ENGLISHЗа все время своего существования программа «Восточное партнерство» не приковывала к себе столько внимания, сколько она снискала в месяцы после неподписания Украиной соглашения об ассоциации с Европейским союзом в рамках Вильнюсского саммита 28-29 ноября 2013 года. Вопросы к инициативе ЕС в восточном направлении возникали и ранее, об изначально заложенных в программе и получивших закономерное развитие противоречиях и проблемах говорилось достаточно много до саммита - варьировала лишь степень остроты критики, в зависимости от политической позиции авторов. Конкретные итоги мероприятия и, самое главное, практические последствия политики, частью и своего рода олицетворением которой стал Вильнюсский саммит, потребовали незамедлительного пересмотра не только концептуальной основы, реального наполнения и главенствующих мотиваций данной европейской инициативы, стратегий ключевых и солидаризующихся игроков, но и отношения к ней на всех уровнях, где оно должно быть и было сформировано ранее.
Вильнюсский саммит: от целей к итогам
Сказанное особенно верно для России, вовлеченной в любые политические инициативы ЕС на постсоветском пространстве уже «по умолчанию» самими инициаторами. К сожалению, отводимая России роль незавидна и варьирует в амплитуде от игнорирования по причине ее слабости до боязни по причине ее силы. Тем острее необходимость серьезного отношения и взвешенных оценок таких программ, как «Восточное партнерство», воспринимавшегося до кризиса на Украине скорее как сильный политический раздражитель, нежели как воля с потенциалом к производству геополитических изменений. Страны «второго эшелона», пусть и при поддержке мощного внерегионального игрока в лице США, смогли добиться значительной динамики политических процессов на постсоветском пространстве. И если отвлечься от декларативных (собственно неизменных для подобного рода инициатив) целей программы и рассмотреть «Восточное партнерство» сквозь призму его геополитической сущности1 (тем более что в среде российских, да и зарубежных экспертов - в отличие от официальных лиц2 - практически не осталось разногласий по этому поводу3), то с учетом конечных и промежуточных целеполаганий, очевидных при смещении исследовательского ракурса в плоскость партнерства, прежде всего, как средства для достижения той или иной цели каждой из вовлеченных сторон на разных этапах развития проекта4, можно говорить об определенном успехе «малых наций» и покровительствующих (или не препятствующих) им «еврограндов»5 и США.
Этот тезис легко иллюстрируется в контексте решения стратегической задачи сдерживания потенциала России Западом, перешедшей по мере роста «российского фактора» в мировой политике из фонового режима в активный. Стратегия ускорения политического сближения и экономической интеграции с ЕС Азербайджана, Армении, Беларуси, Грузии, Молдовы и Украины, вне всякого сомнения, «стала реакцией на усиление международной субъектности России и нацелена на достижение доминирования на пространстве Северной Евразии и подчинения себе политики вышеназванных государств, в том числе в случае необходимости - посредством дестабилизации пространства» (доклад РАПН, с. 20-21), что, собственно, мы и наблюдаем сегодня.
Многоуровневое целеполагание объясняет наличие столь разных оценок итогов Вильнюсского саммита не только по оси Россия - Запад, но даже внутри самого сообщества западных стран. Российский тезис о полном провале этого мероприятия6 со всей резкостью разделила часть британской прессы7, с той оговоркой, конечно же, что в основе разочарований сторон лежат совершенно разные причины. Британцы, помимо прочего, увязали эту неудачу с темой общих итогов председательства Литвы в Евросоюзе8. «Уже за неделю до проведения саммита, к сожалению, известны все его итоги»9, - констатировала «Financial Times», наиболее охотно размещавшая материалы антироссийского толка в преддверии и после мероприятия. Еще ранее «The Independent» писала, что «за восемь дней до саммита в Литве, который был призван обозначить исторический поворот Украины от бывшего советского политического бытия к Западу», страна сделала выбор в пользу усиления связей с Евразийским союзом, развернувшись на 180 градусов и «отклонив историческое торговое соглашение с ЕС»10. Консервативный «The Telegraph» вовсе не уделил особого внимания саммиту.
С решительной, и даже местами язвительной, критикой обрушился на Вильнюсский саммит и отдельных официальных лиц немецкий «Spiegel», не посчитавший подписание соглашения Грузией и Молдовой утешительным призом в постигшей ЕС неудаче: «Это не просто провал самого соглашения, продемонстрированный в Вильнюсе, это также провал всей стратегии ЕС по отношению к Восточной Европе»11. Как и все освещавшие в той или иной степени Вильнюсский саммит британские издания, немецкая пресса задается вопросом о будущем «Восточного партнерства» в свете новых событий12. К слову, судя по СМИ, немцы вполне разделяли убежденность английских коллег в том, что Вильнюсский саммит мог бы стать «поворотным моментом для Восточной Европы», более того, он мог бы «увенчать этот процесс»13.
Однако далеко не все ключевые игроки расценили итоги саммита как повод для самокритики в медийном поле. Это, прежде всего, Брюссель как структура, которую на деле мало волнуют потери в репутации (как, впрочем, и другого рода потери) отдельных национальных государств Евросоюза. И конечно, США, которых, в свою очередь, не беспокоят проблемы и тревоги Евросоюза, о чем в свое время поведала миру заместитель госсекретаря США В.Нуланд14. В зависимости от политической приверженности, американские СМИ фиксировали неподписание Украиной соглашения, сопровождая статьи и материалы обвинениями в адрес В.Путина и В.Януковича - практически повсеместно, а также Б.Обамы, но уже избирательно15. При этом все, без исключения, предусмотрительно дистанцировались от европейцев в неудаче, постигшей тех в Вильнюсе. В то же время американцы не «разносили в пух и прах» стратегию и всю программу «Восточное партнерство», ограничившись замечаниями о технических ошибках и тактических просчетах.
Безудержный же оптимизм относительно саммита в Вильнюсе, итогов и дальнейшей судьбы «Восточного партнерства», характерен как раз для «малых наций», в частности молодых Прибалтийских государств, неутомимых в своей антироссийской риторике. Это очень важный для России момент, который ни в коем случае не должен быть упущен. Разумеется, важен он не агрессивной риторикой - она давно не удивляет никого в России и мире. При том что даже с максимальными допущениями младогосударства Балтии нельзя отнести к значимым акторам мировой политики, они стабильно востребованы в функции исполнителей политической воли ключевых игроков. Стоит конкретизировать - воли, направленной конкретно против России, и всего так или иначе с ней связанного, поскольку это своего рода специализация (и пока единственная) балтийских стран на международной арене. Отводимая новым государствам роль - сугубо деструктивная, не предназначенная и не способная к созиданию, что, конечно же, не лишает исполнителей чувства глубокого удовлетворения успешно выполненной миссией.
Отражением и попутно иллюстрацией к тезису о дифференцированном целеполагании служит выбивающийся из общего контекста оптимизм вкупе с упорством в продвижении программы «Восточное партнерство» без оглядки на результаты, к которым она уже привела, в том числе в человеческом исчислении. В Литве, председательствовавшей в ЕС во втором полугодии 2013 года и, соответственно, принимавшей саммит «Восточного партнерства» в своей столице, не произошло абсолютно никакой переоценки концептуальных основ программы и предпринятых в соответствии с ними действий. Именно поэтому, на наш взгляд, «по окончании председательства Литвы в Евросоюзе внутри- и внешнеполитическая экзальтация элиты нисколько не ослабла» (доклад РАПН, с. 37).
Собственно, под большим вопросом наличие вообще какой-либо оценочной деятельности или аналитических усилий со стороны официальной Литвы. Иначе представляется невозможным объяснить появление - на фоне спровоцированного посредством программы глубочайшего кризиса на Украине с отчетливыми перспективами перехода к полномасштабным военным действиям - оптимистичных заявлений о получении «Восточным партнерством» нового стимула к движению16. Если спокойное перечисление достигнутых за два последних года успехов17 можно отнести к хорошей мине при плохой игре, то нескрываемое окрыление вновь появившимися (!) возможностями ввиду сползающего к войне объекта усилий литовской дипломатии не поддается интерпретации без обращения к ранее звучавшей теме целеполагания.
Действительно, интересен вопрос: как может такая небольшая, по сути, периферийная страна Европы вести себя подобным образом на международной арене и, главное, зачем она это делает? Как может министр иностранных дел Литвы Л.Донскис накануне саммита, называя в качестве причин возможного неподписания соглашения Украиной недостаток последовательности и целеустремленности Евросоюза, в ответе на уточняющий вопрос корреспондента как квинтэссенцию видения привести слова Сл.Жижека о бомбардировках НАТО Югославии (Л.Донскис именно так это сформулировал): «Слишком мало. Слишком поздно»18? Как часто эта фраза стала находить применение в отношении кризисов в наши дни: будь то Украина, Иран или Сирия19.
Небезынтересно посмотреть, кто в значительной мере разделяет точку зрения литовского министра и приветствует более агрессивную политику ЕС в восточном направлении. За полгода до саммита эксперты Фонда Карнеги в Европе все еще закладывали обязательную браваду в названия статей: «Успешный Вильнюсский саммит: миссия выполнима»20. Не будет лишним заметить, что за тем же авторством (бывшего директора Международного центра политических исследований на Украине, специализирующегося на отношениях Евросоюза и Украины, а также по совместительству активного участника разработки формулы углубленной и всесторонней зоны свободной торговли, руководителя группы украинских экспертов, в 2008 г. советника по европейской интеграции21) аналитический материал июля 2013 года содержал буквально следующее: «Украина - это определенно не Польша 1990-х. В ней нет ни элиты, ни населения, желающих вернуться домой, в Европу…»22.
И это за три с небольшим месяца до саммита! Но самое главное - аналитические выкладки, отрицающие наличие каких-либо предпосылок к стремительной интеграции в самой Украине, не стали поводом для отказа от колоссального давления на Евросоюз со стороны представителей задействованного экспертного сообщества. Напоминая, что внешняя политика ЕС еще очень молода, Брюссель упрекали в слабой роли «в качестве лидера в стратегическом мышлении», поскольку «многие решения в данной сфере по-прежнему во многом диктуются индивидуальными государствами-членами и их часто несовпадающими национальными интересами»23.
По мере приближения даты саммита давление нарастало. В октябре 2013 года аналитики уже открыто писали, что политическая составляющая проекта страдает от акцента на управлении экономикой24. В соответствии с текущей политической конъюнктурой, Украина потеснила Молдову с поста фаворита ЕС. Ранее именно Молдова рассматривалась многими экспертами как наиболее перспективный случай из всех шести кандидатов: малый размер страны располагал к относительно легкому поглощению Евросоюзом25, а ее действующий политический режим характеризовался наличием самого проевропейски ориентированного правительства26 и, кроме того, был признан «определенно самым открытым на постсоветском пространстве, не считая государств Балтии»27, то есть своего рода «лучший ученик в классе»28. Украина и Грузия в этих рейтингах размещались, как правило, непосредственно за ней, следом шла Армения, а замыкали списки «отстающие» Азербайджан и Беларусь29. В общем и целом, такому видению соответствовала картина финансирования указанных стран в 2010-2013 годах со стороны ЕС в рамках программы «Восточное партнерство», что особенно отчетливо проявляется при постатейном разборе выделяемых сумм30. К слову, еще до Вильнюсского саммита Евросоюз не раз критиковался за неэффективное финансирование и «нелогичный способ распределения средств между участниками»31.
Молдова имела высокие шансы стать столь необходимой «историей успеха» в формате «Восточного партнерства», примером, который разоружил бы скептиков32. Однако подписание ею (как и Грузией) соглашения было воспринято достаточно спокойно и на фоне событий вокруг Украины во время саммита и после него выглядело, скорее, утешительным призом. Беря в расчет интенсивность усилий, направленных на то, чтобы склонить к подписанию Украину, можно не только предположить замену «объектов» по ходу развития политической ситуации, но и попытаться проследить, кем она инициирована и с какой целью.
Национализм как безальтернативный
балтийский ресурс
Продуктивное исследование сути европейской инициативы «Восточное партнерство», ее эволюции, текущего состояния и возможных перспектив (с предложением альтернативных сценариев) было представлено РАПН в форме аналитического доклада в мае 2014 года. Материал интересен прежде всего акцентом на мотивации вовлеченных акторов и логичным исследовательским фокусом на авангарде программы в лице Вишеградской группы, но еще более - на принимающей эстафету председательства в ЕС в 2015 году Латвии (и, в сравнительном срезе, сложившей полномочия председательства в 2013 г. Литве). Последнее важно с точки зрения российских интересов, поставленных под угрозу в существующих ныне политических условиях в Евразии и мире.
Главенствующая роль в динамике «Восточного партнерства» в наши дни по праву отдана экспертами представителям политического истеблишмента стран Вишеградской четверки. Стоит сказать, что те и сами традиционно очень ревностно оберегают и охотно подчеркивают собственную роль и значимость в этой программе при каждом удобном случае33. Цементирующей базой такого трепета в отношении восточной политики служит собственный, совокупный и индивидуальный, опыт вхождения этих государств в Евросоюз.
Активность Польши на Востоке еще до ее вступления в ЕС стала причиной довольно злых насмешек в ее адрес в британской прессе34. Немногим раньше «The Economist» так же язвительно высмеивал преклонение поляков перед всем американским, перефразировав старую шутку - незапланированная посадка самолета в Варшаве, экскурсия по городу, во время которой русские пассажиры решают, что они в Париже, а французские - что они в Москве, - на новый лад, когда все пассажиры решают, что они в Далласе35. Нет смысла отрицать, что основания для такого юмора у британцев были. Поляки с благодарностью восприняли значительное участие США в активизации внешнеполитического курса страны36, обернувшееся в итоге ставкой американцев на Польшу как на «главного нового союзника в Центральной и Восточной Европе, а также регионального лидера»37.
У Польши, как позднее у солидаризовавшихся с ней применительно к восточной политике государств, появилась редкая возможность выступать с инициативой и собственным мнением (на стадии вынесения предложений по меньшей мере) на европейской арене. Молодые государства Европы смогли почувствовать себя «еврограндами» по отношению к еще более новым, пока только возможным «европейцам». Думается, правильнее даже говорить об общей активизации внешней политики в условиях, когда направленность усилий в отношении «буферной зоны» в лице еще не аффилированных с западным сообществом государств оставалась, пожалуй, единственной перспективной и просто свободной нишей.
Позиционирование Польши как «экспортера стабильности» в регион, где очевидным образом заложены американские интересы38, уже тогда было резонно «рассматривать в связи с официально принятой администрацией США концепцией «геополитического плюрализма», в рамках которой новый союзник в Восточной Европе, по мнению американской стороны, располагал «набором средств, необходимым для того, чтобы затормозить интеграционные процессы в СНГ»39. В данном контексте актуален недавний вывод экспертов о том, что «страны Вишеградской группы будут и дальше использоваться в евроатлантической стратегии как вершина треугольника вклинивания в пространства бывшего СССР» (доклад РАПН, с. 31). В его пользу говорит целый ряд дополнительных факторов: дистанцирование от программы реальных тяжеловесов европейской политики, специфика финансирования проекта (с учетом сопоставления инвестиций ЕС и США особенно), наконец, риторика официальных лиц «четверки» и идеологически примкнувших к ней Балтийских государств.
В свое время перед Польшей, чье знамя уверенно подхватила Литва, стоял вопрос, ответ на который был стратегически важен для России: «какой будет «философия» польской восточной политики, какие цели она будет преследовать и какими инструментами пользоваться? Будет ли Варшава формировать свой курс по принципу антитезы всему российскому и создавать «зону отчуждения» от России?»40. Польша сделала предсказуемый выбор, и политика на Востоке приобрела ярко выраженный антироссийский характер. Страны Балтии пошли по уже проторенному пути: как в смысле русофобии, так и в смысле четко акцентированной ориентации на США, что, безусловно, делает их потенциальным источником нестабильности в самом Евросоюзе41.
Этот вывод заслуживает отдельного внимания. В докладе на детальном анализе роли Латвии и Литвы (доклад РАПН, с. 29) в процессе (не)подписания Украиной соглашения с ЕС отлично проиллюстрирован сопутствующий тезис о пренебрежении Балтийских государств к европейским ценностным категориям, в том числе в сфере общеевропейской внешней политики (доклад РАПН, с. 46). Вопрос вокруг освобождения Ю.Тимошенко как непреложного условия подписания соглашения об ассоциации с позиции стран «старой» Европы с учетом реакции на него представителей Украины и лично В.Януковича под нажимом, а точнее - натиском прибалтийского политического лобби был полностью нивелирован (доклад РАПН, с. 62).
Разумеется, это только один и далеко не первый из демонстрационных примеров игнорирования ряда оснований европейского ценностного порядка со стороны новоявленных членов ЕС. Из года в год мониторинг фиксирует нарушение прав человека и национальных меньшинств в республиках (речь идет о русскоговорящем населении Прибалтики). В 2014 году самый большой раздел отчета «The Economist» о деловом климате Латвии был посвящен неудовлетворительному состоянию в этой сфере. Причем вопрос русскоязычного меньшинства был прямо увязан с темой политической стабильности в стране. Более того, развивая проблему экономических рисков, отчет недвусмысленно предупреждал о последствиях невнимания к данному вопросу: о возможных протестных движениях, риске негативного проецирования на другие сферы и, главное, об ухудшении отношений с Россией42. И тем не менее дальше добросовестной констатации речь в европейских структурах, обеспечивающих воздействие в этой связи, не идет, хотя, например, миссии ОБСЕ были открыты в Латвии и Эстонии (где, согласно подсчетам, половина и треть населения, соответственно, - русскоговорящие) еще в 1993 году43.
Агрессивная националистическая риторика как часть националистической идеологии прибалтов стала привычной составляющей «Восточного партнерства», более того - одним из надежных его движителей. Лицензия на национализм в практикуемой странами «новой» Европы форме - сугубо антироссийской или русофобской, то есть деформированной, - в отличие от национализма «в чистом виде», который подлежит осуждению мировым сообществом, может далеко завести как обладателей такого «разрешения», так и выдавших им этот «карт-бланш» покровителей. Эксперты отмечают, что в мировой политике уже можно наблюдать «легализацию, легитимацию и институционализацию неонацистских структур» (доклад РАПН, с. 11)44: впервые после войны на пост президента баллотируется лидер одной из таких организаций. С легкой руки зачинщика в виде Польши и преуспевших последователей в виде стран Балтии национализм, уже не в усеченном, антирусском, виде может начать очередное шествие по Европе.
Впрочем, жесткая детерминированность политического поведения тех и других от позиции США по любым ключевым вопросам на континенте лишает всякого смысла надежды на обеспокоенность новых государств ЕС судьбой собственно Европы. Анализ литовского опыта председательства в ЕС, представленный в упомянутом докладе РАПН, не оставляет сомнений, в чьих интересах формируется политическая (внешнеполитическая в первую очередь) повестка дня «малыми нациями» в Европе (доклад РАПН, с. 33).
Так, от стремления Литвы к максимальной вовлеченности США в европейские политические процессы, со всей прямотой отраженного в «Стратегии по сдерживанию России», пытается не отстать Латвия, министр иностранных дел которой в марте 2014 года выступил с инициативой трансформировать «Восточное партнерство» в «Евроатлантическое Восточное партнерство»45. С учетом фактора внутрибалтийской конкуренции, при неблагоприятном развитии вполне можно ожидать простой смены «особой миссии Вильнюса» на такую же в исполнении Риги, как только Латвия приступит к исполнению функций (а главное - получит полномочия) председателя в ЕС. Вариации возможных сценариев подобного рода представлены в докладе в отдельной группе, характеризующейся «высокой степенью их конфликтности» (доклад РАПН, с. 82-86). К сожалению, они выглядят наиболее реалистичными на сегодняшний день.
Почва для пессимизма заложена в следующем. Несмотря на острую критику «националистической идеологии и буферного мышления элиты» (доклад РАПН, с. 76), в странах Балтии вкупе со слабой корреляцией электоральных предпочтений и фактического состава элит (доклад РАПН, с. 74), дающей основания характеризовать режимы, установившиеся в Латвии, Литве и Эстонии, как «этнократические»46, почти невозможно представить последние вне антироссийского информационного контента.
Прибалтийский «истеблишмент» уже имеет модель политического поведения, в основе которой лежит манипуляция «российской угрозой» (доклад РАПН, с. 83). Инновационными, конечно, методы назвать нельзя, но, так или иначе, модель до сих пор работала, а при наличии эффективных механизмов национальные элиты не утруждали себя поисками новых. Ввиду этого, разумное замечание о том, что «тот из операторов «Восточного партнерства», кто первый осознает и начнет реализовывать именно этот ресурс программы (география Восточной Европы как «пространство первоначального приложения усилий по взаимовыгодному сотрудничеству двух экономических пространств». - Е.А.), выиграет и экономически, и политически» (доклад РАПН, с. 66), рискует даже не отсутствием понимания, а отсутствием самой мотивации к нему.
В аналитическом докладе РАПН очень четко сформулировано видение председательства в ЕС Литвой: это «исторический шанс - возможность реализации своей внешней политики как общеевропейской» (доклад РАПН, с. 34). Подмеченное восприятие не вызывает возражений. Другой вопрос: существует ли внешняя политика Литвы, если не называть ею комплекс антироссийских выпадов с председательской трибуны? Ведь одно дело писать о наличии «у литовского правительства стратегического видения и смелости, необходимых, чтобы предложить перемены в инициативе «Восточное партнерство»47, и совсем другое - в действительности иметь его. Здесь становится видна та пропасть, что простирается между «старой» и «новой» Европой. Для «еврограндов» ЕС - это один из проектов собственного усиления за счет новых территорий. «Новобранцам» ЕС усиливать нечего. Их роль в европейских и тем более мировых политических процессах крайне ситуативна, даже случайна. В силу этого обстоятельства они почти всегда играют «против» и очень редко - «за», то есть гипотетически убрав объект (СССР/Россия) их действий «против», практически невозможно представить формат их деятельности «за».
Резонно предположить, что если бы «у руля «Восточного партнерства» стояли бы страны, которые обладают реальными возможностями» (доклад РАПН, с. 57), а кроме того, руководствуются именно стратегической целесообразностью (просто по причине того, что им есть, что терять, что развивать и что предложить), то «понимание необходимости пересмотра взглядов на политику ЕС на постсоветском пространстве» могло наступить гораздо раньше. Без дани политкорректности в виде «механического принципа ротации, когда во главе Евросоюза по очереди становится каждая из стран ЕС и при этом во внимание не принимается главное: способна ли она адекватно выражать интересы всего сообщества» (доклад РАПН, с. 57), возможно, удалось бы избежать и того, что «Европейский союз как глобалистская структура превратился в разрушителя традиционных ценностей, выработанных историей Европы за два тысячелетия»48. Младогосударства ЕС пока демонстрируют способность к мышлению только в формате текущей политической конъюнктуры и самых краткосрочных перспектив.
Этим объясняется тот факт, что «на практике реальным приоритетом председательства Литвы в ЕС стало именно «Восточное партнерство» (доклад РАПН, с. 32), ибо по трем другим заявленным приоритетам - укрепление энергетической безопасности, сотрудничество в регионе Балтийского моря, защита внешних границ ЕС - ей абсолютно нечего было предложить. К сожалению, аналогия с Латвией, которая примет председательство в 2015 году, неизбежна. И хотя российско-латвийские связи «существенно лучше, прагматичнее российско-литовских, а тем более российско-эстонских»49, Рига уже предпринимает ряд шагов, формирующих общий негативный вектор в отношениях России с ЕС и США50.
Говоря о недружественных инициативах Латвии, нельзя не коснуться вопроса конкретных персоналий. Если в контексте Литвы основной интерес фокусировала на себе Президент Д.Грибаускайте, дополнительной задачей которой в ходе председательства страны в ЕС было успешное проведение собственной пиар-кампании в преддверии новых президентских выборов, что не обошли вниманием отечественные и зарубежные эксперты51, то применительно к Латвии это на данный момент глава МИД Э.Ринкевич, с именем которого связаны наиболее громкие из недавних антироссийских шагов страны. Интерес российских специалистов вызвал также нынешний куратор программы «Восточное партнерство» в МИД Латвии Ю.Пойканс, отдельные штрихи служебной биографии которого приведены в докладе РАПН (с. 88).
Хотелось бы отметить, что анализ открытой информации личного и служебного характера значимых или перспективных политических фигур мог бы стать продуктивной традицией в исследовании конкретных политических ситуаций, а также прогнозировании. Степень влияния человеческого фактора в наши дни - и это иллюстрирует текущий международный кризис с локацией на Украине - чрезвычайно высока. Интереснейшие закономерности могли быть выведены из «бэкграунда» ряда наиболее одиозных персонажей сегодняшней мировой политики. В данном ключе речь, конечно, идет в меньшей степени о ведомых псевдоигроках, и в большей степени - об игроках реальных.
В отношении первых можно сказать, что по научению вторых они активно используют национализм как ресурс для политической мобилизации собственных стран, а также как движитель «Восточного партнерства». Национализм - это всегда доступный (везде, где есть осознающие или еще формирующие свою общность по этому признаку группы), а кроме того, не затратный политически и, что важно, экономически ресурс. Но дешев он только на вход, не на выход. Неслучайно покровители ярых националистов Балтии никогда не используют этот ресурс на своей территории, только на экспорт.
q
«Восточное партнерство» как инициатива, отданная на откуп «малым нациям» ЕС и производимая, таким образом, в соответствии с их разумением и возможностями политического и иного характера, ожидаемо не принесла политических дивидендов государствам «старой» Европы, однако поставила тех перед необходимостью жертвовать национальными интересами в борьбе с ее последствиями. Цели и методы ведения «общеевропейской» внешней линии со стороны инициаторов программы в лице стран Вишеградской «четверки» и их продолжателей в лице стран Балтии выявили фундаментальную разницу как в самом понимании, так и в практической реализации такого рода инициатив между младогосударствами ЕС и реальными тяжеловесами европейской политики. Характерными чертами «Восточного партнерства» в исполнении дипломатий стран - новых членов ЕС стали: низкая ориентация на европейские ценности и интересы вплоть до полного игнорирования, что отчетливо показал Вильнюсский саммит; высокая подверженность влиянию извне и выраженная ориентация на проведение внешнеполитических интересов внерегионального игрока в лице США; доминирование националистической идеологии в форме агрессивной русофобии с нулевым потенциалом к коррекции курса с учетом изменившихся реалий.
Иными словами, будучи географически, экономически и юридически в составе ЕС, страны-локомотивы «Восточного партнерства» политически идут вразрез со странами-локомотивами Евросоюза, проводя приоритетной линию «третьей силы» во внешней политике ЕС. По сути, они являются не чем иным, как агентами влияния внутри Евросоюза, что может быть эффективно учтено в российской стратегии. Касательно двусторонних отношений с Балтийскими странами, для России видится мало перспектив, поскольку русофобия и яркая антироссийская позиция - пока единственный внутри- и внешнеполитический ресурс Прибалтийских государств.
1Пономарева Е., Шишелина Л. Председательство Латвии в ЕС-2015: «Восточное партнерство» вместо или вместе с Россией / Аналитический доклад (под ред. Гаман-Голутвиной О.) Российской ассоциации политической науки. Москва, 2014. С. 5. Далее ссылки на доклад РАПН - в тексте статьи.
2European Commission. Statement/14/236. Opening remarks by Commissioner Füle at the plenary session of the Foreign Affairs Council on Eastern Partnership. Brussels, 22.07.2014 // URL: http://europa.eu/rapid/press-release_STATEMENT-14-236_en.htm
3Speck U. The battle over Ukraine: Towards a new geopolitical game// CNN. 2013. December 4 // URL: http://www.cnn.com/2013/12/04/opinion/ukraine-protests-eu-speck/index.html?iref=allsearch; Wiśniewski P.D. Poland’s Post-Vilnius Role in Ukraine// URL: http://carnegie.ru/eurasiaoutlook/?fa=53808; и др.
4Офицеров-Бельский Д. Стратегия и идеология в проекте ЕС «Восточное партнерство». М., 2014. С. 3-4.
5Следует признать удачным этот способ группового обозначения и различения на письме государств «старой» и «новой» Европы (см.: Пономарева Е., Шишелина Л. Указ. соч. С. 7, 64, 88).
6Eastern Partnership Summit in Vilnius fails completely // URL: http://english.pravda.ru/world/ussr/29-11-2013/126275-eastern_partnership_summit-0/; Восточное партнерство впадает в спячку // URL: http://eurasia news.md/analytics/vostochnoe-partnerstvo-vpadaet-spyachku.htm; и др.
7EU summit shows no sign of reviving Ukraine deal // URL: http://www.bbc.com/news/world-europe-25134682; Ukraine aligns with Moscow as EU summit fails// The Guardian. 2013. November 28; Vilnius summit delivers mixed results// The Economist. 2013. December 2.
8Attention will shift to domestic issues in 2014 // The Economist. 2013. December 10.
9Europe needs to help Ukraine to escape Russia // Financial Times. 2013. November 24.
10‘Eurasian Union’: Ukraine chooses to strengthen ties with Russia and reject historic trade deal with EU // The Independent. 2013. November 21.
11Summit Flop: EU Needs New Russia Policy after Ukraine Debacle // Spiegel. 2013. November 29.
12A frosty meeting in Vilnius after EU snub // Deutsche Welle. 2013. November 29; Vilnius summit overshadowed by Ukrainian trade deal rejection // Deutsche Welle. 2013. November 28.
13After Ukraine, now what?// Deutsche Welle. 2013. November 29.
14Нуланд извинилась за грубость в адрес ЕС. Стенограмма ее беседы с послом США в Киеве// Российская газета. 2014. 2 февраля.
15At European Meeting on Partnership, 2 Nations Balk// The New York Times. 2013. November 28;EU looking at Ukraine deal after summit // The Boston Globe. 2013. November 29; Kramer D.J. Ukraine needs Europe’s help against Yanukovich // The Washington Post. 2013. December 2; Loss of Ukraine Deal Strains Brussels’ Eastern Summit// Wall Street Journal. 2013. November 27;Speck U. The battle over Ukraine: Towards a new geopolitical game // CNN. 2013. December 4// URL: http://www.cnn.com/2013/12/04/opinion/ukraine-protests-eu-speck/index.html?iref=allsearch; Ukraine bows to Russian pressure, suspends EU entry bid // Los Angeles Time. 2013. November 21; Ukraine shocks West with EU decision // URL: http://security.blogs.cnn.com/2013/11/21/ ukraine-shocks-west-with-eu-decision/?iref=allsearch; Under pressure from Russia, Ukraine turns East// The Washington Post. 2013. November 23.
16Eastern Partnership gains new impetus // URL: http://www.eu2013.lt/en/news/pressreleases/eastern-partnership -gains-new-impetus
17URL: http://www.eu2013.lt/en/news/features/eastern-partnership-beyond-vilnius
18URL: https://www.youtube.com/watch?v=Tj7SGDxYayc (0.52 -1.10 мин).
19Rothkopf D. Too Little. Too late. What Assad’s chemical attack and the failure of Obama’s Syria policy really mean // Foreign Policy. 2013. August 13 // URL: http://www.foreignpolicy.com/articles/2013/08/27/too_little _too_late _syria_obama_chemical_weapons; Smith F. Limp Willy?// URL: http://www.franksmyth.com/salon-com/limp-willy/
20Shumylo-Tapiola O. A Successful Vilnius Summit: Mission Possible // URL: http://carnegieeurope.eu/2013/06/04/ successful-vilnius-summit-mission-possible/g88t
21URL: http://carnegieeurope.eu/experts/?fa=576
22Shumylo-Tapiola O. Ukraine: Democracy Has a Chance // URL: http://carnegieeurope.eu/2013/07/11/ukraine-democracy-has-chance/geae
23Why does Ukraine Matter to the US? // URL: http://carnegieeurope.eu/2013/04/16/why-does-ukraine-matter-to-eu/fzq3
24Youngs R. The EU Beyond the Crisis. The Unavoidable Challenge of Legitimacy / Carnegie Europe. October 2013. P. 19.
25Waal T. EU Expansion: Dead in the Water? // The National Interest. 2011. April 12.
26Ibid; Interview: How Can the EU’s Eastern Partnership Project Succeed? 2011, May 2 // URL: http://www. rferl.org/content/interview_de_waal_can_eu_eastern_partnership_succeed/16800655.html
27Parmentier F. Moldova, a Major European Success for the Eastern Partnership? // Foundation Robert Schuman. European Issue. №186. 2010. November 22. P. 1.
28Zsuzsa L. The EU and its Eastern Partners: Conditionality and Expected Benefits. How does the Russia Factor Matter? // Documenti IAI. №13. November 2013. P. 3.
29Waal T. Op. cit.
30Например, на институциональное строительство в 2011-2013 гг. было выделено: Азербайджану - 19 млн. евро, Армении - 32 млн., Грузии - 31 млн., Молдове - 50 млн., Украине - 40 млн.; Беларусь вовсе не была охвачена финансированием // URL: http://www.easternpartnership.org/content/eastern-partnership-funds.
31Wiśniewski P.D. The Eastern Partnership - It Is High Time to Start a Real «Partnership» / Carnegie Moscow Center. November 2013 // URL: http://carnegieendowment.org/files/CP_Wisniewski_Eng_web.pdf
32Waal T. Op. cit.
33Микулаш Дзуринда: «Восточное партнерство - своего рода первопроходец европейской политики соседства» // Русский вопрос. 2011. №2.
34Awkward would be partners: Poland and the European Union // The Economist. 1998. February 28.
35Mass Distraction in Poland (cultural changes) // The Economist. 1998. February 21.
36Diehl J. Poland Offers Proposal on European Disarmament; Plan Aims to Counter Warsaw’s Past Diplomatic Isolation // The Washington Post. 1987. May 9.
37Кучинская М. Новая парадигма польской восточной политики // Pro et Contra. Т. 3. 1998. №2. С. 20.
38Charap S., Petersen A. Reimagining U.S. Interests and Priorities in Post-Soviet Eurasia // Saunders P.J. (ed.) Enduring Rivalry: American and Russian Perspective on the Former Soviet Space. Washington: Center for National Interest, 2011 // URL: http://www.americanprogress.org/issues/security/news/2011/08/01/10153/reimagining-u-s-interests-and-priorities-in-post-soviet-eurasia/; Cohen A. US Interests and Policy in Post-Soviet Eurasia / Testimony before Europe and Eurasia Subcommittee, House International Relations Committee, U.S. Congress, July 24, 2012 // URL: http://archives.republicansforeignaffairs.house.gov/112/HHRG-112-FA14-WState-CohenA-20120724.pdf; Simes D.K. America and the Post-Soviet Republics // Foreign Affairs. Vol. 71. 1992. №3.
39Кучинская М. Указ. соч.
40Там же. С. 33-34.
41Гаман-Голутвина О. Литва - источник нестабильности для Европы // http://www.rubaltic.ru/article/politika-i-obshchestvo/gaman-golutvina-litva-istochnik-nestabilnosti-dlya-evropy21032014/; Пономарева Е., Шишелина Л. Указ. соч. С. 46.
42Latvia risk: Alert - Risk scenario watchlist // The Economist. Intelligence Unit. 2014. July 21 // URL: http:// viewswire.eiu.com/index.asp?layout=RKArticleVW3&article_id=1532040537&country_id=1190000319&refm=rkCtry&page_title=Latest
43Kelley J.G. Ethnic Politics in Europe: The Power of Norms and Incentives. Princeton University Press, 2004. P. 6, 17.
44См. также: Оганесян А. Украинский национализм прошел полную процедуру институционализации // URL: http://interaffairs.ru/read.php?item=11292 (видеоблог).
45URL: http://www.mfa.gov.lv/en/news/press-releases/2014/march/23-1/
46Гаман-Голутвина О. Результат трансформации стран Балтии - этнократия // URL: http://www.rubaltic.ru/ article/politika-i-obshchestvo/gaman-golutvina-rezultat-transformatsii-stran-baltii-etnokratiya230413/
47Shumylo-Tapiola O. A Successful Vilnius Summit: Mission Possible // URL: http://carnegieeurope.eu/2013/06/04/ successful-vilnius-summit-mission-possible/g88t
48Пономарева Е. Правый поворот. К итогам выборов в Европарламент // URL: http://www.fondsk.ru/news/ 2014/05/26/pravyj-povorot-k-itogam-vyborov-v-evroparlament-27683.html
49Межевич Н.М., Сазанович Л.С. Современные проблемы российско-латвийских отношений // Балтийский регион. 2013. №3. С. 94.
50Латвия запретила въезд в страну Кобзону, Газманову и Валерии // URL: http://ria.ru/culture/20140721/ 1016881378.html
51Lithuania. Attention will shift to domestic issues in 2014 // The Economist / Intelligence Unit. 2013. December 10 // URL: http://country.eiu.com/article.aspx?articleid=1301322714; Пономарева Е., Шишелина Л. Указ. соч. С. 88.
