ENGLISHПрошло более 40 лет после того, как в конце декабря 1979 года в Афганистан был введен Ограниченный контингент советских войск. Их почти десятилетнее пребывание в этой стране как попытка Москвы помочь Народно-демократической партии Афганистана реализовать утопическую мечту построения социализма по советскому образцу - непростой и противоречивый период не только афганской, но и нашей истории. Отношение к нему и оценки событий тех лет и сегодня остаются неоднозначными и противоречивыми...
Совсем незадолго до того как советские танки перешли на южный берег Амударьи и когда уже стремительно раскручивалась спираль кровавого внутриафганского конфликта, произошло событие, которое позднее мировая научная и культурная общественность расценила как одно из самых сенсационных открытий. На севере страны, недалеко от древнего Балха, на Золотом холме (Тилля-тепе) советские археологи обнаружили самый крупный клад в истории мировой археологии. Уникальная коллекция из 20 585 золотых предметов представляла собой украшения безымянных правителей, жизнь которых в значительной степени остается загадкой по сей день.
С незапамятных времен через территорию Северного Афганистана проходили важнейшие ответвления «Великого шелкового пути» - многоликого пучка караванных дорог из Средиземного моря и Малой Азии в Индию и Китай, в течение столетий служивших основной торговой магистралью между Востоком и Западом.
В 138 году до н. э. китайское посольство во главе с Чжан Цяном открыло для себя Центральную Азию, Бактрию и Синьцзян, что привело к интенсификации торговой и военно-политической активности Поднебесной в этих исторических регионах. Именно с тем же временем некоторые исследователи связывают и появление самого термина «Великий шелковый путь». А еще ранее, в 330 году до н. э., Александр Македонский сокрушил персов и уже через год без боя покорил и Бактрию. Вскоре после смерти македонца на месте его империи образовалось несколько самостоятельных государств. Одним из них было Греко-Бактрийское царство, которому довелось просуществовать более века.
Долгое время многие страницы истории этого региона, южнее Амударьи, являлись белыми пятнами, хотя практически все европейцы, кому в разные годы доводилось бывать в тех краях, неизменно оставались под впечатлением от разнообразия образцов их древней материальной культуры. По свидетельству очевидцев, старинные монеты, безымянные предметы забытого быта, черепки глиняной посуды и т. д. нередко предлагались заезжему иностранцу в традиционных караван-сараях вдоль основных торговых трактов.
Собирателями древностей этой земли в свое время были многие британские политические агенты в Афганистане, включая наиболее известного из них - А.Бёрнса. Интересовался афганской стариной, особенно нумизматикой, и один из первых полпредов Советской России в Кабуле Ф.Ф.Раскольников (1921-1924 гг.). «Дорогая Ларисочка! - писал он в одном из писем жене… - Огромное спасибо тебе за невероятно ценные для моей коллекции старинные монеты, которые ты прислала из Герата. Большинство из них является парфянскими монетами и персидскими - времен Сасанидов. Но маленькая золотая монета - это действительно находка, которую я стремился разыскать в течение двух лет. Знаешь ли ты… что держала в своих руках монету Александра Македонского?»
Примечательно, что Франция после признания в 1922 году независимости Афганистана именно с археологии начала свое сотрудничество с этой страной. Была создана Французская археологическая делегация в Афганистане (DAFA), и тогда же Парижу передали концессию на археологические раскопки в центральных и северных районах. При этом первый руководитель миссии, известный археолог А.Фуше, волею судеб оказался и первым послом своей страны в Кабуле. За Францией последовали Италия, и в течении многих лет итало-афганская концессия вела раскопки под афганским Газни - центром когда-то могущественных султанов династии Газневидов.
Наиболее значимое достижение DAFA связывают с раскопками величественного греко-бактрийского комплекса Ай-Ханум на берегу Амударьи, инициатива которых принадлежала королю Мухаммеду Захир-шаху, кто слыл большим любителем древностей. Узнал же он об античных находках в этом районе совершенно случайно, во время одной из своих поездок на охоту. Местные старейшины, прослышав, что монарх увлекается стариной, показали ему остатки нескольких огромных древних колонн и выбитого в скале амфитеатра. Вернувшись в Кабул, он распорядился направить в район Ай-Ханум сотрудников DAFA для изучения сооружений. Архитектурный стиль, колоннада зданий, близких по форме к греческим образцам, мозаичный пол, множество монет и изделий из металла, а также остатки надписей на греческом языке - все это навело исследователей на мысль о том, что город существовал в период Греко-Бактрийского царства.
Оригинальное название поселения определить тогда не удалось, а поскольку развалины цитадели занимали вершину холма Ай-Ханум, было решено так же именовать и античный город. Все указывало на факт, что когда-то он был значительным центром всего региона, где особенно сильно ощущалось эллинское влияние.
Неизменно восхищался комплексом Ай-Ханум и известный советский археолог В.И.Сарианиди, с именем которого тесно связана и главная интрига этих заметок. Можно было бы хорошо представить его реакцию на то, что во второй половине 1990-х годов захватившие власть в Кабуле фанатичные исламисты - талибы варварски уничтожили Ай-Ханум. Аналогично они поступили и с самыми высокими в мире наскальными изваяниями Будды (53 и 35 метров) в афганском Бамиане, что на западе страны, а также с древними греко-буддийскими реликвиями в окрестностях Джелалабада, на юго-востоке. В свое время Ф.Ф.Раскольников именно их фотографиями хотел проиллюстрировать свою статью «Раскопки в Афганистане», которую планировал написать для журнала «Новый Восток».
В турбулентный афганский период 1990-х годов, как это вообще нередко бывает в истории, открыто вмешалась политика и идеология - эти древние артефакты не устроили талибов потому, что не соответствовали их представлениям о мироздании и прекрасном. И все. А через несколько десятилетий такая же история, но уже стараниями боевиков ИГИЛ, повторилась и в сирийской Пальмире.
С 1969 года в течение почти десяти лет на севере Афганистана, в районе Балха и Шибаргана, работала советско-афганская археологическая экспедиция под руководством известных ученых И.Т.Кругликовой и В.И.Сарианиди. Благодаря их самоотверженности и профессиональной одержимости, было обнаружено то самое знаменитое золото Бактрии, которое сравнивают с находками греческой Трои или гробницы египетского фараона Тутанхамона. Интересно, что ранее, во второй половине 1960-х годов, некоторые развалины бактрийского периода на афганском севере были случайно обнаружены советскими специалистами при работе над проектированием трассы будущего газопровода. На его строительстве мне довелось работать переводчиком в качестве преддипломной практики студента Института восточных языков при МГУ.
Советские ученые и их афганские коллеги поставили перед собой амбициозную задачу составить полный археологический атлас северной части Афганистана, о чем В.И.Сарианиди, отличавшийся еще и незаурядным даром рассказчика, умением ярко, живо и увлекательно повествовать об археологии, всегда говорил с особым энтузиазмом. Этот атлас - параллельно с анализом интереснейших археологических находок древних культур на территории современных Туркменистана, Узбекистана и других - мог бы сыграть значительную роль для дополнительного подтверждения глубокого синтеза евразийских культур.
За время работы экспедиции было обнаружено более 300 археологических памятников, в том числе эпохи бронзы, раннего железного века, а также неизвестные стоянки человека каменного века. Деятельность миссии не прервалась и драматическими событиями в жизни Афганистана после государственного переворота весной 1978 года. При этом фундаментальное археологическое открытие было сделано В.И.Сарианиди в середине следующего ноября, практически перед самым закрытием очередного рабочего сезона.
Золото Бактрии, как позднее признавал Виктор Иванович, обнаружили в могильниках Тилля-тепе случайно - ученые несколько раз приступали к раскопкам курганов в районе Шибаргана, но потом переходили на другие объекты. «Работа предстояла необычная, так как Афганистан переживал бурные события, - вспоминал он позднее в одном из интервью. - Нередко на горизонте мы видели силуэты вооруженных всадников. Недоброжелатели распускали о нас разные слухи, стараясь всячески помешать нормальной работе экспедиции.
С первых чисел ноября погода начала ухудшаться с каждым днем. С Пянджа потянуло сыростью, низкие тучи принесли моросящие дожди. Промозглый ветер и понижающаяся температура воздуха наводили нас на мысль о завершении работ… Утром 15 ноября погода немного улучшилась мы возобновили работы. И вдруг в лопате одного из рабочих мелькнуло что-то желтое - диски золотых бляшек. Вскоре под щетками археологов появились плохо сохранившиеся кости и человеческий череп. Стало ясно, что здесь в древности находились захоронения с незаурядными погребальными приношениями».
Огромная коллекция ювелирных изделий и украшений, переданная афганским властям, состояла более чем из 20 тыс. различных предметов - начиная от подвесок, бус, колец и разного рода перстней и заканчивая отделанными жемчугом и бирюзой коронами. Ранее наиболее крупной находкой драгоценностей древнебактрийской эпохи считались сокровища Кабадиана - царский клад более чем из 1,5 тыс. монет и почти двух сотен ювелирных изделий, найденных в Центральной Азии, на северном берегу Амударьи. После отъезда советских археологов вокруг места раскопок была выставлена афганская вооруженная охрана. Но времена тогда были лихие, и кто знает, сколько ценных свидетельств греко-бактрийской древности уже позже могли бесследно исчезнуть, в том числе через антикварные базары пакистанского Пешавара.
Во время пребывания в Афганистане советских войск и после их вывода тема бактрийских находок стала заложницей большой политики. Запад и моджахеды стремились активно внедрять ее в свою пропагандистскую войну против Москвы и правительства Народно-демократической партии Афганистана. Большая шумиха поднялась во второй половине 1980-х годов, после того как афганские власти по соображениям безопасности приняли решение о переносе экспонатов Тилля-тепе на хранение из Кабульского музея в хорошо охраняемый бывший королевский дворец Арк, где находилась и рабочая резиденция главы государства. Были опасения, что в связи с продолжавшимся ожесточением в стране внутреннего противоборства музей не мог самостоятельно обеспечить надежность хранения реликвий. Там же, в Арке, со временем планировалось организовать и экспозицию этого национального достояния.
Одновременно с советской стороной велись переговоры о проведении экспозиции в Москве в рамках фестиваля культуры Афганистана. Министерство культуры СССР было готово обеспечить все необходимые для этого мероприятия условия, включая гарантии доставки и сохранности коллекции. Не исключалась также возможность последующей демонстрации выставки и в ряде социалистических стран Восточной Европы.
Однако в последний момент, под влиянием участившихся политических инсинуаций в западных СМИ и пропаганды моджахедов о том, что власти СССР якобы намереваются вообще вывести из страны золото Бактрии, афганская сторона начала сомневаться в целесообразности организации экспозиции. В конце концов дело дошло до высшего руководства Кабула, и оно не исключало, что подобная культурная акция может спровоцировать дополнительную напряженность в афганском обществе и дать оппозиции новые политико-пропагандистские козыри в противоборстве с режимом Народно-демократической партии. Этими предположениями оно поделилось с послом СССР в Кабуле П.П.Можаевым и главным советником ЦК КПСС в ЦК НДПА В.П.Поляничко.
Тогда мнения советских представителей разделились, однако советское Министерство культуры, уже реализовавшее значительные фонды на подготовку выставки, настаивало на ее проведении. Более сбалансированной, но, по существу, аналогичной линии придерживались и в советническом аппарате. Окончательное слово оставалось за послом, который, в свою очередь, поинтересовался и моим мнением как старшего дипломата, отвечающего за культурно-гуманитарные связи с Афганистаном. Полагая, что в тот сложный период политико-пропагандистские издержки от предполагаемого мероприятия могли бы перевесить его культурно-просветительное значение, высказался против проведения выставки. Я и сегодня считаю, что поступил правильно.
На дворе была середина 1987 года. Несколько ранее правительство Президента Наджибуллы провозгласило «политику национального примирения». Тогда же активизировались и Женевские переговоры по урегулированию в Афганистане на фоне принятого новым руководством СССР политического решения о выводе советских войск. В этой связи уже тогда начала довольно четко проявляться растущая эрозия в среде партийно-правительственных функционеров Кабула, что наглядно наблюдалось и среди тех, кто по долгу службы влиял на решение гуманитарных и культурных вопросов, а также внешние связи страны. В Москву была направлена рекомендация о целесообразности отложить организацию выставки.
Аналогичная шумиха, что СССР, мол, вынашивает планы вывоза сокровищ Бактрии из Кабула, вновь поднялась на Западе и перед начавшимся летом 1988 года выводом из Афганистана советских войск. Нельзя исключать, что такие сентенции подогревались и недостаточно аккуратной интерпретацией позиции обеспокоенного за судьбу коллекции В.И.Сарианиди, который высказывался в пользу ее временного вывоза за пределы Афганистана с официального согласия афганской стороны и под контролем ЮНЕСКО.
Археология была далеко не единственным направлением культурного сотрудничества между СССР и Афганистаном, которое отличалось особой интенсивностью и разнообразием именно в период 70-80-х годов прошлого столетия. Значительное материальное и профессиональное содействие афганской стороне оказывалось как по линии советских творческих союзов, так и Министерства культуры, Госкино, Академии наук и т. д.
Было очень много сделано и для реставрации экспонатов Кабульского музея. Когда уже в начале 2000-х я побывал в нем с одной из наших делегаций, то несколько старых служителей, работавших в музее еще в тот период, с удовольствием вспоминали наших реставраторов и просили обязательно передать им приветы. А кое-где на книжных прилавках Кабула можно было вновь приобрести большой альбом цветных репродукций «Золото Бактрии». Изданный ограниченным тиражом в начале 1980-х, он уже давно стал библиографической редкостью.
После возобновления в конце 2001 года работы в Кабуле посольства России (после почти десятилетнего приостановления его функционирования) и моего возвращения в Афганистан уже в качестве посла я неоднократно пытался выяснить судьбу шибарганского клада. Интерес был вполне обоснованным, поскольку золото Бактрии было обнаружено в рамках почти десятилетней работы совместной советско-афганской археологической миссии, которая в значительной мере финансировалась Москвой. Можно было предложить афганским властям содействие в проведении необходимой экспертизы, в том числе с привлечением самого В.И.Сарианиди, который публично выражал серьезную озабоченность за судьбу золотой коллекции. Однако представители новой администрации страны отмалчивались.
Наконец, уже в конце 2002 года, на одном из протокольных мероприятий министр информации и культуры С.М.Рахин упомянул в беседе, что коллекция почти чудом сохранилась. Из его дальнейших комментариев следовало, что в свое время при обстреле артиллерией полевого командира Г.Хекматияра центральной части дворца Арка взрывная волна завалила вход в подземное хранилище, что и спасло сокровища от разграбления. Тем не менее полной уверенности в ее сохранности все-таки нет, поэтому рассматривается вопрос о проведении инвентаризации коллекции, после чего планируется организовать серию экспозиций золота Бактрии за рубежом.
По другим распространявшимся по Кабулу версиям, находки в Тилля-тепе изначально были перенесены не в бывший королевский дворец Арк, а сразу в бронированное подземное хранилище Национального банка, где их и держали почти в буквальном смысле за семью печатями. Большой сейф с семью замками находился в трехкамерном помещении, сооруженном по принципу «матрешки». Однако, следовал далее рассказ, некоторые ключи (каждый хранился у разных сотрудников) то ли пропали, то ли были утеряны, а посему в Германии был сделан заказ на изготовление дубликатов. Со своей стороны я вновь высказал соображение, что российская сторона могла бы оказать необходимое экспертное содействие, однако никакой реакции местных властей на различных уровнях так и не последовало.
В сохранности золота Бактрии позднее заверял меня и советник бывшего афганского короля М.Седдык, который тем не менее как-то попытался вылить в бочку меда ложку дегтя. Однажды на официальном обеде у посла Германии в присутствии нескольких послов западных стран и представителя командования Международных сил содействия безопасности (ISAF) он как бы между прочим пробросил, что, дескать, «шурави» (советские) ранее все-таки вывезли часть экспонатов в Москву. Находясь в числе гостей, я решительно опроверг слова этого влиятельного афганского германофила. Позднее полную сохранность коллекции министр С.М.Рахин подтвердил на одной из сессий Генеральной конференции ЮНЕСКО.
В середине января 2004 года, за несколько дней до завершения своей миссии посла в Кабуле, я нанес прощальный визит и этому члену кабинета, который позднее стал своего рода рекордсменом по сроку пребывания на своем посту. Просторный кабинет С.М.Рахина в здании Министерства информации и культуры, так хорошо мне знакомый еще с конца 1960-х годов по работе там на курсах русского языка, был в полном беспорядке: нагромождение старой мебели, картины, книжный антиквариат, какие-то рукописи и прочее. Все это беспорядочно стояло и лежало, а само помещение напоминало скорее лавку древностей, чем кабинет крупного государственного чиновника, где едва нашлось место, чтобы присесть и поговорить. В ходе беседы я вновь вернулся к теме золота Бактрии и высказал предложение о целесообразности пригласить в Кабул для экспертизы самого В.И.Сарианиди. В ответ министр неожиданно заявил, что, по его информации, российский археолог уже якобы связался «с какими-то американскими фондами» и в ближайшее время планирует прибыть в афганскую столицу. При мне, однако, этого не произошло.
Впоследствии действительно оказалось, что открыватель золота Бактрии побывал в Кабуле и подтвердил сохранность коллекции. Его поездка была организована и профинансирована американским фондом «National Geographic». Российской же стороне, насколько мне известно, об этом никто не сообщил - ни афганские власти, ни американцы, которые полностью правили бал в постталибском Кабуле. Почему-то промолчал и Виктор Иванович. Но если позицию тогдашних афганских властей и посольства США можно было объяснить исключительно политической мотивацией, то есть нежеланием в тот период какого-либо сотрудничества с Россией в афганских делах, то мотивы маститого археолога так и остались для меня загадкой. Возможно, это была обида за общее плачевное состояние страны после распада СССР, в том числе в области культуры и изучения ее богатого наследия, определенная утрата уверенности в том, будет ли вообще новому Российскому государству дело и до важной миссии археологии. Прояснить это Виктор Иванович мог бы только сам, но встретиться нам так и не удалось.
Весной 2011 года в Музее Лондона была открыта широко разрекламированная выставка экспонатов Кабульского музея различных эпох. О ней много говорилось в новостных передачах BBC и CNN; не обошла выставку и программа российского телеканала «Культура». Экспозиция включала образцы золота Бактрии, а во время проходившего несколько ранее официального визита в Россию тогдашнего Президента Афганистана Х.Карзая была достигнута договоренность об организации экспозиции и в России. Позже она изъездила почти полмира, а мне удалось, по случаю, ознакомиться с ней в 2017 году в музейном комплексе Запретного города в Пекине. Однако пока золото Бактрии все еще ждет своего часа, чтобы наконец блеснуть во всей своей красе и у нас. Самому же Виктору Ивановичу дождаться этого, к сожалению, не было суждено: в конце декабря 2013 года его не стало...
