ENGLISHИз дневника российского посла в Белграде
В дни кровопролитных событий на Украине и массированной информационной и экономической атаки на Россию со стороны США и их саттелитов уроки свержения неугодного Западу режима Слободана Милошевича представляются весьма поучительными. Сам Слободан, кстати, предсказывал, что все, что применялось в отношении Югославии, достаточно скоро будет применено и против России - главной, по его мнению, цели американцев. Это время, судя по всему, пришло.
В качестве посла Российской Федерации я работал с Президентом СРЮ С.Милошевичем ровно шесть месяцев - от моего прилета в Белград 5 апреля 2000 года до его насильственного отстранения 6 октября. Неоднократно встречался с ним, его ближайшими сподвижниками, ведущими лидерами оппозиции и со своими западными коллегами. Неплохо знал и настроения простых людей, с которыми постоянно встречался в неформальной обстановке, в том числе совершая частые поездки по стране и посещая промышленные и сельскохозяйственные предприятия. Наиболее важные из этих встреч нашли отражение в моих записях бесед, часть из которых сохранилась в рукописном виде в моих архивах.
Перелистывая сегодня эти записи, я задаюсь вопросом, как, казалось бы, достаточно консолидированный режим, на протяжении многих лет сохранявший свою жизнеспособность, несмотря на развал большой Югославии, многочисленные этнические и религиозные конфликты, массовый наплыв беженцев из Боснии, Хорватии, а затем и Косова, переживший информационную войну и жесточайшую экономическую блокаду со стороны Запада, многомесячные массированные натовские бомбардировки и в целом пользовавшийся, как минимум, пассивной поддержкой основной части населения, вдруг в одночасье, без боя сдал свои позиции, поддавшись требованиям оппозиционных демонстрантов, отнюдь не представлявших всю страну.
ЗОВ БАЛКАН
Балканы всегда влекли меня, особенно Югославия. В студенческие годы, как и все, кто учился на факультете международных отношений МГИМО, я штудировал историю дипломатии, и особенно важно было изучать опыт работы российских дипломатов на Балканах. Когда в 1992-1995 годах после возвращения из очередной командировки в Северную Африку пришлось заниматься проблемами Закавказья и Турции, я нередко вспоминал то, чему нас учили на балканском опыте. Кавказ с его переплетением многочисленных этнических групп, политической взрывоопасностью, повышенным интересом мировых и региональных держав, несчетными проблемами самого разного свойства и постоянными подковерными интригами в былые годы русские дипломаты нередко сравнивали с Балканами, где всегда было неспокойно и где ни на кого полностью положиться было нельзя.
Более чем бурные события в бывшей Югославии, в недавнем прошлом процветающем государстве, прекрасно иллюстрировали в наши дни устоявшийся еще с конца ХIX века термин «балканизация», вполне подходивший и к тому, что происходило на Кавказе в последние десятилетия. Нагорный Карабах, Абхазия, Южная Осетия, разделенные границей лезгины, непринимаемые Грузией турки-месхетинцы, курды, духоборы, молокане, а заодно и проливы, соседняя Чечня - лишь часть проблем, с которыми мне пришлось разбираться.
Работая с 1995 года послом в Алжире, где в тот период происходило острое противостояние между экстремистскими исламистскими группировками и светским военно-политическим руководством страны и, по существу, шла гражданская война, я внимательно следил за тем, что происходило вокруг Югославии, и даже начал подумывать, что с учетом опыта работы в «горячих точках» было бы интересным после окончания алжирской командировки заняться проблемами Балкан. Впрочем, будучи реалистом, понимал, что об этом нельзя и мечтать - на балканское направление в МИД «чужаков», как правило, не пускали. Когда мне неожиданно позвонил из Москвы курировавший в МИД Балканы первый заместитель министра А.А.Авдеев и предложил подумать насчет работы в Белграде, я очень обрадовался и сразу дал согласие.
С Авдеевым мы вместе начинали свою дипломатическую карьеру в Алжире, жили на одной коммунальной вилле, дружили семьями, работали в Центре, в Первом африканском отделе. Он хорошо знал мои возможности. К тому же, как Саша мне рассказывал, на заседаниях коллегии министерства Е.М.Примаков в свою бытность министром иностранных дел нередко ставил меня в пример по получении телеграмм из Алжира, и это, видимо, сыграло свою роль при принятии решения по моей кандидатуре. Авдеев, как мне показалось, обрадовался моему согласию и сказал, что процесс оформления будет запущен незамедлительно. Впрочем, мой отъезд в Белград задержался из-за начавшихся натовских бомбардировок Югославии. Послов в такой обстановке менять не принято.
Оставаясь в Алжире, я с еще большим вниманием следил за тем, что происходило в Югославии и вокруг нее. Меня, мало-мальски знакомого с историей и сутью балканских проблем, крайне раздражала откровенная ангажированность и примитивность освещения событий западными телеканалами. Американские и натовские официальные лица явно не утруждали себя изобретением сколько-либо правдоподобной аргументации и рассчитывали на абсолютно несведущую аудиторию. Алжирские СМИ каких-либо комментариев по событиям в Югославии не публиковали, ограничиваясь довольно нейтральным изложением сообщений мировых информационных агентств. Но как-то в одной арабоязычной газете мы обнаружили статью, носящую явно заказной характер. Она была рассчитана на то, чтобы создать из Белграда образ врага ислама, жестоко преследующего мусульман в Боснии и Косове. Не только содержание, но и специфический язык статьи показывали, что автор не алжирец, а житель Аравийского полуострова, скорее всего саудовец.
На следующий день после этой публикации у меня было запланировано выступление в Национальной административной школе, где традиционно присутствовали не только слушатели, но и представители президентской администрации, МИД, ведущих СМИ. Такие встречи регулярно проводились с послами, которые были способны излагать свои мысли по-арабски. Круг вопросов определялся организаторами встречи, и от дипломата требовалось не только изложить официальную позицию своей страны по обсуждаемой теме, но и ответить на многочисленные и подчас очень непростые вопросы слушателей, которые к такой встрече тщательно готовились. Обсуждения натовских бомбардировок Югославии в ходе встречи предусмотрено не было, однако, отвечая на какой-то вопрос одного из присутствующих, я сам затронул эту тему.
Подчеркнул, что знаю алжирцев очень давно. У них хорошая память. Они никогда не забывают то плохое, что делалось в отношении алжирского народа, но всегда прекрасно помнят хорошее, что делали для них друзья в тяжелые для Алжира времена. Алжирцы не предают друзей, что бы ни происходило. У России с Югославией были свои трудности во времена Тито, но у Алжира с югославами никаких проблем никогда не возникало. Белград оказывал алжирцам всю возможную помощь, даже оружием, в годы войны за независимость. Он был одним из главных партнеров в период становления независимого государства, близким союзником по Движению неприсоединения. В эти трудные для югославских друзей дни, исходя из их понимания дружбы, алжирцы никак не могут допустить антиюгославских публикаций в своей печати. Не знаю, было ли это следствием моего высказывания, сделанного в присутствии влиятельных политиков и журналистов, но больше ни одного антисербского комментария в алжирской печати нам не встречалось.
Уже в Алжире я начал активно готовиться к работе в Белграде. Наладил тесный контакт с недавно приехавшим в Алжир поверенным в делах СРЮ Йозефом Дашичем, который впервые оказался на дипломатической должности. До этого он работал помощником премьер-министра Сербии. Его предшественник, карьерный дипломат Димитри Бабич, уроженец Черногории, был ортодоксальным коммунистом и, хотя отношения у нас были хорошими, не всегда шел на контакт. Как истый атеист, он, например, наотрез отказывался участвовать в мероприятиях славянских диаспор, проводившихся, в том числе по нашей инициативе, по поводу общих православных праздников. Дашич же, уроженец Западной Сербии, абсолютно не был политизирован, в госструктуры попал случайно, а в молодости танцевал в фольклорном коллективе, часто ездил на гастроли и очень гордился этим. Его жена Вера была замечательной стряпухой, никаким языком, кроме сербского, не владела и для меня стала первой учительницей не только языка, но и сербской кулинарии.
Через югославскую диаспору мне достали самоучитель сербско-хорватского языка, и я стал его штудировать в свободное от работы время. Конечно, освоить новый язык без серьезных системных занятий и без каждодневной потребности им пользоваться было делом непростым. Я попытался как можно чаще общаться с сербами, и это общение показало, что при, казалось бы, близости русского и сербского языков между ними очень немало существенных различий, в том числе в значении большого числа наиболее употребляемых одинаково звучащих слов, многие из которых имеют абсолютно противоположное значение. Французы такие слова называют «ложными друзьями переводчика».
Как-то я организовал коллективный выезд сотрудников российского и югославского посольств в наш бывший пионерский лагерь в Шенуа-Пляж недалеко от города Типаза. Купались в море, играли в мяч, жарили шашлыки. На каникулы к нашим сотрудникам приехали дети - несколько студентов и старших школьников, а к Дашичу - сын Владимир, очень симпатичный юноша 20 лет от роду. Нашим девочкам Владимир сильно приглянулся, и они во всю хлопотали вокруг него, пытаясь привлечь его внимание. Вдруг, вся заплаканная, подбегает ко мне десятиклассница Ира, которой Владимир, судя по всему, понравился больше всех, и сквозь рыдания говорит: «Владимир меня обидел! Я его угощала, водой поила, чуть ли не пылинки с него сдувала, а он меня вредной назвал!»
Хорошо, что к тому времени я уже знал, что «вредна» значит «трудолюбивая», и смог объяснить девчонке, что молодой человек похвалил ее. Для него самого было непонятно, почему после его комплимента девочка вдруг расплакалась. Как я не раз потом убеждался, таких сомнительных для нас слов в сербском языке множество и необходимо постоянно проявлять осторожность, чтобы не понять все наоборот или кого-нибудь не обидеть.
После прекращения натовских бомбардировок Югославии меня вызвали в Москву, где я вплотную приступил к оформлению в новую командировку. Ознакомился с материалами в курирующем Балканы Третьем Европейском департаменте, где приняли меня вполне любезно, посетил ведомства, связанные с югославской проблематикой, прошел курсы для послов, проводившиеся в Дипакадемии. Там встретил и Ю.П.Котова, которого я менял в Белграде и который оформлялся послом в Рабат.
Круг визитов по ведомствам определил мне А.А.Авдеев, отвечавший за направление на уровне министерского руководства. Запомнился визит к патриарху Алексию II, вручившему мне для передачи сербскому патриарху Павле рождественское фарфоровое блюдо 2000 года. Незадолго до отъезда в Белград меня принял министр И.С.Иванов, в числе прочих указаний призвавший срочно произвести ремонт фасада посольства, который, по его словам, выглядит очень обшарпанным.
Посол СРЮ в Москве Борислав Милошевич - старший брат Президента Милошевича устроил ланч в мою честь, пригласив, помимо своих старших дипломатов, югославских представителей, занимающихся вопросами экономического и военно-технического сотрудничества. Борислава я знал еще с 1988 года по Алжиру, где был тогда советником-посланником посольства СССР, а он - послом СФРЮ. У нас сложились очень хорошие деловые отношения. Обстановка в Алжире тогда стала резко обостряться, активизировались различные оппозиционные течения, включая исламистские, и югослав сам искал встречи со мной, поскольку я в дипкорпусе считался специалистом по внутриполитической обстановке. Наш посол В.Н.Таратута, до Алжира работавший первым секретарем Винницкого обкома КПСС, в профессиональном плане Б.Милошевича не интересовал. Сам Борислав показал себя в Алжире хорошим профессионалом, у него были обширные связи, наработанные еще большой Югославией, пользовавшейся в свое время в Алжире огромным авторитетом, и я от него всегда получал немало полезной информации.
ПРИБЫТИЕ В БЕЛГРАД
В белградском аэропорту 5 апреля 2000 года встретили меня как положено - представитель протокола МИД СРЮ и старший дипсостав посольства. Дальше дни полетели стремительно - знакомство с посольством, с персоналом, организация работы коллектива по привычной мне проверенной схеме - ежедневные утренние совещания дипсостава с докладом главной информации местных СМИ и последующим обсуждением текущих вопросов. Дипломатов, включая военный атташат и другие службы, оказалось так много, что они не умещались в довольно просторном посольском кабинете. Пришлось сотрудников, занимающихся непрофильными, в большинстве своем техническими, вопросами, в дальнейшем от участия в таких совещаниях освободить.
Однокурсник Игорь Халевинский, оказавшийся руководителем офиса ООН в Белграде, чуть ли не через день после моего приезда стал возить меня по городу, показывать интересные, с его точки зрения, места, знакомить с людьми. Первые контакты с местными жителями у меня состоялись благодаря ему, и некоторые из них я сохраняю до сих пор. Игорь, в силу своего положения общавшийся по большей части с западниками, показал мне популярный у них белградский «андерграунд» - какие-то подвалы с диссиденствующими сербскими музыкантами и художниками, где он с западными коллегами коротал время во время бомбардировок. Настоящих сербов уже показывал ему я, когда стал встречаться со своими знакомыми, в том числе по Алжиру, и ездить по стране.
Руководители различных подразделений и служб (торгпред, военный атташе и др.) организовали в выходные выезды в какие-то популярные места загородом, где впоследствии я так больше и не побывал. В целом эти встречи, в том числе и у некоторых из них дома, позволили мне достаточно быстро составить представление об окружающих меня людях и взаимоотношениях между ними.
На начальном этапе моего пребывания в Белграде главным было подготовиться к вручению верительных грамот. Слободан Милошевич, находившийся под большим прессингом со стороны США и их западных союзников, был крайне заинтересован в скорейшей «легализации» российского посла, рассчитывая на то, что это расширит его возможности для политического маневра. Было ясно, что затягивать с церемонией вручения верительных грамот югославы не будут.
Еще перед отъездом из Москвы я поставил перед руководством 3-го ЕД вопрос о желательности заблаговременной подготовки моего выступления на вручении верительных грамот, сославшись на то, что к нему, несомненно, будет приковано повышенное внимание, в том числе западников, а я пока всеми нюансами наших подходов не владею. Мне, однако, ответили, что специалисты в посольстве очень квалифицированные и способны самостоятельно подготовить все, что требуется. Действительно, проект выступления, который мне подготовил советник-посланник Я.Ф.Герасимов вместе с другими дипломатами, мне понравился. Он вполне подходил для выступления перед югославским руководством, но как отреагируют наши «западные партнеры», которым наш позитивный настрой может не очень понравиться? Меня, впрочем, заверили, что все формулировки выверены и уже не раз использовались.
Свое выступление при вручении верительных грамот я решил сделать на сербском языке, полагая, что это сразу же создаст нужную мне атмосферу. Советник по культуре посольства О.Е.Булдаков, считавшийся самым грамотным знатоком литературного сербского языка, перевел и отпечатал подготовленный текст и расставил все необходимые ударения. Я же несколько раз прочел его вслух, чтобы потом где-нибудь невзначай не споткнуться. Сербского я еще не знал и сербских собеседников почти не понимал, несмотря на занятия с самоучителем в Алжире. Любой наш сотрудник, что-то произносивший по-сербски, казался мне корифеем. Лишь месяцев через восемь я вдруг обнаружил, что нередко даже те, кто провел в Югославии лет 20 и ни одного другого языка толком не знал, постоянно делают, говоря по-сербски, элементарные грамматические ошибки, понимают «через пятое на десятое», да и произношение у них, мягко говоря, далеко от идеального. Но читать вслух по-сербски я уже научился и делал это вполне сносно, хотя произношение получалось скорее чешское.
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С МИЛОШЕВИЧЕМ
Нередко послы ожидают вручения верительных грамот месяцами, их по приезде накапливают группами и принимают коллективно. Но для российского посла руководство СРЮ сделало исключение. Мое ожидание продлилось всего неделю - в пятницу 13 апреля 2000 года меня пригласили к Президенту Союзной Республики Югославии для вручения верительных грамот. Накануне в соответствии с протоколом я вручил копии своих верительных грамот министру иностранных дел СРЮ Живадину Йовановичу. В порядке очередности передо мной верительные грамоты должен был вручать посол Австралии, прибывший в Белград несколько раньше, однако вопреки протокольной практике российского посла пропустили вперед. Впрочем, на наши отношения с австралийцем это не повлияло, он в целом всегда проявлял доброжелательность.
Церемония вручения верительных грамот в Белграде в целом соответствует международной практике. За мной приехала машина с протокольщиками и повезла в Президентский дворец. Туда же поехали старшие дипломаты посольства. В помещении было много журналистов, телевизионщиков.
Президента Слободана Милошевича сопровождал уже знакомый мне министр иностранных дел Ж.Йованович. Президент принял мои верительные грамоты и внимательно выслушал мою речь, которая, судя по всему, ему понравилась. Решив, что я достаточно прилично говорю по-сербски, он предложил пройти с ним для последующей беседы без переводчика. Моя попытка объяснить, что сербский я только начал изучать, Милошевича не смутила, и он настоял на своем. Думаю, он просто хотел переговорить с новым послом напрямую, без лишних глаз и ушей, чтобы составить о нем собственное представление. Русского языка он, в отличие от своего брата Братислава, не знал совсем, зато отлично говорил по-английски, как и присутствовавший на беседе Ж.Йованович.
Встреча наша была довольно продолжительной. Я, опираясь на полученные в Москве рекомендации, вкратце изложил российские подходы к ситуации в регионе и к развитию сотрудничества с СРЮ. Но больше говорил С.Милошевич, который дал развернутую характеристику экономической и внутриполитической обстановки в стране, высказал свою оценку действиям США, подчеркнул важность роли России. По существу, он изложил для передачи российскому руководству свое видение развития обстановки в мире и вокруг Югославии.
Мой собеседник подчеркнул, что, несмотря на санкции и разрушения, вызванные натовскими бомбардировками, промышленное производство в стране в последнее время заметно выросло, стабильным оставался выпуск сельскохозяйственной продукции, на который не повлияла даже военная обстановка. СРЮ, по данным ООН, - единственная страна региона, не сократившая сельскохозяйственного производства и обеспечивающая продуктами питания не только себя, но и производящая их на экспорт. Те, кто предсказывал стране коллапс уже этой зимой, посрамлены. Население не умирало от голода и не погибало от холода, как они рассчитывали.
Политически, по словам Милошевича, все патриотические партии сплотились - от правых до левых: Сербская радикальная партия, Социалистическая партия Сербии, Югославские левые. Абсолютное большинство в парламенте составляют сторонники режима. Они - гаранты стабильности. Оппозиция способна лишь на то, чтобы «пошуметь». Президент критически отозвался о «демократической оппозиции», которая, по его словам, является «пятой колонной» и «служит одному хозяину». Некоторые лидеры оппозиции, так называемые «друзья НАТО», в период натовского нападения призывали Запад бомбить свою страну. Они находятся на содержании у американцев, и те публично это признают. В связи с запланированным оппозицией в скором будущем «митингом протеста» в Белграде собеседник высказал мнение, что его организаторы явно не чувствуют себя готовыми к такой акции и идут на нее без энтузиазма, но им необходимо отработать деньги, полученные от американцев. Никаких серьезных последствий демонстрации не будет.
Определенные силы, по словам Милошевича, хотели бы поставить к власти в Югославии своих марионеток, но это у них не получится. Они сделали это в Болгарии, где власти сдались под воздействием немногочисленных демонстраций, насадили марионеточный режим в Румынии. Не успев получить государственности, утратила свою самостоятельность и Македония, с руководством которой никто не считается. Однако никакой пользы народам этих стран, несмотря на обещания, американцы не принесли. Уровень жизни в Югославии, несмотря на годы войны, санкций и блокады, в разы выше насажденного там «американского рая».
Югославский президент подчеркнул, что рассчитывает на укрепление политических связей с Россией. Он убежден, что В.В.Путин является патриотом России, что его приоритет - сохранение российских интересов, недопущение сдачи позиций американцам. Это хорошая основа для взаимодействия. Югославия - естественный союзник России в Европе. Она и была атакована, чтобы создать американцам плацдарм для продвижения на Восток. «Нам необходимо понимать друг друга и как можно теснее сотрудничать - это в интересах обеих стран», - заявил Милошевич. Те силы, что выступают с нападками на Россию, поддерживают и оппозицию в Югославии. Косово и Чечня - звенья одной цепи. Сейчас реализуется политика разобщения славянских народов. В то время как на Западе осуществляется объединение Германии, на Востоке идет раздробление славян, будь то Югославия, Чехословакия, Советский Союз. Стратегическая линия - всех разделить и стравить друг с другом, а затем вмешаться и установить свой порядок. Это стратегия неоколониализма. Американцы стремятся также столкнуть между собой славянские и мусульманские народы, добиться, чтобы славяне и мусульмане убивали друг друга.
Сотрудничество с неоколонизаторами, потворство им на пользу не пойдут. Единственный принцип, который движет ими, - их собственный интерес. Любые уступки они воспринимают как проявление слабости. Колонизаторы никогда не способствовали процветанию колонизуемых. Из России в последние годы выкачивали сотни миллиардов долларов, а теперь в качестве финансовой помощи сулят крохи из награбленного, причем под большой процент. Цель колонизаторов - раздробить Россию на множество государственных образований. В России, как и в Сербии, есть своя «пятая колонна», с ней надо быть осторожным.
Несмотря на имеющиеся подчас различия в подходах, сербы, по словам Милошевича, испытывали и испытывают братские чувства в отношении России, и это было даже в периоды охлаждения отношений, например в 1948 году.
Югославия заинтересована в успешном развитии экономического сотрудничества между двумя странами, в том, чтобы экспортировать в Россию свои товары. Важно, чтобы оно учитывало взаимные интересы. Хорошим импульсом для взаимной торговли стало бы, по мнению президента, скорейшее подписание уже подготовленного Соглашения о свободной торговле. Он заявил о готовности СРЮ дать возможность российским организациям приобретать акции югославских предприятий. Определенный интерес в этом уже проявляет «Лукойл». Югославские предприниматели, в свою очередь, активно работают в России.
Милошевич посоветовал мне активнее ездить по стране, знакомиться с промышленными и сельскохозяйственными объектами, больше посещать предприятий, как государственных, так и частных. Российский посол, по его словам, мог бы сыграть важную роль в установлении взаимовыгодных партнерских связей между предприятиями двух стран. Этот совет, кстати, я взял на вооружение и использовал в дальнейшем любую возможность для поездок по стране и посещения различных предприятий, особенно тех, которые могли представлять интерес для нашего сотрудничества.
Встреча российского посла со Слободаном Милошевичем вызвала, судя по всему, повышенный интерес не только в Югославии, но и на Западе. Уже на следующее утро в посольство стали звонить из Москвы и со ссылкой на министра требовать немедленно представить подробный доклад о содержании беседы, а заодно и выслать текст моего выступления на русском языке. Как я понял, И.С.Иванова «достали» западные партнеры, которых насторожили публикации в белградской печати под заголовками «Стратегическое партнерство с Россией», и они высказали по этому поводу свое неодобрение. Впрочем, развития эта тема тогда не получила.
БЕСЕДЫ ПО ЧЕРНОГОРИИ
После вручения верительных грамот я активно приступил к нанесению протокольных визитов членам правительства, парламента, руководителям политических партий, входящих в парламентское большинство, коллегам по дипкорпусу. В числе первых стал председатель правительства СРЮ Момир Булатович, представлявший в федеральных органах власти Черногорию. С ним я встретился уже через пять дней - 19 апреля.
По оценке премьера, социально-экономическая обстановка в стране продолжает оставаться сложной, особенно после недавнего решения Совета министров ЕС о введении дополнительных финансовых санкций против Югославии. Это, по сути дела, полная торгово-экономическая блокада, поскольку теперь ни одна легально работающая в СРЮ фирма (то есть уплачивающая налоги государству) не сможет иметь дело с западными партнерами. Контрастом на этом фоне выглядят отношения с Россией, имеющие исключительно важное значение для стабилизации обстановки в Югославии. В ходе недавнего визита в Москву югославской финансовой делегации удалось найти с Центробанком России способы смягчения последствий новых санкций ЕС.
Интересны были высказывания М.Булатовича по обстановке в родной ему Черногории. Режим М.Джукановича, по его словам, держится только благодаря массированной политической и материальной поддержке Запада. Он вынужден играть отведенную ему роль из-за наличия у западников обширного досье по его криминальному бизнесу, в частности по организации широкомасштабной контрабанды сигарет. Черногория фактически сейчас превращается в инструмент западной политики, направленной против Белграда. Однако черногорское руководство не располагает потенциалом, достаточным для дестабилизации ситуации в Сербии. Оно способно лишь вызвать раскол черногорского общества, чреватый тяжелыми последствиями прежде всего для черногорцев.
Характерно, что еще через пять дней, 24 апреля, я был в Подгорице и беседовал с черногорскими руководителями - Президентом М.Джукановичем, премьер-министром Ф.Вуяновичем, председателем парламента С.Маровичем, министром иностранных дел Б.Луковцом, а также министром культуры Р.Лубуричем.
Изложил наши принципиальные подходы к урегулированию между Белградом и Подгорицей, подчеркнув заинтересованность России в сохранении территориальной целостности СРЮ. Отметил, что существующие противоречия следовало бы решать демократическим путем, без резких непродуманных шагов, способных привести к расколу страны, в чем, безусловно, не заинтересованы ни сербский, ни черногорский народы.
Черногорские руководители главную ответственность за разлад в федерации, да и вообще за бедственное положение, в котором находится сейчас Югославия, естественно, возложили на официальный Белград. По словам Президента М.Джукановича, они как раз и «прилагают значительные усилия», чтобы не допустить раскола Югославии, но для этого необходимо обеспечить подлинное равноправие субъектов федерации, проводить политику демократических реформ и быть открытым по отношению к международному сообществу. Эти требования были сформированы Черногорией еще прошлым летом в так называемой Платформе по переустройству федерации, однако Белградом они игнорируются, что усугубляет накопившиеся проблемы. Дальнейшее развитие ситуации в черногорско-сербских отношениях М.Джуканович поставил в зависимость от подходов югославских властей. Он высказал также надежду на понимание и поддержку с российской стороны стремления Черногории наладить собственные контакты с внешним миром, в том числе ее участия в программах Пакта стабильности для ЮВА. Такая активность, уверял он, не имеет «сепаратистской» направленности, а призвана лишь облегчить бремя санкций.
Премьер-министр Ф.Вуянович, подтвердив приверженность руководства Черногории югославской идее, обвинил Слободана Милошевича в стремлении «задавить» республику путем односторонних экономических санкций, блокировав торговый и платежный оборот с Сербией. Черногорцы не принимают ответных мер, сознавая их пагубность для единого рынка и союза в целом. Они готовы к переговорам, но позитивного отклика на черногорские инициативы из Белграда не поступает, и уже почти 60% населения начинает склоняться в пользу самостоятельности. Ф.Вуянович считал бы полезным, если бы «Россия и Китай, к мнению которых в Белграде прислушиваются, могли подтолкнуть белградские власти к откровенному диалогу с черногорским руководством».
Председатель парламента С.Марович высказал мнение, что будущее федерации во многом зависит от динамики политических процессов внутри Сербии. Реальных сдвигов там можно было бы ожидать от демократических выборов на всех уровнях, в результате которых к власти бы пришла оппозиция, которая способна победить лишь при условии сохранения своего единства. Черногорцы против новых разделов и конфликтов, однако сохраняющиеся в отношении СРЮ международные санкции ведут к дальнейшему обнищанию народа и государства и все больше подталкивают их к самостоятельному поиску путей выхода из нынешнего тяжелого положения. Россия, как убежден собеседник, способна реально помочь Подгорице «навести мосты» с Белградом, который с явной антипатией относится к ультимативным «советам» на этот счет из западных столиц, но не смог бы просто «отмахнуться от Москвы».
Мининдел Б.Луковац еще жестче указывал на необходимость «строительства принципиально новой федерации», основанной на равноправии и свободном волеизъявлении республик. Он назвал ошибкой то, что при создании в 1992 году СРЮ в основу государственного устройства была заложена выгодная Белграду «централистская концепция». Черногория не согласна на «принудительный союз» с Сербией и не хочет оставаться «заложницей традиций». В Подгорице, по его словам, готовы вести переговоры на основе разработанной Платформы по переустройству отношений и с действующими сербско-югославскими властями, исходя из того, что дело самих сербов определять, кто должен управлять ими.
Черногорские руководители высказали признательность за полученную в рамках госкредита технику для горнодобывающей отрасли и за предстоящие поставки оборудования для электрохозяйства. Они заявили о намерении активнее задействовать имеющийся потенциал экономического сотрудничества с Россией, в том числе в области туризма. Обсуждался и вопрос скорейшего завершения процесса передачи в российскую собственность на безвозмездной основе здания для генконсульства в Подгорице. Первоначально черногорское руководство хотело привязать эту передачу к нашему отказу на права на здание бывшего посольства Российской империи в Цетинье, где последние годы размещалась Школа изобразительных искусств, однако впоследствии приняло решение об одностороннем предоставлении России необходимого строения.
ВСТРЕЧА С ПАТРИАРХОМ ПАВЛЕ
Вернувшись из Черногории, 3 мая я посетил с протокольным визитом главу Сербской православной церкви Патриарха Сербского Павле. Надо сказать, что в ходе беседы с С.Милошевичем 13 апреля я упомянул о своем намерении нанести визит патриарху по поручению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Тот тепло отозвался о главе Российской православной церкви, пользующемся, по его словам, большим уважением в Югославии и воспринимаемым как искренний друг сербов.
Остановившись на отношениях с Сербской православной церковью, президент отметил тогда, что, хотя сам патриарх Павле «человек слабый и поддающийся влиянию», в Священном синоде у властей сейчас большинство. Среди иерархов церкви немало достойных людей, в числе которых, в частности, епископ Ириней из города Нови Сад, владеющий многими языками и отвечающий за межцерковные связи. Однако есть в их числе, по словам С.Милошевича, и люди «недостойные», хотя они и исключение. Он обрушился при этом на косовского епископа Артемия, который-де «заискивает перед американцами» и «ведет себя постыдно». Даже в Грачанице, где он находится, епископ не пользуется доверием сербов, которые в Косове все поддерживают правительство СРЮ.
Патриарх - маленький, сухонький, почти невесомый встретил меня радушно. Сербы рассказывали, что он постоянно молится, практически ничего не ест, но всегда бодр. Передал ему личное послание Патриарха Московского и всея Руси и его подарок - фарфоровое блюдо с росписями, посвященными 2000-летию Рождества Христова.
Глава СПЦ просил поблагодарить от его имени Алексия II за оказанное внимание. Между двумя патриархиями, по его словам, сложились тесные связи, которые в период югославского кризиса приобрели особое качество. Павле высоко оценил помощь, оказываемую Россией и РПЦ в преодолении переживаемых Сербией и Югославией трудностей, прежде всего внешней изоляции и «культивируемого на Западе антисербского настроя». Развернутая против Белграда массированная пропаганда, по мнению патриарха, имеет целью навязать в разрешении «югославских» проблем двойные стандарты, по сути, взвалив всю вину за конфликты последних лет исключительно на сербский народ. Такой однобокий подход неприемлем, хотя «никто не отрицает, что конкретные преступники могут иметь любую национальность».
Остановившись на положении в Косове, собеседник подчеркнул, что предвзятость политики США и Евросоюза способствовала созданию там для сербов бедственной ситуации. После размещения в Косове международных присутствий этнически мотивированные репрессии в отношении неалбанцев только усилились, из-за чего до 70% сербских жителей были либо изгнаны оттуда, либо стали жертвами убийств и похищений. Албанские экстремисты продолжают методично разрушать православные храмы, за последние десять месяцев взорвано свыше 80 церквей. Если не будут приняты адекватные меры, Косово скоро станет этнически чистым - албанским.
Сербская православная церковь, подчеркнул патриарх, и впредь будет занимать активную позицию в преодолении стоящих перед обществом проблем, призывая при этом сограждан «не поддаваться на провокации и не отвечать злом на зло», и рассчитывает на дружескую помощь России и РПЦ.
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
С первых же дней пребывания в Белграде у меня возникло множество неформальных контактов с сербами, что позволило довольно быстро ощутить атмосферу страны и «проникнуть в душу народа». Прежде всего это были родственники и друзья моего коллеги по Алжиру Йована Дашича - его сын Владимир, приезжавший со старшей сестрой, один из бывших коллег Йована по работе в правительстве, трудившийся в секретариате премьер-министра, молодой предприниматель Тодор, приезжавший когда-то к Дашичам в Алжир.
Тодор - симпатичный и очень деятельный молодой человек, женатый и имевший двоих детей, проявлял наибольшую активность. Он занимался разнообразным бизнесом, в том числе в Черногории, - обработкой и сбытом трепангов, изготовлением вяленой ветчины, образцы которой привозил даже в Алжир, и чем-то еще, знал всех и везде имел хорошие контакты, в чем я не раз имел возможность убедиться.
Установление таких неформальных и ни к чему, казалось бы, не обязывающих связей с самыми разнообразными людьми на начальном этапе моего пребывания в Белграде было чрезвычайно полезным. Новые знакомые показывали мне не только город и его окрестности, но и сербскую глубинку, места, куда иностранцам обычно доступа нет. Я побывал с ними в неприметных ресторанчиках «для своих», посещал какие-то мелкие предприятия и мастерские в провинции, бывал гостем их родителей в глухой деревне, где меня радушно угощали деревенской пищей и собственной ракией. Узнал, что практически каждый горожанин имеет глубокие корни в сельской местности, даже важные политические персоны.
Хотя большинство моих собеседников практически не знали ни английского, ни русского, а мой сербский оставлял желать в тот период лучшего, наше общение было интенсивным и польза от него для меня была огромной. Мои сербские друзья помогали мне не только находить оптимальное решение бытовых проблем, которых в тот период в Белграде было предостаточно, но и содействовали организации контактов любого уровня, подключались даже к обеспечению пребывания как в Сербии, так и Черногории наших официальных делегаций. Получалось это всегда тепло и неформально.
Убежден, что профессиональный дипломат, и особенно посол, не может быть успешным, если ему не удалось создать устойчивых личных отношений в стране пребывания. Конечно, доверительные контакты в высших эшелонах власти в профессиональном плане идеальны, однако злоупотреблять ими, «дергая» официальное лицо по мелочам, никак нельзя, можно их лишиться. Нужны и связи другого уровня, основанные на каком-то схожем интересе - культурном, спортивном, идеологическом, религиозном, коммерческом и т. п.
Российский дипломат, особенно в такой исторически близкой нам стране, как Сербия, всегда может быть интересен местным жителям, а знакомство с ним для многих даже престижно. Конечно, необходимо отсекать «накипь», разных проходимцев, которые тянутся к тебе исключительно из корыстных побуждений, но не следует отталкивать тех, кто может быть полезен, как у нас это подчас делается.
Один из моих первых знакомцев - черногорец Саша, от которого наши старшие дипломаты упорно отворачивались, он им казался чересчур навязчивым с проявлением своих симпатий к России. В разгар антиправительственных выступлений 5-6 октября 2000 года он буквально «за ручку» провел меня через беснующиеся толпы в штаб оппозиции, где я ночью переговорил со всеми ее лидерами, включая Джинджича и Коштуницу, обеспечив прилет в Белград через пять часов нашего министра И.С.Иванова.
Саша же через несколько месяцев в ходе нашего воскресного неформального выезда в курортный Златибор проинформировал меня о начавшейся в Белграде силовой операции по захвату С.Милошевича, о чем с места событий по мобильному ему сообщили друзья. Никто в нашем посольстве об этом и не подозревал. В этот момент все компетентные руководители отмечали какой-то юбилей в ресторане и заверили меня, что ничего не происходит. Находясь в сотнях километрах от столицы, я тем не менее сумел в деталях проинформировать вдруг позвонившего мне А.А.Авдеева, узнавшего о происходящем из новостных лент.
Ежедневные интенсивные контакты с местными жителями требовали скорейшего освоения сербского языка. С первых дней пребывания в Белграде я стал подыскивать преподавателя. В посольство лет 20 приходила дама, занимавшаяся обучением сотрудников языку. Некоторые из числа молодежи с ее помощью его даже освоили. Но в последние годы она больше специализировалась на том, что организовывала выезды посольских женщин на шопинг.
Знающие сотрудники утверждали, что дама - чуть ли не полковник местных спецслужб и в делах преподавания не слишком компетентна, и порекомендовали мне элегантную молодую женщину с модельной внешностью и какой-то изысканной манерой поведения - Татьяну Дяклеву, у которой была отработанная и уже проверенная на наших дипломатах среднего возраста система преподавания сербского русским и русского сербам. Основное внимание в ней уделялось тому, что в обоих языках совпадает и в чем принципиальные различия. Сама Татьяна русский знала с детства - жила с родителями в Москве, где те работали в какой-то югославской фирме, ходила в московскую школу, а затем закончила филфак Белградского университета. Ее русский был безукоризнен, хотя неуловимый, но совсем не типично сербский акцент проскальзывал.
Мой тогдашний возраст (ближе к 60), казалось бы, не слишком располагал к освоению нового языка, однако считается, что, если знаешь три иностранных языка, следующий выучить значительно легче. В моем активе на тот момент было пять языков, считая и алжирский диалект, на котором я до сих пор могу что-то сказать, причем с тремя языками многие годы достаточно успешно приходилось переводить на высшем уровне. Это внушало надежду. Несмотря на естественную для руководителя загранучреждения загрузку, я пытался заниматься сербским регулярно, пил с Татьяной в одной из приемных посольства чай и послушно штудировал то, чему она пыталась меня научить. До письма дело толком не доходило, но основные правила грамматики, чтение, разговорную речь я освоил.
Как мне предсказывали, через шесть месяцев не слишком все-таки регулярных занятий я уже мог не только говорить, но даже дал свое первое интервью сербскому телевидению (телестудии г. Нови Сад), а еще через год чувствовал себя с сербским абсолютно свободно, обладал огромным словарным запасом, мог практически без ошибок говорить на любую тему, произносить импровизированные речи, отвечать в прямом эфире на вопросы телезрителей и т. д. Любопытно, что случайные собеседники из числа сербов до сих пор за иностранца меня не принимают, воспринимая как местного - македонца. Небольшой акцент у меня все же есть.
Татьяна Дяклева обучила сербскому и работавшего по линии ООН И.В.Халевинского, который, видимо, «устыдившись», что за пару лет жизни в Белграде по-сербски ничего не понимал, последовал примеру российского посла. Учила она и мою дочь, приехавшую в Белград в мае с трехмесячным сыном. Они стали подружками, нередко занимались языком в популярных белградских кафе. Дочь быстро выучила язык и органично вписалась в окружающую ее сербскую молодежную «тусовку».
Надо отметить, что, несмотря на, казалось бы, жесточайшую экономическую блокаду со стороны Запада, разрушения, причиненные недавними натовскими бомбардировками, десятки тысяч беженцев, постоянные проблемы, создаваемые американцами, пытавшимися разжечь этнические и религиозные конфликты в самой Сербии, жизнь в стране не остановилась. Люди отнюдь не умирали с голоду, все беженцы были размещены и обеспечены средствами к существованию, на улицах не толпились нищие, все промышленные предприятия работали, разрушения устранялись. Несмотря на санкции, машины обеспечивались бензином, никаких перебоев с продуктами питания не было, промышленных товаров в магазинах было достаточно, даже импортные вещи без труда можно было достать. Культурная жизнь бурлила - спектакли, выставки, концерты. И, как всегда, рестораны и кафе, которых множество, постоянно полны.
Не забуду, как приехал к нам из Брюсселя постпред Кисляк - нынешний посол в Вашингтоне. Мы с И.В.Халевинским повели его в очень популярный ресторан - огромный зал был «забит под завязку», негде яблоку упасть. Наш гость в полном недоумении крутил головой - натовские партнеры его перед вылетом в Белград уверяли, что благодаря их «умелым действиям» Югославия находится «при последнем издыхании», но то, что он увидел, явно не укладывалось в нарисованную ими апокалипсическую картину.
