До недавнего времени многие из тех, кто профессионально говорит и пишет о БРИКС, были в определенном затруднении. Да, за пять минувших лет периодические встречи глав государств сначала четырех (БРИК), а затем и пяти стран (Бразилии, России, Индии, Китая и ЮАР) походили более всего на политический «клуб» - новую площадку для обсуждения глобальных вопросов между ведущими державами евро-азиатского, южноамериканского и африканского материков. Дискуссии саммитов носили все более глубокий характер и постепенно расширяли тематику обсуждаемых вопросов, но такого рода факты сами по себе не означали еще формального появления нового объединения или союза (хотя в СМИ формат БРИКС нередко так и называли).

Более того, наиболее информированные эксперты указывают на то, что до создания подобного объединения странам БРИКС (даже при наличии обоюдного желания) необходимо пройти гораздо больший путь.

Да, страны описываемого неформального альянса действительно имеют немало общих интересов и схожих черт (ни одна из них, например, будучи самодостаточной, не входит в западные военно-политические и экономические союзы и не стесняется отстаивать собственную точку зрения на мировой политической сцене).

Кроме того, их экономики потенциально взаимодополняемы и находятся в стадии развития. Но даже появление де-юре совместных институций БРИКС (Нового банка развития (НБР) и финансового фонда) не устраняет пока существующих различий и объективных сложностей для трансформации в полноценное международное объединение государств.

Так, существующие торгово-экономические связи между странами БРИКС не свидетельствуют о глубокой и всесторонней кооперации между ними. Исключением, пожалуй, являются двусторонние экономические связи стран - участниц «клуба» с Китаем. Что же касается, допустим, товарооборота или объема взаимных инвестиций между Бразилией и Россией, Россией и ЮАР или Бразилией и Индией, ЮАР и Бразилией, то цифры там, мягко говоря, пока скромные.

Нет между странами БРИКС и многосторонних взаимовыгодных масштабных проектов (хотя между отдельными парами стран они уже есть). Не будем забывать и того зримого факта, что если Россия, Индия и Китай находятся практически рядом, то два остальных партнера отдалены от евразийской «тройки» тысячами миль и мировыми океанами. Наконец, по целому ряду чувствительных позиций на мировой арене мы являемся фактическими конкурентами либо не имеем схожих позиций.

Такая ситуация отчасти объяснима явной молодостью формата БРИКС. Для сравнения: страны ЕС проделали к своему нынешнему уровню взаимодействия (который и сейчас далек от полной гармонии и беспроблемности) в десять раз более долгий путь. Но дело не только в очевидной молодости БРИКС - совместная программа стратегического взаимодействия стран-участниц на обозримую перспективу пока сформулирована лишь в самых общих чертах на уровне совместных политических деклараций и лишь начинает наполняться дополнительными горизонтальными связями на иных уровнях и в иных сферах взаимодействия.

Для примера остановлюсь на двух из таких сфер, поскольку автор имеет к каждой из них прямое отношение: парламентское и партийное измерения БРИКС.

На фоне весьма активного взаимодействия глав государств БРИКС (их встречи проходят теперь на самых разных международных площадках, а не только в рамках ежегодных саммитов), министерских встреч, контактов правительственных экспертов по вопросам экономики, финансов и т. д. отношения между парламентариями и представителями общественно-политических сил (в первую очередь политических партий) находятся в стадии самой предварительной проработки. Между тем думается, что эта сфера взаимодействия может оказаться полезной уже на самых ранних стадиях.

Как известно, на бразильском саммите БРИКС 2014 года был принят документ, определяющий параметры будущего совместного банка, подписан Устав НБР, стороны обязались произвести соответствующие финансовые взносы (на первых порах речь идет о суммах по 2 млрд. долларов с каждого участника). Подобные документы требуют ратификации наших парламентов и утверждения в рамках национальных бюджетов указанных взносов.

Таким образом, уже на текущей стадии проект БРИКС требует постоянного и тщательного парламентского сопровождения. Кроме того, дальнейшее расширение и углубление сотрудничества «глобальной пятерки» вполне может повлечь за собой и принятие дополнительных национальных законов, и гармонизацию отдельных положений законодательства стран-участниц.

Кроме того, наши парламенты выполняют, как известно, не только законодательную функцию, но и являются представительными органами власти наших народов. Следовательно, если речь идет о всеобъемлющем стратегическом партнерстве в формате БРИКС
(а речь идет именно об этом), то дополнение такого процесса сотрудничеством наших парламентов представляется просто неизбежным. Опыт работы и стран ЕС, и отечественный опыт сотрудничества в рамках СНГ, и интеграционные процессы в Азии, Африке, Латинской Америке говорят именно об этом.

Сказанное не означает курса на немедленное формирование некоего парламента БРИКС. Даже работа в подобном направлении между странами - участницами Евразийского экономического союза встретила известные возражения наших уважаемых партнеров, оказавшихся не готовыми к такому (как им показалось) политическому сближению в форме создания надгосударственного парламента, подобного Европарламенту.

Это при том, что Евразийский союз был, прямо скажем, выстрадан его участниками за два десятилетия совместной работы в форматах СНГ и ЕврАзЭС, а наши народы имели опыт совместного проживания и общей активной деятельности во всех сферах на протяжении столетий. Хотя, думаю, именно последнее обстоятельство (боязнь призрака СССР представителями ряда национальных элит) сработало в качестве тормоза на пути развития парламентского измерения евразийского интеграционного процесса.

В отношениях стран - членов БРИКС «советский фактор» не ощущается, однако там есть иные сдерживающие причины. Часть из них мы уже отмечали выше (включая молодость БРИКС, практическое  отсутствие совместных институтов и проектов, за исключением НБР и валютного пула, которые лишь только заявлены на бумаге). Этот список можно было бы дополнить и таким сдерживающим обстоятельством, как значительная величина финансовых издержек.

Конечно, странам «пятерки» нет нужды содержать такое число переводчиков, как, например, в Европейском парламенте, там можно было бы вполне обойтись четырьмя языками (английским, китайским, русским и португальским). Однако поездки на сессии гипотетического парламента в любую из стран БРИКС автоматически ведут к многомиллионным издержкам, сопоставимым с затратами на всю остальную межпарламентскую деятельность этих государств. Тем более затратным явилось бы формирование постоянного парламентского центра БРИКС.

Наконец, откровенно говоря, в ближайшем будущем трудно представить себе полноценную повестку такого международного органа, работающего на постоянной основе, взаимодействие партнеров по БРИКС, скажем так, не вышло еще на такой уровень, который требовал бы - даже в обозримом будущем - постоянного сопровождения наднационального парламентского органа. Не думаю, что страны БРИКС в принципе готовы дать в дальнейшем согласие иметь над собой полноценный международный законодательный орган (аналог Европарламента).

Что же нужно и можно сделать в этой сфере в ближайшие три-пять лет? С точки зрения автора, возможны следующие шаги (их последовательность может меняться в зависимости от реальных внешних условий):

- усиление двусторонних парламентских связей. В настоящее время связи эти, безусловно, есть, но их уровень весьма разнороден (наиболее высокий уровень за последние годы достигнут в отношениях парламентариев России и КНР);

- отработка практики межпарламентских консультаций стран БРИКС на международных площадках, в первую очередь можно было бы использовать возможности старейшего и авторитетнейшего Межпарламентского союза (МПС), проводящего свои ассамблеи в Женеве (в МПС представлены делегации парламентов всех стран БРИКС);

- сотрудничество между профильными парламентскими комитетами стран БРИКС, в первую очередь комитетами по международным делам, которые при необходимости дополнялись бы представителями иных комитетов. Для справки - в ЕС, несмотря на создание Европейского парламента, давно налажена и хорошо себя зарекомендовала практика постоянных встреч профильных комитетов национальных парламентов государств Евросоюза;

- регулярные встречи руководителей парламентов стран БРИКС;

- формирование некой ассамблеи парламентариев стран БРИКС на основе делегатов соответствующих национальных парламентов (по типу МПА СНГ, МПС или ПАСЕ).   

Разумеется, вышеуказанный перечень не исчерпывает всех вариантов такого рода межпарламентского диалога.

Партийное измерение БРИКС еще менее проработано, хотя в условиях глобализации и стремительности политической жизни, ее резкого выхода за пределы национальных границ и мощного влияния недавних внешнеполитических событий на внутреннюю политику и политический климат многих современных стран (включая, разумеется, Россию) говорит о востребованности данного формата.

Не могу сказать, что автор указывает на что-то совершенно новое и необычное. Опыт международного межпартийного взаимодействия начал нарабатываться еще в середине XIX века. Как не вспомнить, например, К.Маркса и Ф.Энгельса, основавших «Союз коммунистов» на основе своих последователей из различных стран Европы еще в 1847 году - прообраз Первого интернационала.

Среди современных примеров можно назвать такие известные межпартийные международные объединения, как Социалистический интернационал (создан в 1864 г., возобновил работу с 1951 г., объединяет более 150 партий из 126 стран) или Европейскую народную партию (основана в 1976 г., включает более 70 европейских партий правоконсервативного толка из 39 стран).

Правда, такого рода союзы (во всяком случае, формально) строятся по идеологическому принципу, имеют схожие программы и «ценности». Вместе с тем в современном мире начинает разворачиваться еще один любопытный процесс - формирование устойчивых и авторитетных межпартийных площадок, основанных не на идеологическом, а на региональном принципе. Приведем в качестве примера Международную конференцию азиатских политических партий (МКАПП).

Это относительно молодая структура. Ее первая Генеральная ассамблея состоялась на стыке тысячелетий - в 2000 году в Маниле, но уже сегодня под флагом МКАПП работают 359 парламентских политических партий из более чем 50 стран Азии. Россия представлена в МКАПП тремя партиями: «Единая Россия» (автор этих строк как член ЕР входит в состав Постоянного комитета МКАПП и является одним из сопредседателей ее генеральных ассамблей), «Справедливая Россия» и КПРФ. К слову сказать, в МКАПП есть представители Австралии и Новой Зеландии.

Основываясь на ее опыте, начинают формироваться аналогичные структуры на других континентах - в Африке (Council of African Political Parties - CAPP) и Латинской Америке (Permanent Conference of Political Parties in Latin America and the Caribbean - COPPPAL).

Что касается самой Европы, то там ситуация несколько иная. Никакого общепризнанного панъевропейского партийного объединения нет. Совет Европы в свое время выступил с инициативой проанализировать роль и значение политических партий в современных условиях. Так совпало, что соответствующий форум пришелся по времени к российскому периоду председательства в СЕ, а потому прошел в Москве в октябре 2006 года1.

Не вдаваясь в детали тогдашних дебатов, могу засвидетельствовать, как участник редакционной комиссии, что, по мнению немалого числа наших коллег из стран ЕС, «политические партии в Европе находятся в периоде заката», причем основные из них уже мало чем отличаются в программах и методах от своих основных политических конкурентов, при этом все большую роль начинают играть «непартийные структуры» гражданского общества, в первую очередь разнообразные НПО.

Подобные настроения в ЕС за минувшие годы не сильно изменились, а в чем-то даже усилились. Любопытно, что у их главных заокеанских партнеров вся основная общественно-политическая жизнь продолжает крутиться вокруг традиционного партийного «дуэта» (республиканцев и демократов), которые, к слову сказать, сами по себе не стремятся к международному межпартийному диалогу, в том числе и с ведущими партиями стран - союзниц США.

Как бы то ни было, но в странах Азии, Африки и Латинской Америки партийные механизмы международного сотрудничества скорее наращивают обороты, чем наоборот. В одном только Китае правящая компартия имеет Международный отдел ЦК, в котором трудятся многие сотни квалифицированных специалистов, созданы секторы по всем регионам мира, статус руководителя приравнен к вице-премьерскому, а его заместителей - к министерским.

Похожий подход (при меньших масштабах) заметен в ЮАР, где Африканский национальный конгресс (АНК) позиционирует себя не просто как правящая партия с парламентским большинством и президентским постом, но и как «ведущая политическая сила всей Африки». Неслучайно, что именно АНК демонстрирует известную ревность к стремлению иных африканских государств по созданию упомянутого выше CAPP.

Что касается Индии, то лидировавший здесь ранее Индийский национальный конгресс (ИНК) вел активную и целенаправленную работу в сфере международных партийных связей. Так, представители ИНК приезжали в Россию на съезды нашей партии парламентского большинства («Единой России»), вели с ЕР консультации о расширении форм и методов межпартийного диалога.

Пришедшая на смену ИНК Индийская народная партия незадолго до своей внушительной победы на минувших парламентских выборах 2014 года прислала в Москву большую делегацию высокого уровня, для того чтобы заверить российских партнеров о намерении продолжить межпартийный диалог. Это было подтверждено затем и на встрече в рамках заседания Постоянного комитета МКАПП во Владивостоке (30 мая 2014 г.), и во время рабочих консультаций в Коломбо «на полях» Генеральной ассамблеи МКАПП.

Похожим образом обстоят дела и с Бразилией. Во всяком случае, личные контакты автора с членами международных подразделений партий правящей на данный момент коалиции говорят об их настрое наращивать контакты с Россией на межпартийном уровне, «несмотря на то что мы находимся в разных полушариях».

Самое время отметить, что все наши партнеры по международному партийному диалогу выразили явную готовность сформировать партийное измерение БРИКС. При этом, учитывая особенность наших политических систем, в основу мог бы быть положен тот же принцип, что и в МКАПП - партнерами по диалогу могут являться все партии, имеющие должное представительство в национальных парламентах (например, не менее 5%).

Обсуждали мы и возможную тематику для последующих дискуссий в многостороннем партийном формате. Она, конечно, в чем-то дублирует и повестку саммитов БРИКС, и повестку будущих парламентских дебатов под флагом БРИКС, но уже сегодня есть целый ряд вопросов, которые именно партийный формат позволяет прорабатывать с наибольшей эффективностью.

Так, все участники предварительных рабочих встреч согласились, что нам следует выработать общее отношение к практике так называемых «цветных революций», к попыткам навязывания нашим обществам иных, часто спорных ценностей и идеологических догматов извне и т. д.

Немалую пользу могли бы дать сотрудничество и координация усилий в части информационного, пропагандистского обеспечения совместных проектов (таких как НБР) или общих позиций по актуальным и важным проблемам мирового развития.

Особенно полезной может стать консолидация наших усилий на различных международных (партийных, парламентских, общественных) площадках и в отношении третьих стран.

Автор, конечно, далек от того, чтобы видеть рассматриваемые тенденции и возможности лишь в розовом цвете. Проблемных вопросов нам хватит и на самой начальной стадии, и в ходе дальнейшей совместной работы. Есть определенный скепсис в отношении такого рода форматов и внутри Российской Федерации.

У меня, в частности, иногда после общения с рядом представителей нашей исполнительной власти складывается впечатление, что эти коллеги воспринимают партийный, да и парламентский форматы БРИКС (впрочем, не только БРИКС) в качестве, как бы это помягче сказать, дополнительных и необязательных хлопот. Не думаю, что такое отношение поможет нам эффективно закреплять достигнутые дипломатические успехи России и расширять базу потенциальных союзников для решения тех или иных вопросов в российских интересах (в том числе и внутри самого БРИКС).

Завершая этот краткий обзор сфер дополнительного взаимодействия в рамках нового международного формата накануне российского председательства в БРИКС, не могу не отметить, что партийное и парламентское измерения нового перспективного партнерства могут хорошо встроиться и в другие структуры, сформированные «пятеркой». Если не упоминать те многочисленные площадки, которые уже сложились между органами исполнительной власти наших государств, то стоит отметить по крайней мере еще две структуры: Деловой совет БРИКС и Национальный комитет по исследованию БРИКС.

Наконец, в структурах самой исполнительной власти можно было бы уже сегодня нарабатывать специальные программы по расширению нашего активного взаимодействия со странами БРИКС. Например, Россотрудничество, которое имеет неплохой опыт работы со странами СНГ, могло бы, думаю, при соответствующем финансировании взять на себя многие аспекты гуманитарного сотрудничества со странами «глобальной пятерки».

В любом случае зримые успехи развития отношений стран БРИКС (уже изрядно насторожившие наших традиционных оппонентов и воодушевившие друзей) должны быть закреплены и усилены не только по линии глав государств (что, безусловно, важно и необходимо), министерств и ведомств, но и в иных форматах, которые при их умелом использовании могут дать свой «добавленный продукт» в общее дело.

 

1См.: Европейские партии и демократия (Документы и материалы Московского форума
«За будущее демократии». Октябрь 2006). ПИТ-фонд. М., 2006.