Бедность была и остается одной из ключевых мировых проблем, в том числе и для государств Центральной Азии (ЦА). Для экономик мира этот феномен зачастую связан с системными проблемами в различных областях - от необходимости политической модернизации до реального сектора экономики. Справедливо отметить, что системный характер бедности порождает сопутствующие ей проблемы: низкий уровень образования, вынужденная миграция из-за безработицы и т. д. При этом степень интегрированности ЦА в глобальные экономические цепочки остается слабой.

Корни недостаточного уровня благосостояния населения для постсоветского пространства лежат в разрыве производственных цепочек после распада СССР, а также тех социально-экономических проблемах, которые сопутствовали переходу к независимости. Рассмотрим некоторые из показателей, иллюстрирующих системный характер бедности в регионе.

Так, неформальной границей бедности в ЦА в советские годы была сумма в 75 советских рублей (общесоюзный прожиточный минимум), что равнялось порядка 107 долларов (при среднем курсе за 1 долл. в 70 советских копеек) [2, с. 7-10]. С развалом СССР произошло резкое ухудшение ситуации с бедностью - увеличилось число граждан, живущих менее чем на 2,15 доллара (около 30 млн человек) и на 4,5 доллара (120-150 млн человек) [2, с. 8]. И хотя за последние два десятилетия XXI века численность бедного населения в регионе снижается, говорить о полной победе над бедностью в Центральной Азии не приходится.

Отметим, что проблема бедности в ЦА в советские годы носила специфический характер. Узбекистан, Туркменистан и Таджикистан имели развитое производство хлопка, а Казахстан - добычу полезных ископаемых (уголь, нефть, газ, уран). Накануне распада СССР, в 1990 году, доля сельского хозяйства в ВВП советских республик Центральной Азии составляла не менее одной трети. Одновременно на Центральную Азию приходилась половина всех бедных граждан Советского Союза. Разрыв между доходами региональной номенклатуры и граждан, а также экологические проблемы, вызванные планами советского руководства в сфере ирригации (поворот сибирских рек) и катастрофическим состоянием Аральского моря, играли не последнюю роль в сохранении ситуации с бедностью в регионе. Следует добавить, что в Узбекской ССР в конце 1980-х использовалось только две трети производственных мощностей при производстве хлопка-волокна и хлопчатобумажных изделий. Аналогичное положение сложилось и в других странах - производителях этого важного для населения материала [3, с. 105].

Косвенным показателем социально-экономического развития республик может выступать ВВП на душу населения при всех объективных ограничениях его использования. Так, ВВП на душу населения в Кыргызской ССР в 1990 году являлся самым низким в регионе. Самым высоким был казахстанский показатель, а показатели Узбекской ССР и Таджикской ССР были меньше 1 тыс. долларов на душу населения (Таблица 1), тогда как данных по Туркменской ССР не имеется.

Таблица 1
ВВП на душу населения в 1990 г. в центральноазиатских республиках, кроме Туркменской ССР

Источник: Джолдошева Д.С. Тренды неравенства и бедности в Киргизской Республике и соседних государствах // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2018. №4. С. 2.

Центральноазиатские республики (за исключением Казахстана) находились в группе наименее развитых республик Советского Союза накануне его распада в 1991 году. При этом, по данным ежегодника «Народное хозяйство СССР в 1990 г.», индекс произведенного национального дохода на душу населения в 1980-х годах в республиках региона уступал показателям РСФСР и УССР (рис. 1):

Рис. 1
Индекс произведенного национального дохода на душу населения (ВВП на душу населения) в 1985-1990 гг.

Источник: Составлено авторами на основе данных статистического сборника 1991 г. [4, с. 12].

Другим важным показателем можно считать индекс неравенства Джини. Данные по этому индексу были доступны уже после распада СССР, а точнее, с середины 1990-х годов. Так, индекс Джини в Казахстане в 1996 году составлял 35,4, Узбекистане - 44,7 (1998 г.), Туркменистане - 40,8 (1998 г.), Таджикистане - 29,5 (1999 г.), Кыргызстане - 31 (2000 г.) [3, с. 109-111]. Однако следует оговориться, что проследить динамику системного изменения индекса Джини можно собственно для Казахстана и Кыргызстана и начиная лишь с 2001 года (рис. 2). По Узбекистану и Таджикистану есть только отдельные данные.

С нарушением производственных цепочек хлопководческая промышленность потеряла свой преференциальный статус в регионе, после распада Союза встал вопрос о необходимости обеспечения основных потребностей населения. В случае Таджикистана ситуация усугубилась последствиями гражданской войны 1992-1997 годов, которая крайне негативно повлияла на социально-экономическое развитие страны. Проблема же Казахстана заключается в сильной социально-экономической дифференциации регионов: стал очевиден разрыв между уровнями жизни в благополучных Астане и Алматы и сельской местности.

Рис. 2
Индекс Джини в Казахстане и Кыргызстане в 2000-2020 гг.

Источник: Составлено авторами по данным Всемирного банка.

Для Кыргызстана проблема разного уровня развития регионов и центра также является актуальной. Так, при средней зарплате в 2019 году в размере в 5,684 сома/месяц (70 долл.) прожиточный минимум составлял 4,806 сома/месяц (59 долл.) [5, с. 53]. И только в столице и региональных центрах (Бишкек, Ош) общий уровень зарплат был выше, чем по стране. По данным Национального статистического комитета Кыргызской Республики, 25% жителей (более 1,67 млн человек) жило за чертой бедности в 2020 году [6-8].

Подходы стран Центральной Азии к борьбе с бедностью

Национальные стратегии развития и/или борьбы с бедностью - основная форма противостояния этой проблеме в Центральной Азии. При этом в каждой из стран региона есть свои определенные различия. Так, власти Узбекистана в своей Концепции стратегии развития страны до 2035 года активно используют методы SMART, что позволяет определить основные «болевые точки» в социально-экономическом развитии: проблемы с доступом к питьевой воде, старения населения, неравного доступа к образованию и слабого развития социальной инфраструктуры.

Кыргызстанские власти обращают основное внимание на социальные проблемы, недостаточный уровень государственного управления. Главные меры властей - проведение реформ в сфере образования, согласование сфер профессионального образования и рынка труда, технологическая модернизация экономики и поддержка молодых семей [9, с. 80, 93, 111, 119]. Отметим, что власти страны определяют спектр мер для социально-экономического развития на региональном уровне, что выгодно отличает кыргызстанскую стратегию развития [9, с. 130-145].

Национальная стратегия Таджикистана делает акцент на меры, направленные на рост качества жизни населения [10, с. 19]. Национальная стратегия Казахстана напоминает по своей форме послание президента страны и декларацию о намерениях, что не позволяет выявить магистральные векторы борьбы с бедностью и меры для этого [11, с. 10-11]. Национальных стратегий Туркменистана нельзя найти в открытом доступе, поэтому достоверно определить, какие меры против бедности предпринимают власти страны, затруднительно. Имеющиеся в открытом доступе отрывки из национальных стратегий [12; 13] Туркменистана выглядят как попытка выполнить обязательства страны в рамках ЦУР ООН, а не полноценного решения проблем системной бедности.

Среди конкретных мер по борьбе с бедностью и ее производными в ЦА можно назвать применение властями Казахстана двух образовательных программ - «Болашак», позволяющей сохранить связь между казахстанскими студентами за границей и страной путем выделения первым стипендий и получения работы в органах государственной власти Казахстана, и «Балапан» в сфере дошкольного образования (действовала в 2010-2020 гг.) [14].

Обратим внимание на меры против бедности и порождаемых ею вопросов, предпринимаемые властями Узбекистана, которые признают наличие в стране серьезных социально-экономических проблем [15, с. 19, 20, 106, 301, 378, 394]. Для обеспечения бедных групп населения жильем были созданы две программы - «Обод кишлок» («Благоустроенный кишлак») и «Обод махалла» («Благоустроенная махалла»). В рамках этих программ были обустроены объекты социальной и дорожно-транспортной инфраструктур в более 1500 сел и городов. Властями республики признается, что все еще существуют населенные пункты, в которых нет асфальтированных дорог и централизованного обеспечения питьевой водой [16]. Основная задача властей страны в борьбе с бедностью - «повышение социальной защиты» и оказание адресной материальной помощи бедным и нуждающимся слоям населения на основании Постановления Президента Республики Узбекистан Ш.Мирзиёева «О дополнительных мерах по автоматизации процедур предоставления государственных социальных услуг и помощи населению» от 4 августа 2020 года [17], то есть основной акцент делается больше на материальной поддержке населения, а не на решении самой проблемы бедности.

Среди инициатив Кыргызстана выделяются программы «Аракет» [18], действовавшая в 1998-2005 годах, Программа развития КР «Единство, доверие, созидание» (2018-2022 гг.) [19] и Национальная стратегия развития Кыргызской Республики на 2018-2040 годы. В программе «Единство, доверие, созидание» отмечается, что КР сумела значительно снизить уровень бедности (до 25,4% в 2016 г.) и практически избавиться от крайней бедности (до 0,8% в 2016 г.), что позволило стране перейти из категории бедных стран в категорию развивающихся государств со средним уровнем дохода [19, с. 19]. Основной акцент в борьбе с бедностью в Кыргызстане предлагается сделать на динамичном развитии экономики и стабилизации доходов населения. Интеграция страны в евразийское пространство как страны-экспортера и переход к инвестиционной экономике способствовали созданию новых рабочих мест и снижению безработицы [19].

В качестве практических мер следует назвать программу «Продукты в обмен на труд», созданную властями Кыргызстана в сотрудничестве со Всемирной продовольственной программой ООН. Главная задача программы - обучение сельскохозяйственным дисциплинам, помощь фермерам в открытии бизнеса и сокращение уровня бедности в Кыргызстане, что уже способствует снижению числа малоимущих и бедных семей в стране. В то же время следует отметить, что кыргызстанская модель борьбы с бедностью направлена на создание новых рабочих мест в приоритетных отраслях экономики (агропромышленный комплекс и экспортно-ориентированные предприятия).

Основной программой, направленной на борьбу с бедностью в Таджикистане, является Национальная стратегия развития Республики Таджикистан на период до 2030 года. Среди важных целей:

- обеспечение энергетической безопасности и эффективное использование электроэнергии;

- выход из коммуникационного тупика и превращение страны в транзитную страну;

- обеспечение продовольственной безопасности и доступа населения к качественному питанию;

- расширение продуктивной занятости [10, с. 5].

Один из значимых факторов, который влияет на уровень бедности в Таджикистане, - показатель частных переводов. Учитывая большое количество мигрантов, работающих на территории России и отправляющих денежные переводы на родину, снижение примерной доли переводов в Таджикистан с 50% в 2013 году до 29% в 2015-м (с ростом до 31% в 2019 г.) [20-21] негативно повлияло на уровень бедности в стране.

Так, по данным доклада ПРООН, все страны Центрально-Азиатского региона подвержены риску увеличения количества населения, имеющего средний доход ниже прожиточного минимума. Ввиду начала нового мирового кризиса и повышения цен на энергоресурсы и продукты питания, в Узбекистане, вероятно, произойдет рост во всех группах бедности. В Таджикистане и Кыргызстане ожидается значительное увеличение населения с доходом ниже 5,7 и 3,2 доллара в день соответственно [22]. В Казахстане возможен рост бедности по верхней планке [23]. Учитывая сокращение экономики одного из ключевых партнеров стран Центральной Азии - Российской Федерации из-за введенных санкций западными странами, государства Центральной Азии параллельно могут столкнуться и с проблемами сокращения собственных экономик, что было отмечено, например, в Концепции комплексного социально-экономического развития РУ до 2030 года [24] и концепциях других стран региона как один из рисков.

Для решения текущих проблем, таких как низкая урбанизация, образование, низкая технологичность экономики и ряда других, республикам Центральной Азии жизненно необходимо привлекать иностранный капитал, компании, поддерживать малый и средний бизнес. Государства региона являются рискованным рынком для внешних инвесторов, что ограничивает возможности привлечения капитала. Так, самым высоким суверенным рейтингом среди стран Центральной Азии в 2022 году по версии S&P Global Ratings является Казахстан (ВВВ-, прогноз «стабильный») [25], далее идет Узбекистан (BB-, прогноз «стабильный») [26], замыкают список Туркменистан (B+, прогноз «стабильный», по версии Fitch, что соответствует В+ S&P) [27], Таджикистан (В-, прогноз «стабильный») [28] и Кыргызстан (В3, по версии Moody’s, что соответствует В- S&P) [29].

При этом складывается парадоксальная ситуация, при которой страны, наиболее нуждающиеся в привлечении капитала с внешних рынков (Таджикистан, Кыргызстан, Туркменистан), имеют наименьшие возможности для этого. Стоит также упомянуть, что Кыргызстан свой первый международный рейтинг получил только в 2015 году от S&P, до этого компании «тройки» отказывали ему в этом, а рейтинги по Таджикистану и Туркменистану выходят не на регулярной основе. Суверенные рейтинги стран напрямую влияют на условия привлечения средств с внешних рынков и возможности государства и компаний привлекать долгосрочные займы и инвестиции. Отметим, что даже при наличии рейтинга не все компании имеют сопоставимый рейтинг (равный суверенному) и возможности по его приобретению, что также ограничивает привлечение средств в регион.

В свою очередь, международные финансовые организации (АБР, ЕАБР и др.) также играют по «международным правилам» финансового рынка, и если могут предложить займы и инвестиции данным странам на льготных условиях, то в весьма ограниченных объемах и на проекты с государственным участием либо лидирующими игроками в этих странах. Учитывая возможные риски, указанные рейтинговыми агентствами, которые способны привести к отзыву рейтинга либо к его понижению (инфляционные риски, политическая нестабильность, высокая волатильность цен на энергоресурсы), даже доступ к этим льготным условиям в будущем может быть ограничен [27]. В связи с этим данные страны, в первую очередь Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан, нуждаются в дополнительных инструментах по привлечению иностранного капитала и бизнеса.

Среди инструментов, которые могут помочь привлечь в страны Центральной Азии иностранный капитал, иностранный бизнес, а также довести привлеченные средства до конечных получателей - населения, малого и среднего бизнеса и т. д., - можно выделить интеграционные инициативы и возможные проекты в рамках двустороннего и многостороннего сотрудничества. Одним из проектов, осуществляемых на двусторонней основе, успешным является Российско-Кыргызский фонд развития, работающий с 2015 года, но даже он имеет свои недостатки. С уставным капиталом 500 млн долларов за время работы (на 2018 г.) он реализовал 1611 проектов на сумму 287,2 млн долларов, 46% которых пришлось на малый и средний бизнес [30]. В последнем отчете на конец 2020 года портфель проектов фонда вырос до 426,6 млн долларов, а количество проектов - до 2832 [32]. Учитывая относительно небольшой объем ВВП Кыргызской Республики, а также небольшую капиталоемкость всей банковской системы Кыргызстана (556,6 млн долл.), даже эта сумма является значительной.

Тем не менее финансирование проектов, реализованных через партнеров фонда и относящихся к малому и среднему бизнесу, является весьма затруднительным: это относительно высокие процентные ставки (от 5% в долл. США и 10% в сомах), высокая бюрократизация в процессе предоставления финансирования, малая информированность местного бизнеса о возможностях финансовой поддержки. Для того чтобы нивелировать данные недостатки, подобные институты также можно создать на двусторонней основе - РФ с Узбекистаном, Таджикистаном, Казахстаном и Туркменистаном. Государственная поддержка и финансирование сторон могут помочь понизить санкционные и региональные риски, способствовать предоставлению средств более рискованным малым предприятиям и бизнесу на льготных условиях.

Кроме этого, в рамках международного экономического сотрудничества имеет смысл задействовать региональные интеграционные институты, направленные на развитие региональной торговли, малого и среднего бизнеса стран ЦА, а также инфраструктуры, хотя в них на текущий момент участвуют не все страны региона. В рамках ЕАЭС с 2017 года прорабатывается вопрос о создании Евразийской перестраховочной компании (ЕПК). Согласно опубликованному проекту документа о ЕПК, она будет иметь широкие возможности по сотрудничеству как со странами ЕАЭС, так и с третьими странами.

В рамках проекта соглашения о ЕПК есть пункты о возможности появления отдельных фондов по требованию сторон, можно предложить создать фонд в рамках ЕПК по развитию малого и среднего бизнеса, который мог бы заняться страхованием и перестрахованием компаний, имеющих малые объемы операций на льготных условиях. Хотя данное направление является высоко рискованным, оно в дальнейшем способно оказать поддержку местному населению и малым предприятиям.

Стоит учесть и тот факт, что исторически повышение уровня жизни в странах Центральной Азии всегда было связано с ростом уровня урбанизации и индустриализации. Отдельно отметим, что из-за высоких темпов увеличения населения (в особенности в Узбекистане и Таджикистане) постепенно складывается дисбаланс по количеству рабочих мест и трудоспособного населения. Частично его можно сократить и за счет привлечения в страны Центральной Азии иностранных компаний. На текущий момент об интенсификации такой политики (в том числе из-за санкций западных стран против РФ) объявили К.-Ж.Токаев и С.Жапаров. При этом те меры, которые реализуются в данный момент (информационная поддержка, упрощенный порядок предоставления трудовых виз, ПМЖ, гражданства для определенных отраслей), не являются в полной мере эффективными в долгосрочной перспективе. Для решения этой проблемы необходимо привлекать производства и предприятия, в текущей ситуации разрабатывать инструменты по снижению рисков и привлечению долгосрочных инвестиций и заимствований, создающих синергетический эффект, при котором для стран Центральной Азии могут открыться новые возможности.

В связи с вышеизложенным могут быть предложены рекомендации по модернизации экономик региона, которые, в свою очередь, позволят дополнить государственные программы, обеспечивающие поддержку населения.

Во-первых, стоит провести либерализацию торговых режимов для наименее развитых стран ЦА по линии ЕАЭС и сформировать внешний контур евразийской интеграции. Благодаря этим мерам государства ЦА получат выход на российский рынок, упрощение таможенных процедур и расширение предоставляемой на евразийском рынке номенклатуры товаров. Увеличение бюджетных мест и квот для студентов из центральноазиатских стран будет способствовать повышению уровня образования в регионе, так как из пяти государств региона предложить качественное высшее образование могут только Казахстан и отчасти Кыргызстан. Либерализация торгового режима между ЕАЭС как Союзом, Туркменистаном и Таджикистаном (с Узбекистаном процесс уже начат) - первый и полностью необходимый шаг в вопросе развития торгового потенциала и повышения доходов государств региона, что позволит в дальнейшем использовать эти доходы на системные реформы для борьбы с бедностью.

Во-вторых, интеграция стран ЦА в евразийские проекты, а также такие, как «Один пояс, один путь», Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, даст возможность наладить приток инвестиций. Слабая интеграция региона в глобальные социально-экономические и социально-политические процессы не позволяет странам самостоятельно решить проблему системной бедности. И ситуации, подобные волнениям в Андижане в 2005 году, январским событиям 2022 года в Казахстане, протестам в Каракалпакстане в июле 2022 года, могут повторяться. Евразийские и прокитайские институты вместе создают интеграционный каркас Евразии, для стран Центральной Азии это не выбор «либо-либо», а возможность использовать оба варианта в своих целях. При этом задача России - сделать евразийские институты наиболее привлекательными.

Рекомендательными мерами также являются расширение сети интеграционных объединений в регионе, например через активизацию финансовой модели ШОС (продвижение Банка ШОС и Спецсчета ШОС), развитие Межбанковского объединения ШОС в систему гарантирования инвестиций и оценки потенциала заемщиков, наращивание сотрудничества на уровне биржевого и внебиржевого обращения ценных бумаг компаний региона на MOEX и KASE, что особо актуально с уходом компаний из недружественных стран и ограничениями на финансовые инструменты, деноминированные в долларах и евро для неквалифицированных инвесторов (это, к слову, позволит перенаправить значительный объем капитала российских частных игроков на бирже компаниям из Центральной Азии), а также создание Единого экспортного центра для стран ЦА как элемента расширения инфраструктуры экспорта.

В-третьих, странам региона было бы целесообразно повышать долю расчетов в национальных валютах, китайских юанях и российских рублях. Можно создать инициативу центральноазиатских стран по образцу Чиангмайской. Валютных рисков станет меньше, а инвестиционной привлекательности больше.

Социально-экономическое благополучие и сохранение стран региона в качестве дружественных и союзных России напрямую зависят от ликвидации проблем бедности в регионе. Большая интенсивность в решении задач региона уменьшит риск дестабилизации социально-экономической и социально-политической ситуации не только в Центральной Азии, но и для евразийского пространства в целом и России в частности.

 

Источники и литература

  1. Манаков А.Г., Хохрин А.Г. Трансформация этнического пространства Казахстана и Средней Азии между переписями населения 1970 и 1989 гг. // Псковский регионологический журнал. 2020. Вып. №2(42). C. 55-70.
  2. Slay B., Danilova-Cross E., Papa J., Peleah M., Marnie Sh., Henrich Ch. Poverty, Inequality, and Vulnerability in the Transition and Developing Economies of Europe and Central Asia // United Nations Development Programme. 2014. 60 p.
  3. Промышленность СССР. Статистический сборник. М.: Финансы и статистика, 1988. 286 с.
  4. Народное хозяйство СССР в 1990 году. Статистический сборник / ЦСУ СССР. М.: Финансы и статистика, 1991.
  5. Seitz W. Where They Live: District-Level Measures of Poverty, Average Consumption, and the Middle Class in Central Asia. Research Support Team. 2019. 82 p.
  6. Жакыпбекова Ж. В Кыргызстане за 5 лет снизился уровень бедности. Что повлияло? // URL: https://economist.kg/novosti/ekonomika/2020/12/24/v-kyrgyzstane-za-5-let-snizilsya-uroven-bednosti-chto-povliyalo/ (дата обращения: 18.08.2022).
  7. Численность бедного населения (человек) // Национальный статистический комитет Кыргызской Республики // URL: http://stat.kg/ru/opendata/category/295/#bht.8ef888dc-a788-4b64-bce4-b1fce685555d.7 (дата обращения: 17.08.2022).
  8. Уровень бедности (в процентах) // Национальный статистический комитет Кыргызской Республики // URL: http://stat.kg/ru/opendata/category/120/ (дата обращения: 17.08.2022).
  9. Указ Президента Кыргызской Республики от 31 октября 2018 года №221 «О Национальной стратегии развития Кыргызской Республики на 2018-2040 годы» // Газета «Эркин Тоо». 2 ноября 2018 г. №91.
  10. Постановление Маджлиси Намояндагон Маджлиси Оли Республики Таджикистан от 1 декабря 2016 года №636 «Об утверждении Национальной стратегии развития Республики Таджикистан на период до 2030 года».
  11. Послание Президента Республики Казахстан - Лидера Нации Н.А.Назарбаева народу Казахстана «Стратегия «Казахстан-2050»: новый политический курс состоявшегося государства» // Казахстанская правда. 15.12.2012. №437-438 (27256-27257); Егемен Қазақстан. 15.12.2012. №828-831 (27902). Астана. 14 декабря 2012 г. // URL: https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1200002050/info (дата обращения: 08.07.2022).
  12. Национальная стратегия Туркменистана по изменению климата // URL: https://continent-online.com/Document/?doc_id=37023530#pos=5;-120 (дата обращения: 13.07.2022).
  13. Рамочная программа сотрудничества в области устойчивого развития между Туркменистаном и Организацией Объединенных Наций на 2021-2025 гг. // URL: https://turkmenistan.un.org/sites/default/files/2021-08/TKM-UNSDCF%202021-25%20Rus%20web_0.pdf (дата обращения: 13.07.2022).
  14. Постановление Правительства Республики Казахстан от 28 мая 2010 г. №488 «Об утверждении программы по обеспечению детей дошкольным воспитанием и обучением «Балапан» на 2010-2020 годы» // URL: https://zakon.uchet.kz/rus/docs/P100000488_ (дата обращения: 17.08.2022).
  15. Концепция стратегии развития Республики Узбекистан до 2035 г. // URL: https://static.norma.uz/official_texts/Концепция-Развития-Узбекистана-RUS.pdf (дата обращения: 11.07.2022).
  16. Постановление Президента Республики Узбекистан от 18.03.2022 №ПП-172 «О мерах по реализации программ «Обод кишлок» и «Обод махалла» в 2022-2026 годах».
  17. Хакимов О. Социальная поддержка в борьбе с бедностью // Посольство Республики Узбекистан в Казахстане // URL: http://uzembassy.kz/ru/article/socialnaya-podderzhka-v-borbe-s-bednostyu (дата обращения: 17.08.2022).
  18. Национальная программа преодоления бедности «Аракет» (1998-2005 гг.). Утверждена Указом Президента Кыргызской Республики от 11 февраля 1998 г. УП №34.
  19. Программа развития Кыргызской Республики на период 2018-2022 гг. «Единство, доверие, созидание». Утверждена Постановлением ЖК КР от 20.04.2018 №2377-VI.
  20. Раджабов А., Зейтц У. Что кроется за замедленными темпами сокращения бедности в Таджикистане? // Перспективы Евразии // URL: https://blogs.worldbank.org/ru/europeandcentralasia/what-s-behind-slowing-pace-poverty-reduction-tajikistan (дата обращения: 17.08.2022).
  21. Чоршанбиев П., Надиров Б. Денежные переводы мигрантов составляют треть ВВП Таджикистана // URL: https://asiaplustj.info/ru/news/tajikistan/economic/20191210/denezhnie-perevodi-migrantov-sostavlyayut-tret-vvp-tadzhikistana (дата обращения: 17.08.2022).
  22. Цифры и факты // Евразийский банк развития // URL: https://eabr.org/about/facts-and-figures/ (дата обращения: 23.07.2022).
  23. Global cost-of-living crisis catalyzed by war in Ukraine sending tens of millions into poverty, warns UN Development Programme // URL: https://www.undp.org/press-releases/global-cost-living-crisis-catalyzed-war-ukraine-sending-tens-millions-poverty-warns-un-development-programme (дата обращения: 18.08.2022).
  24. Постановление Президента Республики Узбекистан «Концепция комплексного социально-экономического развития Республики Узбекистан до 2030 года» // URL: https://regulation.gov.uz/ru/document/8839 (дата обращения: 01.08.2022).
  25. S&P подтвердило суверенный рейтинг Казахстана // URL: https://tengrinews.kz/economic/sp-podtverdilo-suverennyiy-reyting-kazahstana-465521/?ysclid=l6r3gasndp560149205 (дата обращения: 17.08.2022).
  26. Узбекистан в международных рейтингах // Агентство по привлечению иностранных инвестиций при Министерстве инвестиций и внешней торговли Республики Узбекистан // URL: https://invest.gov.uz/ru/investor/uzbekistan-v-mezhdunarodnyh-rejtingah/?ysclid=l6r3kjlsd0321688036 (дата обращения: 17.08.2022).
  27. Fitch Affirms Turkmenistan at ‘B+’; Outlook Stable // URL: https://www.fitchratings.com/research/sovereigns/fitch-affirms-turkmenistan-at-b-outlook-stable-12-08-2022 (дата обращения: 17.08.2022).
  28. S&P подтвердило рейтинги Таджикистана «В-/В» со стабильным прогнозом // URL: http://www.finmarket.ru/database/news/5655912?ysclid=l6r3n9j2u0806539024 (дата обращения: 17.08.2022).
  29. Кыргызстан - кредитный рейтинг // URL: https://ru.tradingeconomics.com/kyrgyzstan/rating (дата обращения: 17.08.2022).
  30. Деятельность Российско-Кыргызского фонда развития. Годовой отчет - 2017 // URL: https://rkdf.org/ru/o_nas/otchety/godovoy_otchet (дата обращения: 18.08.2022).
  31. Годовые отчеты // Российско-Кыргызский фонд развития // URL: https://rkdf.org/ru/o_nas/otchety/godovoy_otchet (дата обращения: 17.08.2022).
  32. Амиров В.Б. Истоки и эволюция Чиангмайской инициативы // Международная жизнь. 2010. №10. С. 49-55.