Феномен русофобии в аналитическом смысле мало чем отличается от других общественных явлений. Русофобия, как и другие проявления ксенофобии, существует на двух уровнях: общественных страхов и государственной политической линии, границы между которыми нередко относительны, подвижны и изменчивы. 

Русофобию, по мнению авторов, целесообразно рассматривать как важное, но частное проявление ксенофобии, то есть как выражение неприятия чужого, непривычного, непонятного, а потому вредного и опасного для устоявшегося в данном обществе уклада жизни, якобы угрожающего самому существованию заведенного порядка вещей. Сама же ксенофобия, как показывает мировой исторический опыт, подчас проистекает из ощущения неполноценности (генетически переданной или благоприобретенной), комплекса «несостоявшейся великой державы» по «вине» нелюбимого соседнего государства (или же извечного геополитического соперника), постоянного испуга, проистекающего из размеров территории и военного потенциала «демонизируемой» державы, и т. д.

Неудивительно поэтому, что русофобия, особенно в свете бурных событий и процессов нынешнего времени, выступает как категорическое неприятие русской культуры, образа жизни и стиля мышления и вообще жизненной парадигмы российского суперэтноса. В настоящее время русофобия становится и своеобразным проявлением бытового/экзистенциального страха перед восстанавливающей себя после «летаргического сна» Россией - как это назвали на Западе, «ревизионистской внешней политикой Москвы».

Понятие «суперэтнос» активно входит в оборот повседневного общения. Как его понимают наши соотечественники? Как общность людей, говорящих и думающих на одном языке, объединенных общностью как своей истории, так и нравственных ориентиров и ценностей. Русский суперэтнос представляет собой на огромной территории проживания многонациональную культуру, которая объединена одним из наиболее развитых языков мира - русским. Его отличительная особенность - это истинная открытость к иным культурным традициям и архетипам, впитывание лучших элементов всемирного культурного наследия - от непрекращающегося обогащения русского языка иностранными заимствованиями до принятия в свои ряды представителей других народов мира, которые воспринимают русскую культуру в самом широком ее понимании.

По своему историческому генезису российский суперэтнос интровертен: А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов, П.И.Багратион, М.Б.Барклай де Толли, В.И.Беринг, И.Ф.Крузенштерн, И.К.Айвазовский, В.И.Даль и тысячи других выходцев из-за рубежа, которые стали неотъемлемой частью нашего народа, все они - «иноземцы» по происхождению, но суть - русские по духу и культуре. Эти блестящие личности внесли бесценный вклад в развитие «государства-цивилизации» по имени Россия. И русофобию можно рассматривать, в частности, как оборотную сторону такого векового процесса обогащения и развития российской культуры. Чистой воды диалектика…

Тем не менее разговор пойдет главным образом о русофобии как о политической компоненте такого же векового противостояния коллективного Запада (на коллективном Юге ее вообще нет) и России. Не стоит забывать, что для западных элит русофобия - это важный элемент глобального противоборства с крупнейшим по площади и богатейшим на природные ресурсы государством мира - Россией, который выполняет конкретные инструментальные функции в их политической практике. Он, например, в настоящее время используется западным «несменяемым политическим классом» (как определяет данный феномен американский социолог С.Терли) для отвлечения внимания массовых слоев населения от обостряющихся внутренних проблем коллективного Запада, которые ныне приобретают системный и затяжной характер.

Заметим, что обращение «несменяемого политического класса» к русофобии как к инструменту «самооправдания» за собственные ошибки и в связи с этим переключение внимания общества на «ложную цель» вполне объяснимо, поскольку центральное противоречие современного Запада имеет сугубо внутреннее происхождение. Смысл актуального противоречия в том, что внутренние (и как следствие, международные) проблемы «золотого миллиарда», с одной стороны, качественно усложнились, а с другой стороны, профессиональные навыки и инстинкты правящих элит столь же качественно ухудшились. У них нет определенного сценария и плана выхода из комплексного «кризиса-матрешки», как называет его российский историк Андрей Фурсов1.

И это рассогласование, этот разрыв между исторической предопределенностью и некорректной оценкой собственных возможностей и ресурсов для ответа на новые вызовы - при отсутствии четкого понимания происходящих глобальных процессов (искаженная, необъективная картина мира прямо по Оруэллу (!), которую они создают для внутреннего потребления) - приводит их к принятию неверных решений. Такое впечатление, что многие западные лидеры уходят от реальности на некую «правильную сторону истории», поскольку окружающий мир сегодня совсем не таков, как им хотелось бы. А возникающие и возрастающие проблемы необратимо накатывают, принимая «экзистенциальные» для коллективного Запада масштабы. Мишель Онфре, современный французский философ и прозаик, буквально вопиет: «Мощь Франции в прошлом, ее больше нет… Люди перестали читать… Кто теперь читает серьезную литературу? Это крах, разрушение цивилизации. Все это очень похоже на происходившее с Римской империей. Происходящее сейчас - это хроника уничтожения Франции, Европы, нашей цивилизации, конец европейской культуры»2.

В сложившихся обстоятельствах русофобия выступает удобным, хотя и недолговечным инструментом отвлечения массового сознания европейского плебса от его реальных, повседневных проблем. Следует признать, что в настоящее время обостренное внимание западных конструкторов общественного мнения к «инструментальному» значению русофобии имеет, по-видимому, объективный характер, что связано с восстановлением Россией «геополитических кондиций», которых опасается коллективный Запад. Что, впрочем, в свое время предсказывали такие видные интеллектуалы, как Хэмиш Макрей3 и Уолт Ростоу4.

Авторам представляется, что русофобия имеет довольно продолжительную «историю болезни», истоки которой оправданно искать в глубине средних веков.

Историческая эволюция русофобии

В XVI веке обозначился качественно новый этап во взаимоотношениях России и Запада. То было время, как отмечали советские историки в предисловии к запискам Дж.Горсея, «когда страны Северной и Западной Европы, вступившие на путь развития капитализма, нуждались в новых источниках обогащения и рынках сбыта и все чаще обращались к мало вовлеченным в торговлю с ними государствам Восточной Европы... в том числе к России». Пристальное внимание к России диктовалось, в частности, их страхами перед геополитической активностью Османской империи в Центральной Европе, армия которой дошла до Будапешта, - и начались поиски новых союзников. Сыграли свою роль реформаторские движения типа протестантизма с его идеологией «богоугодного обогащения», «раздвинувшие» мировоззренческий горизонт европейцев. Все эти процессы «породили интерес современников к окружающему миру, и прежде всего к соседним народам и странам. На волне этих разнообразных и противоречивых интересов в Россию хлынули иностранные предприниматели, дипломаты, купцы, ученые. Их записки и иные свидетельства становятся очень популярными в разных слоях западноевропейского общества, а «русская» тема с этого времени широко распространяется в европейской литературе»5.

Так в западноевропейском россиеведении было положено начало прагматическому направлению, ориентированному на интересы тех политических сил, кого ныне принято называть экономической элитой. Однако, отмечает австрийский историк Ханнес Хофбауэр, образ «России, которая генетически враждебна Западу», имеет продолжительную историю - «историю демонизации, которая столетиями отягощает отношения Западной Европы и России. Разумеется... русофобское восприятие не было свойственно всем членам западноевропейских обществ. Для многих интеллектуалов и художников по всему миру русская культура и духовные традиции считались уникальными, достойными признания и преклонения. Но при всем этом образ «российского врага» пережил столетия, подпитываясь соответствующими геополитическими и экономическими интересами элит Запада»6.

Русофобия имеет своих исторических «первопроходцев». Историческим началом процесса появления и развития русофобии на Западе принято считать конец ХV века, а ее альма-матер - Ягеллонский университет в польском городе Кракове. Видимо, и время, и место были выбраны историей неслучайно. В самом деле, к 1480 году пало монгольское иго на Руси, и сразу появляются опасения европейцев относительно гипотетической «российской экспансии» в западном направлении. Польша, которая сама лелеяла захватнические планы и мечтала стать империей и гегемоном в Восточной и Центральной Европе, всерьез опасалась русского исполина, а посему пыталась увлечь антирусским пафосом своих европейских соседей на Западе. Пропагандисты из Кракова «распространяли во второй половине XVI века антирусскую пропаганду на нескольких языках - тон задавали польские авторы»7. Заметим, что польских интеллектуалов интуиция не подвела: спустя три века Россия вместе с Австро-Венгрией и Пруссией «элиминировала» польские претензии на гегемонию в Восточной Европе, а заодно страна - носитель этих имперских идей была разделена на части. Впрочем, сейчас мы видим рецидивы той же мании польского величия с опорой на англосаксонские силы и интересы.

Тем не менее трансляция антирусских пропагандистских материалов в германское языковое пространство в те далекие века в конечном счете возымела свое действие. Достаточно пройтись по историческим документам-источникам. Вот, например, «Первое политическое завещание», написанное королем Пруссии Фридрихом Великим в 1752 году: «Для сдерживания России Пруссия нуждается в защищенной восточной границе и достаточном влиянии в Польше, чтобы иметь реальный оборонительный рубеж по Висле… Более всего интересам Пруссии отвечала бы гражданская война в России и ее разобщенность. Сильная Швеция, как скандинавский противовес России на Балтике, тоже на руку Пруссии…»8 Как видим, Россию уже тогда боялись. А взращиваемая ненависть являлась явным признаком и обратной стороной обыкновенного страха, порождавшего русофобию. Причем не только в Пруссии.

В статье «Когда Россия стала считаться угрозой Западу?» современный отечественный историк Александр Филюшкин, в частности, пишет: «По наблюдению А.Каппеляра [одного из немецких авторов, писавших о России], особо настойчивый мотив «священной войны» против Московии начал звучать в 1578-1579 годах». В 1578 году у графа Эльзасского возник «план превращения Московии в имперскую провинцию», главным автором которого выступал Генрих Штаден - бывший опричник при Иване Грозном, предатель, который бежал на Запад. Граф мечтал: «Управлять новой имперской провинцией Россией будет один из братьев императора. На захваченных территориях власть должна принадлежать имперским представителям, главной задачей которых станет обеспечение немецких войск всем необходимым за счет населения. Для этого к каждому укреплению необходимо приписывать крестьян и торговых людей - на двадцать миль вокруг - с тем чтобы они выплачивали жалование воинским людям и доставляли бы все необходимое… У русских надо будет отобрать их лучших лошадей, а затем все наличные струги и ладьи…»9 И чем это отличается от гитлеровского плана «Ост»?..

Между тем идеологический «крестовый поход» против нашей страны обрел собственную инерцию движения, и вот в «просвещенной» Европе появляется немало сочинений антирусской направленности. Их авторами стали: Сигизмунд Герберштейн («Записки о Московии», 1517 г.), Генрих Штаден («Страна и правление московитов», 1576 г.), Шарль Массон («Секретные записки о России времен царствования Екатерины II и Павла I», 1801 г.), баронесса де Сталь («Записки
о России», 1812 г.) и другие. В этих книгах евросочинители изображают русский народ как «белых варваров», «рабов по духу» и «агрессоров». Неудивительно, что подобная неистовая, иррациональная русофобия расцвела в салонах Старого Света особо ярко после разгрома европейского нашествия Наполеона на Россию. Европа с испугом увидела, как Россия устояла, разбила наголову армии евроинтервентов во главе с самим Буонапарте и в результате превратилась в крупнейшую военную силу континента.

Именно в тот период появляется труд француза маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году», который стал сильнейшим ходом в информационно-пропагандистской войне Европы против нашей страны. Этот русофобский памфлет определил отношение поверженных евросчастливцев к русским: «Весь русский народ, от мала до велика, объединен своим рабством до потери сознания… Тому, кто имел несчастье родиться в этой стране, остается искать утешения в горделивых мечтах и надеждах на мировое господство [но это же типично европейские мечты Наполеона и Гитлера]… Россия живет и мыслит как солдат армии завоевателей. А настоящий солдат любой страны - не гражданин, но пожизненный узник, обреченный сторожить своих товарищей по несчастью - таких же узников, как и он»10.

Приведенные бредовые и неадекватные реальности цитаты красноречиво свидетельствуют, что в Европе еще задолго до появления СССР приготовили пропагандистское «блюдо» под названием «империя зла», которое с тех пор предлагают европейскому обывателю. Был короткий период, когда после Победы 1945 года Европа вообще не слышала подобных измышлений, они исчезли… вплоть до провокации Черчилля с его речью в Фултоне. Да и то, английский русофоб избрал именно далекий американский берег для возрождения подобной политики - в Европе конца 1940-х, жившей Победой над фашизмом, его бы тотчас же одернули… Зато сегодня это «блюдо» подается публике с целью отвлечь европейское народонаселение от социально-экономической проблематики, которая приобретает все более непривычно-негативный характер для масс евросчастливцев.

Однако здесь напомним, что русофобия - это лишь одна из разновидностей ксенофобии, то есть недоверия и недоброжелательства по отношению к инородной культуре, к ее проявлениям и носителям. Подобных разновидностей ксенофобии в Европе предостаточно. Нередко ксенофобия выступает частью исторической памяти и исторического опыта. Так, например, известно, что «железный канцлер» О.Бисмарк «неприязнь к полякам… сохранял от начала и до конца своей жизни». Создание независимой Польши «железный канцлер» полагал катастрофой для Пруссии, поскольку последняя в таком случае приобрела бы нового постоянного врага или «союзника для любого противника, который нападет на нас»11. Судя по сегодняшним польско-германским отношениям, с тех пор мало что изменилось - поляки опять предъявляют претензии Германии, на сей раз финансовые, прикрываясь англосаксонской «крышей».

Ирония современной истории состоит в том, что полякам нынче выражать неприязнь к немцам политически рискованно, поскольку Польша является главным реципиентом финансовых дотаций среди государств Евросоюза, тогда как Германия и есть главный донор - «благодетель», представляющий львиную долю материальной помощи Евросоюза, выделяемой полякам, которая ежегодно составляет 15 млрд евро. Тем не менее в Варшаве постоянно требуют от Германии новых и новых репараций за Вторую мировую войну, а немцы лениво отмахиваются…

Интересно, что «железный канцлер», пожалуй, первым среди политиков подметил роль Польши в европейской политике. Роль эта проявлялась, в частности, в активном распространении русофобии. Отметим, что возникавшее противоречие между «мечтой о величии» и скромной действительностью стало исторической предпосылкой и причиной появления у части польской элиты своеобразного геополитического «хонора», комплекса несостоявшейся великой державы. Этот комплекс проявляется в форме подавленной, но непреходящей исторической обиды. Понятно, что в нынешних геополитических условиях русофобия-фанаберия выступает в качестве идеологического «обруча», способного удержать политическую конструкцию и спасти от фрагментации польское общество, которое экономически явно отстает от «лидеров» и «старожилов» евроинтеграции, то есть стран Западной Европы. Хотя в Европе сейчас все быстро меняется…

Комплекс русофобии проявился и в западных солидных исторических работах. Одной из колоритных фигур данной когорты историков был авторитетный американский автор, выходец из Польши Ричард Пайпс (1923-2018 гг.), одно время трудившийся в администрации Президента США Р.Рейгана. Любопытно, что в английской рецензии на монографию Р.Пайпса «Россия при старом режиме» («Russia Under the Old Regime», 1974 г.) автора пожурили за заметный читателю «сквозной мотив сочинения» - «коварство русских мужиков». А классик отечественной исторической науки Михаил Антонович Алпатов (1903-1980 гг.), имевший возможность полемизировать с Р.Пайпсом, образно и емко оценил его творчество: «История для этого американского автора оказывается политикой, опрокинутой в прошлое»12.

В наши дни антирусские сантименты, часто встречающиеся на страницах английских изданий, адресованы студенчеству и широким кругам интеллигенции. В таких публикациях западная русофобия проявляется в скрытой форме: в стремлении, например, изобразить Европу после Венского конгресса (1814-1815 гг.) как пространство не только «прогресса», но и «бедствий», наиболее острые среди которых имели место, разумеется, в России. Адекватность подобных оценок вызывает сомнение у подготовленного читателя, узнающего, например, из англосаксонского «научного» исследования, что «восстание декабристов в 1825 году имело место в Москве», хотя на самом деле оно было в Санкт-Петербурге13. Но дело сделано - британские ученики в лучших закрытых школах усваивают искаженную историю. А потом появляются во главе правительства Лиз Трасс и Борис Джонсон…

«У русофобии глубокие исторические корни», - говорил на пресс-конференции в Москве швейцарский публицист и издатель Ги Меттан (Guy Mettan), который несколько лет назад привез в Россию на презентацию свою книгу, переведенную на русский язык, - «Запад - Россия: Тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса»14.

Ги Меттан полагает, что одной из характерных черт подобных взаимоотношений является даже не то, что русские отличались от «немытых» и «чумазых» в средние века европейцев любовью к бане (это факт). Русофобия, утверждал швейцарский автор, это историческая особенность менталитета - «где-то должно быть хуже», заложенная в те времена, когда европейские августейшие особы и их многочисленная челядь занимались в буквальном смысле отлавливанием блох в своих нарядах. Отчего в Париже и закупали китайский шелк, в котором насекомые не имели возможности «зацепиться». Ирония истории: такая ситуация имеет шанс на повторение, ведь дешевый русский газ вдруг стал дорогим в «просвещенной» Европе. И получается, что «сверхцивилизация» на наших глазах переживает попятное движение в «темные века», где «теплая ванна = недостижимая роскошь»…

Русофобия - попытка систематизации

А теперь попытаемся систематизировать источники и составные части самой русофобии. У нас почему-то принято называть этим термином общее явление - «ненависть европейцев к России», но, как представляется, этот западный (на Востоке-то про русофобию только что-то слышали, но ее не практикуют) феномен должен быть «атомизирован», разложен по полочкам для лучшего понимания его генезиса.

Стоит признать: по своему внутреннему строению русофобия - явление сложное и многогранное, посему один лишь обличительный пафос не способствует дойти до сути дела. На память невольно приходит максима А.Эйнштейна: сложное и малопонятное явление следует «разложить» на некую сумму более простых феноменов, доступных нашему пониманию. Итак, мы фиксируем, как минимум, четыре компонента, из которых прорастает русофобия: историко-политический, природно-ресурсный, культурный и пространственный.

Историко-политический компонент. Россия на протяжении веков, несмотря на отдельные отступления, успешно противостояла Европе. Русская армия многократно побеждала объединенные европейские силы, завершая кампании в столицах стран-интервентов. Иначе говоря, Россия не только не покорялась европейскому агрессору, но и наказывала его за, если можно так выразиться, «историческую заносчивость» (1614 г., 1814 г., 1945 г. и в др. гг.).

Поражения от России стали нестираемой чертой исторической памяти в европейских политических угодьях. Известный индийский политолог-международник Бхабани Сен Гупта на тему исторической памяти, например, немцев высказался так: «Вы их унизили дважды: когда взяли Берлин (1945 г.) и когда милостиво разрешили объединение их страны (1990 г.)». В целом логично, однако жители ГДР, в силу особенностей политики тамошних властей, не чувствовали себя ни «побежденными», ни «историческими преемниками» Третьего рейха. Теперь же времена переменились, и даже вспомнилась фраза в адрес европейцев, которая появилась у нас после Победы Советского Союза в 1945 году: «Мы их освободили, и они нам этого никогда не простят». Неважно, кто это сказал, важно, что это прямо сегодня подтверждается новым всплеском русофобии в Европе! Снос памятников советским воинам-освободителям и марши ветеранов команд СС в Прибалтике - это гнусные примеры того, как неприкрыто евросчастливцы глумятся сейчас над результатами Победы над фашизмом в 1945 году, воспринимая ее как собственное поражение! «И они этого нам никогда не простят». Чем не претекст для русофобских настроений?

И вообще, обратите внимание, как с запада на восток Европы сложились отношения проживающих на полуострове Евразии народов. Англосаксы считают себя выше тех, кто живет в континентальной Европе, Европа для Британии - это Восток! Так к нему, соответственно, и относятся в заносчивом Лондоне. Западноевропейцы также полагают себя выше центральноевропейских стран, что к востоку. Те, в свою очередь, свысока смотрят на Восточную Европу. Ну а бывшие наши союзники по соцлагерю из восточноевропейцев уже через губу говорят о белорусах, украинцах и русских. Эта давняя цепочка извращенного ментально-географического «превосходства» привела к тому, что в Европе практически у всех, кроме англичан, происходит раздвоение сознания: «То, что к Западу, - это высшее», а «то, что к Востоку, - это низшее». Другими словами: холоп западного господина сам мечтает стать господином для холопа с востока. Так и живут…

Природно-ресурсный компонент. На фоне неисчерпаемых природных богатств России европейцы чувствуют себя «мизераблями» на полуострове Евразии, коим со строгой географической точки зрения и является Европа, которая самопровозгласила самое себя «континентом» (вот он грех гордыни!), где мало что имеется из элементов таблицы Менделеева. И эта ресурсная несостоятельность вызывает у жителей «просвещенной» Европы оскорбленное чувство всепоглощающей зависти к России и иссушающее желание отобрать у нас то, что, как сказала мадам Олбрайт, некогда государственный секретарь США, «принадлежит всему человечеству». Подобные порывы у русофобов не угасли, а хватательные рефлексы сохранились у евросчастливцев еще с колониальных времен. Но у них, как водится, виновата в ресурсной евронесостоятельности, естественно, Россия.

Культурная основа цивилизации России. Коллективный Запад через попытки изменения цивилизационного кода русского и других братских народов России веками пытается вернуть нашу страну в подчиненное ему, «периферийное» состояние, гарантирующее доминанту «просвещенной» Европы над «нецивилизованным» Востоком. Культурная экспансия Запада удивительным образом приводит к тому, что Россия воспринимает самые, возможно, качественные проявления европейской культуры, впитывает их как дополнительные элементы собственной богатейшей культуры, открытой для развития и восприятия лучшего, что есть в окружающем мире. Впрочем, нынешнее навязывание «актуальных культурных «ценностей» с Запада не получит в России шансов на успех еще и потому, что российская цивилизация имеет родовые, мощные истоки, которые сносят волной любые чужеродные ей элементы.

Клинический факт в том, что, согласно теории психологии, любой человек оценивает окружающий мир и думает о нем ровно так, как он думает о себе и оценивает себя. Добрый видит вокруг добро, злой - зло. Как гласит русская пословица: «По себе о людях судит». Россия всегда была сконцентрирована на развитии, культуре, науке и образовании, поэтому смотрит на Запад и ищет там именно это. Отсюда и «низкопоклонство перед Западом», и восхищенные взгляды в сторону Европы, и желание «быть такими, как они». Мы же видим в них только лучшее. А что видят они в России? Они видят «агрессора, желающего поработить и Европу, и весь мир». Так это же зеркальное отражение их собственных мыслей! Они приписывают России свое мироощущение и по себе оценивают нашу страну и наш народ, приписывая нам привычные им свойства. Евросчастливцы не в состоянии воспринимать инакость. Колониальный период ярко показал, что любые неевропейские народы воспринимаются в еврометрополиях как «низшие расы», откуда и появилось «Бремя белого человека» по Киплингу.

И еще. Вряд ли когда-нибудь западный человек поймет русского еще и потому, что русский живет прежде всего головой (верхними чакрами, как скажут индусы), а западный - главным образом нижними чакрами (желудком и проч.). Верхние чакры ориентированы на развитие, нижние - на постоянное потребление («квалифицированные потребители»), на повседневные потребности организма… Этакие антиподы в одном организме, которые и существовать друг без друга не могут, но и функционируют по разным понятиям. России с Западом, пока тот голову не включит, друг друга до конца не понять. «Загадочная русская душа» перед джентльменом, сидящим в английском пабе с кружкой «Гиннесса» в руках, никогда не раскроется, и он, бедняга, не узнает, что хотел сказать Пушкин, когда написал: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Отсюда и мысль Достоевского: «Широк русский человек…»

Конечно, эта культурно-физиологическая пропасть не может не порождать у западного человека и непонимания, и недоверия, а в конечном счете возникают страхи перед непонятным, которые разрастаются до фобии под названием «русофобия». Они нас не понимают на экзистенциальном уровне - «культура отмены русской культуры», - подобное умопомешательство происходит в Европе прямо сейчас, на наших глазах. А мы зато веками впитываем все лучшее, что есть в западной и мировой культуре - от музыки до литературы, от театра до живописи. И даже в мыслях у нас не возникает отказаться от этого интеллектуального богатства, которое в России знают порой значительно лучше, чем сами западные сограждане знакомы с собственными культурными гениями.

И наконец, естественно-географические, пространственные начала русофобии. Обитатели миниатюрных стран Европы с детства видят перед собой карту мира, на которой огромная Россия буквально нависает над европейским полуостровом Евразии. Так, однажды корреспондент из Дании на международной конференции объяснил одному из авторов, почему европейцы нас боятся: «Ты только на карту глянь: какие вы большие и какие мы маленькие». Вот и в Софии говорили, когда спрашивал, как добраться до какого-то учреждения: «Это далеко - три трамвайных остановки». Так по московским меркам - рядышком. Или в Любляне человек, живущий отсюда в 60 километрах, в сельской местности, объяснял: «Да мы в столицу ездим раз в месяц - такая даль». А у нас из Сыктывкара в Вятку промчишься 450 километров на машине за каких-то пять часов и только восхищаешься масштабом и размахом российских просторов.

Иными словами, русофобия - это еще и постоянный евростресс, нередко доходящий до психоза по имени «ужас», который владеет «просвещенными» европейцами с самого детства. Видимо, прав был государь император Александр III, когда произнес: «Нашей огромности боятся…» Что есть непреложная реальность. Как говорится, «география - это судьба»…

С одной стороны, вышеперечисленные «составные части» и «источники» (возможно, это неполный их набор) существуют объективно. С другой стороны, события последних месяцев высветили очевидные слабости западноевропейской цивилизации, главные среди которых, на наш взгляд, следующие:

1) демографическая немощь, то есть «старение» населения, выбывание из активных демографических когорт рабочей силы экстра-класса, на которой в прямом смысле слова держался кластер производств с высокой долей добавленной стоимости, как интеллектуальной (образование), так и профессиональной (передача секретов профессии из поколения в поколение). Специально подчеркнем: речь идет не о роботизированных, поточных производствах, а именно о секторах высоких знаний и технологий с немалой долей квалифицированного ручного труда (авиа- и ракетостроение, судостроение, транспортное машиностроение, точное машиностроение, энергетическое машиностроение, наиболее технологически вооруженные, «сайентифицированные» сегменты ОПК и т. д.);

2) абсолютная ресурсная недостаточность: Западная Европа десятилетиями сохраняла международную конкурентоспособность своих товаров за счет дешевой (почти по «внутрисоюзным» ценам, как говорили во времена СССР) минерально-ресурсной составляющей выпускаемой продукции. Между прочим, в то время экономические системы стран Тихоокеанской Азии приучали себя работать на более дорогостоящих минерально-сырьевых ресурсах и в конечном счете смогли приспособиться, выдавая высококачественную конкурентную продукцию;

3) изменение этнорасового фона экономических и политических процессов, что понизило качественные характеристики производительных сил, особенно в странах - бывших метрополиях. Значительный мощный приток «инокультурного» человеческого капитала не позволил социальной и экономической системам стран Западной Европы адаптировать к необходимым условиям существования вновь прибывших, воспроизводство которых значительно опережает темпы демографических процессов у коренного европейского населения;

4) интеллектуальная и профессиональная неадекватность нынешних правящих элит в странах коллективного Запада, их неспособность сформулировать внятную стратегию собственного развития в условиях динамичного распада «мирового либерального порядка». Сегодняшних руководителей и членов правительств некоторых западноевропейских стран позволительно, на наш взгляд, именовать люмпен-элитами, если воспользоваться понятийным аппаратом А.Г.Франка и других исследователей проблем современного «периферийного капитализма», хотя в данном случае речь идет о «капитализме ядра».

Да, Россия - страна со значительным минерально-ресурсным потенциалом, но это не означает, что мы готовы, особенно после известных событий последних месяцев, обслуживать Европу энергоносителями на угодных евросчастливцам условиях. Процесс переосмысления модели участия России в мировой экономике начался в 2007 году и в последнее время приобрел дополнительное ускорение. Политикам-русофобам придется смириться с новой мирополитической реальностью. Иными словами, придется признать, что провалилась задуманная и продвигавшаяся ими трансформация российской цивилизации в состояние «общества квалифицированных потребителей», то есть в подобие «западного общества потребления» только на более низком уровне: «Большего восточные варвары недостойны». Пороки этого процесса ясно видели Достоевский, Шпенглер и другие корифеи общественной мысли. Сейчас заметно, как этот наскок на натуру российского человека потерпел фиаско - российское общество приняло «Кока-Колу» и джинсы, но в массе своей не стало «нырять в потребительскую стихию». Одна из загадок русской души для евросчастливца - баланс духовного и материального. Помните максиму: «Что для русского хорошо, то для немца - смерть»?

В интересах самих русофобов-неудачников им надо раз и навсегда понять: Россия - это не только общество и государство. Россия - она прежде всего цивилизация. А цивилизационные основы в конечном счете определяют культурные, политические и экономические основы и скрепы общества15, служат ему самой верной «лоцией», не дают народу и стране сбиться с предначертанного историей пути.

Помимо этого, в Москве понимают, что Западная Европа, не располагающая долгосрочной стратегией внешнеэкономического и внешнеполитического поведения, оказывается во все менее «гостеприимной» глобальной международной среде. Иными словами, Великая французская буржуазная революция (1789-1794 гг.) израсходовала свой идейный потенциал, и затух запал, помогавший «западной сверхцивилизации» долгое время «восседать» на вершине мировой геополитической пирамиды под лозунгами «Свобода! Равенство! Братство!». Видно же, как Евросоюз на наших глазах превращается в «вассала» Америки к вящему удовольствию восточноевропейских евросчастливцев. И русофобия в этих условиях играет для них роль связующего звена, если основы финансово-экономических отношений размываются под давлением кризиса.

Основные национальные разновидности современной русофобии

Как и всякое общественное явление, русофобия существует в конкретном национальном пространстве. Тонус этого пространства определяется исторической памятью конкретного европейского народа, в данном случае отношениями с Россией. Можно сказать, что типологические характеристики русофобии сосуществуют и взаимодействуют с национальными особенностями поведенческих моделей народов европейского полуострова. На наш взгляд, можно выделить несколько историко-генетических подвидов русофобии.

1. Комплекс «несостоявшейся великой державы». В оформленном виде в данную категорию, безусловно, попадает Польша, о чем выше уже упоминалось. Примеров деструктивного поведения польской знати/шляхты и современных элит, причем не только в отношении России, предостаточно, последствиями чего стали разделы Речи Посполитой (1772 г., 1793 г. и 1795 г.). Здесь, видимо, мы можем говорить о русофобии как о некоей модели поведения элит страны, утратившей «великодержавный» статус и при этом имеющей исторические обиды на Москву. Впрочем, когда за 150 лет до этого поляки хозяйничали в Кремле и считали себя в своем праве, они почему-то не обижались на восточного соседа. А вот пришли Минин и Пожарский, и сразу поляки про русофобию вспомнили…

Такие же исторические обиды бередят память элит Германии, где это все прорвалось недавно в признаниях канцлера Шольца, публично отказавшегося от «исторической вины» немцев за развязывание Второй мировой войны и преступления, разоблаченные в Нюрнберге. В отношении Германии также целесообразно иметь в виду экспертное мнение ушедшего, к сожалению, из жизни итальянского журналиста Джульетто Кьезы: политика ФРГ - это не столько открытая, сколько скрытая форма русофобии. Логика в рассуждениях опытного наблюдателя, безусловно, присутствует, она проявилась и в поддержке так называемой «революции национального достоинства» на территории бывшей УССР, а затем в организации явно нежизнеспособного «нормандского формата», который сами его германские и французские участники (Меркель и Олланд) признали обманом Москвы и фикцией, нацеленной на выигрыш времени ради укрепления украинской армии для войны против Донбасса.

Не отстает в этом процессе и Япония, мечтающая о реванше и возвращении «северных территорий». Очень к месту здесь напомнить, как после Русско-японской войны 1905 года министр иностранных дел Японии Ютаро Комура при заключении Портсмутского мирного договора не преминул заметить русской делегации: «Война перечеркивает все договоры. Вы потерпели поражение, и давайте исходить из сложившейся обстановки»16. Сегодня эти слова можно отослать назад к японцам и закрыть вопрос об их территориальных претензиях к нам. Но не стоит недооценивать и геополитические амбиции Японии, которая в конце 1980-х - начале 1990-х годов рассматривалась некоторыми западными политологами как потенциальная угроза Соединенным Штатам17. В целом русофобия является предметом консенсуса внутри японских элит.

И еще им надо напомнить выдержку из текста Устава ООН, где говорится: «Термин «вражеское государство», как он применен в пункте 1 настоящей статьи, относится к любому государству, которое в течение Второй мировой войны являлось врагом любого из государств, подписавших настоящий Устав». Это требует нашего комментария о том, что, несмотря на почти 80 лет, прошедших после Второй мировой войны, этот пункт Устава ООН остается в силе. И об этом должны помнить те, кто воевал в составе «оси» Берлин - Рим - Токио и их союзники против коалиции СССР - США - Великобритания и их союзники. Вопросы о пересмотре состава постоянных членов Совета Безопасности ООН, вопросы о некоторых территориальных спорах, а также целый ряд новых вызовов XXI века не являются причиной переформатирования Устава ООН, созданного победителями по итогам самой ужасной и кровопролитной войны ХХ века. Не победители начали эту войну, но именно победители написали Устав ООН, тщательно подбирая формулировки18.

Швеция в некотором роде - пример эпигонства германского и японского «казусов», правда в более отдаленной исторической ретроспективе. Историческая память шведов «больна» не только разгромом под Полтавой и бегством из континентальной Европы их короля с армией, разбитой Петром I (1709 г.). Она больна и воспоминаниями о результатах крайне неудачной для североевропейского претендента на континентальное господство Русско-шведской войны 1808-1809 годов, после которой к Российской империи были присоединены Финляндия и Аландские острова. Подобные события надолго остаются в памяти общества побежденных интервентов, являются ее нестираемой, наследственной частью. Отнюдь не случайно, что опросы общественного мнения устойчиво фиксируют отрицательное отношение к России среди жителей Швеции, как и Польши.

Особый интерес представляет пример Англии, тем более что двусторонние отношения с островным государством уже не первый век отличаются повышенным градусом напряженности. А уж про «Большую игру» известно десяткам миллионов наших телезрителей, которым была представлена эта многовековая борьба Англии с Россией за влияние в Евразии. В нашей стране подчеркивают неизменно «непримиримую» политику Соединенного королевства в отношении России: «Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет», - откровенничал премьер Британии лорд Пальмерстон еще в разгаре XIX века.

Надо признать, что и наше Отечество в долгу не оставалось. Так, в 1908 году В.И.Ленин написал программную статью «Горючий материал в мировой политике»19, представлявшую собой обобщенный план демонтажа Британской империи. По иронии истории исполнителем подобной антибританской миссии стал 32-й Президент США Франклин Рузвельт, подписавший в августе 1941 года совместно с У.Черчиллем Атлантическую хартию (один из программных документов антигитлеровской коалиции), которая создавала легитимные основания для роспуска Британской империи после окончания Второй мировой войны.

Интересный вопрос: является ли русофобия болезнью неизлечимой? Отнюдь. На фоне приведенного выше типологического ряда на первый взгляд загадкой выглядит «венгерская метаморфоза». Ведь вмешательство русских войск в ход революции 1848-1849 годов в Венгрии, крайне сложные отношения в годы Второй мировой войны, события 1956 года - эти жизненные обстоятельства, казалось бы, навсегда исторически «развели» наши народы. Однако история никогда не кончается, она «постоянно возвращается», если слегка подредактировать фразу индийского футуролога Парага Ханны. И вот здесь мы в чистом виде сталкиваемся с фактором роли личности в истории, воплощенной в деятельности лидера Венгрии Яноша Кадара (1912-1989 гг.).

В Венгрии, отмечает признанный знаток этой страны В.Л.Мусатов, после событий 1956 года обстановка довольно быстро стабилизировалась. «На протяжении 1957-1958 годов коренным образом изменилась политика компартии, направленная прежде всего на достижение общественного согласия». Власть вплотную занялась решением таких проблем, как повышение жизненного уровня народа (в том числе за счет кредитов от СССР), обеспечение устойчивого экономического развития, модернизация системы управления и активизация «человеческого фактора»20. Я.Кадар рассматривался в мировых политических кругах как государственный деятель европейского масштаба. На наш взгляд, нынешнее руководство Венгрии взяло на вооружение проверенные жизнью принципы прагматического консерватизма, чем обеспечило себе устойчивую поддержку народа. Ведь недаром в свое время «объективно настроенные западные политики и социологи считали, что Я.Кадар мог бы выиграть выборы, организованные по меркам буржуазной демократии».

Существует ли русофобия в США? Сомнительно… Да, она, безусловно, присутствует в вашингтонском истеблишменте как важный элемент в организации противостояния сверхдержав, однако вдали от столицы, в американской глубинке, таких настроений «против России» надо еще поискать с мощным фонарем. Простые американцы порой даже не в курсе крупных мировых событий, чтобы за что-то не любить Россию. В отличие, впрочем, от шумной русофобской публики из числа эмигрантов, особенно украинского происхождения. Что актуально и для канадской диаспоры: даже в период, когда до Майдана 2014 года оставались десятилетия, эта часть эмиграции всегда реагировала на слово «Россия», как бык на красный плащ матадора.

В США же открытая нелюбовь народа в одной сверхкрупной стране к другому сверхкрупному государству просто противоестественна, ибо это можно было бы характеризовать как… «проявление собственной неполноценности», что для американцев категорически неприемлемо, зато этим хронически больны евросчастливцы. Да, в Америке есть неоимпериалистическое идейное течение. Однако представляющие его политики (Л.Грэм, например) далеко не самые популярные и влиятельные деятели в этой стране, переживающей сейчас сложный период своей истории. Быстро набирают силу популисты, ориентированные на решение конкретных проблем Америки. В их планах Россия занимает далеко не первостепенное положение. Логика известного консерватора Патрика Бьюкенена21 выглядит примерно так: постсоветское пространство - мировая периферия, а фокус внимания США - это Китай. Да, русофобия в американском истеблишменте существует, впрочем хорошо сдобренная политическими интересами самого истеблишмента, а не хронической ненавистью к нам, как, например, у тех же бриттов: «С Россией мы по-прежнему ненавидим друг друга», - утверждал лорд Пальмерстон22.

2. Ущемленная историческая память, или ущербный социально-исторический опыт. Описываемая разновидность русофобии имеет, если угодно, «переселенческое», миграционное происхождение. В данном случае русофобия с помощью миграционных потоков «экспортируется» в другие страны и на другие континенты. С особой отчетливостью эта разновидность русофобии проявила себя в главной обители переселенцев - Северной Америке: в Канаде (запредельный накал) и США (в меньшей степени). Перебираясь в «землю за океаном», эти группы «обиженных», особенно из Восточной и Центральной Европы (включая выходцев с окраин Российской империи), везли за собой груз прежних культурных, социальных и политических фобий. Ущербный исторический опыт несостоявшихся «магнатов по-над москалями», переродившихся от злобы бессилия в патентованных русофобов, передавался из поколения в поколение и постепенно трансформировался в неотъемлемую часть политической культуры и политического сознания эмигрантских «меньшинств», которые свою относительную немногочисленность стремились компенсировать высокой политической активностью.

Неким политическим пристанищем для подобно мотивированных групп стала Демократическая партия США, остро нуждавшаяся в активной поддержке различных сегментов «обездоленного» населения - что из Европы, что из Латинской Америки - ради своих побед на выборах различных ступеней. Фактическое отсутствие внятной социально-экономической программы «демов» после растаявшей идеи «Великого общества», которую сформулировал, но так и не реализовал Президент Линдон Джонсон в середине 1960-х годов, имело следствием раскрутку политики «защиты прав человека в СССР». Ну а в разработке и осуществлении этого процесса самое деятельное участие приняли выходцы из наших земель, а также стран Восточной и Центральной Европы - русофобская бацилла крепко сидит в этой публике...

После распада СССР логическим продолжением антироссийской политики Запада стало выдвижение его военной структуры к границам России - в виде расширения круга стран НАТО. А своеобразным «апофеозом» этого процесса предстала «революция национального достоинства» в 2014 году на территории бывшей УССР. Вот так история доказывает, что в мировой державе политика Демократической партии ради электорального успеха зачастую идет на поводу у фобий своих избирателей - отдельных переселенческих групп населения США. И к геополитическому противостоянию примешивается местечковый интерес. Как остроумно был назван знаменитый голливудский фильм «Хвост виляет собакой»…

Справедливости ради, надо отметить здесь, что Голливуд - это также детище русских и еврейских переселенцев из России в начале ХХ века, но там, в стенах этой «фабрики грез», поначалу не только не пахло русофобией, но особо сильно было влияние коммунистов и в целом левых сил Америки, пока они не были разгромлены после Второй мировой войны, а сам Чарли Чаплин был вынужден эмигрировать в Швейцарию - подальше от американской политической реакции в лице сенатора Маккарти и его пресловутой комиссии по «антиамериканской деятельности».

3. Русофобия как субститут отсутствующего экономического курса. Этот тип русофобии не является стерильным. Он нередко мотивирован попытками правящих групп отвлечь массовые слои населения от реальных проблем, которые элиты данной страны разрешить не в состоянии в силу различных причин. К слову, фактор внешней угрозы или внешнего вызова подчас используется для консолидации массовых движений на платформе ксенофобии - более понятной и доступной для рекрутирования интеллектуально примитивных групп - «Ку-клукс-клан» тому свидетельство.

Выдающийся отечественный историк Р.Г.Ланда писал: «История никогда не развивается по готовым формулам и не руководствуется наилучшими принципами. Она такова, каковы люди, ее делающие»23. Прописная истина: существующая на Западе модель экономики - «финансиализация», или, по-другому, доминирование финансового капитала над производственным капиталом - себя изжила. Пределы ее роста не только достигнуты, но и многократно преодолены. Ясно, что в Западной Европе эта экономическая система поддерживалась энергоносителями из России по «внутрисоюзным» ценам, а в Америке - доминирующей ролью доллара в международных финансовых расчетах.

В данном случае обращение к феномену русофобии и раздуванию внешней угрозы в лице России является прямой попыткой подмены ключевых причин происходящего кризиса. Это также демонстрирует очевидную профессиональную некомпетентность и растерянность западных think-tanks, отвечающих за интеллектуальное сопровождение политических программ власть имущих на Западе. Видно, что отключение «верхних чакр» и концентрация на «нижних чакрах» в конечном счете - в условиях кризиса, который необходимо понять, описать и дать рецепты для его преодоления, - завели даже лучшие западные мозговые центры в тупик. Концепции переформатирования мира, выраженные лидерами Давосского экономического форума с их идеями «Великой перезагрузки», не явились панацеей в связи с узким пониманием Клаусом Швабом и его командой происходящих в мире перемен24.

А стремление заделать эту своеобразную брешь с помощью русофобии как фактора, «компенсирующего» отсутствие внятной экономической политики, - просто потеря времени, попытка переключить внимание плебса на ложную цель, пока «серьезные люди» решают вопрос: «Что делать?».

Авторы статьи полагают, что ныне русофобия реанимирована и вновь раздувается как легко доступный идейный инструмент для западного истеблишмента, олицетворяющий сейчас (за редким исключением) «плебейскую» политическую культуру, которая в странах Запада заместила «аристократическую» политическую культуру «исторических» элит. Достаточно взглянуть на качества сегодняшних политиков, которые пришли на смену Никсону, де Голлю, Тэтчер, Черчиллю, Рейгану, Брандту…

Французский культуролог К.Карпентье де Гурдон считает, что среди современных западных политических элит отсутствует понимание стратегии как долгосрочного видения и программы действий. То, чем «элиты» владеют, есть в лучшем случае тактика как совокупность «реактивных» действий в ответ на внешние импульсы и запросы25. А русофобская риторика начинает, подобно бумерангу, возвращаться к тем, кто направляет ее в политическое пространство.

Авторитетный британский автор, редактор влиятельного издания «Marxism Today» (где, кстати, публиковались и политики немарксистского направления) Мартин Жак26 охарактеризовал нынешние глобальные процессы как «конец мирового порядка, установленного после холодной войны». Нежелание России, Китая, Индии и многих других стран играть по навязанным западными элитами правилам выступает движущей силой смены мировой парадигмы развития. В том числе и идейной.

Существует предание о том, что фельдмаршалу М.И.Кутузову «неохота была» идти в Европу после изгнания наполеоновского евровоинства из России зимой 1812 года. Якобы на желание государя Александра I «спасти европейскую цивилизацию» командующий ответил, что «Россия есть особая цивилизация», видимо, имея в виду необходимость решать наши внутренние проблемы. История, согласно М.Твену, «никогда не повторяется, но часто рифмуется». Может, стоит довериться интуиции Михаила Илларионовича - мудреца и защитника земли Русской? Ведь нынешняя геополитическая ситуация разительно напоминает события и процессы более чем двухсотлетней давности.

Маргинализация Европы в мировом пространстве и нарастающие социально-экономические, этнодемографические и миграционные проблемы, видимо, заставят политические элиты этого относительно скромного ареала больше думать о своих внутренних делах, уделяя России как можно меньше своего драгоценного внимания. А когда евросчастливцы рано или поздно постучатся в ворота Кремля с просьбой «о куске хлеба», можно ответь словами императора Александра III: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать»... Все должно иметь свою цену, в том числе и русофобия.

 

 

1http://intelros.ru/pdf/ps/02/21.pdf

2https://www.lesechos.fr/politique-societe/societe/michel-onfray-denonce-la-disparition-dune-civilisation-francaise-1325138

3McRae H. The World in 2020. Power, Culture and Prosperity: A Vision of the Future. L.: Harper Collins Publishers, 1995.

4Rostow W.W. The United States and the World: The First Half of the Twenty-First Century // Leading the World Economically / Ed. by Francois Crouzet & Armand Clesse. Amsterdam: Dutch University Press, 2003. Р. 265-280.

5Горсей Дж. Записки о России. XVI - начало XVII в. / Под ред. В.Л.Янина; пер. и сост. А.А.Севастьяновой.М.: Изд-во МГУ, 1990.

6Хофбауэр Х. Россия: образ врага. История одной демонизации. Краснодар: Экоинвест, 2018.

7Там же.

8http://1-sovetnik.com/articles/article-703.html

9Филюшкин А. Когда Россия стала считаться угрозой Западу? // uchebana5.ru/cont/2391905-p7.html

10Де Кюстин А. Россия в 1839 году. М.: КоЛибри, 2020.

11Власов Н.А. Бисмарк. «Железный канцлер». М.: Яуза-каталог, 2018.

12Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII-XVII вв. М.: Наука, 1973.

13Evans R.J. The Pursuit of Power: Europe 1815-1914. L.: Penguin, 2017.

14Меттан Г. Запад - Россия: Тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса. М.: Паулсен, 2016.

15Рейснер Л.И. Цивилизация и способ общения. М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1993.

16https://sovsojuz.mirtesen.ru/blog/43038795790/Revanshizm-po-yaponski-Tokio-otvergayet-itogi-Vtoroy-mirovoy-voy

17Friedman G., Lebard M. The Coming War with Japan. N.Y.: St. Martin’s Press, 1991.

18https://interaffairs.ru/news/show/16847

19Ленин В.И. Горючий материал в мировой политике // Полное собрание сочинений. Т. 17. С. 174-183.

20Мусатов В.Л. Россия в паутине глобализации. М.: Восток - Запад, 2010.

21Бьюкенен П. Смерть Запада. М.: АСТ, 2007.

22http://vivovoco.astronet.ru/VV/JOURNAL/NEWHIST/PALM.HTM

23Ланда Р.Г. Нескончаем век минувший: (Воспоминания). М.: ИВ РАН, 2018.

24https://interaffairs.ru/news/show/36087

25Carpentier de Gourdon C. Post-Democracy and Juristocracy in the Age of Confusion // Sunday Guardian. October 17, 2020 // sundayguardianlive.com/news/post-democracy-juristocracy-age-confusion (дата обращения: 26.12.2022).

26Jacques M. When China Rules the World. The Rise of the Middle Kingdom and the End of the Western World. L.: Allen Lane, 2009.