В начале марта этого года в Минске произошло событие, которое имеет шансы стать существенным этапом международно-правового оформления цифрового пространства: Президент Лукашенко одобрил концепцию информационной безопасности страны1. Таким образом, Белоруссия стала одной из первых стран, сделавших выбор в пользу отстаиваемого Россией и Китаем принципа необходимости распространения национального суверенитета на цифровую реальность.

Белорусская концепция представляет собой попытку последовательного осмысления цифровой реальности как еще одного измерения, в котором начало существовать человечество. Это действительно так: Интернет превратился и в среду, и в инструмент, интегрированный практически во все жизненно важные области. При этом степень зависимости от него, включая и критически важные уязвимости, прямо пропорциональна тем выгодам, которые он приносит. На сегодня она такова, что настоятельная необходимость международно признанного законодательного регулирования информационного пространства уже бесспорна. Вопрос, впрочем, в том, на каких принципах эти правила будут сформулированы: если российский концептуальный подход исходит из приоритета прав государства, то конкурирующий американский основан на приоритете максимальной свободы негосударственных игроков. Конкуренция эта длится не первый год, но до сих пор результаты сводились главным образом к взаимному сдерживанию и блокированию. Тем не менее не вызывает сомнения, что позиционное противостояние не будет вечным и в отношении регулирования сетевого пространства рано или поздно возникнет консенсусный международно-правовой подход, в формирование которого, кстати, и сделала сейчас свой весомый взнос Белоруссия.

Что интересно, ключевые вехи и темпы развития Интернета из узкоспециализированной электронной сети в полноценное пространство, которое уже требует своей правовой концептуализации и регулирования, довольно точно коррелируют с аналогичным развитием в начале XX века пространства воздушного. Будучи изначально средой, которую можно было разве что созерцать, с момента изобретения управляемого воздухоплавания оно буквально за полтора десятилетия превратилось в ключевое для национальной и международной безопасности измерение, которое затем и получило свой набор международных регулирующих норм и правил.

Существенно, что степень зависимости человечества от информационного измерения дальше будет только нарастать, причем скорее в геометрической, чем в арифметической прогрессии: уже к началу тысячелетия объем накопленной цифровой информации стал сопоставимым с тем объемом, что человечество произвело за всю свою предшествующую историю, а дальше этот объем начал удваиваться примерно каждые пять лет. При этом развитие средств обработки нарастающего информационного потока, как правило, запаздывает, когда речь идет об информации технической, и катастрофически отстает, когда речь идет об информации, получаемой человеком в виде новостей.

Концепция, принятая Белоруссией, пытается структурировать эти проблемы и вызовы применительно к масштабам страны, равно как и наметить алгоритмы их решения. Центральным ее положением является декларация цифрового суверенитета страны: Минск заявляет о намерении и готовности устанавливать в своем цифровом пространстве свои правила. Последние в самом общем виде сводятся, с одной стороны, к защите всех форм легального использования информационного пространства, а с другой - к преследованию всех форм киберпреступности. Это один из самых первых в мире документов, где государство признает за цифровой реальностью статус полноценной среды, существование и развитие которой в пределах его суверенного пространства должно подчиняться тем нормам и правилам, которые оно устанавливает.

Пространство цифрового суверенитета

Белорусская концепция занимает почти три десятка страниц, на которых очерчивается та система координат, которую формулирует для себя белорусское руководство. В констатирующей части заявляется о выросшем значении информационной сферы и переходе ситуации с ней в новое качество. В частности, от уровня информатизации сегодня стали напрямую зависеть и экономические амбиции страны, и перспективы привлечения ею иностранных инвестиций. Пропорционально выросли и связанные с информатизацией риски, многие из которых прежде не существовали, как, например, риски в отношении критически важной инфраструктуры.

В концепции подчеркивается, что противостояние новым угрозам требует не просто активного участия страны, но ее полноценной интеграции в систему международной безопасности, целью которой является возможность совместимости и координации с деятельностью иных государств. Белоруссия неукоснительно следует этим принципам, участвуя в процессах информатизации в трансграничном контуре, а также в рамках Союзного государства, ЕАЭС, СНГ и ЕС. При этом она использует общепринятую систему отчетности и рейтингов, а в отношении хозяйственных споров, которые могут возникать в связи с деятельностью белорусского Парка высоких технологий, применяется британское право.

Отдельный интерес представляет формулировка понятия цифрового суверенитета. Последний определяется как «неотъемлемое и исключительное верховенство права государства самостоятельно определять правила владения, пользования и распоряжения национальными информационными ресурсами, осуществлять независимую внешнюю и внутреннюю государственную информационную политику, формировать национальную информационную инфраструктуру и обеспечивать информационную безопасность».

Провозглашенный цифровой суверенитет белорусское государство намерено использовать прежде всего для цифровой трансформации экономики, которая заявляется в качестве одного из главных приоритетов государственной политики. Она должна будет затронуть все отрасли и рынки, и в конечном итоге все сферы жизнедеятельности государства будут в той либо иной степени опираться на цифровые экономические модели. При этом в Белоруссии уже сегодня используются все известные технологии обработки информации - это и искусственный интеллект, и нейронные сети, и биг дата, и технологии распределенных вычислений (облачные технологии), и технологии реестра блоков транзакций (блокчейн).

Еще одним существенным вызовом, который выделяется в концепции в качестве отдельной проблемы, является цифровизация гуманитарного измерения коммуникации. Так, интенсивно истончается грань между достоверным и недостоверным, стирается семантическая разница между информированием и провокационным информационным вбросом. Все это осложняется утерей традиционными СМИ монополии на верификацию и трансляцию информации, которая в силу такого рода авторизации полагалась бы достоверной. Очевидно, что вызов процесса цифровой коммуникации еще потребует выработки своего отдельного ответа.

Сфера компетенции государства

Итак, какие функции в отношении цифрового пространства присваивает себе белорусское государство? В концепции задачи госполитики в этой сфере определены как «обеспечение общей защищенности цифрового пространства, его мониторинг, выявление и преследование правонарушений, и создание, и поддержание норм, причем как писаных, так и моральных». Кроме того, государство берет на себя ответственность за подготовку профильных специалистов, выстраивание мер доверия и организацию обмена опытом. В качестве главного приоритета декларируется борьба с уязвимостями инфраструктуры, в которую входят объекты промышленности, энергетики, электросвязи, здравоохранения, жизнеобеспечения. Отдельно также выделяются понятия экологической и национальной безопасности, а также киберпреступления.

Кроме того, объектом информационной защиты государства провозглашаются и национальные устои, в числе которых - белорусская культура, язык и идентичность. Тут есть важная особенность белорусского контекста: поскольку Конституция страны не содержит в себе запретов в отношении наличия государственной идеологии, которая вполне официально существует в качестве отдельного направления государственной политики. Ее наличие, в свою очередь, позволяет легко придать предметное юридическое наполнение в противовес весьма расплывчатому понятию «устои». Они как раз и формулируются в качестве правовых рамок, в пределах которых должна реализовываться деятельность зарубежных и международных субъектов белорусского информационного пространства, что позволяет авторам концепции еще раз подчеркнуть, что белорусский цифровой суверенитет «не конфликтует с обеспечением прав и свобод, гарантирующих конкурентное и свободное развитие в условиях цифровой трансформации».

В соответствии с государственной идеологией, устоями, на которых базируется современная белорусская идентичность, также провозглашаются такие ценности, как гуманизм, нравственность, миролюбие, добрососедство, справедливость, взаимопомощь, крепкие семейные отношения, здоровый образ жизни, созидательный труд, мораль и нравственность, а также позитивное правосознание. В этом же семантическом ряду - признание равных прав всех национальностей, необходимость уважительного отношения ко всем традиционным религиям и вероисповеданиям и всемерное развитие государственной гражданско-патриотической идеологии.

Отдельный раздел концепции посвящен информационным войнам как новой реальности современного мира. В отношении них Белоруссия провозглашает свой нейтралитет, что выражается через неучастие страны в информационных войнах и уважение общепризнанных и общепринятых прав любого государства. При этом Минск исключает возможность собственного недружественного вмешательства в информационную сферу других стран.

Одновременно с этим в концепции подчеркивается, что нейтралитет не означает игнорирования собственных национальных интересов. Минск исходит из старого принципа, что армия нейтральной страны обязана быть более профессиональной, нежели армии тех стран, которые могут рассчитывать на возможность компенсации своих слабостей за счет своих союзников. Поэтому в рамках информационного нейтралитета Белоруссия «осуществляет сбор информации и разрабатывает сценарии реагирования на кибератаки», с тем чтобы «быть способной демонстрировать достоверную готовность к отражению деструктивных информационных воздействий». Также подчеркивается, что информационный нейтралитет не накладывает ограничений на кооперацию с иными странами в части участия в международном реагировании на потенциальные риски и угрозы. В случае же «кардинального осложнения информационной обстановки», то есть угрозы войны, государство имеет право на дополнительные меры защиты, которые «выстраиваются исходя из приоритета взаимодействия военной организации и гражданского сектора».

Особое внимание в концепции уделено также необходимости противостояния постоянно совершенствующимся механизмам деструктивного информационно-психологического воздействия на личность, общество и государство. Манипулирование массовым сознанием определено как «одна из форм борьбы за ресурсы, территории и рынки», где главные недружественные усилия сосредоточены на «дискредитации конституционных норм государств и их властных структур и провоцировании межгосударственных конфликтов». В этой связи отдельной задачей концепция провозглашает продвижение норм ответственного поведения, с одной стороны, и борьбу с фейками - с другой.

Результаты и перспективы

Наиболее существенным результатом концепции является тот момент, что та явилась одним из первых внятных ответов на цифровой вызов, причем ответом в духе реализма, где суверенитет - понятие крайне существенное, являющееся точкой отсчета. И при том что сегодня такой ответ представляется голосом здравого смысла, он вряд ли мог бы полагаться таковым еще пару лет назад. С приходом Трампа глобализм на самом деле сколлапсировал, и сегодня мир разворачивается обратно, в сторону регионализации. Так, уже ушли в прошлое, растворившись в воздухе, проекты Транстихоокеанского и Трансатлантического партнерства, под вопросом оказалось Парижское соглашение по климату, под напором американского президента шатаются и другие символы глобализма.

И это существенно меняет международные расклады. Ведь по сути речь идет о конце эпохи «мягкой силы», провозглашенной Джозефом Наем как раз накануне коллапса СССР2. А основным пространством, где «мягкая сила» главным образом реализуется, сегодня как раз и является цифровая реальность. Ведь действительно, «мягкая сила» - это вовсе не столько про государства, сколько про корпорации3: собственно государству «мягкая сила» не нужна, ее производство не оправдывается прагматикой, а капитализация едва ли возможна. В самом деле, зачем государству добиваться любви и приязни налогоплательщиков другого государства? А вот для корпораций такая постановка вопроса очень осмысленна и прагматична - она оперирует концептом лояльного потребителя, а не налогоплательщика. Что существенно, границы корпоративных империй не совпадают с государственными границами, «нарезая» земной шар совершенно по иным критериям. В силу чего корпоративная империя де-факто является отрицанием принципа суверенитета.

На сегодня позиция США в отношении цифрового измерения, несмотря на «фактор Трампа», пока еще остается по-прежнему глобалистской и базируется на принципе приоритета свободы. По своей внутренней логике она очень похожа на позицию Британской империи периода введения свободы торговли во второй половине XIX века. Как известно, тогда та в одностороннем порядке ввела фритрейд, тем самым вынудив большинство вовлеченных во взаимную торговлю государств принять новые правила игры. Формально эти правила декларировали равные возможности, де-факто фиксируя и цементируя британское преимущество: когда у тебя за спиной самая мощная в мире промышленность, защита в торговле нужна не тебе, а от тебя. Поскольку Британия практически всегда могла позволить себе продавать свои промышленные товары на более выгодных условиях, нежели любой ее куда менее мощный конкурент, тот заранее уже был обречен на поражение, где лучшим исходом было его поглощение победителем4. Некоторой аналогией той ситуации может служить поединок на ринге профессионального боксера со школьником - с требованием равенства «спортсменов» и свободы от судейского вмешательства государства.

Альтернативная концепция в отношении цифрового пространства - она связана в первую очередь с Россией и Китаем - напротив, основана на приоритете ответственности. Та же, в свою очередь, невозможна без суверенитета: государство как субъект международного права было и остается незаменимым. Но если до сих пор жизнеспособность этой альтернативы основывалась главным образом на способности России и Китая эффективно противостоять любому давлению извне во всех ключевых средах, включая информационную, то с возникновением белорусской концепции новый импульс получает идея общей и неделимой безопасности глобального цифрового пространства.

Но, разумеется, вопрос суверенного упорядочения цифрового пространства актуален в первую очередь для самой Белоруссии. IT-индустрия является важной отраслью белорусской экономики, страна входит в число мировых лидеров ПО по экспорту IT-услуг на душу населения - ИКТ составляют более 5% ВВП страны и более 11% ВВП в секторе услуг. Экспорт IT-продуктов превышает 1 млрд. долларов, причем 90% ПО реализуется на зарубежных рынках: 49% - в Европе и 44% - в США и Канаде. Мобильные приложения, произведенные в Белоруссии, использует более 1 млрд. человек в 190 странах мира, и в их список входят такие известные продукты, как «Вайбер», MAPS.ME, Flo и MSQRD. 

И, собственно, поэтому провозглашение Белоруссией своего цифрового суверенитета не имеет шансов остаться внутренним событием и «вещью в себе». Оно с неизбежностью не только задаст тренд для целого ряда менее развитых в части ИКТ стран, но и станет вехой в формировании нового глобального цифрового порядка, который должен будет базироваться на ответственности и безопасности.

 

 1http://president.gov.by/special/ru/news_ru/aleksandr-lukashenko-utverdil-kontseptsiju-informatsionnoj-bezopasnosti-respubliki-belarus-20698/

 2Nye J.S. Soft Power // Foreign Policy. 1990. №80. P. 167.

 3Nye J.S. Jr. Soft power. The means to success in worlds politics // Public Affairs. 2004.

 4Арриги Дж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени. М., 2006.
С. 91-120.