Европейские мусульмане: непростые вопросы идентичности

Миграционный кризис, с которым столкнулась Европа в середине 2010-х годов, террористические нападения, совершенные религиозно мотивированными экстремистами на территории ряда европейских стран,  обострили существовавшие и прежде проблемы, связанные с европейскими мусульманами. Эти явления заставляют обратить особое внимание на непростые взаимоотношения Европы и исламского мира, имеющие множество аспектов - демографический, миграционный, культурный, политический, идеологический, социально-экономический и т. д., которые можно лишь частично осветить в рамках статьи.

Новые старые проблемы

Взаимоотношения Европы и исламского мира насчитывают многовековую историю, но во второй половине ХХ - начале XXI века, в эпоху глобализации, они приобрели качественно новый характер. В глобализирующемся мире Европа испытывает глубокую трансформацию. Стереотипное отождествление ее с христианством за последнее столетие заметно пошатнулось во многом из-за роста светских тенденций, но не в меньшей степени -  благодаря демографическим изменениям, в основе которых лежали процессы миграции. Глобализация вызвала широкомасштабное движение людей из бывших колоний в метрополии. Европейские страны, традиционно считавшиеся мононациональными или двунациональными, давно стали мультиэтничными. Непрекращающиеся волны иммигрантов, законных или нелегальных, из стран Африки, Ближнего Востока, Азии, перебирающихся в Европу в поисках лучшей доли если не для себя самих, то для своих детей, изменили этническое, конфессиональное и культурное лицо Европы. В этих процессах все весомее обозначается роль мусульман, для которых она становится домом.

Точных данных о количестве проживающих в Европе мусульман нет. «Во-первых, из-за причин, связанных с трудностью определения, кто должен считаться мусульманином; во-вторых, из-за нежелания европейской юридической системы регистрировать расу и религию в переписных материалах и документах. Критерий страны происхождения более не является релевантным как средство определения численности мусульман, поскольку большинство из них, по крайней мере во Франции и Великобритании, имеют европейское гражданство», - замечает французский исследователь О.Руа¹.

По данным Центрального исламского архивного института Германии, на 2007 год общая численность мусульман в Европе насчитывала около 53 млн. человек, из которых 16 миллионов проживали в странах Евросоюза². По другим данным, количество мусульман в странах ЕС оценивалось в пределах 13-25 миллионов - то есть около 3-5% населения Евросоюза³. С учетом волны беженцев и мигрантов, перебравшихся в Европу в 2010-х годах, эти цифры нуждаются в коррекции.

Мусульманское население стран Западной Европы представлено выходцами из исламского мира, прибывшими в Европу начиная с 1950-х годов, - во многом (но не исключительно) это связано с процессами деколонизации. Немалая часть мусульман-иммигрантов прибыла (и продолжает прибывать) в европейские страны в качестве беженцев. Подавляющее число мигрантов, прибывающих в 2000-2010-х годах в Европу из стран «третьего мира», представлено именно мусульманами из Сирии, Ирака, Афганистана, других стран Азии и Африки.

Начавшись в конце 1950-х годов, массовая иммиграция в Западную Европу достигла своего пика примерно в 1970 году и никогда не прекращалась, несмотря на ограничительные законодательные меры. Как отмечает О.Руа, по историческим и географическим причинам большинство иммигрантов были мусульманами: североафриканцы и выходцы из Центральной и Западной Африки во Франции и Бельгии, выходцы из Южной Азии в Великобритании, турки в Германии, Голландии и немецкоязычной Швейцарии, притом что реальная картина была гораздо сложнее. Например, турки также ехали в Восточную Францию, Фландрию, а марокканцы - в Бельгию и Нидерланды.

В 1990-х годах с проблемой иммиграции серьезно столкнулись Испания и Италия. «Ужесточение миграционных правил привело к тому, что многие гастарбайтеры предпочли не возвращаться, как предполагали прежде, на свою родину, а остаться в европейских странах, перевезя сюда и свои семьи. Миллионы представителей второго поколения мусульман родились в Европе. В некоторых странах (таких как Франция) они почти автоматически получали гражданство к моменту совершеннолетия, в других (Германия, Дания, Швейцария) им приходилось проходить через специфический и сложный процесс натурализации»⁴.

По разным прогнозам, в ближайшие десятилетия доля мусульман в Европе значительно вырастет на фоне старения большинства населения Франции, Германии, Великобритании и других стран. По оценкам профессора Университета штата Пенсильвания Ф.Дженкинса, к 2100 году мусульмане составят около 25% европейского населения⁵.

Следует заметить также, что на карте Европы (не говоря уже о постсоветском пространстве) появились страны с населением, подавляющая или большая часть которого исповедует ислам, - Босния и Герцеговина, Албания, а также признанный большинством европейских стран в качестве независимого государства  Край Косово.

Как бы то ни было, несостоятельность прежнего восприятия Европы как «оплота христианского мира» становится все более очевидной. Европа превращается в по-настоящему поликонфессиональный регион, в котором ислам в качестве признанной религии занимает место наряду с традиционными христианскими конфессиями и иудаизмом. В этой связи показательны слова Федерального президента Германии К.Вульфа, сказанные им в октябре 2010 года на торжественной церемонии по случаю 20-й годовщины объединения страны: «Христианство, безусловно, является частью Германии. Иудаизм, безусловно, является частью Германии. Это наша иудео-христианская история. Но сегодня ислам также стал частью Германии».

Спустя пять лет солидарность с этими словами выразила и канцлер А.Меркель, напомнившая, что многие из примерно 4 млн. проживающих в Германии мусульман практикуют свою веру, в учебных заведениях преподается религиоведение, есть кафедры исламской теологии и т. д.⁶.  Но не менее показательна и реакция на заявление К.Вульфа со стороны известного немецкого публициста Р.Джордано, выступившего с открытым письмом Президенту ФРГ, в котором он подверг острой критике высказывания главы немецкого государства. По мнению Джордано, непродуманная миграционная политика властей Германии ведет к тому, что мигранты, выступающие как носители «архаических» ценностей и мышления, лишенного привычки к рефлексии и самокритике, начинают угрожать демократическому государству, история которого покоится на христианской культуре, обеспечившей ему качественный скачок в цивилизационном развитии⁷.

Контакты и конфликты

Возрастание численности мусульман в Европе, влекущее за собой возрастание и их роли в социально-политической жизни Европы, демонстрирует новые вызовы.

В целом мусульмане продолжают оставаться в Европе религиозным меньшинством. Соответственно, проблема взаимоотношений между большинством, представленным автохтонным населением европейских стран, и меньшинством (иммигранты и/или их потомки) существует, имея различные измерения. Автор книги «Ислам в Европе: интеграция или маргинализация?» Р.Поли пишет о «фундаментальном общественном водоразделе между христианским и мусульманским сегментами населения» в современной Западной Европе: «Эти разграничения, в свою очередь, выросшие из религиозных, так же как и из этнических, расовых и социоэкономических, различий, настраивают представителей большинства, состоящего из местных уроженцев, против групп неевропейского меньшинства»⁸.

Не следует сводить эти взаимоотношения чисто к религиозному аспекту. Настороженность, которую испытывают многие жители Западной Европы к своим новым соседям, не диктуется одной лишь предубежденностью в отношении ислама. Скажем, порой христианские выходцы из менее благополучных в социально-экономическом отношении стран Восточной Европы вызывают у многих западноевропейцев чувства, мало отличающиеся от чувств, испытываемых к выходцам из Северной Африки или Южной Азии.

Однако было бы неверно отрицать наличие в западноевропейских обществах настроений, близких к исламофобским. Некоторые исследователи рассматривают исламофобию как новую форму расизма в Европе, указывая на появление в прессе создающих негативный образ ислама выражений вроде «исламский терроризм», «насильственный ислам». Различные исследования, проведенные в последние годы, свидетельствуют о том, что в Европе стало больше ксенофобских проявлений (в том числе и нетерпимости к исламу), имеющих различный характер - от бытового до политического, от латентного до экстремистского.

Массовый приток мигрантов и беженцев главным образом из стран мусульманского мира, без сомнения, усилил ксенофобские настроения и позиции тех, кто этими настроениями пользуется. Способствовали усилению исламофобских настроений террористические акты (атака на редакцию еженедельника «Шарли Эбдо», бойня в Париже в ноябре 2015 г., теракты в бельгийской столице в марте 2016 г., теракты с использованием автотранспорта в Ницце и Берлине в 2016 г. и т. д.), осуществленные представителями радикально-джихадистских ячеек, связанных, в частности, с террористической группировкой «Исламское государство»*. (*«Исламское государство» (ИГИЛ, ДАИШ) - террористическая группировка, запрещенная в России.)

Без преувеличения, исламофобия все более приобретает в европейских странах черты выраженной политической идеологии, более характерной для маргинальных политических сил. Практически в любой европейской стране действуют политические партии, с той или иной степенью радикализма выступающие против иммиграции прежде всего из исламского мира («Национальный фронт» во Франции, партия «Фламандский интерес» в Бельгии, партия «Шведские демократы» и т. д.).

В Германии острая дискуссия об «исламской угрозе» разгорелась после выхода в 2010 году  книги Т.Саррацина «Германия: самоликвидация». Ее автор делает вывод, что традиционная немецкая культура слабеет и исчезает под давлением большого числа мигрантов, прибывших в ФРГ из традиционно мусульманских стран и не желающих интегрироваться в принявшее их общество. В своих пессимистических прогнозах Т.Саррацин рисует Германию недалекого будущего, в которой «начиная с 2030 года во многих крупных городах большинство населения станет мусульманским, а в 2050 году больше половины бургомистров будут иметь турецкую, арабскую или африканскую миграционную историю»⁹. 

Хотя руководство ФРГ осудило позицию Саррацина, многие опросы показали популярность его взглядов среди простых немцев. А резкий приток мигрантов из мусульманских стран в 2010-х годах привел к активизации в Германии созданного в 2014 году в Дрездене движения «Патриотические европейцы против исламизации Запада» (PEGIDA). Антиисламская риторика характерна и для партии «Альтернатива для Германии» (AfD), которая на своем съезде в мае 2016 года объявила, что «ислам не является частью Германии», а также выступила за запрет в ФРГ строительства минаретов и закрывающей лицо мусульманской женской одежды. Ранее, в апреле 2016 года, заместитель председателя партии Беатрис фон Шторх назвала ислам «несовместимой с Конституцией политической идеологией»¹⁰. И хотя обе партии трудно отнести к германскому политическому мейнстриму, нельзя не признать, что их риторика получает отклик у известного числа германских граждан.

Опросы общественного мнения показывают, что в реальной жизни межконфессиональные отношения (и отношение к исламу, в частности) в Западной Европе далеки от политкорректного идеала. Так, опубликованные в феврале 2017 года результаты опроса общественного мнения, проведенного аналитическим центром Chatham House в десяти европейских странах, показали, что 55% опрошенных согласны с утверждением о необходимости остановить миграцию в Европу из мусульманских стран, при этом только 20% выразили противоположную позицию. Не определились 25% респондентов. Больше всего противников приезда мигрантов-мусульман  оказалось среди жителей Польши (71%), Австрии (65%), Венгрии (64%), Бельгии (64%) и Франции (61%)¹¹.

Современные стереотипы в сознании европейцев относительно ислама, с одной стороны, порождены действительностью, в которой происходит соприкосновение (не доходящее, однако, до взаимопонимания) носителей различных культур и религий. С другой - ложные представления Запада относительно ислама уходят в глубь веков, как и, наоборот, искаженные представления о Западе в мусульманском мире.

Возрастание роли исламского сообщества в европейских странах приводит ко многим изменениям, в том числе и к переосмыслению самими европейцами базовых принципов западной цивилизации. Гордость, которую на Западе вызывает культивируемая здесь свобода слова и выражения, вызывает сомнения, когда эта свобода становится камнем преткновения. И вообще, где заканчивается свобода слова и начинается переход к человеконенавистнической и провокационной риторике и поощрению тех или иных «фобий»? Является ли свободой слова открытое восхваление террористов, действующих под флагом религии? Или оскорбительные по своей сути высказывания или карикатуры на религиозную тему? Как сочетаются с западными ценностями звучащие в сердце Европы угрозы в адрес критиков ислама?

Примеров подобного несоответствия немало. Можно вспомнить историю автора скандальной книги «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, вынужденного скрываться под защитой спецслужб от мести религиозных фанатиков, или убийство в Нидерландах режиссера Тео ван Гога голландским мусульманином Мохаммедом Буйери (2004 г.). Немаловажное значение в этом контексте имел «карикатурный скандал», вспыхнувший после публикации в 2005 году в датской газете «Jyllands-Posten» карикатур на пророка Мухаммеда.

В известной степени провокационная попытка скандинавских журналистов отстоять свободу слова, свободу печати как одного из несущих столпов западной, европейской демократии вызвала гневную реакцию среди мусульман по всему миру, став причиной многотысячных манифестаций и нападений на посольства скандинавских стран. В какой-то мере скандал вокруг карикатур стал не только «экзаменом на гражданство» мусульманского меньшинства в Дании, но и испытанием датского общества на верность своим традициям. Компромиссное соглашение об урегулировании конфликта, заключенное перепечатавшей карикатуры датской газетой «Политикен», с организациями, представляющими потомков пророка Мухаммеда, вызвало резкое неприятие в датских СМИ, усмотревших в этом компромиссе едва ли не измену делу борьбы за свободу слова как основы демократии.

Принцип свободы совести также подвергается испытанию в той точке, где сталкиваются принципы светского государства, внешние проявления религиозности, местные традиции и традиции иммигрантов. В 2009 году в Швейцарии был введен запрет на строительство минаретов, что было расценено многими как нарушение религиозной свободы швейцарских мусульман. Аналогичным образом расценивается и введенный в Бельгии запрет на ношение паранджи в общественных местах, а также схожие меры во Франции.

В июле 2010 года нижняя палата французского Парламента одобрила законопроект, запрещающий женщинам во Франции ношение паранджи в общественных местах. Законопроект считался крае-угольным камнем стратегии Н.Саркози по вопросу об интеграции иммигрантов, с помощью которой руководство страны пыталось предотвратить повторение массовых беспорядков в пригородах Парижа. Несмотря на то что авторы документа не делали акцента именно на мусульманских одеяниях, а отмечали, что «никто не может носить в общественных местах одежду, которая призвана скрывать лицо», очевидно, что закон был ориентирован именно на мусульманское население.

С одной стороны, проводники закона считали, что ношение одежды, скрывающей лицо женщин, представляет собой пренебрежение традиционными ценностями республики, а также угрозу правам женщин и светскому характеру государства. С другой стороны, возникло мнение, что закон идет вразрез с конституционными принципами, в частности со свободой вероисповедания. Вряд ли проблема запрета ношения паранджи в общественных местах имеет сугубо европейское или западное измерение: достаточно вспомнить, что в мусульманской Турции сторонники светского образа жизни проявляют в вопросе запрета традиционных религиозных нарядов рвение не меньшее, чем в Бельгии или Франции.

Еще одной конфликтной областью во взаимоотношениях между иммигрантами-мусульманами и их новой европейской родиной становится проблема соотношения исламского закона с общеевропейскими и национальными законами. Показательно, что в некоторых странах мусульманские организации выступают за применение законов шариата, в частности  в сфере наследования, брака и развода.

Не способствуют росту взаимопонимания между разделяющим христианские (или, лучше будет сказать, западные) ценности коренным населением и иммигрантами-мусульманами периодически происходящие в азиатских и ближневосточных сообществах «убийства чести», жертвами которых становятся женщины, чуждые исламского фундаментализма, всерьез поверившие в ценности современного европейского общества.

Проблемы самоидентификации

Одна из проблем, вызванных ростом численности мусульманского населения в Европе, связана с вопросами идентичности и самоидентификации. Причем эта проблема касается как европейцев в целом, так и европейских мусульман в частности. «Исторически европейская идентичность возникла отчасти как ответ на соседство и угрозу со стороны исламского мира»¹². В условиях же, когда численность мусульман, являющихся жителями и гражданами стран ЕC, год от года растет, эта идентичность нуждается в переосмыслении.

Но гораздо труднее обрести идентичность самим европейским мусульманам, принадлежащим к определенному этносу, диаспоре, представляющей определенную страну, считающимся частью всемирного мусульманского сообщества - уммы и при этом являющимся гражданами той или иной европейской страны. Скажем, живущие во Франции выходцы из стран Магриба могут ощущать свою идентичность на нескольких уровнях. Это принадлежность к исламу, к умме. С этнонациональной точки зрения это и включенность в арабскую нацию. Еще один уровень национальной идентичности - принадлежность к марокканской, алжирской или тунисской нации. Есть и «микроуровень» в виде локальной, патриархальной, клановой, племенной и сектовой идентичности.

Разлом проходит не только через общество по линии, условно говоря, «местное европейское население - мусульманские иммигранты и их потомки». Разлом может проходить и внутри иммигрантского сообщества, например между представителями различных поколений, даже в пределах одной и той же семьи. Более того, поиск идентичности может пролегать внутри конкретного человека. «Моя собственная идентичность сотворена из различных культурных источников, - пишет германский политолог сирийского происхождения Б.Тиби, характеризующий себя как «либерального мусульманина». - С религиозно-культурной точки зрения я евромусульманин, этнически я араб из Дамаска, а в политическом аспекте я гражданин Германии»¹³.

Хорошо, если удается примирить и гармонизировать эти идентичности, однако нередко они могут вступать в конфликты друг с другом. Могут ли, задается вопросами Б.Тиби, мусульмане в Европе сочетать требования их религии с политической идентичностью, имеющей отношение к европейскому гражданству? Если это несоответствие не может быть преодолено, следует ли тогда живущим в Европе мусульманам создавать особую идентичность диаспоры? А может быть, прав О.Руа, предполагая, что «транснациональная природа мусульманского населения в Европе играет роль в процессе европейской интеграции. Многие мусульманские организации видят в создании Евросоюза возможность обойти их собственные этнические и национальные разделения и создать нечто, близкое к тому, чем должна быть умма»?¹⁴

Сегодня европейские мусульмане - это масса сообществ и отдельных личностей, различающихся между собой по множеству параметров - этнически, конфессионально, политически, культурно, социально, экономически. И это разнообразие в связи с невиданным доселе притоком иммигрантов и беженцев в 2010-х годах только расширяется и углубляется. Соответственно, и подходы к поиску идентичности и проблемам интеграции у вышеупомянутых сообществ разные. Если многие секулярно мыслящие мусульмане в Европе выступают за политическую интеграцию, не предполагающую полной ассимиляции, то более радикальные мусульмане отвергают светское общество, требуя себе значительной автономии, чтобы осуществлять деятельность в мусульманских сообществах в соответствии с исламскими принципами.

Ислам означает разное для разных людей в разных странах. Мусульмане в Европе не представляют собой единую «исламскую нацию». Нет «монолитной культуры» в мусульманских странах, откуда уезжают люди. Существует многообразие среди мусульманских сообществ и различия в их индивидуальном взаимодействии с европейскими странами их пребывания... Сходным образом отдельные европейские страны имеют свою собственную политику в отношении мусульманских иммигрантов... В Европе нет консенсуса в целом о том, что делать с наплывом иммигрантов из мусульманских стран¹⁵.

Исламовед Р.Поли выделяет три бытующих среди мусульман подхода к исламской практике в странах, в которых ислам не является религией большинства. Первый подразумевает частичное или абсолютное отрицание норм общественного большинства путем ухода в мусульманские анклавы, где контакт с представителями других религий ограничен или отсутствует. Второй предполагает отказ от строгой исламской практики в пользу безоговорочной интеграции в немусульманский общественный мейнстрим. Третьим подходом является адаптация ислама к нормам конкретного местного контекста путями, благотворными для взаимодействия между большинством и меньшинством, но не мешающими исполнению пяти столпов веры¹⁶.

«Приехавшие восстанавливать Европу от последствий Второй мировой войны гастарбайтеры-мусульмане выбрали второй подход, - полагает Р.Поли. - Рассчитывая на недолговременное пребывание в Европе - во Франции, Германии, Великобритании и т. д., - они удовлетворялись незначительным религиозным присутствием. Однако воссоединившись со своими семьями в 1970-1980-х годах, начали быстрый переход к образу жизни, отражающему первый подход, часто под воздействием учений мусульманских авторитетов со своей исторической родины... Каждый из этих подходов сдерживал развитие нарождающейся евроисламской идентичности». Третий подход, по признанию Р.Поли, культивировался среди мусульманской молодежи в ее взаимоотношениях с большинством западноевропейских государств, в которых они провели большую часть своей жизни если не с рождения¹⁷.

Упоминавшийся выше Б.Тиби утверждает, что ислам не является монолитным феноменом всемирного масштаба, а представляет собой богатство культурного разнообразия. Мусульмане в Европе имеют различные этнические, национальные, культурные бэкграунды и выбирают разнообразные социальные и политические стратегии для выражения своих взглядов и достижения своих целей. В прошлом ислам демонстрировал способность приспосабливаться к множеству разнообразных культур.

Подобно тому, как существуют арабская, африканская, индийская и южноазиатская формы ислама, являющиеся проявлениями одной и той же религиозной веры, по мнению Б.Тиби, евроислам являет собой попытку создать либеральную форму ислама, приемлемую как для мусульман-мигрантов, так и европейских обществ, сообразующуюся с европейскими идеями секуляризма и индивидуального гражданства. Другими словами, евроислам - ислам, приспособленный в культурном отношении к секулярным европейским обществам так же, как, например, ислам в Африке приспособлен к местным африканским культурам. Соответственно, «евроисламу следует быть совместимым с либеральной демократией, индивидуальными правами человека и требованиями гражданского общества... Евроислам должен быть направлен как против ассимиляции, так и против геттоизации»¹⁸.

Не соглашаясь с ролью «аутсайдеров» на своей новой родине, многие европейские мусульмане в то же время сопротивляются ассимиляции и полномасштабному вливанию в ряды европейских граждан. С другой стороны, ужесточающееся иммиграционное законодательство в ряде европейских стран в сочетании с традиционным негативным отношением местного общества к «чужакам» создают серьезные препятствия на пути к интеграции даже тех мусульман, которые искренне стремятся к этому.

Бассам Тиби на собственном примере показал, насколько трудным оказывается процесс интеграции: «Как мусульманин, живущий на Западе, я сделал выбор в пользу европейского гражданства - однако с отчетливой отсылкой к французскому понятию citoyen, а не к немецкому этническому концепту Staatsburgerschaft. Я имею претензии на поддерживание своей исламской культурной идентичности, сочетая ее с политической идентичностью citoyenneté. При этом я оказался в конфликте с европейским расизмом, основанным на исключительно этнической принадлежности, и с противоположной тенденцией мультикультурного коммунитаризма, сочетающегося с требованиями некоторых исламистских лидеров в Европе создать на Западе отдельное исламское образование. В целом те мигранты-мусульмане, которые хотят стать гражданами Запада, попадают в ловушку между этими взглядами: между отторжением и давлением с целью присоединиться к культурному гетто. Такая поляризация особенно вредна для мусульманской молодежи, родившейся в Европе и пытающейся отыскать здесь свою идентичность»¹⁹.

Сталкиваясь с проблемами интеграции, представители иммигрантского сообщества зачастую маргинализируются, оказываются на периферии общества, замыкаются внутри национальной общины и нередко скатываются к криминальной деятельности. В атмосфере недоброжелательства у иммигрантов развивается комплекс неполноценности. Многие мусульмане, которые получили гражданство европейских стран, сознают, что общество не принимает их как равных.

Вопреки стереотипным представлениям большинства европейцев о том, что «мусульмане - это террористы», совершенно очевидно, что подавляющее большинство европейских мусульман не имеет никакого отношения ни к терроризму, ни к экстремизму, ни к религиозному радикализму. Однако нельзя не признавать, что именно в Европе до последнего времени вполне вольготно чувствовали себя проповедники самых радикальных прочтений ислама.

«Большинство ведущих исламистов, за некоторыми из которых на их родине числятся уголовные преступления, живут в Европе, злоупотребляя правом на политическое убежище, - отмечает Б.Тиби. - Нет ни одной значительной фундаменталистской организации в Средиземноморском регионе, которая не была бы представлена офисом или лидером в Лондоне или какой-нибудь другой европейской столице, например скандинавской. Надо честно признать, что исламистские группировки злоупотребляют в качестве своего инструмента мусульманской диаспорой в Европе - так что могут действовать как рыба в воде. Они создают помехи для интеграции мусульман-мигрантов»²⁰.

Маргинализация и кризис идентичности мусульманской молодежи в Европе, чувствующей себя отчужденной от местного общества, создает благоприятные условия для вербовки молодых иммигрантов в экстремистские и террористические организации. В СМИ звучат серьезные опасения, что «мусульманские гетто» в европейских городах становятся инкубаторами исламистского экстремизма. Примером такого «гетто» может служить Моленбек, район бельгийской столицы, откуда вышли многие участники террористических нападений в Париже и Брюсселе в 2015-2016 годах. Вербовка молодежи в ряд экстремистских группировок осуществляется, как правило, в ходе личных контактов и встреч единомышленников. В роли вербовщиков могут выступать имамы или боевики, имеющие опыт «джихада» в Сирии, Ираке, Афганистане, Йемене.

На формирование мировоззрения молодых мусульман оказывают влияние легко доступные исламистские сайты. То, что плодами подобной вербовки могут быть не только участие европейских граждан, исповедующих ислам, в различных региональных конфликтах, но и злонамеренные действия против собственно европейских государств, красноречиво продемонстрировали террористические акты в Мадриде, Лондоне, Париже, Брюсселе, осуществленные исламистскими экстремистами, имеющими европейские паспорта.

Нельзя не вспомнить также о так называемой «гамбургской ячейке», созданной в Германии и ставшей основной оперативной базой громких террористических актов против США, осуществленных 11 сентября 2001 года. Местами встреч участников этой ячейки «были мечети, имамы которых вдохновлялись афганским джихадом, в частности харизматичным Усамой бен Ладеном... Германия стала излюбленным местом расселения мусульманских активистов в годы, предшествовавшие атаке против США. Немецкая юридическая система, в которой очень строгое бремя доказательств защищает подозреваемых в преступлениях, работала на руку многочисленным теневым фигурам»²¹.

Проблема радикализации молодых европейских мусульман получила особую остроту на фоне конфликтов в Сирии и Ираке, куда на контролируемые джихадистскими группировками территории из стран Европы устремляются сотни мужчин и женщин, имеющих гражданство европейских государств. Возвращаясь из зоны конфликта, обрастая связями и «обогащаясь» боевым опытом, получив дополнительную идеологическую подпитку, они могут представлять потенциальную угрозу европейской безопасности²².

Несмотря на то, что в экстремистскую деятельность вовлечена лишь весьма незначительная часть европейских мусульман, они тем не менее бросают тень на все мусульманское сообщество в Европе. Естественно, это затрудняет и без того сложные процессы интеграции иммигрантов и поисков путей взаимопонимания между европейскими жителями различных культур и вероисповеданий. Более того, осуществленные на территории европейских стран теракты, организованные исламистскими экстремистами, заставляют жителей Европы все чаще задумываться над тем, насколько оправданной и эффективной оказывается политика их национальных правительств по отношению к иммигрантам.

В качестве подходов, практикуемых в Европе по отношению к вживанию мусульман в местное общество, можно выделить французский и британский. Французская политическая модель, продвигающая интеграцию (вплоть до ассимиляции) иммигрантов, диаметрально противоположна британской политике мультикультурализма.

Франция имеет самое большое в Европе мусульманское население как в процентном отношении к общему населению, так и в абсолютных числах. «Мусульмане более не иностранцы, - утверждает О.Руа. - Но эта интеграция была достигнута не путем ассимиляции, на что часто надеялись в принимающей стране, не путем создания мультикультурного общества, как это часто описывалось (т. е. непосредственное соседство различных культур). Она была достигнута путем переплавки изначальных идентичностей в новый изменчивый набор моделей идентичности, которые избегают любую попытку «субстанциализировать» их»²³.

Французская модель светского государства предполагает, что «ислам пользуется теми же правами и обязанностями, что и другие религии. Его свободное исповедование гарантировано при условии, что он уважает общественный порядок. Он не получает ни признания, ни финансирования от государства», - пишет другой исследователь Ж.Кепель²⁴. Ислам занял место рядом с католицизмом, протестантизмом и иудаизмом как одна из религий, исповедуемых французскими гражданами.

Проблемы интеграции мусульман во французское общество далеки от решения, о чем свидетельствуют, например, беспорядки, вспыхивающие время от времени в иммигрантских предместьях. Но в данном случае речь идет о проявлениях внешних, тогда как трудности интеграции содержатся и на более глубоком уровне.

«Хотя некоторые французские мусульмане могут продолжать рассуждать о транснациональном мусульманском государстве, они живут в политическом пространстве Франции, - писал, например, исламовед Р.Бовен. - В самом деле многие мусульмане во Франции расценивают свою социальную жизнь как подчиненную в основном французским нормам, в то время как другие, без сомнения, в гораздо меньшем количестве, могут рассматривать только исламские правила в качестве определяющих их жизнь. Для тех, кто находится посредине, тех, кто рассматривает одинаково релевантными исламские и французские законы либо потому что считает их одинаково законными, жизнь несколько более усложнена»²⁵.

Так, примером могут служить вопросы брака и развода. Французские законы предусматривают приоритет светского брака и его полное отделение от религиозных ритуалов, требуя, чтобы пара сочеталась браком в ратуше; свадьбы, проведенные же религиозными деятелями, не только не имеют никакой законной силы, но и технически незаконны, если осуществляются до государственной регистрации брака.

Политика мультикультурализма, проводящаяся в Великобритании, подразумевает  мирное сосуществование на территории страны выходцев из разных стран, культур и вероисповеданий. В то же время в британском обществе растет обеспокоенность, что побочным эффектом такой политики становится размывание традиционных британских ценностей. Критики мультикультурализма утверждают, что существовавшая в Великобритании с 1960-х годов концепция «множества культур» более не имеет практического значения, а лишь способствует растущему отдалению этнических и культурных групп друг от друга. В докладе Королевского объединенного института оборонных исследований, подготовленном в 2008 году профессором Лондонской школы экономики Г.Принсом и бывшим лидером консерваторов в Палате лордов Р.Гаскойн-Сесилом маркизом Солсбери, выражается озабоченность, что размывание национальной идентичности и утрата веры в свои цивилизационные ценности делают Британию легкой добычей для террористов.

Эта тревога тесно связана с проблемой интеграции в британское общество иммигрантов. Авторы доклада подвергли жесткой критике педалируемую властью идеологию мультикультурализма, которая, по их мнению, «дезориентирует иммигрантские сообщества и подрывает позиции тех, кто пытается изнутри бороться с экстремизмом. В частности, в докладе утверждается, что «Соединенное Королевство заставляет думать о себе как о легкой мишени; это расколотое постхристианское общество, в котором растут разногласия по поводу собственной истории, национальных задач, ценностей и политической идентичности; раскол углубляется из-за упорного нежелания отдельных групп населения интегрироваться в британское общество»²⁶.

По мнению авторов доклада, общество должно ясно сознавать, в чем заключаются его базовые ценности, а иммигранты должны принимать эти ценности как свои, что, разумеется, не лишает их права сохранять свою веру. Эту озабоченность разделяют многие британцы. Впрочем, даже в  Лейбористской партии звучали сомнения в эффективности политики мультикультурализма, чему в немалой степени способствовали теракты в Лондоне и раскрытые террористические заговоры с участием британских граждан, исповедующих ислам. Однако это не помешало избранию в 2016 году мэром Лондона лейбористского политика пакистанского происхождения и мусульманина Садика Хана, позиционировавшего себя так: «Я - лондонец. Я - европеец. Я - британец. Я - англичанин. Я - мусульманин. Я - азиат. Я - пакистанец».

Ведущие политики Германии также констатировали провал попыток построить в ФРГ мультикультурное общество. В частности, в октябре 2010 года, выступая на конференции молодежной организации ХДС, канцлер Германии А.Меркель открыто заявила о неудаче мультикультурной модели. Практически одновременно с канцлером о провале такой модели заявил ранее выступавший с требованием ограничить иммиграцию в Германию выходцев из Турции и стран Ближнего Востока лидер ХСС, премьер-министр Баварии Х.Зеехофер, заявивший, что «мультикультурализм мертв».

Очевидно, нельзя говорить о росте роли и влияния мусульманских диаспор в чисто негативном ключе. Напротив, его можно рассматривать как предоставленный и Европе, и живущим в ней мусульманам шанс.

В известной степени европейские мусульмане могут служить мостом, соединяющим и сближающим Запад и Восток, Европу и мусульманский мир, хотя в реальности до такой гармонии здесь еще очень далеко. Однако сложившаяся ситуация открывает немало возможностей для взаимодействия людей разных культур. В этой связи для Европы мог бы быть интересным пример Российской Федерации как многонациональной и многоконфессиональной страны, где ислам является второй по распространенности традиционной религией. В свою очередь, и для России может быть полезным изучение европейского опыта, особенно в свете миграционных процессов, происходящих в последние годы в стране.

Вне зависимости от того, нравится это кому-то или нет, живущим в Европе христианам, мусульманам, иудеям, представителям других конфессий, агностикам и атеистам - словом, всем людям, населяющим Европу, приходится и предстоит в дальнейшем жить по соседству друг с другом и задаться проблемой поиска путей межцивилизационного и межкультурного диалога. И это соседство требует от всех понимания, терпимости, взаимного уважения и, что немаловажно, с учетом сказанного выше, способности отстаивать свои ценности.

Соседство людей, представляющих различные культуры, религии и цивилизации, является не только источником взаимного раздражения, неприятия и фобий. Это еще и возможность лучше узнать друг друга, наладить диалог и взаимодействие. Взаимное отталкивание «коренных» европейцев и их новых соседей-иммигрантов вряд ли принесет кому-нибудь пользу, зато заложит «мину» для будущих поколений. Конечно, движение навстречу друг другу должно быть двусторонним. Как верно заметил Р.Поли, «интеграция исламских сообществ в контекст полностью объединенной Западной Европы требует совместных усилий со стороны как мусульман, так и их преимущественно христианских соседей в странах - членах ЕС»²⁷.

 ¹Roy O. Globalised Islam: the search for a new Ummah. London, 2004. Р. 101.

 ²In Europa leben gegenwärtig knapp 53 Millionen Muslime. Zentralinstitut Islam-Archiv stellt neue Europastatistik vor. 08.05.2007 // http://islam.de/8368.php (аccessed: 23.05.2016).

 ³Nachmani A. Europe and Its Muslim Minorities: Aspects of Conflict, Attempts at Accord. Brighton, 2010. Р. 15.

 ⁴Roy O. Op. cit. Р. 100-101.

 ⁵Jenkins Ph. Demographics, Religion, and the Future of Europe // Orbis: A Journal of World Affairs. Vol. 50. №3. Summer 2006. P. 533.

 ⁶Der Islam gehört zu Deutschland, der Islamismus nicht // http://www.pro-medienmagazin.de/politik/detailansicht/aktuell/der-islam-gehoert-zu-deutschland-der-islamismus-nicht-90922/ (accessed: 24.05.2016).

 ⁷Немецкий публицист отказал мусульманам в способности европеизироваться.13.10.2010 // http://lenta.ru/news/2010/10/13/giordano/ (аccessed: 24.05.2016).

 ⁸Pauly R.J. Islam in Europe: integration or marginalization? Aldershot, 2004. Р. 7.

 ⁹Саррацин Т. Германия: самоликвидация. М., 2012. C. 350.

¹⁰Von Storch: Islam nicht mit Grundgesetz vereinba //  Frankfurter Allgemeine. 17.04.2016.

¹¹What Do Europeans Think About Muslim Immigration? // https://www.chathamhouse.org/expert/comment/what-do-europeans-think-about-muslim-immigration (аccessed: 07.02.2017).

¹²Muslim Europe or Euro-Islam: politics, culture, and citizenship in the age / Ed. by Nezar AlSayyad, Manuel Castells. Plymouth, 2002. Р. 19.

¹³Tibi B. Islam between culture and politics. Houndmills, 2001. Р. 208.

¹⁴Roy O. Op. cit. Р. 103.

¹⁵Nachmani A. Op. cit. Р. 13.

¹⁶Pauly R.J. Op. cit. Р. 146.

¹⁷Ibidem.

¹⁸Muslim Europe or Euro-Islam… Р. 38.

¹⁹Tibi B. Muslim migrants in  Europe: Between Euro-Islam and Ghettoization // Muslim Europe or Euro-Islam: politics, culture, and citizenship in the age. Plymouth, 2002. Р. 41.

²⁰Tibi B. Islam between culture and politics… Р. 204-205.

²¹Kepel G. The War for the Muslim Minds. Cambridge, 2004. Р. 241-242.

²²Подробнее об этом см.: Яшлавский А.Э. Джихадисты из Европы на Ближнем Востоке: скрытая и явная угроза // Мировая экономика и международные отношения. 2015. №10. С.18-29.

²³Roy O. Op. cit. Р. 102.

²⁴Kepel G. Op. cit. Р. 244.

²⁵Bowen J.R. Can Islam be French? Рluralism and pragmatism in a secularist state. Princeton & Oxford, 2010. Р. 15, 157.

²⁶Эксперты: политика мультикультурализма разрушает Британию. 15.02.2008 // http://news.bbc.co.uk/hi/russian/uk/newsid_7247000/7247841.stm (аccessed: 24.05.2016).

²⁷Pauly R.J. Op. cit. Р. 146.