ENGLISHИзвестие о вероломном нападении фашистской Германии на СССР 22 июня 1941 года и начале Великой Отечественной войны советский посол в Кабуле К.А.Михайлов получил во время своей командировки по афганским северным провинциям. Незамедлительно прервав поездку, к вечеру того же дня советский дипломат вернулся в афганскую столицу.
Утром 23 июня 1941 года главу советской дипмиссии в Кабуле принял министр иностранных дел Афганистана Али Мухаммед. Встреча носила личный характер: не присутствовали даже переводчики. К.А.Михайлов проинформировал министра о событиях на советско-германском фронте и пересказал содержание выступления наркома иностранных дел В.М.Молотова по советскому радио. Глава МИД Афганистана выступил с общим заявлением о миролюбивом характере советской внешней политики и оценил действия Германии как провокационные и агрессивные. Но поскольку беседа носила приватный характер, именно конфиденциальность этой встречи позволила послу К.А.Михайлову сделать вывод: правящая династия Надиров не будет спешить с официальным заявлением о нейтралитете Афганистана в военном противоборстве СССР и фашистской Германии [1].
30 июня 1941 года посол К.А.Михайлов вновь посетил Али Мухаммеда по его просьбе. Министр проинформировал советского дипломата, что Афганистан намерен заявить о своем нейтралитете и не видит никаких оснований для изменения дружественной политики по отношению к СССР. Афганский министр отметил, что неурегулированные пограничные вопросы не могут являться основанием для изменения афганской внешней политики и что афганцы не имеют никаких подозрений в отношении советских территориальных претензий к Афганистану [2].
6 июля 1941 года теперь уже глава советской дипмиссии в Кабуле выступил инициатором встречи с Али Мухаммедом. К.А.Михайлов в своей телеграмме в адрес НКИД СССР сообщил, что, «сославшись на сочувственные к СССР выступления миролюбивых стран, совпосол заметил, что некоторые страны опубликовали сообщения о своем нейтралитете. Афганский министр иностранных дел намек понял и заявил, что афганское правительство придерживается нейтралитета. Он также указал, что Турция и Иран вынуждены были опубликовать заявления о своем нейтралитете, поскольку Турция ранее заключила Договор о дружбе с Германией, а Иран находился под постоянным обстрелом немецкой прессы» [3]. От каких-либо дальнейших комментариев по поводу позиции Афганистана в данном вопросе Али Мухаммед отказался. Впоследствии К.А.Михайлов по этому поводу писал: «В связи с большой опасностью, нависшей над СССР в результате нашествия фашистских полчищ, нам нужно было знать все немецкие планы подрывной антисоветской деятельности с тем, чтобы пресечь эту деятельность на корню. Нам нужно было знать, какова действительная, а не внешняя, замаскированная позиция афганского правительства. Мы были заинтересованы в публикации афганским правительством декларации о нейтралитете. Афганское правительство, на словах соблюдавшее нейтралитет, в действительности в интересах Германии тянуло с публикацией декларации о нейтралитете. Только после нашего нажима в конце августа 1941 года король Афганистана выступил с речью, в которой монарх провозгласил нейтралитет своего государства в ходе войны, начавшейся 22 июня 1941 г.» [4].
Для такого рода заявления короля М.Захир-Шаха был найден удобный повод - празднование Дня независимости Афганистана, ежегодно отмечавшегося 27 августа. Несмотря на то, что официальное заявление короля М.Захир-Шаха о нейтралитете выглядело несколько запоздалым с учетом времени, прошедшего после 22 июня 1941 года, афганская пресса пыталась уверить своих читателей, что королевский указ был специально приурочен ко Дню независимости - памятной дате в истории афганского народа. Однако представляется, что афганский монарх провозгласил нейтральный статус Афганистана только после событий, произошедших в соседнем Иране: 25 августа 1941 года на территорию Ирана были введены войска СССР и Великобритании, поэтому афганская верхушка была крайне встревожена по поводу возможного повторения «иранского сценария» на афганском плацдарме.
В тот же день, 25 августа 1941 года, совпосол К.А.Михайлов направил руководству НКИД СССР телеграмму, в которой сообщил, что посетил министра иностранных дел Афганистана Али Мухаммеда и проинформировал его «о причинах и обстоятельствах, вынудивших Советское правительство принять необходимые меры для предотвращения немецко-фашистской угрозы и немедленно осуществить принадлежавшее Советскому Союзу в соответствии со статьей 6 советско-иранского договора (1921 г.) право временно ввести свои войска на территорию Ирана в целях самообороны… Правительство СССР тщетно предупреждало иранское правительство о грозящей Ирану, Советскому Союзу и Великобритании опасности со стороны фашистских разведчиков, широко и нагло использующих Иран в своей подрывной деятельности».
В беседе с Али Мухаммедом К.А.Михайлов подчеркнул, что Советское правительство сочло нужным довести до сведения афганского руководства информацию, которая позволит предотвратить всякого рода превратные толкования в отношении действий, предпринятых Советским правительством в Иране, и устранить возможности использования этих действий в целях, враждебных советско-афганским дружественным отношениям. По словам совпосла, «министр иностранных дел Афганистана с тревогой выслушал его сообщение, а затем довольно растерянно заявил, что произошедшие в Иране события явились большой неожиданностью для афганцев, печально, что так получилось, неужели нельзя было избежать этого конфликта?» [5].
Референтура Посольства СССР в Кабуле информировала Центр о настроениях, царивших в высших эшелонах власти Афганистана в связи с иранскими событиями. Как отмечалось в одном из донесений, в сентябре 1941 года в Кабуле состоялось заседание афганского Народного совета, на котором обсуждался вопрос о последних событиях в Иране. По мнению большинства членов Народного совета, афганское правительство в случае, если бы СССР и Англия пришли к заключению о необходимости ввести свои войска в Афганистан, должно принять все необходимые меры вплоть до военных с тем, чтобы отстоять интересы независимости Афганистана. Если афганское правительство не пойдет на это, подчеркивалось в выступлениях депутатов Народного совета, оно окажется в хвосте настроений афганского народа [6].
Афганские политики заняли отрицательную, а по существу враждебную СССР позицию по иранскому вопросу и не считали нужным это скрывать. Например, посол Афганистана в Москве Султан Ахмед-хан в беседе с заместителем наркома НКИД СССР В.Г.Деканозовым по поводу событий в Иране заявил: «Вы все время обвиняете Гитлера, а сами делаете то же самое. Вы преследуете свои интересы в Иране, которые заключаются в обеспечении транспортировки ваших грузов и охране нефтеисточников». Но, получив соответствующий отпор от советской стороны, афганец признал свое выступление ошибочным [7].
В связи с событиями в Иране кабульский режим решил предпринять меры для укрепления своей безопасности. Афганскому консулу в Мешхеде (Иран) поступило распоряжение организовать сбор сведений о численности советских воинских частей с указанием их номеров и дислокации советских военнослужащих на иранской территории. Особое внимание обращалось на необходимость сбора данных о размещении авиаотрядов, количестве самолетов, учебных полетах, направлениях воздушных трасс и т. д. [8].
По указанию кабульских властей на севере Афганистана, то есть в сопредельных с СССР районах, начался срочный учет белоэмигрантов, костяк которых составляли местные жители из числа узбеков, таджиков и туркмен. Военный министр Шах Махмуд направил распоряжение командирам воинских частей, размещенных в афганском пограничье, в случае начала войны с СССР снабдить белоэмигрантских лидеров оружием немедленно, без запроса Кабула [9]. Напряжение в советско-афганском пограничье нарастало. Разовые нарушения госграницы между двумя странами превратились в рейды на советскую территорию басмаческих банд, нашедших ранее убежище в Северном Афганистане. В данном случае речь шла уже о координации совместных действий афганской пограничной стражи и вожаков бандформирований. Афганцы периодически снимали пограничную охрану на тех участках госграницы, где планировалось вторжение басмачей на советскую территорию.
Афганские правители были полностью осведомлены о деятельности этнической белоэмиграции. Ее вожаки неоднократно обращались к кабульским властям с предложением развернуть активные действия против Советского Союза и отторгнуть территории среднеазиатских советских республик. Афганское правительство с учетом своих интересов до поры до времени предпочитало сдерживать белоэмигрантов, но никаких решительных мер против них не предпринимало.
Для того чтобы эффективнее контролировать развитие внутриполитической обстановки в районах, расположенных в непосредственной близости к границе с СССР, афганское правительство в 1942 году провело реорганизацию пограничной службы. Структуры, отвечавшие за охрану госграницы, были выведены из подчинения военного министерства и переданы Министерству внутренних дел. В рамках МВД учреждалось жандармское управление, которому были приданы воинские бригады стражников, размещенные в Ханабаде, Мазар-и-Шерифе и Джелалабаде. Жандармские пограничные части получили в свое распоряжение радиоаппаратуру для прослушки телефонных разговоров на советской территории в полосе границы [10].
По указанию премьер-министра Афганистана М.Хашим-хана местная контрразведка усилила наблюдение за сотрудниками Посольства СССР в афганской столице. 21 апреля 1942 года глава дипмиссии СССР К.А.Михайлов посетил министра иностранных дел Али Мухаммеда и указал на усилившуюся и принявшую недопустимые формы слежку со стороны афганской разведки за работниками совпосольства. По словам К.А.Михайлова, ряд сотрудников, выходивших за пределы территории Посольства СССР, подвергались назойливому сопровождению со стороны полицейских, переодетых в гражданское платье. Машины, выезжавшие с территории посольства, как правило, сопровождались полицейскими-велосипедистами, а возле посольства был построен небольшой ресторан, представлявший собой стационарный наблюдательный пункт афганской полиции. Совпосол особо подчеркнул, что, по имевшимся у него сведениям, ни одно из других иностранных посольств или миссий в Афганистане не подвергалось такой назойливой слежке со стороны афганских спецслужб [11].
Обращение посла К.А.Михайлова в Министерство иностранных дел Афганистана не возымело никакого действия. Афганская полиция даже усилила слежку. За выезжавшими из Посольства СССР машинами, особенно по вечерам, наблюдало 80 полицейских, расставленных почти по всем улицам. Кроме этого, для дневного наблюдения за советскими гражданами было выделено дополнительно еще 40 агентов, одетых в гражданскую одежду [12]. К.А.Михайлов информировал Москву о тотальной слежке за персоналом посольства, организованной в афганской столице. В своей телеграмме в НКИД СССР от 12 июля 1942 года он отметил: «Протокольный отдел МИД Афганистана направил начальнику Кабульской полиции письмо, в котором просил его в связи с последним постановлением кабинета министров принять надлежащие меры по усилению полицейского наблюдения за советским посольством, английской, германской, итальянской и японской миссиями. Характерно, что наблюдение за советским посольством поставлено на первый план» [13].
Пристальное внимание афганских секретных служб к Посольству СССР в Кабуле, по всей видимости, не было случайным. Полагаю, что посол К.А.Михайлов не все знал о спецоперациях советской разведки в Афганистане, тем более о тех, которые заканчивались неудачей. Вот как описывает, например, ветеран СВР генерал-майор Л.Ф.Соцков попытку внедрить в агентурную сеть абвера в Афганистане разведчика, известного в архивах советских спецслужб как Керим. По легенде, Керим, проживая в Средней Азии, опасался ареста за хозяйственные преступления, что в его положении крупного советского торгового работника было вполне правдоподобным, и решил бежать за рубеж. Сам он был образован, учился в медресе, владел арабской письменностью, в Афганистане имел много знакомых и родственников. Если бы вожаки белоэмиграции или немцы проверили Керима через афганцев, то узнали бы, что ранее он был известен афганскому консульству в Ташкенте как коллекционер старинного оружия и скрытый националист.
В конце 1942 года Керим был уже в афганском городе Кундузе, а советская резидентура ждала его в Кабуле. В условленные дни он должен был выходить на явку к кинотеатру в центре города. Однако вскоре в Москву поступило сообщение, это было в марте 1943 года, что на кабульской набережной местная контрразведка зафиксировала контакт советского работника с неизвестным узбеком, который тут же был взят под наблюдение. Все, на операции можно было ставить точку, оставалось только проанализировать причины провала [14].
Между тем обстановка в Афганистане продолжала осложняться. 27 апреля 1943 года глава советской внешней разведки П.М.Фитин докладывал в НКГБ СССР: «По достоверным данным, полученным из Кабула, среднеазиатская эмиграция в течение зимы 1942 года и весны 1943 года по прямому заданию немецкой разведки развернула активную подготовку к проведению подрывной деятельности против Советского Союза. К апрелю 1943 года эта подготовка была закончена, и многочисленные эмигрантские формирования ждут сигнала о начале операций… Намечены области Узбекской и Таджикской ССР для организации в них восстания. С этой целью в северные районы Афганистана направлены эмиссары для связи с вожаками этнической эмиграции» [15].
Аналогичные сведения получало и афганское правительство от своих информаторов в среде белоэмиграции. Кабульские власти были особенно озабочены тем, что вожаки басмачей стремились действовать в контакте с немцами через голову афганских правителей. Чтобы не допустить развития событий по непредсказуемому сценарию, премьер-министр М.Хашим-хан отдал приказ об аресте верхушки заговорщиков-белоэмигрантов, поскольку их тайные приготовления были чреваты серьезными последствиями и для самих афганцев. Кабульский режим не исключал также принятия решительных контрмер с советской стороны. Афганские политики, например, были весьма встревожены тем, что с января по июнь 1943 года в Кабуле отсутствовали посол СССР К.А.Михайлов и уполномоченный «Востокинторга», а также тем, что в столице королевства по советской инициативе было ликвидировано отделение Внешторгбанка СССР.
Важно отметить, что у афганцев имелись данные о повышенной активности советских разведорганов по всему периметру границы между СССР и Афганистаном. По свидетельству генерал-майора СВР Л.П.Костромина, в тот период Королевство Афганистан имело разветвленную и жесткую систему безопасности. Спецслужбы были многоступенчатыми, часто дублировали друг друга. В эту систему входили своего рода «участковые» - квартальные старосты в городах и селах, знавшие в лицо все население своего района. Они действовали совместно с мусульманскими священниками - муллами, которые также отлично знали своих прихожан. Появление незнакомца в контролируемых местах не могло остаться незамеченным. Каждый житель был обязан докладывать старосте о незнакомом человеке, в том числе и о приезжавшем в гости родственнике [16].
Афганская система сыска была достаточно эффективна и полностью себя оправдывала. В годы войны советская военная разведка забрасывала на территорию Афганистана своих агентов, имевших рации и оружие. Делалось это, по словам Л.П.Костромина, подчас наспех и небрежно. В результате афганские власти задерживали заброшенных агентов. Впоследствии в декабре 1945 года король Афганистана М.Захир-шах в беседе с командующим войсками Хоста Файз Мухаммед-ханом отметил, что в годы войны были пойманы 25 советских разведчиков с радиоаппаратурой [17]. Поэтому в письме НКГБ СССР от 31 декабря 1943 года №1/4/11227, направленном в адрес НКИД СССР, отмечалось, что афганская верхушка не исключала возможности вооруженного нападения СССР на Афганистан [18]. НКИД СССР и было поручено разрулить создавшуюся ситуацию.
Афганской темой во внешнеполитическом курсе СССР на завершающем этапе Великой Отечественной войны занимались заведующий Средневосточным отделом НКИД СССР С.И.Кавтарадзе, ставший вскоре заместителем наркома НКИД СССР, и посол К.А.Михайлов, прибывший в Москву на консультации. В архиве МИД РФ в настоящее время хранятся два документа, подготовленные этими дипломатами: «Список неразрешенных вопросов, поставленных нами перед афганцами» за подписью С.И.Кавтарадзе и «Докладная записка к предложениям по вопросам советско-афганских отношений и работы Посольства СССР в Афганистане» - автор К.А.Михайлов.
Эти аналитические материалы, представленные руководству НКИД СССР, свидетельствовали о том, что советско-афганские отношения на рубеже 1942-1943 годов были близки к точке замерзания. Все попытки, как сейчас принято говорить, наполнить двусторонние контакты конкретным содержанием терпели неудачу. В качестве примера можно привести переговоры, которые по поручению правительства СССР советское посольство в Кабуле вело с афганскими официальными лицами: о заключении соглашений о почтово-телеграфном сообщении, об обмене метеосводками, об организации регулярного авиасообщения по маршруту Кабул - Ташкент и др. В годы войны эти документы так и не были подписаны. Основной причиной явилась крайняя подозрительность к советским предложениям со стороны афганцев.
С.И.Кавтарадзе описывал ход переговоров об обмене метеосводками следующим образом: «В апреле 1942 г. совпосол в Кабуле К.А.Михайлов передал афганцам проект соглашения. Афганские официальные лица долго изучали предложенный к подписанию документ и не давали ответа. Затем они сообщили, что не могут принять наше предложение об обмене метеосводками по особому коду. Ввиду этого посольству было дано указание пойти на компромисс и предложить афганцам передавать метеосводки из Афганистана в СССР по международному коду, а из СССР в Афганистан - по спецкоду. 2 декабря 1942 г. тов. Михайлов поставил в известность об этом руководство Министерства общественных работ Афганистана. Советское предложение было признано приемлемым, но официальный ответ афганского правительства было обещано передать позднее. Ответа так и не последовало» [19].
В феврале 1942 года глава дипмиссии СССР в Кабуле в беседе с премьер-министром Афганистана М.Хашим-ханом поставил вопрос о выдаче перебежчиков советским властям. Ссылаясь на отсутствие соглашения между СССР и Афганистаном о выдаче государственных преступников, глава афганского правительства отвел просьбу советского посла. Консульским работникам совпосольства также было отказано в свидании с перебежчиками-нарушителями советско-афганской границы, которые находили убежище в Афганистане. В течение 1942 года советник Посольства СССР В.С.Козлов неоднократно ставил этот вопрос на встречах с начальником Общеполитического департамента МИД Афганистана Наджибуллой-ханом, но каждый раз получал отрицательный ответ. Афганский чиновник лишь согласился сообщить фамилии перебежчиков и подтвердил их пребывание на афганской территории [20].
По мнению совпосла К.А.Михайлова, кардинальные перемены в развитии советско-афганских отношений вполне могли быть достигнуты при условии разрешения двух основополагающих вопросов: урегулирование территориальных споров в полосе границ и возобновление торговых отношений между двумя странами. К.А.Михайлов особо подчеркивал необходимость рассмотрения пограничного вопроса с учетом всего комплекса советско-афганских отношений, сложившихся в годы войны.
В своих рекомендациях от 10 апреля 1943 года, представленных руководству НКИД СССР, он, в частности, отмечал: «Разрешение пограничного вопроса, безусловно, способствовало бы улучшению советско-афганских отношений и сократило бы число пограничных конфликтов. Однако в нынешней военной обстановке вряд ли целесообразно нам идти на возобновление переговоров с афганцами по вопросам границы, поскольку это было бы расценено афганцами как проявление нашей слабости. Кроме того, мы лишили бы себя возможности использовать свое согласие на обсуждение с афганцами пограничного вопроса в будущем как рычаг воздействия на афганцев. Нам следует пообещать афганской стороне пойти после окончания войны навстречу их просьбе в пограничных вопросах и использовать это наше обещание в своих интересах именно в период войны» [21]. «Следует указать афганцам, - подчеркивал К.А.Михайлов, - что после окончания войны они могут рассчитывать на благосклонность советского правительства по вопросам советско-афганской речной границы только в том случае, если афганское правительство будет неуклонно соблюдать свои обязательства, вытекающие из Договора о нейтралитете и взаимном ненападении (1931 г.), и пресечет антисоветскую деятельность немцев и их эмигрантской агентуры в Афганистане» [22].
Что касается советско-афганских торговых отношений, то по данному вопросу афганское правительство заняло противоречивую позицию, разделившись, по сути дела, на два крыла. Одни члены правительства учитывали давний опыт взаимовыгодного сотрудничества и выступали за возобновление торговых связей с СССР, другие считали подобного рода контакты бесперспективными, так как в ходе войны Советский Союз в силу объективных причин не мог удовлетворить потребности афганской стороны на поставку товаров широкого потребления, а также стратегических материалов (нефтепродуктов). В итоге победу одержали сторонники свертывания торговых отношений с СССР. 14 сентября 1943 года Афганнацбанк и «Востокинторг» подписали протокол об урегулировании расчетов и взаимных претензий, в соответствии с которым торговые отношения между двумя странами были официально прерваны.
Однако в афганском обществе сохранялся благожелательный настрой в пользу развития контактов с Советским Союзом. В суровые годы войны руководство СССР не на словах, а на деле оказывало помощь своему южному соседу. Осенью 1942 года советская сторона передала афганцам немецкое промышленное оборудование, закупленное Афганнацбанком еще до начала Великой Отечественной войны. Эти транзитные грузы, оказавшиеся на территории СССР, в итоге были доставлены по назначению в Афганистан. Кроме того, Советский Союз заявил, что в случае необходимости может направить в Афганистан своих специалистов для монтажа и наладки доставленного оборудования [23]. В свою очередь, афганские власти проявили заинтересованность в координации действий с советскими специалистами в борьбе с нашествиями саранчи, наносившими серьезный ущерб сельскому хозяйству в советских среднеазиатских республиках и непосредственно в Афганистане. Эти вопросы обсуждались на VI Советско-афганской конференции по борьбе с вредителями и болезнями сельскохозяйственных растений, состоявшейся в Таджикистане в 1943 году, а затем осенью 1944 года на VII конференции в Кабуле [24].
На завершающем этапе Великой Отечественной войны торговые отношения между СССР и Афганистаном мало-помалу стали налаживаться при посредничестве англичан. Англичане дали согласие на закупку афганского сырья для советских торговых организаций в рамках своих экономических обязательств по союзным отношениям. В конце декабря 1943 года британская торговая корпорация и Афганнацбанк подписали договор на поставку «Востокинторгу» 10 тыс. тонн овечьей шерсти. Чтобы оценить масштаб этой торговой операции, отмечу, что 10 тыс. тонн шерсти было вполне достаточно для изготовления 3,5 млн. военных шинелей [25].
В начале 1944 года афганцы согласились уже напрямую продать СССР свыше 7 тонн опия на сумму 5,6 млн. долларов. Интересно, что афганцы, чтобы ускорить поставки опия для нужд Красной армии, отгрузили сырье, которое предназначалось для отправки в США по соглашению, ранее заключенному с американцами. 27 декабря 1943 года начальник Общеполитического департамента МИД Афганистана заявил, что афганское правительство дало указание Афганнацбанку при продаже афганских товаров за рубеж отдавать предпочтение Советскому Союзу [26]. Заместитель председателя Афганнацбанка Хайр Мухаммед-хан посетил Посольство СССР в Кабуле и подтвердил желание деловых кругов Афганистана возобновить торговые связи с СССР. Банкир также выразил готовность продать за наличный расчет все излишки сырья, которыми располагала страна и в которых был заинтересован Советский Союз [27].
29 января 1944 года советское посольство в Кабуле направило в НКИД СССР и НКВТ СССР телеграмму, где говорилось следующее: «За последние 3-4 месяца Афганнацбанк сделал ряд конкретных предложений на продажу «Востокинторгу» за доллары: кожсырья, сухофруктов, кунжута, верблюжьей шерсти… Эти инициативы свидетельствуют о наличии определенного поворота в торговой политике афганского правительства в сторону активизации торговых отношений с СССР» [28].
Наркомат внешней торговли СССР дал согласие начать переговоры с афганцами о возобновлении торговли между двумя странами. Представителям «Востокинторга» было поручено совместно с руководством Афганнацбанка рассмотреть не только вопросы, связанные с намечаемыми экспортно-импортными операциями, но и в предварительном порядке обсудить тему долгосрочного торгово-экономического сотрудничества. Однако до перспективных проектов дело не дошло. По просьбе афганцев за столом переговоров пришлось обсуждать вопрос о возможности заключения сделки по продаже Афганистану 500 тонн мазута и 500 тонн нефти. Афганцы испытывали острую нужду в этом сырье, его нехватка ставила под угрозу бесперебойную работу предприятий по переработке сельхозпродукции. После консультаций с Москвой представители «Востокинторга» согласились решить этот вопрос положительно, но при условии расширения ассортимента афганских товаров, представленных для продажи советским контрагентам.
«Востокинторг» проявил интерес к закупке лошадей, домашнего скота и хлопкового масла в обмен на нефтепродукты. Афганцы заключить подобную сделку отказались. Одновременно выяснилось, что афганские партнеры крайне завысили цены практически на весь перечень товаров, уже согласованных для продажи СССР. Так, например, по мерлушке (низкосортный каракуль) они запросили 70 центов за штуку, тогда как в Иране ее можно было купить по 48 центов, по верблюжьей шерсти была назначена цена 881 доллар за тонну при цене 550 долларов в Иране, за кишмиш - 538 долларов за тонну при цене 300-350 долларов в Иране и т. д. [29]. Причем аналогичные иранские товары по своему качеству были выше афганских.
По этому поводу Наркомвнешторг СССР направил совпосольству в Кабуле телеграмму следующего содержания: «Мы согласны развивать торговлю с Афганистаном, однако заявление афганцев о желании активизировать с нами торговлю не подтверждается их практическими предложениями. Мы готовы заключить с ними торговые сделки, если они согласятся принять наши цены, совпадающие в целом с иранскими» [30]. Представителю «Востокинторга» было дано указание в дальнейших переговорах с афганцами инициативу не проявлять. В апреле 1944 года переговоры были приостановлены. Следует отметить, что афганцы никоим образом не стремились к их возобновлению. Пауза в развитии торговых отношений между двумя странами затянулась вплоть до окончания Второй мировой войны.
Зигзаги такого рода в политике афганских правящих кругов не были случайностью. Необходимо учитывать тот фактор, что духовные наследники эмира Абдурахман-хана составляли большинство в высших эшелонах власти королевства. Они стремились следовать его наказу и держать дистанцию в отношениях со своим северным соседом. Кабульские власти осознавали необходимость развития торгово-экономических связей с СССР, но вместе с тем опасались роста советского влияния в Афганистане, в первую очередь в северных районах страны, где большинство населения составляли узбеки, таджики и туркмены. Складывались объективные предпосылки к тому, что север Афганистана мог бы стать символическим центром советско-афганского торгового, экономического и технического сотрудничества. В этом регионе концентрировалось ¾ всех производительных сил страны (основные сельскохозяйственные районы и промышленные предприятия). К тому же именно север Афганистана являлся основным поставщиком каракуля, обеспечивавшего большую часть всей выручки во внешней торговле страны.
По мнению афганских политиков, Советский Союз имел все возможности «экономически» закрепить за собой этот регион, создав угрозу территориальной целостности страны. По этому поводу новый посол СССР в Афганистане И.Н.Бакулин докладывал в Москву: «Мощь Советского Союза для афганцев ясна, и они боятся каких-либо недружественных действий СССР в отношении Афганистана за их прогерманскую политику перед войной и в первые годы войны. Эта боязнь увеличилась в связи с решением Верховного Совета СССР в 1944 году предоставить союзным республикам право вступать в непосредственные контакты с иностранными государствами. Афганцы обеспокоены, как бы Таджикская, Узбекская и Туркменская советские республики не потребовали от афганского правительства воссоединения с таджиками, узбеками и туркменами, населявшими север Афганистана» [31].
«Мнимая угроза» с севера должна была послужить толчком к развитию сотрудничества Афганистана с США после установления дипломатических отношений между двумя странами в 1942 году. Однако попытка кабульского режима развивать партнерские отношения с очередным государством, чья территория не соприкасалась с афганскими владениями, не увенчалась успехом. Американцы не собирались компенсировать выгоды, упущенные афганцами в отсутствие торговли с СССР, а также не планировали обеспечивать за свой счет благоденствие афганской правящей элиты. Посол США в Кабуле К.Ван-Энгерт в беседе с поверенным в делах СССР в Афганистане И.В.Самыловским прямо заявил: «В условиях войны вообще никакой большой торговли между США и Афганистаном не будет. Причины тому заключаются не только в трудностях коммуникаций, но и в том, что многое, что желали получить афганцы, США поставить не могут в силу своих обязательств по поставкам союзникам» [32]. Афганскому правительству в этой связи было также отказано в просьбе включить Афганистан в список стран, которым Америка оказывала помощь на основе ленд-лиза. Объем торговли между США и Афганистаном в годы войны был минимальным. Например, в 1943 году американцы экспортировали в Афганистан товары на сумму менее чем 100 тыс. долларов, а в 1944 году эта цифра составила около 500 тыс. долларов [33]. Поставки носили разовый характер и осуществлялись мелкими партиями. Надежды афганцев на развитие торгово-экономических отношений с американцами в годы войны не оправдались.
В создавшейся обстановке афганское правительство поручило министру иностранных дел Али Мухаммеду активизировать политический диалог с Москвой. Благовидного предлога искать не потребовалось. Рабочие контакты между новым послом СССР в Кабуле И.Н.Бакулиным и главой афганского внешнеполитического ведомства складывались вполне успешно. Во время первой встречи, состоявшейся 28 февраля 1944 года в МИД Афганистана, Али Мухаммед затронул тему урегулирования, как он сказал, «пограничных недоразумений» между двумя странами. Он подчеркнул, что изначально основной вопрос о разграничении линии речной границы не был решен из-за двух мелких проблем, касавшихся пользования водами рек Кушки и Мургаб, а затем, когда афганское правительство согласилось с советской точкой зрения, началась война, и проблема так и осталась нерешенной. Тем самым Али Мухаммед косвенно признал ответственность афганской стороны за исход неудавшихся переговоров 1939-1940 годов.
В ходе последующих консультаций Али Мухаммед представил И.Н.Бакулину свой вариант предварительного урегулирования пограничного вопроса на период войны. Этот план предусматривал выполнение двух основных пунктов: во-первых, по просьбе афганцев предоставить им письменное заявление советской стороны о том, что после войны граница по рекам Аму-Дарье и Пяндж будет проведена по линии тальвега, во-вторых, до установления новой линии границы острова по левую сторону тальвега объявляются нейтральной зоной.
Поскольку стычки на советско-афганской границе продолжались, посол Бакулин занял двойственную позицию, о чем и проинформировал Москву. С одной стороны, советский дипломат, независимо от окончательного решения пограничного вопроса, призывал к тому, чтобы дать афганцам не один, а два-три крепких урока, чтобы отбить у них всякое желание нарушать советскую границу, с другой стороны, он рекомендовал Центру дать афганцам письменное обязательство о готовности советской стороны после окончания Великой Отечественной войны провести границу по линии тальвега на реках Аму-Дарье и Пяндж.
Руководство НКИД СССР было вынуждено внести коррективы в позицию своего представителя в Кабуле по пограничному вопросу. Заместитель наркома иностранных дел СССР С.И.Кавтарадзе ответил И.Н.Бакулину следующее: «Вы предлагаете удовлетворить просьбу афганцев о даче им письменного заверения в том, что после войны граница будет проведена по тальвегу. Принять это предложение - значит заранее сдать наши позиции без всякой компенсации. Дать такую гарантию - значит полностью удовлетворить интересы афганцев, не получив от них взаимного обязательства принять наши условия редемаркации сухопутного участка границы. Совершенно ясно, что мы не можем дать подобного письменного обещания афганскому правительству, не имея твердой уверенности в том, что афганцы согласятся на наши условия с проведением общей границы» [34].
В своем послании от 6 июня 1944 года в Средневосточный отдел НКИД СССР И.Н.Бакулин заявил, что ставит своей приоритетной задачей принудить кабульские власти отказаться от политики нейтралитета и ликвидировать посольство Третьего рейха в афганской столице. Этот решительный настрой нового советского посла крайне озадачил руководителей внешнеполитического ведомства СССР. Вскоре из Москвы в адрес И.Н.Бакулина поступило инструктивное письмо. В документе, в частности, говорилось: «Ваше предложение о том, чтобы заставить афганское правительство отказаться от нейтралитета и выдворить немецкую миссию из Кабула, недостаточно продумано. В настоящее время нажим на афганское правительство с целью отказа от нейтралитета и разрыва с Германией не может ничего дать для усиления позиций союзников и расширения нашего влияния в Афганистане, не говоря уже о том, что реализация этого плана не представляется осуществимой, учитывая непримиримое сопротивление афганского правительства, которое боится потрясений, и неизбежную отрицательную позицию союзников, которые не усмотрят для себя никакой пользы. Мы не сможем обосновать необходимость и полезность такого шага как с точки зрения наших, так и с точки зрения общих интересов союзников. Предлагая такое серьезное мероприятие, Вы мотивируете его целью, не соответствующей ему по своему значению. Вы пишите, что принуждение афганского правительства к отказу от нейтралитета и разрыву отношений с Германией выгодно нам и потому, что мы получили бы возможность через афганскую печать и кино распространять правду о СССР. Сопоставьте одно с другим - принуждение к отказу от нейтралитета и разрыву отношений с Германией с целью использовать афганскую прессу и кино. Это все равно что палить из пушки по воробьям» [35].
В инструктивном письме НКИД СССР раскрывались также возможные последствия реализации предложений И.Н.Бакулина: «Если бы даже удалось принудить афганцев к отказу от нейтралитета и разрыву отношений с Германией, то это было бы полезно только для афганцев, которые бы получили особые права и преимущества за счет победы союзников, не принимая никакого участия в достижении этой победы. Это дало бы им основания предъявить союзникам претензии и требования и настаивать на их удовлетворении при разрешении послевоенных проблем… Принуждение Афганистана к разрыву с Германией в настоящий момент не диктуется ни пользой, ни необходимостью, и оно обречено на провал. Мы считаем, что вопрос о выдворении немцев из Афганистана не имеет актуального значения, поскольку немцы при создавшихся условиях не могут развивать враждебную нам деятельность в масштабах, представляющих для нас опасность» [36].
Весной 1944 года Верховный Совет СССР принял решение о предоставлении прав союзным республикам создавать свои наркоматы обороны и иностранных дел. Посол И.Н.Бакулин сразу же выступил с очередной инициативой. В письме на имя наркома НКИД СССР В.М.Молотова от 7 февраля 1945 года он выдвинул предложение добиться от афганского правительства разрешения на открытие советских консульств на севере Афганистана. И.Н.Бакулин предлагал учредить в пограничных районах хотя бы по одному консульству от каждого республиканского наркомата иностранных дел: от Туркменской ССР - в Герате, от Узбекской ССР - в Мазар-и-Шерифе, от Таджикской ССР - в Кундузе [37]. Правда, вскоре И.Н.Бакулин сам же и дезавуировал инициативу.
В телеграмме в адрес НКИД СССР от 22 декабря 1945 года советский посол дал оценку ситуации, которая сложилась на севере Афганистана в результате политики пуштунизации местного населения, проводимой кабульскими властями. Он информировал центр: «Таджикские, туркменские и узбекские дети обучаются в школе на языке пушту. В армии солдат не афганской национальности также заставляют учить пушту. Афганцы пытаются уничтожить понятие о таджиках как о национальности. Узбеки и туркмены не допускаются на работу в государственные учреждения. Идет процесс постепенного выселения с севера таджиков и узбеков и замены их афганцами с юга [пуштунами]. Афганская печать избегает даже упоминать названия наших среднеазиатских республик» [38].
Руководство НКИД СССР никак не отреагировало на предложение своего посла организовать консульскую службу в Афганистане по национально-территориальному признаку. По-прежнему первоочередная задача дипслужбы СССР в Афганистане состояла в решении пограничной проблемы. В январе 1945 года народный комиссар иностранных дел СССР В.М.Молотов дал согласие афганскому послу в Москве Султан Ахмед-хану рассмотреть предложение по урегулированию территориальных претензий между двумя странами. После разгрома фашистской Германии в мае 1945 года создались благоприятные предпосылки к началу переговоров: афганский нейтралитет, предусматривавший равноудаленность от СССР и Третьего рейха, канул в Лету, и Афганистан вышел из искусственной самоизоляции. При активном содействии СССР Афганистан готовился вступить в ООН и стать полноправным субъектом в системе международных отношений. С точки зрения основополагающих принципов международного права согласие советского правительства урегулировать пограничный вопрос со своим южным соседом также способствовало укреплению авторитета афганского правительства как внутри страны, так и на международной арене.
В июне 1946 года было заключено соглашение, изменившее государственную границу по рекам Аму-Дарье и Пяндж. СССР удовлетворил просьбу афганского правительства об установлении линии государственной границы не по левому (афганскому) берегу Аму-Дарьи и Пянджа, а по тальвегу в судоходной части, а в несудоходной части Пянджа - по его середине. Афганское правительство получило право использовать Аму-Дарью и Пяндж для судоходства, а местные жители получили возможность использовать водные ресурсы этих рек в хозяйственных целях. Одновременно между СССР и Афганистаном был подписан протокол, в соответствии с которым обе стороны признавали статьи 9 и 10 советско-афганского договора (февраль 1921 г.) «исчерпанными и ввиду этого утратившими силу». Как уже отмечалось, в этих статьях речь шла об оказании Афганистану материальной и иной помощи [39].
В передовой статье газеты «Ислах» от 17 июня 1946 года по этому поводу говорилось следующее: «Мы считаем, что подписание недавнего соглашения по пограничным вопросам является счастливым предзнаменованием для развития дружественных отношений между двумя странами. Мы надеемся, что это соглашение принесет обеим соседним странам хорошие результаты и послужит делу дальнейшего укрепления сотрудничества между нами» [40].
Осенью 1948 года советские специалисты закончили работу по демаркации и редемаркации советско-афганской государственной границы на всем ее протяжении, и в Ташкенте были подписаны два протокола описания линий речной и сухопутной границ между двумя странами. Пограничный вопрос был окончательно урегулирован.
Послевоенное устройство мира определило новые правила взаимоотношений Афганистана со своими соседями. Политика мирного сосуществования государств с различным социально-политическим строем стала основой советско-афганского сотрудничества на долгие годы, а политическое завещание афганского эмира Абдурахман-хана было списано в архив.
Источники и литература
1. Телеграмма совпосла в Кабуле К.А.Михайлова в адрес НКИД СССР от 24 июня 1941 г. // АВП РФ. Ф. 059. Инв. №2383. П. 349. Д. 1. Л. 147.
2. Телеграмма совпосла в Кабуле К.А.Михайлова в адрес НКИД СССР от 1 июля 1941 г. // АВП РФ. Ф. 059. Инв. №2383. П. 349. Д. 1. Л. 160.
3. Телеграмма совпосла в Кабуле К.А.Михайлова в адрес НКИД СССР от 8 июля 1941 г. // АВП РФ. Ф. 059. Инв. №2383. П. 349. Д. 1. Л. 169.
4. Доклад Посольства СССР о внешней политике афганского правительства в 1941 - начале 1942 г. // АВП РФ. Ф. 06. Оп. 4. П. 16. Д. 161. Л. 16-17.
5. Телеграмма совпосла в Кабуле К.А.Михайлова в адрес НКИД СССР от 25 августа 1941 г. // АВП РФ. Ф. 059. Инв. №2383. П. 349. Д. 1. Л. 226.
6. Телеграмма из Посольства СССР в Кабуле в адрес НКИД СССР от 24 сентября 1941 г. // АВП РФ. Ф. 059. Инв. №2383. П. 349. Д. 1. Л. 275.
7. Доклад Посольства СССР о внешней политике афганского правительства в 1941 - начале 1942 г. // АВП РФ. Ф. 06. Оп. 4. П. 16. Д. 161. Л. 32.
8. Подробнее см.: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. М., 2003. Т. 3. Кн. 1. С. 85-88.
9. Телеграмма Посольства СССР в Кабуле в адрес НКИД СССР от 8 декабря 1941 г. // АВП РФ. Ф. 059. 1941 г. Инв. №2383. П. 349. Д. 1. Л. 82.
10. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 9. П. 2. Д. 21. Л. 54, 70.
11. Там же. Л. 135-136.
12. Там же. Л. 153.
13. Телеграмма совпосла в Кабуле К.А.Михайлова в адрес НКИД СССР от 12 июля 1942 г. // АВП РФ. Ф. 06. Оп. 9. П. 2. Д. 21. Л. 147.
14. Соцков Л.Ф. Неизвестный сепаратизм: на службе СД и Абвера: Из секретных досье разведки. М., 2003. С. 234-235.
15. Беседа автора с ветераном СВР генерал-майором Л.П.Костроминым в пресс-службе СВР в Москве. Март 1999 г.
16. Костромин Л.П. Моя жизнь - разведка. М., 2011. С. 113.
17. Материалы из личного архива генерал-майора СВР Л.П.Костромина.
18. Общие вопросы политических взаимоотношений между СССР и Афганистаном // АВП РФ. Ф. 06. 1945 г. Оп. 27. Пор. №5. П. 209. Д. 110 аф. Л. 5.
19. Кавтарадзе С.И. Политические письма. Список нерешенных вопросов, поставленных нами перед афганцами. 13 апреля 1943 г. // АВП РФ. Ф. 06. Оп. 25. Пор. №2. П. 202. Д. 021. Л. 5.
20. Там же. Л. 5.
21. Михайлов К.А. Докладная записка к предложениям по вопросам советско-афганских отношений и работы Посольства СССР в Афганистане. 10 апреля 1943 г. // АВП РФ. Ф. 06. Оп. 25. Пор. №2. П. 202. Д. 021. Л. 10.
22. Там же. Л. 11.
23. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 9. Инв. №5183. П. 2. Д. 21. Л. 137. Ф. 06. Оп. 9. Инв. №2384. Т. 2. П. 349. Д. 1. Л. 89.
24. Подробнее см.: Теплинский Л.Б. История советско-афганских отношений. М., 1988. С. 138-139.
25. АВП РФ. 1943 г. Ф. 059. Оп. 10. П. 4. Д. 5369. Л. 41-42; 1944 г. Ф.059. Оп. 4. П. 37. Инв. №5814. Д. 130. Л. 5.
26. Подробнее см.: Булатов Ю.А. Афганская политика США 1939-1945 гг.: цели явные и скрытые // Военно-исторический журнал. №2,3. М., 2014.
27. Телеграмма временного поверенного в делах СССР в Афганистане И.В.Самыловского от 29 января 1944 г. на имя В.М.Молотова и А.И.Микояна в адрес НКИД СССР и НКВТ СССР // АВП РФ. 1944 г. Ф. 059. Оп. 1. П. 37. Инв. №5814. Д. 230. Л. 50.
28. Там же.
29. Общие вопросы политических взаимоотношений между СССР и Афганистаном // АВП РФ. Ф. 059. Оп. 5. П. 209. Д. 110 аф. Л. 12-13.
30. Там же. Л. 13.
31. АВП РФ. 1944 г. Ф. 059. Оп. 5814. П. 37. Д. 230. Л. 116.
32. Взаимоотношения Афганистана с другими странами // АВП РФ. Ф. 71. Оп. 25. Пор. №8. П. 203. Л. 2.
33. Взаимоотношения Афганистана с США // АВП РФ. Ф. 71. Оп. 31. Пор. №7. П. 217. Д. 113 аф. Л. 9.
34. Кавтарадзе С.И. Относительно ответа на телеграмму тов. Бакулина о нажиме на афганское правительство с целью отказа от нейтралитета // АВП РФ. Ф. 71. Оп. 26. Пор. №1. П. 206. Л. 3.
35. Там же. Л. 2.
36. Там же. Л. 3.
37. Телеграмма посла СССР в Кабуле И.Н.Бакулина на имя наркома НКИД СССР тов. В.М.Молотова от 7 февраля 1945 г. // АВП РФ. Ф. 06. П. 50. Инв. №6251. Д. 293. Л. 65.
38. Телеграмма посла СССР в Афганистане И.Н.Бакулина в адрес НКИД СССР от 22 декабря 1945 г. // АВП РФ. Ф. 06. П. 50. Инв. №6252. Д. 294. Л. 77.
39. Подробнее см.: Теплинский Л.Б. История советско-афганских отношений 1919-1987. М., 1988. С. 150-152.
40. Ислах. 1946. 17 июня.
