ENGLISHСтатья подготовлена при поддержке РГНФ, проект №12-03-00611а «Метаморфозы геополитики в условиях новой фазы глобализации».
Долгое время внимание отечественных исследователей привлекала тема дефицита ресурсов в мире, что могло в перспективе стать источником серьезных международных конфликтов. В последние годы, однако, все более четко проявляет себя другой, по-видимому, не менее важный как для мировой экономики, так и для мировой политики дефицит универсального по своей значимости ресурса - доверия. Доверия к основополагающим институтам и правилам игры, доверия основных акторов к действиям и намерениям друг друга. От того, насколько быстро и успешно удастся преодолеть этот фундаментальный дефицит, во многом будут зависеть тенденции мирового развития. Сразу отметим, что развитие ситуации вокруг Украины отнюдь не прибавляет оптимизма с точки зрения перспектив ее преодоления.
ПОСЛЕ «ПЕРЕЗАГРУЗКИ»
Еще совсем недавно казалось, что 2010-е могут стать периодом «перелома», тектонического позитивного сдвига в российско-американских отношениях, если бы удалось закрепить многообещающие тенденции, обозначившиеся с началом «перезагрузки», и придать им дополнительный импульс (чему в общем-то, как представлялось, способствовало и сохранение президентского поста в США за Б.Обамой в 2012 г.). Однако этого не произошло. «Перезагрузка» исчерпала повестку дня, а новые импульсы для развития сотрудничества так и не возникли. Скорее, наоборот - стали поступать отчетливые сигналы, свидетельствовавшие об откате в российско-американских отношениях. Последние пять лет Россия оставалась одним из важных направлений американской внешней политики потому, что способна была оказать серьезное воздействие на американские интересы в самых разных сферах - от геополитики и нераспространения ОМУ до энергетики и решения более частных проблем американской внешней политики (вроде распутывания афганского узла).
Вместе с тем, по меткому замечанию известного аналитика Д.Тренина, «политика администрации Обамы по налаживанию взаимодействия с Москвой ликвидировала раздражители, оставшиеся от прежней администрации… Но она не сумела придать американской политике в отношении России стратегическую глубину»1.
Надо признать, что такая задача, в общем-то, и не ставилась. Американцы в рамках своего «двухтрекового подхода» (double track approach) полагали возможным активно взаимодействовать не только с официальной Москвой, но и с неправительственными организациями, многие из которых прямо зависели от американской финансовой помощи. Несмотря на «перезагрузочную» риторику последних лет, на Россию в Вашингтоне по-прежнему смотрели как на труднопредсказуемую и опасную для окружающих ее государств страну с отнюдь не региональными амбициями.
Первые признаки охлаждения, явно недооцененные в Москве, проявились еще весной 2011 года, когда во время визита в Москву вице-президентом Дж.Байденом недвусмысленно была озвучена мысль о неприемлемости для американского политического истеблишмента кандидатуры В.Путина на должность президента страны. Затем в декабре 2011 года администрация устами госсекретаря выступила с беспрецедентно жесткими оценками выборов в Государственную Думу РФ. Дальше - больше. После переизбрания Б.Обамы ситуация вопреки ожиданиям только усугублялась.
Декабрь 2012 года ознаменовался рядом громких (если не сказать скандальных) заявлений покидавшей свой пост государственного секретаря Х.Клинтон. В частности, выступая в Дублине во время конференции Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), тогдашний госсекретарь США, комментируя российские предложения о развитии Таможенного союза и создании в перспективе Евразийского союза в составе России и ряда бывших советских республик, прямо объявила этот план «новой попыткой советизации региона» и утверждала, что Соединенные Штаты работают над мерами предотвращения этих планов и этого враждебного интересам Запада проекта. Обмен «любезностями» вокруг принятия в США «акта Магницкого» и предоставления Москвой временного убежища самому знаменитому «американскому диссиденту» последних лет Э.Сноудену уже явно сигнализировал об изменении климата в российско-американских отношениях.
В 2013 году начали все более четко обозначаться противоречия США и России на постсоветском пространстве, которые невозможно было разрешить к взаимному согласию сторон - то есть в рамках «игры с ненулевой суммой». Определенное напряжение чувствовалось как на высшем уровне (личные отношения президентов, которые, как свидетельствовал исторический опыт, могли смягчить межгосударственные противоречия, явно не сложились), так и в среднем звене американского истеблишмента и экспертного сообщества. Эксперты (надо сказать, не только американские, но и многие европейские) в массе своей слишком серьезно воспринимали утверждение З.Бжезинского о том, что Россия может возродить свой державный, имперский статус только через подчинение Украины, и потому фокусировались на недопущении там любых интеграционных поползновений Москвы. Забавно, что подобный, сугубо геополитический подход демонстрировали люди, при всяком удобном случае бросавшие России обвинения в злоупотреблении «стилем мышления образца XIX века».
Учитывая современные реалии и соотношение экономического веса Украины и России, вообще трудно ожидать, что присоединение Украины к Таможенному союзу в решающей степени его усилило бы. Достаточно сказать, что ВВП России (по курсу национальной валюты к доллару США) составлял в 2012 году более 2 трлн. долларов, а украинский - всего 176 миллиардов, заметно уступая даже ВВП Казахстана (201 млрд. долл.)2. Ситуация при пересчете по паритету покупательной способности (ППС) выглядит чуть более позитивно для Украины, но разрыв с Россией примерно в десять раз сохраняется (3380 млрд. долл. у России и 338 - у Украины)3. Тем не менее промышленный потенциал этой страны важен для России (в том числе в деликатной сфере - военно-техническом сотрудничестве). Украина чрезвычайно важна для России и в стратегическом плане - как буферная зона, отделяющая нашу страну от непосредственного соприкосновения на юго-западном направлении с блоком НАТО.
Кроме того, очевидно, что Украина теснейшим образом переплетена с Россией общностью исторической судьбы и судьбами обычных людей (по оценкам, до трети граждан России имеют родственников в Украине). И потому активное втягивание этой страны в НАТО и некие экономически ориентированные на отрыв от России ассоциации с ЕС действительно представлялись неприемлемыми не только для российской политической элиты, но и для большинства населения. Причем без всякой «эффективной кремлевской пропаганды», как любят писать на Западе. И об этом Москва не раз, в том числе устами Президента В.Путина, в деликатной или даже не совсем дипломатичной манере давала понять своим западным коллегам.
«Красные линии» в российской политике были довольно четко очерчены еще весной 2008 года, когда В.Путин прямо заявил на саммите НАТО в Бухаресте о неприемлемости для России втягивания стран ближнего зарубежья, и прежде всего Украины, в структуры Североатлантического альянса. Воля к отстаиванию собственной позиции была наглядно продемонстрирована в августе 2008 года. До последнего времени казалось, что такой демонстрации решимости будет достаточно, чтобы поколебать позиции американских сторонников «цветных революций» на постсоветском пространстве.
В развитии украинского сюжета неожиданно в новой роли достаточно провокационной «третьей силы» выступил ЕС с его программой «Восточное партнерство» и планами по созданию ассоциации с рядом стран постсоветского пространства. Так к российско-американским противоречиям в 2013 году добавились и очевидно проявившиеся российско-европейские нестыковки в видении будущего постсоветского пространства. Политическая верхушка ЕС оказалась буквально поглощена стремлением показать свое растущее глобальное влияние на фоне выхода ЕС из кризиса, а также раскрыть растущий потенциал «мягкой силы» объединенной Европы. Все российские доводы и увещевания, что Украина - это сложная, неоднородная страна с разными интересами регионов и региональных политических элит, что попытки подписать с Украиной политические и экономические соглашения об ассоциации в той редакции, которая была предложена В.Януковичу, подорвут социально-экономическую и политическую стабильность в стране, не говоря уж о том, что они не отвечают российским интересам, попросту игнорировались.
Еще весной 2013 года Ж.М.Баррозу и другие европейские политические лидеры поставили украинское руководство перед «историческим выбором» между Россией и Европой. Тем самым ситуация все больше приобретала черты конфликта интересов, причем конфликта «с нулевой суммой». При этом европейский трек украинской политики никак не стыковался (даже на уровне технических стандартов) с интеграционными перспективами Украины в Таможенном союзе. «Крайней», и к тому же еще и частично субсидирующей Украину за счет льготных цен на газ, должна была оказаться Россия.
А когда в ноябре прошлого года Янукович, не получив от европейцев никаких преференций, был фактически перекуплен В.Путиным (по размерам предложенной цены вопроса и ее разумности можно дискутировать, но сама политико-дипломатическая комбинация не выходила за рамки принятых правил игры), именно европейские политики азартно включились в процесс расшатывания политической ситуации на Украине. В какой-то момент могло показаться даже, что активность европейцев (поляков, немцев и др.) в Киеве существенно превосходит американскую. На самом деле такая ситуация вполне отвечала манере ведения дел Президентом Б.Обамой - это такой ливийский сценарий, когда место на сцене большую часть времени занимают европейцы, а США выходят из-за их спин в решающий момент и стараются при этом особенно не засвечивать свое определяющее воздействие на развитие процессов.
Соглашения 21 февраля 2014 года между Президентом В.Януковичем и тогдашней оппозицией (и то, что за ними последовало) стали переломным моментом и окончательно подорвали доверие Москвы к своим «партнерам» на Западе. Россия на самом деле пошла в ходе их подписания на очень серьезные уступки. Она фактически дала согласие на финансирование Украины в переходный период (на весь 2014 г.) в размере уже обещанных украинскому руководству 15 млрд. долларов, при том что у В.Януковича практически не было уже шансов на переизбрание, а никаких альтернативных хоть сколько-нибудь пророссийских фигур на украинском политическом горизонте не просматривалось. Откровенно говоря, в случае реализации компромисса, достигнутого 21 февраля, ситуация для России выглядела совсем не выигрышной.
Параллельно описываемым событиям в 2013 году в США по нарастающей шел вал критики российских властей и лично Президента В.Путина и тем самым на официальном уровне формировался довольно устойчивый и опасный для перспектив российско-американских отношений тренд. Россия прочно ассоциировалась с негативными моральными и политическими коннотациями, не выходившими за пределы образов олигархической клептократии, «кровавой диктатуры», «прогрессирующего авторитаризма» и т. д. В системе координат, где демократии и либерализму отводится роль «морального компаса» и безусловного позитива, российская политическая реальность выглядела все более беспросветно. Российская политическая элита представала в образе «плохих парней», которые ставят палки в колеса политике западных держав в Сирии, Латинской Америке и на постсоветском пространстве.
Кстати (или, точнее, совсем некстати), американская пропагандистская машина весьма инерционна. И однажды стигматизировав те или иные страны или их политических лидеров, крайне неохотно расстается с образами «авторитарных держав» и «кровавых диктаторов», даже если для их возникновения не было и нет никаких серьезных оснований. То, что на Западе развернута самая настоящая антироссийская кампания, стало очевидно в связи с особенностями освещения в американских и европейских СМИ завершающей фазы подготовки сочинской Олимпиады.
То обстоятельство, что наиболее острая фаза противостояния на Майдане в Киеве пришлась именно на время проведения зимней Олимпиады, не могло не наводить на размышления. Один раз (август 2008 г., когда наступление грузинских войск в Южной Осетии совпало с началом пекинской Олимпиады) это могло быть совпадением, при повторении - становилось тенденцией. То, что обострение кризиса и свержение законно избранного Президента В.Януковича произошло в разгар домашней Олимпиады, когда российское руководство просто не могло адекватно реагировать на события в Киеве (это грозило срывом мероприятия международного масштаба, подготовка к которому, по западным же оценкам, обошлась примерно в 50 млрд. долл.), совсем не означало, что Москва вовсе оставит происходившие в Киеве процессы без внимания. Наоборот. По мере ухудшения обстановки на Украине возникало ощущение готовности Москвы на вынужденно жесткий и бескомпромиссный ответ, способный «спасти лицо» Президента В.Путина.
В последнее время на Западе много говорится о нерациональном поведении Москвы, о том, что В.Путиным окончательно разрушено доверие в его взаимоотношениях с западными лидерами и т. п. Что тут скажешь - взаимное доверие было существенно подорвано гораздо раньше. Причиной тому - неспособность Запада выстраивать на равных диалог с Россией. Пусть и небесспорные, аморфные и неконкретные в содержательном плане с западной точки зрения предложения российского руководства, направленные на развитие взаимовыгодного и равноправного сотрудничества (вроде единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока, например), последовательно игнорировались. Хуже того, ни европейцы, ни американцы не предлагали ничего взамен, демонстрируя явное отсутствие инклюзивной стратегии в отношении России, в то время как страны ближнего зарубежья все более активно втягивались в различные форматы сотрудничества со странами Запада. Доверия это прибавить никак не могло.
Если взаимовыгодное экономическое сотрудничество так или иначе пробивало себе в последние годы дорогу, то в политическом плане не существовало никаких общих проектов или хотя бы их наметок, которые позволяли бы рассматривать ту же Украину в качестве моста между Россией и Западом, а не буферной зоны. Более того, никто в Вашингтоне (здесь присутствует бипартийный консенсус в отношении данной позиции) не собирается отказываться от озвученной еще в середине 1990-х годов концепции поддержания геополитического плюрализма на постсоветском пространстве. И это, к сожалению, делает практически невозможным (во всяком случае, на данный момент) превращение «игры с нулевой суммой» вокруг Украины во что-то более конструктивное (в некий сценарий «игры с ненулевой суммой»), крайне затрудняет поиск некоего баланса интересов между Россией и Западом.
УКРАИНСКИЙ РАЗЛОМ
В.Янукович, несмотря на всю свою некомпетентность, коррупцию и злоупотребления властью, довольно последовательно выступал против членства Украины в НАТО. Однако на Западе отказывались признать за Украиной новый внеблоковый статус и при всяком удобном случае напоминали о том, что Киев, как и Тбилиси, стоит на пороге вступления в Североатлантический альянс, что «двери открыты» и т. д. Ни один из западных политиков первого ряда (подчеркну, не только американских, но и европейских) никогда за минувшие годы не выступал с заявлениями о том, что «Украина выбрала нейтральный статус и мы уважаем ее выбор». Различия в восприятии ситуаций между российскими и американскими политиками, между представителями аналитического сообщества двух стран существовали всегда4. Однако развитие кризиса вокруг Украины продемонстрировало их наиболее выпукло.
Острый дефицит взаимного доверия России и стран Запада был усугублен быстрым и сокрушительным провалом компромиссных и выступавших в глазах Москвы значительной уступкой со стороны РФ соглашений от 21 февраля, гарантом которых выступали страны Европы (Германия, Франция и Польша), нелегитимной сменой власти на Украине (уже 22 февраля, на следующий день после подписания киевских соглашений, причем «революционеры» не удосужились даже провести процедуру импичмента действовавшего президента и просто объявили его «устранившимся от дел»), а также последовавшим за этими событиями и вызванным ими глубоким кризисом власти на Украине стремительным воссоединением Крыма с Россией.
Более того, на протяжении последних 25 лет у России сложилась плохая предыстория взаимоотношений с западными партнерами по поводу предоставления политических гарантий (начиная от данных М.С.Горбачеву обещаний о нераспространении НАТО на Восток). А после событий 21-22 февраля в Украине рассуждения о неких «гарантиях» со стороны Запада (о невключении единой унитарной Украины в НАТО, например) выглядят особенно проблематично.
Российская позиция по Украине была четко обозначена в мартовском заявлении МИД и сводилась к пяти основным пунктам. Утверждалась необходимость выполнить обязательства, содержащиеся в Соглашении об урегулировании кризиса в Украине от 21 февраля 2014 года, по изъятию нелегального оружия, освобождению незаконно занятых зданий, улиц и площадей, а также по организации объективного расследования актов насилия в декабре 2013 - феврале 2014 года5. Звучал призыв о созыве по решению Верховной Рады Украины конституционного собрания с равным представительством всех украинских регионов для подготовки новой федеративной Конституции и фиксации в ней положений о статусе русского языка как второго государственного. Затем, после достижения успеха в деле конституционного строительства, предполагалось проведение свободных выборов под международным контролем как на региональном, так и общенациональном уровнях (и президента, и парламента).
Четвертый пункт предполагал уважение права Крыма на определение своей судьбы в соответствии с результатами свободного волеизъявления его населения в ходе состоявшегося 16 марта 2014 года референдума. Ну и, наконец, суверенитет и территориальная целостность Украины, а также ее нейтральный статус должны были быть закреплены решением Совета Безопасности.
Подобные предложения, однако, явно не совпадали с намерениями Вашингтона. США предполагали, взяв под контроль Киев, контролировать всю страну. Региональные расколы и активность граждан в Восточной Украине стали неприятным сюрпризом. Самым простым и универсальным объяснением происходящих событий стало для них активное вмешательство России во внутренние дела Украины, которое необходимо было устранить для урегулирования ситуации на своих условиях.
Суть их реакции на данном этапе можно свести к двум основным «нет». Нет - признанию Крыма в составе России (и на этой основе - попытка превратить Крым в наиболее уязвимое место, «черную дыру» российской экономики, постоянно требующую все новых вливаний). И нет - любым формам «вмешательства» России во внутриполитические (и тем более конституционные) процессы на Украине, то есть неприятие самой идеи о ее федерализации.
Чтобы правильно понять дальнейший ход событий, необходимо отдавать себе отчет в том, что для Соединенных Штатов вопрос стоит гораздо шире, чем просто о геополитических противоречиях в Украине. Строго говоря, он вообще не об Украине, а лежит в плоскости политической стратегии. Своими, с американской точки зрения, вызывающе несистемными действиями в Крыму Москва фактически поставила вопрос о способности Вашингтона как мирового лидера добиваться поставленных целей и поддерживать нормы и принципы сложившегося после 1991 года миропорядка. США рассматривает эту ситуацию как очень плохой пример для других растущих центров силы. Поэтому «своеволие ревизионистской державы» необходимо решительно пресекать. Поворот к сдерживанию России в рамках подобного восприятия ситуации был неизбежен. И носит долговременный характер.
Вашингтон активно продавливает в Европе идею жестких экономических санкций против России и, манипулируя оценками рейтинговых агентств и стимулируя отток капитала из РФ, вступил не просто на путь дипломатической изоляции Москвы, но и фактически встал на тропу финансово-экономической войны. Официальная позиция Белого дома остается весьма жесткой и едва ли претерпит изменения в обозримой перспективе (уж точно до окончания президентства Б.Обамы). Американский истеблишмент при этом уверен, что ему удалось нащупать уязвимое место современной России - ее экономическую слабость и главное - высокую степень зависимости от глобальных финансовых рынков.
Попытка отрезать Москву от западных инвестиций и глобальных финансовых потоков не является спонтанной выходкой раздосадованной вашингтонской администрации. Это системный ход, связанный с поглощенностью американской элиты проблемой недопущения возникновения где-либо в мире сопоставимой мощи (peer power). И применять его далее будут вне зависимости от «поведения» российской элиты (степени ее гибкости и уступчивости по отдельным частным вопросам).
Кроме того, у США на фоне развития украинского кризиса, очевидно, проявляются и иные не связанные напрямую ни с Украиной, ни с Россией задачи. В их числе, например, сплочение и усиление дисциплины НАТО. И на этом фоне при сохранении доминирования в этой организации Соединенных Штатов - более активное и весомое финансовое участие европейских стран в обеспечении собственной и глобальной безопасности. Или, например, попытка перекроить в своих интересах мировые энергетические рынки (в том числе создать в Европе рынок для возможных экспортных поставок американского сланцевого газа).
Поскольку лоббистские возможности России на Капитолии крайне незначительны, из Конгресса не слышно хора голосов в пользу смягчения или отказа от предложенного Президентом Обамой курса. Наоборот, со стороны известных своей последовательностью «друзей России» (сенаторов Дж.Маккейна, Л.Грэма и др.) доносится еще более жесткая риторика в отношении действий Москвы, призывы к более эффективным санкциям, военной помощи Киеву и т. д. Складывается впечатление, что поисками решений политического кризиса в Евро-Атлантическом регионе готовы заниматься лишь отставные политики. В то время как действующие проявляют все большую склонность к жесткой политической риторике, к хладнокровию и отказу от санкционной лихорадки призывает в прошлом влиятельный конгрессмен Рон Пол. А идеи «финляндизации» Украины (то есть закрепления за ней нейтрального международного статуса) вбрасывают «динозавры» американской политики вроде Г.Киссинджера6.
Промежуточный итог развития событий вокруг Украины для российско-американских отношений - прекращение попыток сохранить иллюзию партнерства России и США. Это продемонстрировали и переговоры в Женеве, озадачившие наблюдателей внешним миролюбием. Однако за рассуждениями о «деэскалации» конфликта на них не произошло никакого сближения позиций. Россия и США просто искали способ снизить риск взаимной конфронтации и декларировали неприемлемость открытого применения силы для разрешения конфликта.
За последние 20-25 лет это настолько непривычная для нас ситуация, что многих она просто выбивает из колеи. Многие наши политики и эксперты далеки от понимания, что после Крыма Рубикон пройден. «Понравиться» западным элитам путем умеренности политических деклараций и даже частичных уступок едва ли удастся.
В сложившейся ситуации, например, реальной гарантией не-включения Украины в НАТО выступает не поиск неких «письменных гарантий» стран Запада, а переформатирование политической системы Украины по «боснийскому варианту» федерализации или в ином формате, но с образованием на востоке страны региона (возможно, и регионов), экономически, культурно, цивилизационно ориентированного на Россию и способного не допустить сползания в западную сферу влияния (в конечном счете - в НАТО) всей Украины. И если пресловутую федерализацию не получается продавить «сверху», надо пробовать «снизу», под воздействием «живого творчества масс», хотя это, разумеется, и не самый управляемый вариант развития событий.
Дипломатические усилия, конечно, важны и нужны, но именно поддержка борьбы за самоопределение, за продвижение новой (новороссийской) идентичности на юго-востоке Украины, который в годы независимости рассматривался Киевом как населенный какими-то «недоукраинцами», нуждающимися в ускоренной украинизации, поддержка новых элит в этих регионах, сильно уставших от простой перетасовки карт в украинской олигархической колоде, то есть формирование партнера по переговорам с официальным украинским руководством (а в перспективе и замены ему), выступают сегодня реальным способом воздействия на американские планы в Евразии и мощным инструментом политического влияния на Киев - какие бы националистические и проатлантистские силы в нем на данный момент ни угнездились.
Понятно, что Запад - США и особенно ЕС - на сегодняшний момент не располагает свободными ресурсами для того, чтобы вытянуть украинскую экономику из кризиса и при этом помочь в преодолении угрозы социального взрыва из-за резкого падения уровня благосостояния граждан уже этой осенью. На сегодняшний день Россия по-прежнему остается для Украины не только одним из основных внешних рынков, но и финансовым донором. Эти связи не могут быть одномоментно разорваны. Так что и по этой причине Западу придется искать компромиссы и как минимум делить ответственность за будущее Украины с Россией (попытка просто свалить финансирование новой прозападной Украины на плечи России в современных условиях выглядит проблематично).
В этих новых и сложных для нас обстоятельствах российской политической элите необходимо оставаться последовательной в продвижении своей политической линии. Развитие украинского кризиса, судя по всему, это долгая история, и всем международным игрокам предстоит пройти достаточно длительный путь, сделать немало совместных заявлений и принять много решений, прежде чем нам удастся увидеть «свет в конце тоннеля». Но размышляя о совместных решениях, необходимо помнить, что серьезное охлаждение отношений с США - это надолго. Как минимум на годы вперед, и уж точно до конца президентского срока Б.Обамы.
Некоторые политики заявляют об этом вполне официально, как поступил заместитель генерального секретаря НАТО и бывший посол США в России А.Вершбоу7. Значительная часть американского политического истеблишмента будет это имплицитно подразумевать, руководствуясь примерно теми же соображениями, что и автор пресловутого «Меморандума Кроу»*. (*Меморандум сотрудника британского МИД А.Кроу, в котором он подробно анализировал возвышение Германии в конце XIX в. и его последствия для сложившейся в Европе и мире системы безопасности. Результатом анализа стало предсказание неизбежности войны в Европе, которая и разразилась в 1914 г.)
В рамках этой логики, какими бы намерениями ни руководствовалась на самом деле Москва, ее подъем рассматривается как несовместимый с лидирующей позицией США в мире. В этом контексте любая форма кооперации (в том числе в экономике) воспринимается как предоставление простора России для наращивания собственных возможностей. Неважно, имеет ли на самом деле Россия конфронтационные намерения. Какое-то время В.Путин и российская элита могут постараться вести себя тихо, «скрывать свои планы». Но рано или поздно «ревизионистские устремления» Москвы проявятся с новой силой. И потому, согласно логике «Меморандума Кроу», уже сейчас следует себя вести так, будто она уже это сделала. Собственно, попытка «изоляции России», введения жестких экономических санкций во многом исходит именно из подобной политической логики.
К сожалению, такой стиль мышления в категориях «начала XX века» присущ значительной части американского политического истеблишмента. А свойственная американцам с начала XXI столетия поглощенность идеей превентивности, стратегиями упреждения только усиливает эту квазиреалистскую паранойю в отношении намерений и перспектив развития отношений с Россией (так же, как это временами происходит и с Китаем) и подталкивает руководство США к формированию долговременной стратегии системного сдерживания (наиболее эффективного в отношении России, по убеждению Б.Обамы, как раз в экономической сфере).
В сложившихся обстоятельствах все или почти все еще находится в руках российской политической элиты, зависит от ее способности контролировать ситуацию внутри страны и использовать уникальный организационный ресурс российской дипломатии. Чтобы не увеличить степень собственной уязвимости необходимо наконец не на словах, а на деле приступать к давно анонсированным и давно назревшим реформам внутри страны (борьбе с коррупцией, созданию условий для развития бизнеса, независимых судов и т. д.), работать над коррекцией модели развития российского общества и экономики. От некоторых привычных за последние годы вещей и представлений, видимо, придется при этом отказаться. Но такова уж цена «равноправного» диалога с Вашингтоном, к чему наша элита стремилась все минувшие после распада СССР десятилетия.
1Trenin D. Resetting the Reset // http://www.foreignpolicy.com/articles/2012/11/05/resetting_the_reset?page=full
2См.: Мачавариани Г. Мир в 2012 г. (Таблицы мирового развития) // Год планеты. Вып. 2013. М.: Идея-Пресс, 2013. С. 456.
3Там же. С. 449.
4См.: Зевелев И.А., Троицкий М.А. Сила и влияние в американо-российских отношениях. Семиотический анализ. М., 2006.
5Взгляд. 2014. 17 марта // http://vz.ru/news/2014/3/17/677476.html
6Kissinger H. How the Ukraine crisis ends // http://www.washingtonpost.com/opinions/henrykissinger-to-settle-the-ukraine-crisis-start-at-the-end/2014/03/05/46dad868-a496-11e3-8466-d34c451760b9_story.html?hpid=z2
7См.: NATO reclassified Russia as adversary // http://www.golos-ameriki.ru/content/nato-reclassifies-russia-as-adversary/1905927.html
