«Каину сказано Творцом в прямом значении слова:
Стеняй и трясыйся и в тревоге будеши на земли1...

тем, которые следуют хотениям лукавого, показывая,
что соблюдают они в себе образ Каинова лукавства»2.

Непостоянство «сего прелестного века», вызываемое «непрерываемым случаем» препятствующего суверенным интересам остального мира «обыкновения» США с их мессианским милитаризмом в стремлении добиться «американизации» существующего миропорядка, становится основным вызовом современности. «Обыкновение» вашингтонской дипломатии строится на содействии «всеобщей утрате» примата международного права в мировых делах и русофобии «по рефлексу Павлова», наращивании натовских «шествий гномов». Продвигаемый трансатлантическим сообществом либеральный «порядок», основанный не на общепризнанных международно-правовых принципах и нормах, составляющих Устав ООН, а на антиправовых произвольных правилах, предстает новым беспорядком и репрезентацией будущего хаоса. Утвердившийся в качестве финансово-экономически доминирующего в современной цивилизации либеральный порядок в последнее десятилетие «скукоживается», для него все более очевидны капитализация неправовых силовых внешнеполитических акций, маргинализация правовых начал и верховенства международного закона, дипломатический «нигилизм» в подходах к урегулированию конфликтных ситуаций, переписывание истории, секулярная деградация моральных ценностей и этических норм. В юриспруденции подобное исстари квалифицировалось как mala fides, то есть злая воля, а не bona fides, добрая воля, определявшая тысячелетнюю традицию межгосударственных отношений в Европе и мире в целом.

Происходящее в мире подтверждает где-то умозаключение одного из современных русских мыслителей об «ускользании бытия» и остающейся последней территорией человеческой цивилизации - состоянии аффекта3. В создавшихся неблагоприятных для современного миропорядка условиях развития основной негативной тенденцией выступает политика разрушения современной международно-правовой основы обеспечения всеобщей безопасности и поддержания разумных уровней стабильности, «ползучего» отказа администрации США от существующих международно-правовых обязательств по заключенным ранее двусторонним договорам и многосторонним конвенциям.

Как известно, Венская конвенция о праве международных договоров (ВКПМД) содержит нормы, которые, одновременно «легитимно» и согласно положению ex tunc (т. е. ранее существовавшему обстоятельству), приводят к прекращению договора или выходу из него одного из его участников (ст. 54 ВКПМД), даже если это не обусловлено деликтом и его юридическими последствиями (ст. 60 ВКПМД)4. Наиболее чувствительными для всеобщей безопасности и гарантий стабильности в мире оказываются выходы государств из существующей системы договоров, или приостановления их участия в них, с отказом от международно-правовых обязательств, определяющих современный миропорядок, и подменой его «порядком, основанным на правилах», отражающих квазиценности трансатлантического либерализма. В юридическом смысле подобные искусственные схемы ничтожны, а сами правила, обосновывающие фактическую денонсацию понятия коллективной безопасности и договорно-правовых систем ее обеспечения, не могут быть квалифицированы иначе как non liquet (неясные). Последствием американского выхода из ПРО, ДРСМД в рамках предлагаемого «беспорядка» становится исчезновение важнейшего рационального принципа и реальной гарантии взаимной безопасности: lex talionis, то есть права на равное возмездие.

Прекращение США действия договоров с Россией (ПРО, ДРСМД) по надуманным обстоятельствам, под искусственными предлогами с «фиктивной аргументацией» ставит под сомнение взаимность в приверженности предшествовавшему исполнению ими договорных обязательств, хотя случаев правонарушения (casus delicti) не отмечалось, как не было и коренного изменения обстоятельств, дающего право на применение clausula rebus sic stantibus5 и выход одной из сторон из договора (ст. 62, абз.1 ВКПМД). Более того, согласно статье 62 (пункт б, абз. 2), сторона договора, ссылающаяся на коренное изменение обстоятельств, при всех условиях «не должна нарушать обязательства по договору или иное международное обязательство»6, тем более что прямого упоминания о возможности приостановления действия ДРСМД в его тексте нет.

Американская сторона продолжительное время вела в нарушение договора разработку пусковой установки Мk-41 для запуска крылатых ракет средней дальности, размещаемых в Европе (в Румынии и Польше), что является явным несоответствием принятым по договору обязательствам. Согласно статье XV ДРСМД, «каждая из сторон в порядке осуществления своего государственного суверенитета имеет право выйти из настоящего Договора, если она решит, что связанные с содержанием настоящего Договора исключительные обстоятельства поставили под угрозу ее высшие интересы»7. Данную статью действительно можно толковать с позиции клаузулы rebus sic stantibus, но при условии общего понимания (признания) обоснованности обстоятельств, логически побуждающих к приостановлению участия в договоре, включая выход из него, с учетом последствий для коллективной безопасности и соблюдения принципа добросовестности.

С июля 2014 года США обвиняли Россию в нарушении ДРСМД, заявляя о якобы разработке в РФ ракеты с радиусом действия от 500 до 5500 км. Утверждалось, что дальность ракеты «Новатор 9М729» (по классификации НАТО SSC-8), испытанной Россией на полигоне Капустин Яр в 2016 году, превышает 3 тыс. км. Урегулирование «возникших претензий» было блокировано  американским партнером: Вашингтон не принял разъяснений российской стороны, доказательств отсутствия нарушений договора в связи с ракетой 9М729, которая никогда не испытывалась на запрещенную дальность и в ходе произведенного учебно-боевого пуска не превысила 480 км. Американская администрация использовала «безосновательный казус» с ракетой как предлог для выхода из договора, сделала его юридически ничтожным, злоупотребив правом на применение клаузулы rebus sic stantibus, под которое не подпадает ни одно из требуемых по Венской конвенции о праве международных договоров условий, так как объективные обстоятельства, существовавшие при заключении договора по РСМД, не изменились и сфера действия обязательств сторон не менялась.

Иррациональной в этой связи представляется «дисциплинированная» поддержка «натовской части» Европы «ракетному проекту» Трампа, несущему непредсказуемые последствия для общеевропейской безопасности. Очередная победа «американского консенсуса» как высшего проявления трансатлантического единства, однако, очевидна. Неправомерно применение клаузулы о «коренном изменении обстоятельств» и в отношении выхода США из Совместного всеобъемлющего плана действий (одобренного резолюцией 2231 ГА ООН) «пятерки» постоянных членов СБ ООН и Германии с Ираном в отношении его ядерной программы. Обоснование одностороннего американского решения, не имеющего отношения к «коренному изменению обстоятельств», построенное на израильской разведывательной информации, не признается всеми другими участниками «ядерной сделки», исходящими из сохраняющейся неизменной законности ее действия. «Господствующая способность» американского потенциала воздействовавать на последующее развитие «кризисной ситуации» вокруг иранской ядерной программы, особенно в условиях «западной маргинализации» норм международного права, не может препятствовать, говоря вокабулярным стилем одной из старых дипломатических инструкций, вдохновению тем убеждениям, «что русскому правительству не должно выпускать из своих рук дальнейшего его направления».

Разрыв договорных отношений двух великих ядерных держав на уровне поддержания «критического доверия» в области безопасности на земле и в космосе подразумевается как опасное «коренное изменение обстоятельств» в американском внешнеполитическом мышлении XXI столетия и «доктрине» Президента Трампа, делающей ставку на «силовой отказ» от дипломатии и верховенства jus gentium (живого международного права), в пользу «воинственной мамоны» с plebejum sapere (плебейским привкусом) и обслуживающего собственные национальные интересы маргинального шовинизма.

«Американской смерти» международного права противостоял «эксклюзивный» судья Верховного суда США Джон П.Стивенс (John Paul Stevens), «личность исключительной порядочности, разумности и честности», защищавший верховенство права (the rule of law) и рассматривавший «существующую юриспруденцию не как определяющую внешнюю политику в первой инстанции, но как заслон (a backstop) против произвола, несправедливых или негуманных решений исполнительной власти»8.

Общее юридическое убеждение сохраняет понимание абсурдности западного «каинова пути», противоречащего международному закону и его верховенству, недостойного применения «ложных претекстов» как предлогов для уничижения до «ничтожности» или маргинализации договорно-обязывающих норм в межгосударственных отношениях, прежде всего в поддержании безопасного и стабильного status quo. Вводимая атлантическим «Вавилоном» инъекция искусственного порядка, основанного на правилах, параллельных (как предлагает бывший минобороны, ныне глава Еврокомиссии У. фон дер Ляйен) или «тотально» отменяющих обязывающие (jus cogens) нормы по Уставу ООН («инициативная» позиция бывшего британского премьер-министра Т.Мэй), есть введение «режима» международного беззакония, нечто близкое «безводным облакам, носимым ветром» или «деревьям, дважды умершим, исторгнутым», как подобное определяется в одном из евангельских посланий.

Сопутствующие трансатлантические диффамации вокруг русской позиции (которая «без ласкательства и видов корысти») в международном праве есть не более, чем «бессвязные отвлечения», ничтожные в смысле юридического и политического существа. Ограничительные толкования и применения существующих правовых обязательств, создание «взамен» признанных императивных норм jus cogens умышленно неюридических, ни к чему не обязывающих «мертвых» правил - это способ неисполнения действующего международного права. Противодействовать этому призван (предназначен!) одобренный Первым комитетом
ГА ООН в ходе текущей сессии российский проект резолюции об укреплении системы договоров по контролю над вооружениями, разоружением и нераспространением ядерного оружия, коллективная реализация которой могла бы оказаться способной препятствовать безблагодатному развитию в сфере «нормативной» международной безопасности, переживаемому XXI веком и чреватому не просто ретропроекцией предыдущих 100 лет, но действительной апокалиптической фатальностью.

В русском сознании, как и в целом европейском, цивилизация сделала XX столетие «веком страждущих», несмотря на благие ожидания от «европейского воспитания» и надежды самоуверенного политического и «юридического» пацифизма с его идеологией «долой оружие» (Waffen nieder), против шовинизма, с еще не потерянной верой в нормативный прагматизм Европы и неутраченным доверием к заключаемым международным договорам как реальным средствам предотвращения военных столкновений. В пацифистcком проекте для прошлого века «На пути к миру народов» его инициаторам виделись «конец войнам и право на мир».  В дипломатической экспертной среде международно-правовой, антивоенный прогресс эпохи оценивался сдержаннее («больше маневр, чем убеждение»); еще определеннее выражал сомнения с позиций гуманизма Лев Толстой: «Чтобы война исчезла, не нужны ни конференции, ни общества борьбы за мир, необходима лишь одна вещь: восстановление человеческого достоинства. Если малую часть энергии, растрачиваемой ныне на публикацию статей и благостные заявления на конференциях и в обществах за мир, использовать в школах и среди народа с целью опровержения ложных сведений и продвижения правды - войны скоро станут невозможными»9.

Сравнение переговорных механизмов ХХ века («американского» по своим итогам, как уверены сторонники мировой гегемонии «yankee doodle»), с «юридически обязывающими» результатами, с отсутствующими таковых в области безопасности сегодня - не в пользу начала третьего тысячелетия. Если коснуться взглядом «переговорной ситуации» с позиции русских интересов в области всеобщей и европейской безопасности, то, как обычно, обнаружится натовская политика «пустого стула». Решающего значения твердости дипломатического «почерка», как и субстантивного диалога, во взаимоотношениях «уединяющихся» сторон почти не просматривается, но «правила политкорректности» в целом соблюдаются.

«Денонсация» атлантистами существующей договорно-правовой системы в области безопасности как основы современного миропорядка соответствует западной доктрине favor libertatis - уважения к «либеральной» свободе, понимаемой в духе воззрений антихристианского римского императора Юлиана Отступника, сторонника реставрации свободных правил в языческих, не признающих понятий правового верховенства традициях, в том числе в вопросах войны и мира. Взаимосвязь западного «либерального порядка», основанного на неправовых правилах, и отказа от договорных обязательств в области международной безопасности не вызывает сомнений. Выходы администрации Трампа из существующей нормативной системы миропорядка без международно-правовой мотивации и не обусловленные радикальными геостратегическими изменениями, создающими новые вызовы и риски, в том числе для национальной безопасности США и евроатлантических союзников, противоречат клаузуле rebus sic stantibus (не нарушающей договоронадежности) и допускаемым условиям ее применения на основе принципа добросовестности, важнейшего в договорной практике.

Либеральные «цивилизаторские» комбинации в формировании всеобщего порядка, основанного на правилах (суть - трансатлантизм), без международного права и соответствующих императивных правовых норм, свидетельствуют, что в настоящих условиях нагнетаемой враждебности и морально-политической «неприязни» проведение бездефектной внешней политики невозможно. «Неприязненные» для традиционных суверенитетов новоявленные «правила порядка» правового нормативного содержания не имеют, принципами и нормами jus cogens не регулируются, не обладают обязательностью по договорным положениям императивного pacta sunt servanda, в имплементации заключенных соглашений, или клаузулы о «коренном изменении обстоятельств».

В докладе британской аналитической группы «Эксперты Чатем Хаус» есть признание: «Самым раздражающим, сложным и неопределенным в международных отношениях является вопрос - каким образом достичь порядка, основанного на правилах и обладающего легитимностью, который поощряет вклад в сотрудничество, примиряет противоречивые интересы и сдерживает конфликты»10. В концепции «основанного на правилах» международного порядка «отсутствуют общие определения и стандарты», не содержится бланкетных положений, отсылающих к нормам международного права.

Инициированное «западным блоком» разрушение существующей договорно-правовой основы всеобщей безопасности ставит под вопрос дальнейшую судьбу договоров по СНВ, соглашений по космосу, открытому небу, перспективу поиска решений на основе принципов и норм международного права, проблем в области военного использования искусственного интеллекта и т. д. Согласно историческому опыту, выход государства или государств из заключенных двусторонних договоров или международных конвенций, как правило, рассматривался как «превентивная мера», предшествующая военному конфликту или военно-политическому кризису, чреватому последствиями для национальной или коллективной безопасности государств. Обоснованной, как представляется, звучит точка зрения, «что для тех, кто остается приверженным системе коллективной безопасности, «текущий вызов» регулирующей роли международного права», в части jus ad bellum, связан с поиском путей к установлению параметров безопасности, которые отвечали бы современному развитию в мире11.

С российской стороны обращалось внимание на необходимость договориться о более четком общем понимании и толковании принципов и норм международного права, их правильного правоприменения в условиях современного мирового, многополярного развития, в котором регулирующая и обязывающая роль международно-правового формата должна оставаться неизменной. Представляется, что этому могло бы способствовать проведение дипломатической конференции по вопросам современного международного права и его верховенства в международных отношениях «по типу» и «в развитие» исторических Гаагских и других конференций, в том числе при содействии Комиссии ООН по международному праву.

Подобное инициативное предложение об организации конференции можно было бы реализовать в Санкт-Петербурге с его историческим опытом проведения 150 лет назад Санкт-Петербургской Конференции 1868 года и принятия декларации, ознаменовавшей «переворот в отношении к военно-техническому прогрессу». В затянувшихся условиях отсутствия заметных западных помышлений о «ремонте» взаимоотношений трансатлантического «Вавилона» и евразийской России нетрадиционная сегодня дипломатическая площадка - формат форума подтверждения верховенства права в международных отношениях, восстановления цивилизованных подходов в регулировании проблем по всему пространству, охваченному ныне «ледяным» покровом, - могла бы явиться рациональной попыткой изменения существующего положения дел. Есть надежда, что «лед» со временем сойдет и, по ассоциации с «открытием» Владимира Бенедиктова, напишут, дескать, наконец-то «в коре ледяной труп мамонта» НАТО был найден «с подъятою ногой».

 

 

1Бытие. 4, 12.

2Прп. Макарий Египетский. Духовные беседы. М., 2014. С. 435.

3Гиренок Ф.И. Клиповое сознание. М., 2016.

4Витцтум, Вольфганг Граф (и др.). Международное право. М., 2011. С. 86.

5Оговорка о коренном изменении обстоятельств.

6Витцтум, Вольфганг Граф (и др.). Указ. соч. С. 88.

7Договор между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки о ликвидации их ракет средней дальности и меньшей дальности. Статья XV.

8www.foreignaffairs.com. July 25, 2019.

9Suttner Bertha von. Memoiren. Hamburg. S. 595.

10To improve global governance, empower society Chatham House Expert Perspectives, Adapt or Die, 2019. P. 3.

11American Journal of International Law. Vol. 112. Issue 2. April 2018. ISSN0002-9300. P. 190.