ФРГ и Китай: от сотрудничества к конкуренции

В 2016 году Китай впервые стал главным внешнеторговым партнером Германии, сместив, казалось бы, незыблемые США, которые оказались на третьем месте после Франции. Это событие явилось показателем определенных изменений, которые переживают и современная мировая торговля, и международные отношения в целом. Как представляется, речь идет о наметившейся тенденции по утверждению новой расстановки сил в мировой политике. Основанием для такого развития событий послужила грамотная и крайне взвешенная экономическая дипломатия Китая на фоне довольно импульсивных и местами необдуманных действий Вашингтона.

Говоря о германо-китайских взаимоотношениях, следует понимать, что за последние три года они успели пережить целую череду событий. По данным Немецкого федерального статистического агентства, в 2016 году, то есть в переломный момент, внешнеторговый оборот между Китаем и Германией составлял 170 млрд. евро (с США - 165 млрд. евро). К 2018 году - через два года - он вырос почти на 20%, достигнув отметки в 200 млрд. евро¹. Столь интенсивному нарастанию двусторонней торгово-инвестиционной деятельности способствовал ряд факторов.

Во-первых, откровенно жесткая протекционистская политика американской администрации по отношению к Германии, генерируемая Д.Трампом сразу же после его прихода к власти, еще сильнее подтолкнула немецкий бизнес к уже обозначившейся ранее переориентации внешнеторговой активности на азиатские рынки. Учитывая развитие похожих торговых войн между Китаем и США, интересы Пекина и Берлина в интенсификации сотрудничества и ослаблении зависимости от американского рынка совпали. Лидеры обеих стран не скупятся на положительные эпитеты относительно перспектив двустороннего сотрудничества. Например, в январе 2017 года произошел телефонный разговор между канцлером Германии А.Меркель и премьером Государственного совета КНР Л.Кэцяном, в ходе которого была достигнута договоренность об укреплении торговых связей. В июле 2018 года в Берлине они же сделали совместное заявление о заинтересованности в торговой системе, базирующейся на принципах многосторонности, открытости и свободы доступа, откровенно намекая на недопустимость американского протекционизма в современной мировой торговле.

Во-вторых, взаимный интерес в наращивании партнерства обусловлен не только наличием общего раздражителя в лице действующей американской администрации, но и реальными торгово-экономическими и инвестиционными преимуществами коллаборации. В первую очередь речь идет о сотрудничестве в области инвестиций и передовых технологий. В настоящее время ЕС и КНР работают над соответствующим инвестиционным соглашением, которое, по прогнозам, должно быть подписано в скором будущем.

Китайский рынок, в силу своей объемности, стал во многом приоритетным для немецкого бизнеса. По состоянию на 2017 год более 8 тыс. компаний из Германии были представлены там в качестве инвесторов². Масштабы китайской экономики впечатляют: автоконцерн «Volkswagen AG» реализует в Китае каждый второй автомобиль³. В свою очередь, один из ведущих мировых поставщиков технологий - компания «Robert Bosch GmbH» - объявила в 2018 году, что Китай стал крупнейшим зарубежным направлением концерна⁴. Этот список можно продолжать бесконечно.

Характерная для западных компаний нацеленность на извлечение коммерческой прибыли и китайский прагматичный подход по обретению доступа к инновациям в автомобильной, машиностроительной и других высокотехнологичных сферах ведущих экономик Европы, в первую очередь Германии, идеально сочетаются и взаимодополняют друг друга.

Спрос КНР на немецкие технологии колоссален и обусловлен общей китайской правительственной линией на сокращение технологического разрыва между Пекином и передовыми западными экономиками, что получило свое отражение в соответствующей программе «Made in China 2025», запущенной в 2015 году. Программа носит стратегический характер: она сфокусирована на поднятии десяти ключевых отраслей промышленности страны - от аэрокосмической до робототехники, а в ее разработке принимали участие представители крупнейших научно-исследовательских центров совместно с различными государственными структурами под контролем Министерства промышленности и информатизации КНР⁵.

Путь инновационного развития экономики Китая заслуживал бы в целом одобрения других мировых игроков, если бы не ряд принципиальных положений вышеупомянутой программы, которые вызывают недовольство Запада.

Программа нацелена на увеличение доли китайских производителей на внутреннем рынке - до 70% к 2025 году, то есть на постепенное импортозамещение, или внедрение товаров местного производства. Китай не заинтересован в массовом привлечении иностранных инвестиций и широком допуске зарубежных компаний на локальный рынок, на что рассчитывает, например, Германия, а, скорее, использует последнюю в качестве кальки для копирования чужих инновационно-технологических достижений и их последующего применения на собственных производственных мощностях. Поэтому импортозамещение в КНР приобретает местами мнимый характер.

В этом аспекте китайская программа идет вразрез с похожим немецким планом «Industrie 4.0», впервые презентованным в 2011 году на Ганноверской промышленной выставке и заключающимся в повышении глобальной конкурентоспособности германской экономики путем ее цифровизации. Один из ключевых пунктов немецкой инициативы - поддержка исследований и разработок. В китайском же случае речь идет не о развитии фундаментальных исследований и расширении знаний, а, скорее, об инновационном псевдопрорыве на базе иностранных технологий. Тенденция последних лет по снижению сальдо торгового баланса в области высоких технологий Китая свидетельствует о пропорционально возросшем значении зарубежных инноваций в китайской экономике.

До недавнего времени Берлин придерживался режима открытых дверей для инвесторов из КНР, что лишь частично было связано с подвешенным состоянием из-за непредсказуемой политики Д.Трампа по продвижению американского национализма и, соответственно, протекционизма, а в большей степени из-за естественного интереса немецких компаний в легкой прибыли. Так, в 2016 году объем китайских инвестиций в Германию составил почти 13 млрд. долларов⁶, что в 24 раза больше уровня 2015 года (530 млн. долл.)⁷.

Период между 2016 и 2018 годами стал самым плодотворным в истории инвестиционного сотрудничества двух стран: Китай в прямом смысле скупал интересные для себя немецкие активы за любые деньги. Например, к началу 2017 года китайский концерн «Media Group» завладел немецкой роботостроительной компанией «Kuka» (за 4,5 млрд. евро)⁸, являющейся краеугольным камнем уже упоминавшейся программы «Industrie 4.0», или, как ее чаще называют, «четвертой промышленной революцией». В свою очередь, китайский конгломерат «HNA Group Co.» стал крупнейшим инвестором «Deutsche Bank», приобретя к 2017 году 9,9% акций⁹. Наконец, основной владелец китайской «Zhejiang Geely Holding Group» Л.Шуфу купил почти 10% акций немецкого автопроизводителя «Daimler» (стоимость около 9 млрд. долл.¹⁰).

По состоянию на 2018 год, китайские инвесторы владели 51% акций более чем в 200 немецких компаниях¹¹, две трети из которых имеют отношение к ключевым отраслям, упомянутым в программе «Made in China 2025». В первую очередь речь идет об энергетике, робототехнике, автомобильной промышленности и биомедицине¹².

Вскоре, однако, подобное развитие событий стало вызывать определенные опасения в немецких политических кругах, в том числе в разрезе возможного шпионажа. Бывший президент федерального ведомства по охране Конституции Германии Х.-Г.Маасен следующим образом охарактеризовал китайский экономический курс: «Нет больше необходимости иметь своего шпиона на предприятии, достаточно просто купить предприятие»¹³. В частности, по мнению Маасена, повышенный интерес китайских инвесторов может якобы представлять прямую угрозу для безопасности страны ввиду тесной связи ряда предприятий Китая с секретными службами.

Устные заявления были подкреплены действиями, что вылилось в принятие немецкой стороной «Национальной индустриальной стратегии - 2030», которая нацелена на защиту местных предприятий от нежелательных поглощений, а также на формирование крупных частных компаний (так называемых европейских чемпионов), способных успешно противостоять концернам из Китая, воплощающим в себе идеи госкапитализма. В свою очередь, в 2017 году правительство ФРГ издало распоряжение, позволяющее накладывать вето на продажу немецких компаний инвесторам из стран, не входящих в ЕС¹⁴. Несмотря на попытки ряда экспертов обвинить идеолога обеих инициатив - министра экономики и энергетики ФРГ П.Альтмайера - в желании поставить страну на рельсы плановой экономики, господдержки и субсидирования, в целом германское общество одобрительно восприняло решение министра. Это связано с двумя факторами.

Во-первых, в последнее время Берлин стал более трезво смотреть на перспективы сотрудничества со своим азиатским партнером. По мнению директора Немецкого института глобальных и региональных исследований (GIGA) А.Нарликар, Европа долгое время вела себя наивно в отношении Китая. Надежды ЕС на постепенную интеграцию Китая в мировую экономику посредством соответствующей либерализации китайской экономической системы, а также прививания Пекину принципов открытости рыночной экономики по западному клише не оправдались.

Наоборот, КНР использует свой возрастающий экономический потенциал в качестве механизма влияния на существующий мировой порядок и продвижения основ своей общественно-политической и торгово-экономической модели. Так, программный документ «Партнер и системный конкурент. Как нам быть с управляемой государством экономикой Китая?», опубликованный 10 января 2019 года Федеральным объединением немецкой промышленности, открыто заявляет о назревшей между Западом и Китаем конкуренции систем¹⁵. В этой связи эксперты убеждены: если в ближайшее время не будут приняты принципиальные решения по изменению парадигмы отношений с Пекином, а также не будут реформированы правила многосторонней торговли, Германия заплатит за это большую цену. Ситуация накаляется до того, что некоторые представители политических элит ФРГ призывают активизировать изоляционный курс в отношении Пекина и придерживаться его до тех пор, пока последний не согласится играть по правилам Запада.

Во-вторых, США, пытающиеся любыми способами выдавить Китай за рамки сфер своего торгово-экономического и политического влияния, оказывают давление на своего европейского партнера, принуждая его к солидарности. Так, в 2016 году США вынудили немецкое правительство отозвать ранее выданное разрешение на поглощение немецкой компании по производству полупроводников «Aixtron» китайским инвестором «Fujian Grand Chip Investment» (FGC). Окончательное решение было принято в результате изучения немецкой стороной данных, полученных от американских спецслужб, свидетельствующих о возможном использовании Пекином чипов, созданных на мощностях «Aixtron» якобы в военных целях, что является угрозой национальной безопасности США.

Похожая ситуация возникла в марте 2019 года, когда Вашингтон предостерег Берлин об ограничении взаимного обмена разведданными в случае участия китайской компании «Huawei» в запуске на территории Германии мобильной связи пятого поколения (5G). По мнению американской стороны «Huawei», и другие технологические компании из Китая могут собирать данные и направлять их правительственным структурам в Пекине. Тема сотрудничества с США в области безопасности является для Германии чувствительной, поскольку именно американские разведданные помогли Берлину в 2018 году предотвратить теракт в Кельне.

Традиционные инструменты шантажа и принуждения США сочетаются с масштабной информационной кампанией по созданию в европейском общественном сознании образа конкурента или даже оппонента в лице Пекина. Подобное поведение Вашингтона, безусловно, направлено на дискредитацию китайского бизнеса, представленного в Германии.

Все эти факторы привели к целенаправленному срыву Берлином ряда сделок между немецким и китайским бизнесом. Например, летом 2018 года правительство Германии сознательно произвело «слив» информации через СМИ о намерениях применить положения распоряжения от 2017 года, чтобы наложить вето на продажу активов станкостроительной фирмы «Leifeld Metal Spinning» китайской компании «Yantai Taihai Group». В результате последняя отказалась от своих планов по сделке. К сведению, «Leifeld Metal Spinning» - компания, специализирующаяся на услугах переработки в интересах атомной отрасли Германии¹⁶.

Похожей участи была удостоена компания «50 Hertz», являющаяся оператором немецких линий электропередачи и обеспечивающая электроэнергией почти 20 млн. жителей страны. Китайский государственный концерн «State Grid Corporation of China» (SGCC) был заинтересован в покупке 20% акций компаний, принадлежащих австралийскому инвестору. В результате подконтрольный государству немецкий банк «KfW» помог акционеру из Бельгии оперативно выкупить данный пакет акций с одной лишь целью - вытеснить из сделки потенциального покупателя из Китая. Данная операция была проведена, невзирая на обвинения экспертного сообщества в применении методов, не соответствующих требованиям свободного рынка. Это лишь в очередной раз подтверждает серьезность намерений германского руководства.

Осознавая масштабность планов КНР, явно выходящих за рамки германской экономики, а также степень взаимозависимости хозяйственных систем государств - членов ЕС, Германия регулярно призывает европейские страны выработать единый курс сдерживания экономической экспансии Китая. Учитывая ключевое значение Германии в развитии интеграционных процессов в ЕС, призыв, скорее, является установкой для остальных участников сообщества. В этой связи с осени 2018 года ЕС начал разрабатывать механизм для проверки прямых иностранных инвестиций, что позволит сократить риски возможной кражи зарубежным инвестором (особенно предприятием, субсидируемым государством) европейских высоких технологий и инноваций. Планируется, что соответствующие согласования будут завершены во втором квартале 2019 года.

Подобные ограничения, безусловно, окажут серьезное давление на экономические интересы Пекина, но не фатальное, благодаря его своевременной диверсификации торгово-экономической и инвестиционной политики за рубежом. В первую очередь следует упомянуть формат сотрудничества «16+1», успешно функционирующий между Китаем и странами Центральной и Восточной Европы. Важно, что данная формула позволяет Китаю выстраивать взаимодействие с европейскими странами в обход супранациональных внешнеполитических институтов ЕС, что в определенной степени подрывает единство и сплоченность европейских интеграционных объединений и нивелирует значение их решений в отношении Пекина.

Наконец, в последнее время КНР делает ставки на развитие проекта «Один пояс - один путь», где особая роль отводится реализации концепции «Морского Шелкового пути». Находясь не в самом благоприятном финансовом положении, южные страны Европы идут на контакт с КНР, порой в ущерб своим национальным интересам. Например, в марте 2019 года Италия и КНР подписали декларацию о намерениях, открывшую двери для многомиллиардных китайских инвестиций в развитие ряда ключевых торговых портов Италии. На этот счет министр иностранных дел ФРГ Х.Маас предрек Италии скорое попадание в ловушку зависимости от азиатского партнера из-за желания Рима получить сиюминутную прибыль.

Греция также оказалась в орбите китайского влияния. Концерн «China Ocean Shipping Group Company» (COSCO) купил 67% акций управляющей компании по обслуживанию и эксплуатации крупнейшего в Греции морского порта Пирей¹⁷.

Несмотря на наличие альтернативных перспективных форм сотрудничества, Пекин все же решил пересмотреть свои подходы к развитию торгово-экономических связей с Германией, опасаясь обострения отношений с «локомотивом» европейской экономики и флагманом инновационного развития ЕС. В частности, КНР приступила к постепенному открытию рынка для немецких инвесторов в ответ на соответствующие упреки со стороны Берлина. Кроме того, в июне 2018 года в ходе встречи с канцлером Германии А.Меркель китайская делегация пообещала соблюдать права на интеллектуальную собственность. Премьер Государственного совета КНР Л.Кэцян заявил в ходе визита: «Люди, которые воруют интеллектуальную собственность, пытаются идти к достижению цели короткой дорогой. Мы, конечно, этого не допустим»¹⁸. Учитывая объемы незаконных заимствований со стороны китайских предпринимателей, это заявление сложно воплотить в жизнь в краткосрочной перспективе. По всей видимости, своими обещаниями (вне зависимости от того, будут они выполнены или нет) Китай намерен временно сбить негативный фон двусторонней повестки, чтобы создать дополнительные возможности для выстраивания диалога и, конечно, оттянуть время для дальнейших политических и торгово-экономических маневров.

В любом случае, в ближайшее время обеим сторонам придется остановиться на одном из вариантов развития отношений - партнерском или конкурентном. С недавних пор ситуация стала смещаться скорее ко второму направлению. Китай в своем напористом стремлении заимствовать чужие инновации явно спугнул своего европейского торгового партнера, который, с одной стороны, вынужден принимать протекционистские меры защиты национального рынка, а с другой - начал в ускоренном режиме наращивать темпы инвестиций в науку и образование, чтобы сделать новый инновационный прыжок, недостижимый для конкурентов.

В 2018 году правительство ФРГ поставило амбициозный план - выйти к 2025 году в мировые лидеры в сфере искусственного интеллекта (ИИ). В свою очередь, 2019 год объявлен в немецкой науке годом ИИ¹⁹. Неслучайно, Берлин выбрал именно этот курс. Так, министр образования и научных исследований ФРГ А.Карличек отметила, что ИИ - важнейший ключ к росту и благосостоянию²⁰. С этим тезисом солидарны и представители других стран. Например, относительно недавно Президент РФ В.Путин сделал на этот счет ключевое заявление, как бы предвосхищая мировой тренд, что статус «властелин мира» достанется той стране, которая будет лучшей в создании искусственного интеллекта²¹.

Презентовав в 2018 году Стратегию по развитию ИИ, Германия в открытой форме бросила вызов другим мировым игрокам, в том числе Китаю. Министр экономики и энергетики ФРГ П.Альтмайер дал понять конкурентам, что технологии ИИ должны разрабатываться и применяться не где-то за рубежом, а на родине - в Германии и Европе. Посредством создания европейской сети центров компетенции, тесно связанных между собой, и соответствующей мобилизации и накопления новых знаний и опыта Германия стремится стать флагманом мирового инновационного развития. В этих целях немецкая сторона уже запустила агитационную кампанию по привлечению ведущих ученых и специалистов со всего мира, а также планирует создать профильное агентство по прорывным инновациям.

Перспектива активного внедрения ИИ и робототехники в германскую экономику представляет серьезную угрозу для Китая. И дело не только в инновационном рывке европейского конкурента в целом, что, несомненно, вызывает озабоченность Пекина. В соответствии с прогнозами экспертов, времена переноса промышленного производства развитыми странами в Азиатский регион постепенно подходят к концу. Взамен становится все более популярным понятие решоринга, или реиндустриализации, то есть возвращение производства ТНК к местам их происхождения. Ускоренное технологическое развитие, связанное в том числе с успехами уже упомянутой ранее немецкой программы «Industrie 4.0», нивелирует значение дешевой рабочей силы Китая. Наконец, обозначившийся рост цен на заработные платы в Китае и на морские перевозки делает решоринг еще более привлекательным для Берлина. Вдобавок после возврата производства на родину Германия получает новые рабочие места и инвестиции, что содействует оживлению национальной экономики.

Безусловно, в вопросе активизации реиндустриализации нельзя исключать и чисто политический контекст. Неоспоримый рост влияния КНР на мировую экономику и международную политику стимулирует необходимость Германии, и шире - ЕС, ускорить обеспечение региональной экономической безопасности путем внедрения подобных инструментариев. Невзирая на мнение ряда исследователей, что значение решоринга преувеличено, а китайская экономика способна быстро встать на рельсы импортозамещения за счет оставшихся производственных мощностей в случае возможного ухода западных компаний, это явление несет в себе нечто большее - проявление наметившейся тенденции развитых стран по сдерживанию внешнеэкономических китайских амбиций. Фактически речь идет о начале противостояния двух кардинально противоположных общественно-экономических укладов. При этом Германия, несмотря на торговые войны с США, по всей видимости, осталась верна как традиционным для Запада неолиберальным подходам в целом, так и трансатлантическим ценностным ориентирам в частности.