За свою многовековую историю отечественная дипломатия решала немало сложнейших комплексных задач. Однако вызовы, перед лицом которых она оказалась сегодня, носят уникальный и во многом экзистенциальный характер. Проводимая западными странами после начала украинского кризиса линия на изоляцию Москвы трансформировалась в курс на нанесение нашей стране «стратегического поражения», под которым, в свою очередь, все большее число идеологов этой политики подразумевают прекращение существования России в нынешнем виде1. Как справедливо отметил наш посол в США А.И.Антонов, ставится вопрос о «вырезании» Российского государства с карты мира2. Недопущение подобного развития событий, бесспорно, является ключевой целью, стоящей сейчас перед всем государственным аппаратом нашей страны, и в особенности перед Министерством иностранных дел.

Для того чтобы успешно противостоять такому давлению, следует коренным образом пересмотреть существующий подход к дипломатической работе на западном векторе. За минувшие десятилетия российская дипломатия на этом направлении в постсоветский период преодолела несколько этапов. На первом - с подачи тогдашнего политического руководства страны - лишь формировалось четкое представление о сущности и концепции внешней политики страны в новых условиях, как и ее позиционировании в диалоге со странами коллективного Запада. Знаменитая просьба объяснить, в чем заключаются национальные интересы России, обращенная А.В.Козыревым к Р.Никсону, характерным образом отражала эти метания, продолжавшиеся до середины 1990-х годов3. В значительной мере состояние неопределенности в тот момент было характерно не только для Москвы. Тезис о конце «дипломатической истории», встречающийся в хрестоматийной работе Ф.Фукуямы4, на фоне торжества либеральной парадигмы обрел немалое число сторонников по всему миру.

Создавалось ощущение, что в условиях окончания идеологической конфронтации и повсеместного распространения продвигаемой Западом ценностной модели дипломатическое мастерство становилось рудиментом конфликтного прошлого. В рамках формировавшегося в тот момент «порядка, основанного на правилах», Вашингтон уготавливал дипломатам других стран функцию ретрансляторов воли гегемона, штампующих в международных организациях заранее выработанные им решения. США считали себя вправе практически в одиночку, лишь с символическим участием других игроков, разрабатывать и продавливать международные документы, предопределявшие судьбы целых народов. Согласованные по американскому сценарию планы по урегулированию сложнейших конфликтов, включая Соглашение в Осло, Дейтонские соглашения и Белфастское соглашение, зачастую лишь загоняли вглубь проблемы, до сих пор дающие о себе знать, но позволяли Вашингтону поддерживать образ «незаменимой страны» и единственной сверхдержавы.

Отказ Москвы от стиля «козыревской дипломатии» во второй половине 1990-х годов стал первым шагом к слому навязываемой Западом системы координат. Впрочем, в тот момент Россия не только не преодолела до конца экономические трудности и внутренние противоречия идеологического характера, но и не располагала достаточным числом союзников глобального масштаба для выработки альтернативы вашингтонской версии миропорядка. Китай при всем критическом отношении к западной политике все еще ориентировался на установку Дэн Сяопина «скрывай свою силу, дождись своего времени» и по большей части делал ставку на интеграцию в международные экономические институты. Индия и другие значимые игроки были сосредоточены на региональных проблемах. В существенной мере именно этим геополитическим одиночеством объясняется неспособность России помешать расширению НАТО и агрессии альянса против Сербии.

Предпринятая Москвой в 2000-х годах попытка вынести за скобки отдельные, хотя и принципиальные противоречия со странами Запада, сосредоточившись на позитивной повестке в таких сферах, как расширение финансового и энергетического сотрудничества, борьба с терроризмом, решение экологических проблем и т. п., была лишь цинично использована США для укрепления своих позиций в русле концепции «однополярного момента». Если администрация Б.Клинтона, по крайней мере, пыталась создать видимость дипломатического процесса по спорным вопросам, то команда Дж.Буша-мл. и вовсе исходила из готовности силовым путем добиваться нужного результата. Делалось это через игнорирование позиции оппонентов и выкручивание рук союзникам в безапелляционном, даже демонстративном ключе. Характерной деталью стало назначение на пост американского представителя при ООН Дж.Болтона, не скрывавшего крайне негативного отношения к роли этой организации в мировых делах5.

Переосмысление российским руководством характера и перспектив диалога с Западом, которое в активной фазе началось после «оранжевой революции» на Украине и было развернуто сформулировано в Мюнхенской речи В.В.Путина в 2007 году, долгое время не воспринималось серьезно Вашингтоном и его союзниками-сателлитами. Характерной чертой опьянения, охватившего западные элиты, стала царившая среди них уверенность в том, что Москва не будет противиться одностороннему провозглашению независимости Косова, как и началу процесса интеграции Украины и Грузии в НАТО. Кризис вокруг конфликта в Южной Осетии в августе 2008 года в идеале должен был возыметь отрезвляющий эффект. В долгосрочной перспективе этого, увы, не произошло.

На определенном этапе в США зазвучал голос наблюдателей, признававших, что однополярность, по выражению профессора Гарварда С.Уолта6, принесла американской политике лишь издержки, включая увязание в иракском и афганском конфликтах, нарастание внутренних противоречий и возникновение предпосылок для экономического кризиса. Идеи Б.Обамы об отказе от одностороннего характера принятия решений и ставке на международный диалог, горячо поддержанные многими американскими партнерами и с одобрением встреченные оппонентами, казались почти революционными7. Возникла стойкая атмосфера ожидания возрождения сложных дипломатических конструкций, которым не было места в американоцентричном миропорядке. Именно в духе такого восприятия Москва согласилась на инициативу «перезагрузки» отношений как с США, так и Западом в целом. Однако, как выяснилось, при всей прекраснодушной риторике Вашингтон вместе с союзниками по-прежнему рассматривал взаимодействие с Россией через призму «игры с нулевой суммой», рассматривая переговорный процесс как способ выиграть время для нанесения контрудара.

Поиски компромисса в ходе ливийского кризиса завершились переходом НАТО к односторонней операции по свержению М.Каддафи. В Сирии не был использован возникший благодаря инициированной Москвой сделке по химоружию шанс на поиск мирного разрешения конфликта. Страны Запада, несмотря на обилие возможностей для дипломатических вариантов сирийского урегулирования, были по-прежнему нацелены на затягивание конфликта с целью силового смещения Б.Асада, невзирая на рост террористической угрозы и страдания мирного населения. США последовательно разрушали систему контроля над вооружениями, обходя наложенные Договором СНВ-3 ограничения и выискивая поводы для выхода из других соглашений, что и произошло при Д.Трампе. Выработанная с огромным трудом «иранская ядерная сделка» была аннулирована уже через несколько лет. При этом, вопреки заверениям, даже возврат к власти демократов не привел к ее возрождению - сегодня перед Тегераном ставят все новые условия, выходящие далеко за рамки первоначального текста. Наконец, в ходе развития украинских событий Запад сначала способствовал мгновенному развалу соглашения В.Януковича с оппозицией об урегулировании кризиса, а затем поддержал курс Киева на фактический саботаж Минских соглашений и подготовку к военным действиям. Таких примеров можно привести еще немало.

Реакция США и НАТО на предложенный Россией в 2021 году диалог по вопросам европейской безопасности наглядно показывает, что Запад разучился участвовать в конструктивном дипломатическом процессе и свое первоначальное согласие на отдельные переговорные треки рассматривал лишь в контексте уже традиционной тактики по затягиванию времени. И такое развитие событий было вполне предсказуемым. Администрация Байдена, намекая на возможность диалога, на деле же с первых месяцев пребывания у власти начала проявлять блоковое мышление, в частности выдвинув идею «саммита демократий». Сама по себе эта концепция, по своему духу и формату напоминающая вашингтонские проекты времен самых напряженных этапов холодной войны, наглядно продемонстрировала настрой США и их союзников на окончательное, в глобальном масштабе возрождение блокового мышления и вполне логично предшествовала радикализации курса Запада на многовекторное противодействие России. Собственно, второй такой саммит, состоявшийся 28-30 марта 2023 года, выявил абсолютную неспособность западных лидеров осознать пагубность и деструктивность политики выстраивания коалиций, подводящей мир к черте масштабного и опасного противостояния. Сама эта инициатива красноречиво подтверждает - США и их партнеры растеряли навыки дипломатического взаимодействия с оппонентами, привыкнув к комфортному, без лишней рефлексии существованию в кругу единомышленников-подопечных и вовсе не желая менять эту ситуацию.

Россия первой испытала на себе последствия этой, скажем прямо, деградации подходов США к международным проблемам, характерной чертой которой стало доминирование в сознании американо-европейских элит черно-белого, упрощенного видения мира. Гибридная война, начавшаяся 24 февраля 2022 года, одним из первых проявлений которой стал отказ западных стран от субстантивных диалоговых форматов, окончательно трансформировала условия работы российских дипломатов.

Выбрав лукавую формулу «никакого диалога по Украине без Украины», которая была сопряжена с решением режима Зеленского запретить себе же вести переговоры с Москвой, Запад явным образом дал понять, что не рассчитывает на взаимодействие с Россией в ее нынешнем виде. Формирование в головах у западных политиков альтернативной реальности с «трибуналами» и «репарациями» вкупе с все более навязчивыми рассуждениями о необходимости дезинтеграции России8 прямо говорит о том, что диалог в обозримом будущем едва ли реален. Такое развитие событий возвращает нас к искомому вопросу: какие именно задачи перед отечественной дипломатией в контексте сосуществования с западными странами стоят на новом, не имеющем прецедентов в новейшей истории этапе ее функционирования.

Необходимо осознать и принять - диалога с Западом в формате, хотя бы отдаленно напоминающем прежний, в обозримой перспективе не предвидится. Не только в связи с тем, что концептуально наши подходы к дипломатическим процессам диаметрально противоположны, но и потому, что западные элиты целенаправленно и последовательно разрушили сам фундамент доверительных отношений с Россией. И речь не об одних лишь официальных каналах. Даже народная дипломатия, которая и в годы холодной войны была действенным инструментом поддержания человеческих контактов, де-факто невозможна в ситуации охоты на ведьм и проведения курса на «отмену России». Цифровая дипломатия, на которую возлагались существенные надежды на фоне тотальной интернетизации, также утратила свой потенциал. Провозглашенная западными странами политика подавления альтернативных точек зрения в информационной среде в значительной мере обессмыслила работу на этом направлении в прежнем масштабе. Экономическая дипломатия, а также энергетическая в состоянии ожесточенной санкционной войны представляются малоперспективными. Де-факто начиная с февраля прошлого года Запад последовательно сжигал все мосты, которые могли бы позволить реанимировать диалоговые возможности хотя бы в областях, отвечающих обоюдным прагматическим интересам.

Разумеется, возможность использования механизмов «мягкой силы» при работе с Западом нельзя полностью списывать со счетов и ведущаяся сегодня по линии ДМГК МИД, Россотрудничества и других структур работа крайне важна и существенна. Но параллельно необходимо углубленно и детально проанализировать подходы к вопросу о соответствующей составляющей внешней политики в целом. Сама концепция «мягкой силы», как мы помним, была сформулирована американским экспертом Дж.Наем в уникальных геополитических условиях и в значительной мере опиралась на западную специфику продвижения своих ценностно-идеологических подходов на фоне движения к однополярности9.

События прошлого года продемонстрировали, что пространство для применения традиционных рычагов «мягкой силы» крайне ограничено идейными и цивилизационными рамками обществ и государств, в отношении которых они используются. Западу понадобились считанные месяцы если не недели для того, чтобы при молчании гражданского общества обрезать большинство каналов, по которым могла быть использована российская «мягко-силовая» модель. (Одновременно и попытки раскачать ситуацию в России с помощью такого рода инструментария не увенчались успехом - российское общество отторгло навязываемые ему идеологемы, а государство быстро и эффективно заблокировало деятельность структур, через которые осуществлялось их внедрение в общественную жизнь.)

Очевидно, что в направлении Востока и «глобального Юга» подходы к осуществлению данной политики Россией существенно отличаются и строятся по другим рецептам, с опорой на взаимоуважение, симбиоз культур, а также в увязке с насыщенным взаимодействием по экономической и в некоторых случаях силовой линиям. То есть имеет смысл говорить не об универсальности «мягкой силы», а особой российской модели ее использования, мало подходящей для контактов с Западом.

Значит ли это, что мы обречены на беспросветное противостояние на годы если не десятилетия вперед? И да и нет. Можно уверенно сказать, что плоды реакции Запада на события вокруг Украины мы будем пожинать еще очень долго. Кампания по очернению России пропитала американо-европейскую информационную среду. Взятые на вооружение лозунги о необходимости «смены режима в Москве», «деколонизации» и даже полноценного расчленения нашей страны, нанесения ей унизительного «стратегического поражения» наэлектризовали общественность, сделав ее маловосприимчивой к здравому смыслу. Хотя число сторонников переговорного разрешения проблемы и в Европе, и в США будет расти, это не приведет к кардинальной смене восприятия России.

Во-первых, как уже было отмечено, дипломатическое мастерство в странах Запада практически утеряно. Во-вторых, сама идея возвращения к конструктивным контактам с Москвой еще долго будет восприниматься в большинстве стран «антироссийской коалиции» как неприемлемая. Наконец, сохраняющиеся ограничения в визовой, гуманитарной, культурной, спортивной, экономической и медийной сферах, на отмену которых может уйти весьма существенный период времени, точно не будут способствовать запросу на очередную перезагрузку диалога. Тем более что к такому варианту едва ли будет готово и российское общество, испытывающее колоссальный дефицит доверия к западным элитам, - благо, развитие по особенному ценностному треку в нем в текущей ситуации будет идти крайне быстрыми темпами.

В такой обстановке кардинальным образом возрастает необходимость тесной координации государственных органов и экспертного сообщества. Российские научно-аналитические центры могут сыграть важную роль в процессе определения векторов развития внешней политики на западном направлении, даже при ее общей переориентации на Юг и Восток. Система «мозговых центров», базирующаяся либо на фундаменте созданных в советское время институтов, либо на принципах работы, сформировавшихся в постсоветский период, может и должна адаптироваться к вызовам времени. Необходимо отойти от традиционного созерцательного подхода к оценке международной обстановки, перейдя к более творческому и превентивному формату работы. Будем честны: отечественное научное сообщество, за редким исключением, не готовилось к ситуации масштабной конфронтации по линии Россия - Запад, предпочитая существовать в мире добрососедства с американскими и европейскими партнерами. Этот подход объясним и по-своему логичен, но сегодня он морально устарел.

Экспертные институты не могут не стать опорой государства в контексте и предсказания развития ситуации в мире, и выработки методов успешного противодействия Западу в гибридной войне. Российские «мозговые центры», в отличие от западных, во многом давно превратившихся в инструмент лоббирования интересов своих спонсоров и отдельных политических групп10, изначально ориентированы на сотрудничество с государством и в основном функционируют при его непосредственной поддержке. Именно поэтому, с учетом достаточно серьезного кадрового и научного потенциала, они могут сыграть важную роль в генерировании конкретных тактических идей в рамках геополитического конфликта с Западом.

При этом, конечно, некоторую востребованность сохраняет и экспертный диалог с западными коллегами. Но будем честны: прежние, крайне существенные вложения в доведение нашей позиции до западных экспертов - через приглашение последних на российские конференции и организацию двусторонних площадок - не оправдались в полной мере. Кроме единиц принципиальных и независимых коллег, основная часть экспертного сообщества стран Запада весьма некритично восприняла антироссийский курс своих правительств, дублируя пропагандистские лозунги в штампуемых статьях и докладах и даже принимая участие в выработке санкционных мер, в том числе против российских ученых-международников.

В тех же США целый ряд выходцев из «мозговых центров» сегодня занимают руководящие должности в Совете национальной безопасности, Госдепартаменте и Пентагоне, но прошлый опыт взаимоуважительных контактов с российскими собеседниками не мешает им быть в авангарде команды, разрабатывающей курс на «стратегическое поражение» Москвы. Вполне вероятно, что при всем этом со временем мы сможем вернуться к установлению контактов по линии «второго трека», однако следует четко понимать: такая деятельность будет направлена не на выработку вариантов выхода из конфликта, а на донесение до изолировавших себя от альтернативной информации западных элит сведений о реальных целях и «красных линиях» России. Одновременно необходимо держать руку на пульсе настроений американских и европейских политических кругов, выразителями которых нередко выступают как раз видные эксперты и центры. Но такой диалог не должен стать самоцелью, и обращение к нему может быть лишь ситуационным и направленным на решение конкретных задач.

В остальном же нашей внешней политике требуется крайне значимая и нацеленная на результат координация усилий. Российской дипломатии «на западном фронте» предстоит неограниченно долгое время существовать в обстановке еще не осмысленного до конца обнуления классических диалоговых форматов, непрестанно отражая системные попытки оппонентов добиться выдавливания России из остальных регионов мира, включая даже постсоветское пространство. Именно в этом ключе будет разворачиваться новая холодная война, куда более многовекторная и комплексная, нежели имевшая место во второй половине XX века.

Использование совокупности дипломатических и инновационных внешнеполитических инструментов в рамках борьбы за умы и сердца народов бывшего «третьего мира», при опоре на динамичную работу анализирующих в каждодневном режиме западные устремления научно-исследовательских институтов, способно дать результат. Но для того, чтобы он был своевременным и удовлетворительным, всем участникам российской внешнеполитической деятельности, в особенности экспертному сообществу, потребуется крайне существенная мобилизация ресурсов и сил - вместе с избавлением от прекраснодушия и иллюзий прошлых лет. Начинается долгая и многолетняя геополитическая игра, в которой принципиальное значение имеет каждый элемент, и права на расслабленность и наивность с нашей стороны уже нет ни у кого из участников внешнеполитических процессов.

 

 

1Bugazski J. The benefits of Russia’s coming disintegration. January 12, 2023 // https://www.politico.eu/article/opinion-russia-benefits-disintegration/

2Антонов: Цель войны США на украинской территории - нанести России стратегическое поражение. 1 февраля 2023 г. // https://tass.ru/politika/16941669

3Путин раскритиковал экс-главу МИД РФ Козырева. 19 октября 2017 г. // https://tass.ru/politika/4661540

4Fukuyama F. The End of History // The National Interest. Summer 1989. Р. 3-18.

5Background: John Bolton’s Nomination to the U.N. June 3, 2005 // https://www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=4648850

6Walt S. America Is Too Scared of the Multipolar World. March 7, 2023 // https://foreignpolicy.com/2023/03/07/america-is-too-scared-of-the-multipolar-world/

7Aranson L. Obama Revolution. November 18, 2008 // https://rusi.org/publication/obama-revolution

8Hodges C. World must be ready for Russia’s disintegration, US general says. Sеptember 14, 2022 // https://news.yahoo.com/world-must-ready-russia-disintegration-172100396.html

9Javed N. Where Have the Soft Powers of Western Nations Gone? March 24, 2022 // https://moderndiplomacy.eu/2022/03/24/where-have-the-soft-powers-of-western-nations-gone/

10Lipton E. Foreign Powers Buy Influence at Think Tanks. Septеmber 7, 2014 // https://www.nytimes.com/2014/09/07/us/politics/foreign-powers-buy-influence-at-think-tanks.html