Особенности международной торговой системы и будущее торговых отношений России и ЕС

Торговля России и ЕС в последние годы характеризовалась переломом в прежней довольно устойчивой тенденции роста и небывалым снижением товарооборота начиная с 2013 года (в текущем году началось восстановление темпов). В ЕС проблема снижающегося объема внешнеторговых связей с Россией была воспринята спокойно, ибо она имеет для Евросоюза несколько аспектов, которые заставляли наших партнеров не сильно об этом беспокоиться.

Российский фактор во внешнеторговой политике ЕС

Первый аспект, конечно, политический. В период, когда ЕС практикует экономические санкции, было бы, по-видимому, странным беспокоиться о падении товарооборота. При этом снижение экспорта в Россию агротехнической продукции вследствие ответных российских мер в целом оказалось возможным компенсировать для есовских производителей различными регулирующими мерами на внутреннем рынке ЕС.

Второй аспект заключался в том, что большая часть падения была связана не с физической динамикой, а с падением цен на нефть и газ, что привело к резкому сокращению стоимости импорта, а последнее, в общем-то, имело для ЕС положительное значение. Наконец, наиболее мрачные опасения, которые могли бы быть связаны с ограничениями поставок энергоносителей из России, не реализовались. Россия показала себя в качестве надежного партнера, несмотря на политическую конъюнктуру.

Сложилось положение, когда ЕС не готов рассматривать по политическим причинам какие-либо стратегические меры по восстановлению объемов торговли с Россией, но в то же время его не очень сильно беспокоит  существующее положение вещей, тем более что «дно» во взаимной торговле, если судить по движению цен на энергоносители и динамике товарооборота за первые месяцы 2017 года, по всей видимости, уже пройдено. Хотелось бы привести цитату из внешнеторговой стратегии ЕС, одобренной Советом Европейского союза 27 ноября 2015 года, подтверждающую эту мысль: «ЕС стратегически заинтересован в более тесных экономических связях с Россией. Однако будущее будет в решающей мере зависеть от внутренней и внешней политики России, в отношении которой пока не видно требующихся изменений. Следует следить за развитием ситуации в Евразийском экономическом союзе»¹. Фактически это означает, что Россия находится сейчас вне магистрали внешнеэкономической стратегии ЕС, а последний занимает выжидательную позицию.

Тем не менее взаимная торговля составляет около 200 млрд., а в недавнем прошлом - более 300 млрд. евро в год. Бесконечно игнорировать столь значительные цифры вряд ли является возможным. Однажды диалог о судьбах торговых отношений между Россией и ЕС должен будет возобновиться. Взглянем на цифры. Товарооборот находился на максимуме в 2012 году и составил тогда 338,5 млрд. евро. В 2013 году он начал сокращаться и упал до 191,1 млрд. евро в 2016 году. За четыре года снижение товарооборота составило почти 150 млрд. евро. Взаимная торговля откатилась на уровень 2009 года.

На энергоисточники пришлась львиная доля падения торговли - в том числе почти на 15 млрд. евро в прошлом году.

Внешняя торговля ЕС с Россией в 2010-2016 гг.

 (в млрд. евро, по данным Евростата)

При этом сократился и не зависящий от поставок топлива размер экспорта ЕС в Россию. Так, его сокращение за 2012-2014 годы составило 20 млрд. евро и еще почти на 30% - в прошлом году. Причиной этого явился спад в российской и европейской экономике, сказавшийся на уровне спроса и объеме производства. С другой стороны, экспорт России нетопливных товаров сократился на существенно меньшую величину, а в ряде случаев в 2015-2016 годах даже незначительно возрос. То есть в целом российские поставщики продолжали стремиться к торговле с партнерами из Евросоюза.

В 2014 году ЕС ввел против России экономические санкции. Россия ответила запретом на импорт сельскохозяйственной продукции из ЕС. Пошла цепная реакция. Еврокомиссия подсчитала в прошлом году, что ущерб от ответных российских мер для сельского хозяйства ЕС составил примерно 5 млрд. евро. Одновременно упали поставки машин и оборудования из ЕС в Россию. Проявилась неуверенность есовских компаний в будущем политическом и деловом климате, а также  опасения невзначай нарушить какой-либо аспект санкций, и, может быть, даже не есовских, а американских.

Внешняя торговля ЕС-28 и Российской Федерации в 2015-2016 гг. по основным товарным группам МСТК (SITC)

(в млрд. евро, по данным Евростата)

Что касается роли России во внешней торговле ЕС, то в прошлом году ситуация характеризовалась следующими данными. Согласно представленным Евростатом цифрам, в 2016 году товарооборот России и ЕС составил 5,5% общего объема внешней торговли ЕС, сократившись на 9,1% по сравнению с 2015 годом. Экспорт России в ЕС составил 118,7 млрд. евро (снижение на 13,0% по сравнению с 2015 г.), импорт - 72,4 млрд. евро (снижение на 1,8%).

Сокращение товарооборота наблюдалось практически со всеми странами - членами ЕС, кроме Дании, Ирландии, Люксембурга и Португалии (при этом в последней зарегистрирован рост поставок из России на 86,4%).

Крупнейшими импортерами российской продукции в ЕС в 2016 году остались Германия - 24,0 млрд. евро (20,2% импорта ЕС из России), Нидерланды - 18,3 млрд. евро (15,4%) и Италия - 10,6 млрд. евро (8,9%).

Основными поставщиками товаров в Россию были также Германия - с объемом экспорта порядка 21,7 млрд. евро (29,9% экспорта ЕС в Россию), Италия - 6,7 млрд. евро (9,3%) и Польша - 5,2 млрд. евро (7,2%). Лишь немного от Польши отстали Франция и Нидерланды (4,9 и 4,7 млрд. евро соответственно).

У России сохраняется высокое положительное сальдо в торговле с ЕС на уровне 46,3 млрд. евро в 2016 году. Наиболее крупный дефицит в торговле с Россией у Нидерландов (13,6 млрд. евро), а также у Польши (5,1 млрд. евро). Из 28 стран ЕС только шесть (Ирландия, Латвия, Люксембург, Словения, Чехия и Эстония) имели незначительное плюсовое сальдо. Самый большой профицит - у Чехии (0,7 млрд. евро).

Доминирующее положение в российском экспорте по-прежнему занимали топливно-энергетические товары. Однако за прошлый год их доля по стоимости сократилась с 68,0 до 65,0%. На промышленные товары, классифицированные главным образом по виду материала, пришлось около 12,5%, на химические товары - 3,6%, на неэнергетические сырьевые товары - 2,8%.

Посмотрим, что происходило в последние годы в торгово-политической области. Еще до введения санкций ЕС в одностороннем порядке заморозил все двусторонние экономические диалоги, стратегическая цель которых состояла в движении к Общему экономическому пространству России и ЕС, как записано в совместной «Дорожной карте» от 2005 года.

По решению ЕС заморожены переговоры по Новому базовому соглашению (НБС) между РФ и Евросоюзом. И это в то время как ЕС выставил на них амбициозную программу либерализации взаимного рыночного доступа и ряда торговых механизмов.

В 2012 году Россия вступила в ВТО. К настоящему времени в рамках Органа ВТО по разрешению споров мы уже имеем четыре иска к России со стороны Европейского союза и пять - со стороны России к ЕС. Больше нет проходивших ранее дважды в год двусторонних саммитов, которые зачастую заканчивались крупными экономическими инициативами. Буквально повисло в воздухе впервые озвученное ЕС, а затем подхваченное Россией предложение о создании единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока, или от Атлантического до Тихого океана - в российской формулировке. Замерла родившаяся в ходе саммитов инициатива «Партнерство для модернизации». Она больше не обсуждается. Нет соответствующего формата.

За политикой санкций ЕС до сих пор не увидел возможностей, представляемых развитием процессов евразийской интеграции. Позиция Европейской комиссии в отношении мер по установлению официальных контактов с Евразийским экономическим союзом (инициатива ЕАЭС) до сих пор не сформулирована, занята выжидательная позиция.

Для защиты внутреннего рынка от конкуренции со стороны третьих стран, в том числе России, ЕС активно использует инструментарий защитных мер. В настоящее время против российских товаров применяется восемь антидемпинговых мер. В 2016 году было инициировано еще одно антидемпинговое расследование - в отношении горячекатаного листового проката.

Последние инициативы ЕС в сфере торговой защиты направлены на еще большее ужесточение. В докладе о поддержке стальной отрасли, выпущенном в 2016 году, Еврокомиссия заявила о намерении инициировать антидемпинговые расследования на основании лишь угрозы нанесения ущерба, а не конкретных фактов его наличия, а в рамках расследования против холоднокатаного проката впервые был применен механизм ретроактивного взимания пошлин.

ВТО и Россия в современных условиях

К сожалению, ВТО в наше время переживает не лучшие времена. Прежде всего это проявилось в неудавшемся очередном раунде либерализации многосторонней торговой системы - Дохийском раунде. Рядом с ВТО начала пробивать себе дорогу более простая идея - заключение двусторонних и региональных торговых соглашений. Между ЕС и США развернулось подлинное соревнование - кто заключит больше соглашений о свободной торговле (правда, администрация Трампа с этим соревнованием, судя по всему, уже покончила). По сути, это уже может считаться кризисом многосторонней системы международной торговли.

Как бы ни уверяли некоторые специалисты, что соглашения о свободной торговле не подрывают устоев, поскольку основываются на нормах ВТО, фактически распространение соглашений о свободной торговле с ограниченным числом участников является антитезой ВТОшной модели открытых для присоединения новых членов многосторонних соглашений по различным направлениям и секторам и стремления к многосторонним соглашениям как можно более широкого охвата. Кроме того, в данных соглашениях заложено противоречие с механизмом ВТО, заключающееся в том, что они из-за своеобразия выпадают из-под юрисдикции механизма ВТО по разрешению споров и таким образом способствуют фрагментации международной торговой юридической системы.

Соглашения ЕС о свободной торговле становятся все более детальными, охватывают все больше сфер экономического сотрудничества, в том числе области, в которых ВТО не может пока выработать свои нормы: связь торговли и экологии, электронная торговля, торговля и трудовые стандарты, регулирование инвестиций и т. д. Чтобы отразить этот факт, новые соглашения о свободной торговле ЕС называет термином «Deep and Comprehensive Free Trade Agreements». Модная в последние годы в западных странах концепция ориентации внутри ВТО на соглашения с ограниченным количеством участников (для тех, кому они интересны) также способствует губительному для идей многосторонности распаду ВТО на «клубы по интересам». Наконец, намечается изменение политики США в отношении ВТО в пользу двусторонних принципов торгового механизма и даже отказа от юрисдикции Органа ВТО по разрешению споров, что является, пожалуй, наиболее серьезной реальной угрозой авторитету этой организации.

Тучи над ВТО начали сгущаться сразу после избрания Президента Д.Трампа. Предыдущая логика развития мировой торговли была «совместимой» с сохранением за ВТО роли верховного регулятора. Так, проекты Трансатлантического торгово-инвестиционного партнерства (ТТИП) и Транстихоокеанского партнерства (ТТП) были построены на принципах ВТО и являлись своеобразным способом в обход неудавшегося Дохийского раунда сделать пусть не глобальные, но весьма существенные шаги к усилению глобального торгового либерализма. Центральная роль ВТО вполне укладывалась, пусть и в несколько ослабленном виде, в новую картину.

Отказ от этих  проектов (от ТТИП США формально не отказались, но заморозили переговоры) оставил ослабленную ВТО перед лицом угрозы протекционистских действий со стороны американцев. Сможет ли Евросоюз в одиночку поддерживать высокий авторитет и роль ВТО и насколько Китай, обладающий в ВТО репутацией одного из первых нарушителей международной дисциплины внешней торговли, несмотря на заявления о поддержке глобальной системы мировой торговли, будет играть конструктивную роль в этой организации - ответы на эти вопросы могут поставить ВТО перед полномасштабной экзистенциальной проблемой.

России описанные выше изменения, конечно, придется принимать во внимание. Однако даже притом, что  в некоторых случаях дисциплина ВТО для нее оказывается обременительной (в вопросах импортозамещения, правил госзакупки, соблюдения некоторых обязательств по экспортным ограничениям и таможенным тарифам, а также учитывая опыт участия в спорах) и что ВТО не решает проблему санкций, в целом ВТО играет для нее положительную роль. Россия вовлечена в магистральные процессы в мировой торговой системе и пользуется ее защитой.

Что касается вопроса о санкциях, то следует согласиться с тем, что правовых механизмов противодействовать экономическим санкциям против России со стороны США и ЕС в ВТО немного. Соответствующие статьи ГАТТ и ГАТС, касающиеся исключений по соображениям безопасности, делают это достаточно сложным и политически чувствительным вопросом. Поэтому приходится, по-видимому, довольствоваться другими возможностями, которые все же ВТО предоставляет.

Первое. Мнения, высказываемые в рамках  этой организации, напрямую попадают на стол соответствующих МИДов и компетентных официальных структур и даже самого высокого руководства. Поэтому высказывать свое отношение в ВТО необходимо. Это будет услышано.

Второе. Использовать профильные комитеты (по торговле товарами и услугами) для выражения нашего отношения к санкционным мерам. Предоставлять информацию о конкретных аспектах нарушений теми или иными санкциями норм ВТО.

Третье. Делать упор на ущерб, который санкции наносят многосторонней системе торговли. Например, как эти же санкции вредят экономике Украины, как они способствуют деградации атмосферы сотрудничества между государствами - членами ВТО. Возможно, попытаться инициировать дискуссию о более четких критериях применимости статей об исключении из правил ВТО по соображениям безопасности.

Не следует забывать, что в этой непростой международной ситуации нормы ВТО являются для России гарантией сохранения благоприятных условий торговли с большим количеством стран мира. Путь к признанию ЕАЭС полноправным самостоятельным торговым партнером также лежит через его признание в рамках этой организации.

Напрашивается вывод, что Россия находится в числе тех стран, для которых цельная многосторонняя система международной торговли продолжает являться благом, а ее подрыв - злом.

Какие нужны договоры?

Прежде чем рассмотреть вопрос о предпочтительной форме торгового соглашения, которое регулировало бы отношения России и ЕС, попробуем разобраться, что нужно практике?

Как известно, существующая архитектура представлена на сегодняшний день  Соглашением о партнерстве и сотрудничестве Россия - ЕС (СПС) 1994 года (вступило в силу в 1997 г.).

Вопрос о модернизации указанного соглашения уже ставился в практической плоскости - в 2008 году начались переговоры по Новому базовому соглашению (просто Базовому соглашению - по терминологии ЕС) Россия - ЕС. Они велись до декабря 2011 года, когда Россия взяла паузу для подготовки позиции, связанной с началом функционирования Таможенного союза, а в 2014 году после известных событий на Украине ЕС объявил об одностороннем выходе из переговорного процесса.

Что же стороны решили изменить в старом СПС? Понимание этого вопроса было различным у России и ЕС, но это выяснилось уже позже, когда переговоры набрали силу. Вначале Россия сформулировала для себя задачу адаптировать архаичное с учетом близящегося российского присоединения к ВТО соглашение, содержащее в том числе узаконенные квотные ограничения на экспорт из России изделий из стали и текстиля, некоторые устаревшие положения в области торговли сырьем, старые механизмы сотрудничества - в формате, например, ежегодных сессий Комитета сотрудничества, который на практике уже некоторое время не собирался, а был фактически заменен на Постоянный совет партнерства - то есть встречи на уровне российских и есовских (по числу стран-членов плюс профильные комиссары) отраслевых министров, узаконить также имевшиеся на практике отраслевые диалоги на уровне экспертов. То есть ведущуюся на практике работу по созданию общего экономического пространства Россия - ЕС. Условия доступа на рынок договорились не трогать.

Россия отлично понимала, что не заинтересована в дальнейшем снижении планки таможенных и прочих торговых барьеров для есовского импорта, ибо переговоры по условиям ее вступления в ВТО уже предусматривали такое ослабление. Начать практически одновременно новые переговоры о еще большей либерализации было бы, конечно, неразумно - переговорщиков бы просто заклевали отечественные производители.

Со стороны ЕС, однако, начавшиеся переговоры были восприняты как лицензия на творчество на ниве установления свободы торговых отношений с Россией, не трогая, правда, уровней таможенных ставок. Приведем лишь несколько примеров. ЕС не удалось в ходе двусторонних переговоров по условиям присоединения к ВТО добиться от России отказа от «двойного ценообразования» на энергоисточники (внутренние цены - более низкие, чем экспортные). Этот тезис был включен в есовский запрос по НБС. Евросоюз  предложил зафиксировать в новом соглашении, что все российские технические стандарты после переходного периода станут идентичны есовским. Предлагалась реформа российской организации контроля в области санитарных и фитосанитарных мер. Принять более жесткие, чем в ВТО, обязательства по регламентации деятельности госторгпредприятий, объявить свободу доступа к магистральным газо- и нефтепроводам.

Фактически это была попытка распространить на Россию новоиспеченную концепцию «углубленных соглашений о свободной торговле широкого охвата» и добить то, что не удалось добить в ходе переговоров по ВТО.

Данное принципиальное противоречие в позиции сторон (Россия - подновить старое соглашение; ЕС - включить в него новые дополнительные экономические обязательства со стороны России) явилось главной причиной гибернации проекта НБС. Сейчас ситуация настолько изменилась, что становится ясно: нужен новый подход.

В чем существенно изменилась ситуация к настоящему времени? Во-первых, в функционировании ЕАЭС, который является единственным уполномоченным институтом по заключению торговых соглашений с участием его стран-членов (существенная оговорка - только по товарам, ибо ЕАЭС является пока таможенным союзом только в смысле соглашения ГАТТ, но не согласно ГАТС, поскольку сфера услуг пока находится в национальной компетенции). Например, области применения защитных торговых мер и СФС законодательно отнесены к исключительной компетенции ЕАЭС.  По одной этой причине подписание НБС теперь уже невозможно. Либо придется устраивать такую юридическую казуистику, чтобы оговорить исключительные области ведения ЕАЭС в двустороннем соглашении и их возможное расширение, что это соглашение просто потеряет практический смысл.

Данные теоретические обоснования, однако, подвергаются сомнению со стороны практики. Вначале Казахстан, а в настоящее время Армения и Киргизия пошли по пути заключения с ЕС «углубленных соглашений о сотрудничестве» (Comprehensive Cooperation Agreements), которые, возможно, и не противоречат напрямую их обязательствам в ЕАЭС, но и обходятся без его упоминания. То есть в любой момент, если в составе ЕАЭС возникают трудности, отношения с ЕС могут регулироваться двусторонними соглашениями. У России, конечно, иная ситуация: во-первых, заключение ею двустороннего соглашения может быть расценено как сигнал к распаду Евразийского экономического союза.

Во-вторых, Россия вступила в ВТО. Необходимость в непреференциальных торговых соглашениях между членами ВТО практически отсутствует, если только речь не идет о включении в них скрытых преференциальных условий (но это чревато, если другие члены потребуют распространить на них преимущества в силу РНБ) либо о выдавливании из одного из партнеров дополнительных уступок.

В-третьих, изменились практические потребности России и ЕС. Прежде всего, уменьшился интерес к достижению новых договоренностей. Обе стороны прибегли в последнее время к экономическим и торговым ограничениям друг против друга, которые сами по себе не вяжутся с переговорами о торгово-экономических соглашениях.

Первый, но уже почти пятилетний опыт членства в ВТО показал, что большинство реально значимых торговых проблем может решаться через эту организацию. При этом механизм разрешения споров в рамках СПС так и не был ни разу задействован - ни до, ни после вступления России в ВТО - и даже не было завершено создание согласованного двустороннего арбитража.

Наконец, Россия, которая вынуждена была взять курс на частичное импортозамещение, расчет на собственные силы и на стимулирование своих товаропроизводителей, стала в меньшей степени заинтересована в новых соглашениях, которые увеличивали бы ее экономические обязательства.

Изложенные выше рассуждения приводят к выводу, что наиболее логичный и «чистый юридически» с учетом создания ЕАЭС и современных условий вариант состоял бы в заключении торгово-экономического соглашения между двумя блоками. Что касается СПС, то, по-видимому, оно может продолжать существовать, но в экономических статьях должны быть демонтированы нормы, относящиеся к торговле товарами. Разделы, касающиеся торговли услугами, учреждения компаний, могут (вероятно, после модернизации) оставаться.

На практике вырисовывается вариант, когда можно было бы предложить переговоры о новом торговом соглашении в области обмена товарами между ЕАЭС и ЕС (при этом, естественно, необходимо в первую голову определить - преференциальное или непреференциальное) и одновременно, а также в тесной связи с этим Россия и ЕС должны определить, какая часть СПС, не попадающая в ведение Евразийского экономического союза, может продолжать существовать, но, естественно, будучи адаптированной к современным потребностям и обязательствам сторон в ВТО.

Несомненно, что осуществление данного варианта требует признания со стороны ЕС Евразийского союза в качестве полноправного торгового партнера. Пока что предложения евразийцев о налаживании связей не встречают ответного энтузиазма со стороны Евросоюза. Вот какие условия для создания ЗСТ с ЕАЭС выдвигали в 2016 году в Брюсселе: все члены Таможенного союза (ТС) должны быть членами ВТО; Россия и ЕАЭС должны четко соблюдать дисциплину ВТО (пока, как считают в Евросоюзе, это не так в области обязательств по таможенным тарифам, СФС и мер торговой защиты); все члены ТС должны быть готовы к значительной либерализации, предполагаемой членством в ЗСТ (если выбирается вариант преференциального соглашения).

Это свидетельствует о том, что одной из наиболее  актуальных торгово-политических задач для членов ЕАЭС в настоящее время является продвижение переговоров по вступлению Белоруссии в ВТО и становление ЕАЭС в ВТО как партнера с единым голосом. Без сомнения, этому способствовало бы заключение ЕАЭС соглашений о свободной торговле с новыми партнерами, а также включение в область исключительной компетенции ЕАЭС новых сфер компетенции.

Если политическая ситуация еще довольно значительное время не будет благоприятствовать началу переговоров по крупным торгово-экономическим соглашениям между Россией и ЕС (либо ЕАЭС - ЕС), то это свидетельствует о том, что необходимо использовать это время для согласования  с партнерами по ЕАЭС концепции дальнейшего договорно-правового оформления торгово-экономических связей с Европейским союзом.

В том числе пойти путем определения пока комплекса более узких «технических» договоренностей с ЕС по различным аспектам нетарифного регулирования. В том, что это необходимо, вряд ли могут быть сомнения. Так, в опубликованном 14 декабря 2016 года подготовленном совместно Международным торговым центром в Женеве и Еврокомиссией докладе² о результатах опроса 8100 компаний ЕС о встречаемых ими затрудняющих экспорт в третьи страны нетарифных мерах регулирования отмечается, что с подобными мерами при ввозе в Россию встречаются 26% опрошенных компаний. Ими названы 609 различных мер в России, которые можно считать таковыми.  По обоим показателям Россия оказалась лидером. 

С другой стороны, областями, в которых в целом в мире имеется наибольшее количество нетарифных барьеров, по тому же исследованию, являются машины и техническое оборудование, инструменты, сельскохозяйственная продукция и химические товары. Все эти сферы являются особенно актуальными для российско-есовской торговли, причем в обоих направлениях (экспорт и импорт).

Симптоматично, что ЕС в целом не против такой «частичной» политики, если имеется практическая необходимость. Однако пока только на уровне ведомственных договоренностей, которые не затрагивают согласование на политическом уровне. Например, со стороны ЕС проявлен интерес к продвижению проекта сопряжения транзитных таможенных систем ЕС и России. Учитывая, что в систему транзита ЕС входят также Швейцария, Норвегия, Лихтенштейн и др., то фактически речь идет о единой системе, охватывающей все пространство от Атлантического до Тихого океана.

Внешние факторы влияния

Современный этап характеризуется серьезными изменениями в международной торгово-политической сфере, которые не могут не учитываться Россией и ЕС  во взаимных торговых отношениях.

В большей степени новые процессы, о которых пойдет речь, важны для ЕС, ибо его роль в мировой торговле и мировой экономике гораздо выше, чем России. Следовательно и вызовы, бросаемые новыми явлениями глобального или международного характера, в первую очередь требуют ответной реакции Евросоюза. Через указанную реакцию могут наступить последствия для российско-есовских отношений. Например, если они приведут к росту протекционизма в политике Евросоюза.

Если идти в хронологическом порядке, то первым существенным фактором можно считать резко возросшее критическое внимание общественности ЕС к переговорам, посвященным заключению внешнеторговых соглашений.

Это произошло, как представляется, на фоне двух важных обстоятельств. Первое заключается в росте недовольства ряда стран-членов и различных слоев населения в отношении действий Брюсселя в целом. Хотя у различных государств-членов это недовольство было вызвано разными конкретными обстоятельствами, но общим вектором данной реакции было раздражение ролью евросоюзовских учреждений, что, по-видимому, явилось спусковым крючком в голосовании Великобритании за выход из ЕС.

Второе обстоятельство связано с переговорами по Соглашению о Трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве ЕС - США (ТТИП) и Всеобъемлющему экономическому и торговому соглашению с Канадой (СЕТА).

Никогда раньше ЕС не приходилось вести переговоры о зоне свободной торговли со столь крупными и развитыми экономически партнерами. Кроме того, задачи, поставленные перед будущими экономическими договорами, впервые стали столь масштабными и многогранными - уровень таможенных пошлин был далеко не главным элементом, а основную роль были призваны играть меры по гармонизации условий обращения товаров, услуг и капиталов на внутренних рынках сторон.

В ситуации, когда недовольство действиями центра резко возросло, это привело к недоверию к режиму скрытности, который обычно сопровождает переговоры по торговым вопросам, и подозрительности в отношении действий чиновников. От Еврокомиссии потребовали небывалой раньше транспарентности в отношении переговорных предложений, а само их содержание подверглось пристальному анализу.

Общественность ЕС на волне недоверия сделала вывод, кроме того, что подведение внутренних нормативов регулирования под общий знаменатель приведет к снижению уровня социального обеспечения, здравоохранения, образования и даже экологической безопасности. А из-за предлагаемого механизма арбитража между частниками и государством, защищающего интересы частных компаний, американские монополии будут пользоваться безнаказанностью.

На практике все эти обстоятельства означают, что в дальнейшем заключение внешнеторговых соглашений может оказаться существенно более сложным делом, ибо каждое действие Еврокомиссии будет подвергаться скрупулезному анализу отдельных государств-членов, депутатов парламентов, политических партий и неправительственных организаций различного профиля.

В условиях, когда отношение к России  остается неблагоприятным, это исходящее изнутри Евросоюза недоверие к политике ЕС дополнительно связывает руки Брюсселя в нахождении какого-либо нового варианта договорного оформления торгово-экономических отношений с Россией либо ЕАЭС, который соответствовал бы современному этапу. Попросту говоря, общая ситуация не благоприятствует началу новых сложных политически проектов.

Фактически Еврокомиссии и заинтересованным правительствам стран - членов ЕС придется в дальнейшем рассматривать внешнеторговые соглашения в качестве своего рода пиар-проектов, а свою роль в них - в качестве пиар-менеджера. Не будем забывать, конечно, и о волне популизма и национализма, пронизывающей все крупные начинания в ЕС в наше время.

Из опыта по ТТИП можно извлечь полезное - даже в сегодняшней обстановке. Хотя переговоры по соглашению и находятся в состоянии глубокой заморозки, о них все же не стоит полностью забывать. Партнеры еще могут к ним вернуться: слишком заманчивы достигнутые на данный момент результаты. Уже сейчас вырисовывается, например, один, но достаточно важный урок, который из проекта ТТИП в отношениях с Евросоюзом могут почерпнуть Россия и ЕАЭС.

Как признается многими экспертами, наиболее важным элементом и нововведением ТТИП явятся не его разделы по рыночному доступу, а договоренности по регулятивному сотрудничеству и в особенности идея о том, чтобы создать совместный постоянно действующий механизм для  его планирования и совершенствования.

Этот аспект является особенно важным в контексте концепции единого экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана, если, конечно, она получит шансы на реализацию. Действительно, именно такой подход - создание совместного, постоянно действующего механизма совершенствования регулятивной практики может привести к продвижению по пути формирования единого европейско-евразийского рынка: недоработкой предыдущей деятельности по созданию общего экономического пространства Россия - ЕС была как раз статичность подхода - отсутствие постоянного двигателя, который бы на «горизонтальном» уровне двигал дело регулятивного сближения и сглаживания барьеров вперед. Развития заложенных в начале работы идей в результате достичь не удалось.

Вероятно, можно было бы предложить в основу будущего трансатлантикотихоокеанского экономического пространства заложить именно такой общий механизм - создать Совет по регулятивным вопросам (Regulatory Cooperation Body в проекте ТТИП), в обязанности которого входило бы заниматься  на постоянной основе продвижением вопросов регулятивного сближения.

Еще одним важным последствием переговоров по ТТИП является сформулированная в их ходе Европейским союзом концепция Международного инвестиционного суда. По мысли ЕС, он должен заменить содержащиеся в сотнях торговых соглашений ЕС и по всему миру положения о двусторонних инвестиционных арбитражах частный инвестор - государство. Эта идея возникла в качестве реакции на колоссальные протесты общественности в Евросоюзе против двустороннего механизма с США, поскольку в ней противники увидели угрозу проигрыша в ходе потенциальных исков против ЕС или стран - членов крупных американских монополий. По замыслу Еврокомиссии, создание профессионального международного суда, где судьи рассматривали бы дела с участием различных стран мира, их кандидатуры тщательно подбирались бы также из разных стран, получали бы зарплату от коллективных взносов государств-участников и т. д., было бы гарантией беспристрастности и высокого качества выносимых вердиктов.

Следующим важным международным фактором является протекционистская торговая политика администрации Д.Трампа.

На данном этапе ее формирование не закончено, имеются лишь контуры. В центре новой торговой политики лежит тезис об отрицательном влиянии на американскую экономику огромного дефицита торгового баланса. В отношениях с Евросоюзом он составлял в 2015 году 135 млрд. долларов, увеличившись с 97 млрд. долларов в 2010 году. С одной только Германией дефицит США составляет порядка 70 млрд. долларов.

Пока проявилось несколько направлений возможных действий США по исправлению положения.

Во-первых, Вашингтон отказался от создания зоны свободной торговли 12 стран в форме Транстихоокеанского партнерства (ТТП). Выдвинута идея о пересмотре условий североамериканской НАФТА, партнеры по которой (в первую очередь Мексика), по мнению США, злоупотребляют преимуществами свободной торговли. Приостановлены переговоры по ТТИП с Евросоюзом. Звучат угрозы по принятию мер против экспорта из Китая.

Во-вторых, США намерены в меньшей мере поддерживать ВТО и полагаться в дальнейшем на двусторонние торговые переговоры. Офису торгового представителя США поставлена задача изучить вопрос об альтернативных способах решения торговых вопросов по сравнению с Органом ВТО по решению споров.

В-третьих, рассматриваются меры по ограничению импорта стали и алюминия.

Указанные изменения могли бы означать структурные сдвиги в мировой торговой политике, которые непосредственно затрагивают интересы  всех крупных торговых держав, включая ЕС и Россию.

Один из аспектов состоит в последствиях выхода США из ТТП и заморозки переговоров по ТТИП. Реакция на это ЕС была вполне предсказуема. Острие торговой политики ЕС стало направлено на Азиатско-Тихоокеанский регион. ЕС заявил о поддержке в отличие от США либеральных принципов построения международной торговой системы и намерен в нынешней обстановке при помощи соглашений о свободной торговле глубже вовлечь в ее орбиту вышеуказанные страны. Уже после избрания Президента Д.Трампа были достигнуты договоренности об ускорении переговоров о ЗСТ с Японией, начале переговоров с Новой Зеландией и Австралией, завершении процедур по введению в действие соглашений с Вьетнамом и  Сингапуром. ЕС зондирует почву по перезапуску переговоров с блоком АСЕАН (предварительная договоренность достигнута
10 марта 2017 г. в Маниле). Возможно, что в этом регионе у России и ЕС могут появиться новые пересекающиеся практические интересы по процессам, направленным на либерализацию торговых отношений в данном регионе.

Возможно обострение торговых противоречий между ЕС и США, если последние предпримут меры протекционистского характера, которые будут направлены на Европейский союз. Обвинения в отношении Германии в искусственной политике активного торгового баланса и деятельности по  занижению курса евро уже вошли в обиход американских политиков. Тогда взоры западноевропейцев еще больше обратятся на Восток (включая не только Китай, но и ЕАЭС).

Брекзит и торговая политика

Выход Великобритании ведет к появлению на мировой арене нового самостоятельного торгово-политического партнера - Соединенного Королевства. Несмотря на множество мнений, Великобритания вряд ли сможет остаться в рамках Таможенного союза ЕС. Об этом неоднократно заявляли представители британского руководства.

Для России в первую очередь будут иметь значение таможенные ставки РНБ нового самостоятельного партнера, его правила антидемпингового контроля и, вероятно, импортные квоты по сельскохозяйственным товарам. В ВТО может быть открыта возможность для переговоров по тарифным обязательствам Великобритании, и Россия может принять участие в переговорах по товарам своего экспорта на британский рынок.

Однако на роль этого фактора следует взглянуть с более общей точки зрения. Переговоры об условиях будущего торгового соглашения между ЕС и Великобританией обещают быть крайне сложными и наполненными огромным количеством острых проблемных вопросов. Одновременно может меняться внешняя обстановка для формирования внешнеторговой политики ЕС, что может быть обусловлено потенциальными торговыми договоренностями Великобритании с США, странами Британского Содружества, а также с теми торговыми партнерами, с которыми Лондон в настоящее время связывают соглашения о свободной торговле, заключенные ЕС. Вероятен рост конкуренции в этой области, дополнительные очаги столкновения интересов и дополнительная почва для конфликтов. Например, не исключено, что ЕС и Великобритания столкнутся особенно остро на переговорах о зонах свободной торговли с теми англоязычными государствами, например Новой Зеландией, Австралией и Индией, с которыми ЕС уже сейчас ведет переговоры о торговом соглашении.

Процесс превращения Великобритании в отдельного члена ВТО наверняка пройдет в условиях столкновений. Британцам придется согласовывать свой собственный «список уступок» в сфере товаров и услуг - притом что ЕС является для Великобритании главным торговым партнером и будет, конечно, играть первую скрипку на всех переговорах. Можно только надеяться, что этот процесс не превратится в разрушительную для ВТО борьбу, в которой многие члены будут вынуждены брать ту или иную сторону, а Секретариату ВТО предстоит сложнейшая задача по толкованию норм ВТО для этого редкого случая.

В целом фактор брекзита может привести к росту нервозности внешнеторговой политики Европейского союза и занятию значительной части торговых переговорных ресурсов Брюсселя, оттеснив отношения с менее крупными партнерами, включая ЕАЭС, на задний план.

q

В настоящее время обе стороны не испытывают большой заинтересованности в начале новых крупных торгово-политических переговоров. Кроме того, что этому мешает политический фактор, ЕС и Россия не испытывают серьезной практической потребности. Членство России в ВТО и наличие СПС в сложившейся обстановке являются достаточным, чтобы в условиях, когда коммерческие контакты остаются ослабленными, стороны не испытывали острой потребности в реформировании торгово-правовой базы.

Вместе с тем есть основания полагать, что тенденция сокращения взаимной торговли подходит к концу. Возобновление роста может изменить настроения. Важным обстоятельством при этом является становление Евразийского экономического союза, которое нельзя будет игнорировать ни при каких переговорах.

Переговоры по Новому базовому соглашению (НБС) прекращены, но в их ходе стороны наработали полезный потенциал договоренностей, которые в дальнейшем будет иметь смысл еще раз посмотреть.

Предлагается рассмотреть следующую возможную договорную структуру. Положить в основу отношений соглашение о торговле товарами на уровне ЕАЭС - ЕС. Торговля услугами и сфера инвестиций подобным соглашением регулироваться не могут, поскольку пока указанные сферы регулируются в национальном порядке.

Соглашение СПС необходимо адаптировать к современным условиям. Все положения, касающиеся компетенции ЕАЭС, из него должны исчезнуть. Это не сделает его пустым. Включение в него сферы услуг и вопросов учреждения предприятий, а также механизма разрешения двусторонних споров с учетом достижений последнего времени сделало бы это соглашение крайне востребованным.

Пока же было бы логичным рассмотреть некоторые более узкие договоренности с ЕС, в том числе двустороннего характера, которые  могли бы заключаться на ведомственном уровне, не выходя на чувствительный политический. Успех сотрудничества Россия - ЕС в таможенной сфере свидетельствует о востребованности такого подхода.

Сотрудничество России и ЕС в экономической сфере не ведется в обстановке изоляции. Идет ослабление авторитета ВТО. Возникла угроза «нового» американского протекционизма. От Евросоюза откалывается Великобритания, неизбежны противоречия между ЕС и Лондоном, которые также будут отравлять атмосферу в международной торговле и ВТО.

В самом Евросоюзе переговоры по новым торговым соглашениям в дальнейшем будут проходить при возросшем влиянии национальных парламентов и стран-членов, что, вероятно, затруднит их одобрение.

Все это говорит о том, что торговая политика России и ее партнеров по ЕАЭС в будущем должна стать более гибкой и активной, чтобы реагировать на будущие события и не пропустить возможности совершенствования отношений с ЕС, предлагаемые ситуацией.

 ¹Trade for All - Towards a More Responsible Trade and Investment Policy. European Сommission. November 2015.

 ²Navigating Non-Тariff Measures:  Insights from a Business Survey in the European Union. ITC - European Commission. 2016. 14 December.