.А.Арбатовым. Его преемник, недавно скончавшийся академик С.М.Рогов (под руководством которого авторы этой статьи имели честь трудиться), уже в постсоветский период превратился в ключевого участника непубличных контактов с американскими аналитиками, принесшими особо важные плоды в рамках сохранения системы контроля над вооружениями6.

Именно Рогов вместе с другими отечественными учеными сыграл выдающуюся роль в продвижении среди вашингтонских элит идеи «перезагрузки» и конкретно ратификации Договора СНВ-3, вопреки сопротивлению военно-промышленного лобби. Он же вслед за Арбатовым взрастил когорту видных специалистов по всем аспектам американской политической жизни, многие из которых с огромным уважением воспринимались научным сообществом США, даже если занимали остро критическую по отношению к Вашингтону позицию. Последующие события, конечно, отбросили диалог на годы назад, но выстраивавшиеся с советских времен контакты российских и американских специалистов продолжили выступать некой опорой, от которой Москва и Вашингтон могут оттолкнуться в попытке остановить «гибридную войну».

Формально у экспертов намного шире пространство для творческого маневра, чем у официальных лиц, и существенно больше диапазон обсуждаемых тем, но, безусловно, такой диалог эффективен лишь, если его участники доверительно взаимодействуют с органами власти. К сожалению, американская сторона сделала немало, чтобы эту эффективность ограничить. Многие «мозговые центры» в США стали откровенно лоббистскими структурами, получающими финансирование от компаний в сфере ВПК, а иногда от иностранных государств и граждан, включая украинских олигархов7. Их доклады и статьи начали превращаться либо в пропагандистские материалы, нацеленные на обоснование русофобской линии Белого дома, либо в политические манифесты с призывом усилить давление на Москву, вплоть до провоцирования дезинтеграции России.

Конечно, какой-либо разговор с такого рода псевдоэкспертами утратил смысл, и против многих из них российским МИД были закономерно приняты ограничительные меры. В то же время оставшиеся умеренными и относительно объективными американские специалисты подверглись остракизму со стороны коллег, политиков и журналистов, столкнувшись с обвинениям в «работе на Кремль». Они утратили возможности для донесения своей позиции до Конгресса, Белого дома и широких слоев общественности.

В свою очередь, эксперты из России, были наделены статусом «токсичных», а готовность к взаимодействию с ними автоматически переводила возможных контрагентов с американской стороны в число «неблагонадежных». В результате все экспертное общение свелось к отдельным спорадическим контактам, по большей части осуществлявшимся ветеранами, включая покойного Рогова и его давних американских визави. С кончиной Сергея Михайловича, на личном энтузиазме которого в этой области держалось очень многое, последние нити такого рода коммуникации, протянутые с 1960-1970-х годов, оказались на грани разрыва.

Приход к власти в США новой администрации дал возможность перевернуть страницу. По мере усиления позиций «трампистов» в американском экспертном сообществе начала усиливаться прослойка специалистов, придерживающихся нестандартных подходов к глобальным процессам. И понемногу ее представители, в отличие от старой плеяды, начинают получать доступ к «мозговым штурмам» в Совете нацбезопасности и Госдепартаменте. Самым ярким «мозговым центром» такого типа предстает America First Policy Institute, важнейшая интеллектуальная площадка, вырабатывающая рекомендации для команды Трампа. Как раз в ее недрах в прошлом году появился так называемый план Келлога - Флейтца по украинскому урегулированию8. При том что сам этот документ предстал сырым и не учитывающим российскую позицию, готовность окружения будущего президента к выработке хоть каких-то рецептов по разрешению проблемы можно было осторожно приветствовать.

Сегодня соавтор этого плана, К.Келлог, которого, кстати, нельзя назвать неким «голубем» и симпатизантом нашей страны, стал спецпредставителем Трампа по Украине. При этом очевидно, что он будет опираться на наработки своей старой команды, в которой важнейшим персонажем остается Ф.Флейтц, бывший глава аппарата СНБ, курирующий в AFPI внешнеполитический блок. Хотя ни он, ни его соратники не ориентируются на российские озабоченности, а исходят исключительно из эгоистических национальных интересов США, их взгляды можно считать своего рода глотком свежего воздуха на фоне глобалистских мантр либеральных «мозговых центров».

Представляют интерес и другие организации, например American Compass, еще один проект, помогающий Трампу вырабатывать оригинальные инициативы и решения. Эта структура больше сосредоточена на проблемах внутренней и экономической политики и через призму соответствующих аспектов рассматривает вопросы политики внешней, по которым ее консультантами выступают бывший генпрокурор Дж.Сешнс и бывший торговый представитель в первой администрации Трампа Р.Лайтхайзер. Еще со времен предыдущего трамповского президентства определенным авторитетом в его команде пользуется Foundation for Defense of Democracies, известный «ястребиными» подходами институт, который, впрочем, жестко оппонирует либеральному интервенционизму демократов и их сторонников в экспертных кругах.

Вероятно, существенное влияние обретет организация Marathon Initiative, созданная Элбриджем Колби, новым заместителем министра обороны по политике. Колби вместе с единомышленниками продвигает тезис о целесообразности переориентации американского присутствия на Азиатский регион9. Нельзя сбрасывать со счетов и старые республиканские «мозговые центры» вроде взаимодействующего с администрацией фонда «Наследие», но они не пользуются таким доверием Белого дома, как вышеназванные структуры, да и в целом больше внимания уделяют внутренней повестке, не предлагая ничего принципиально нового при разговоре о международных делах.

Следует четко отдавать себе отчет: контакты с любыми американскими экспертами, если они возобновятся, должны носить предельно осторожный характер и основываться на том понимании, что среди влиятельных представителей противоположной стороны априори нет пророссийских сил. Но обмен позициями, донесение объективной информации о взглядах и намерениях сторон, откровенный разговор о фундаментальных проблемах отношений - все эти варианты диалога способны прорвать тот информационный пузырь, в который за счет усилий оппонентов России на протяжении многих лет погружался американский политический класс.

Взаимодействие на экспертном уровне может быть непростым, чреватым срывами и разочарованиями, но оно необходимо хотя бы для частичной реставрации условий, позволяющих Москве и Вашингтону вернуться к конструктивному разговору. Как и в 1960-х годах, работу в этой сфере во многом предстоит начинать с чистого листа. Но наш долг, в том числе перед выдающимися предшественниками, верившими в созидательный потенциал двустороннего сотрудничества, заключается в том, чтобы не стоять на месте, а искать варианты безопасного и мирного сосуществования двух сверхдержав.

 

 

1Тимофеев И.Н. Политика санкций в законопроектах Конгресса США. РСМД. 12 декабря 2023 г.

2Congressional Commission on Strategic Posture. Hearing Held November 15, 2023.

3Pentagon says Chinese nuclear arsenal still growing // Arms Control Association. January/February 2025.

4Trump said he will divide Russia from China. It’s a tough bromance to break. November 7. 2024 // Business Insider.

5Памяти А.Ф.Добрынина (1919-2010 гг.) // Международная жизнь. 2010. №4.

6Лукин В.П. Искра ИСКРАН // Коммерсант. 11 февраля 2025 г.

7Big Ideas and Big Money: Think Tank Funding in America // Quincy Institute for Responsible Statecraft. January 3, 2025.

8America First, Russia, & Ukraine // AFPI. April 11, 2024.

9Colby E. The Strategy of Denial: American Defense in an Age of Great Power Conflict. Yale Univ. Press, 2023.