После вступления в ВТО наступает новый период для нашей экономики

Фото Сергея Губина

В Центре международной торговли на Краснопресненской набережной прошло заседание «Меркурий-клуба» на тему: «Проблемы участия России в ВТО».

В работе клуба приняли участие ведущие российские экономисты, эксперты по проблематике ВТО, представители властных структур и бизнеса. В ходе дискуссии выступили председатель Комитета Госдумы по экономической политике, инновационному развитию и предпринимательству Игорь Руденский; советник Президента РФ, академик РАН Сергей Глазьев; директор Департамента торговых переговоров Минэкономразвития РФ Максим Медведков; генеральный директор ОАО «ЦМТ» Владимир Саламатов; директор института Европы РАН, академик Николай Шмелев; член бюро правления РСПП, председатель Совета директоров корпорации «Биоэнергия» Давид Якобашвили; президент ТПП Ставропольского края, член Комитета Госдумы по финансовому рынку Андрей Мурга; директор ОАО «Всероссийский научно-исследовательский конъюнктурный институт» (ВНИКИ), член-корреспондент РАН Андрей Спартак; председатель совета Союза нефтегазопромышленников России, председатель Комитета ТПП РФ по энергетической стратегии и развитию ТЭК Юрий Шафраник и другие.

Вел заседание и выступил со вступительным словом Президент «Меркурий-клуба», академик РАН Евгений Примаков.

- Вступление России в ВТО – событие первостепенной важности, и широкое обсуждение в обществе этого события вполне закономерно, - сказал он. - В этой связи возникает ряд вопросов.

Первый – была ли реальная альтернатива вступления России в ВТО?

Дело в том, что как раз такой альтернативы нет, она не существует. Перевод нашей экономики на рыночные рельсы обусловил ее открытие. Экономика России стала частью мировой экономики. Возвращение к изоляционизму невозможно. В то же самое время страны мира, в том числе и Россия, показывают рост внешней торговли, обгоняющий рост ВВП. Это общая тенденция и она не может быть развернутой вспять. Следовательно, Россия не может абстрагироваться от существования или игнорировать Всемирную торговую организацию, через страны-члены которой проходит около 95% мировой торговли, и которая определяет правила поведения на мировых рынках.

Второй вопрос – можно ли было подождать со вступлением в ВТО, отнести его на более поздний срок?

Напомню, что переговоры о вступлении России в эту организацию шли 18 лет, и шаг за шагом удалось снять сопротивление со стороны целого ряда стран, занимавших негативную, а подчас и враждебную позицию в отношении нашей страны. В условиях консенсусного приема в ВТО, то есть необходимого для этого согласия всех членов организации, а их до вступления России было 155, сейчас – 156, пришлось маневрировать, проводить долгие и серьезные переговоры, осуществлять политические демарши. Когда этот путь уже пройден, можно ли было искусственно затормозить вступление России в ВТО? А это предполагало бы необходимость начинать всю политическую компанию сначала. Конечно, нельзя идти на такие издержки и на такие риски.

Третий вопрос – многого ли Россия добилась во время 18-летнего переговорного марафона о вступлении в ВТО?

Сравним некоторые первоначальные требования, предъявляемые России, с той схемой, на которую согласились наши партнеры по переговорам. Первоначально России предлагали обеспечить доступ иностранных компаний к добыче природных ресурсов и транспортировке нефти и газа по трубопроводам. В конечном итоге была достигнута договоренность, что регулирование доступа к ресурсам и их освоению будет далее определяться, как и сейчас, российским правительством и законодательной российской властью.

В начале переговорного процесса от России требовали полного открытия рынка банковских и страховых услуг. По итогам переговоров Россия добилась установления квоты на участие иностранного капитала в банковской и страховой системах страны.

Ряд членов ВТО настаивали на обнулении импортных пошлин на ввоз самолетов и автомобилей. Россия взяла обязательства не на обнуление, а на снижение пошлин, но в течение семи лет.

Следует добавить, что обязательства Российской Федерации в области сельского хозяйства значительно лучше стандартных, принимаемых другими странами, присоединяющимися к ВТО.

Известно также, что Россия входит в десятку наиболее дискриминируемых государств, в отношении которых применяются защитные меры в целях ограничения доступа экспортируемых ими товаров. В отношении российских товаров действовало около ста таких ограничительных мер. Ратификация России, соглашение по ВТО означает автоматическую отмену некоторых ограничительных мер по российскому экспорту. Среди них: сталь, алкогольная продукция, спутниковые услуги, страхование. На следующем этапе будут сняты еще 92 ограничительные меры.

Четвертый вопрос – не сократятся ли возможности экономического роста России, особенно развитие внешней торговли, после вступления в ВТО с учетом того, что уровень производства не позволяет нам свободно конкурировать с иностранными производителями?

Приведу конкретный пример Китая, который уже 11 лет состоит членом ВТО. После 2001 года, когда Китай вступил в эту организацию, его ВВП вырос в четыре раза, внешняя торговля – в семь раз. После вступления в ВТО из Китая за рубеж пошли большие объемы инвестиций, а в Китай объем прямых инвестиций увеличился в два с лишним раза. За 11 лет Китай превратился в одну из самых мощных экономик мира. По объему внешней торговли Китай занял второе место в мире. В то же время следует отметить (я хочу обратить на это внимание), что более чем 3000 китайских законов и нормативных актов были приняты во время членства Китая в ВТО, а средний уровень таможенных тарифов снизился с 15,3% до 9,80%.

Следующий вопрос – запрещает ли ВТО протекционизм для стран, вступивших в эту организацию?

Практика показывает, что речь идет не о запрете протекционизма как такового, а об ограничении его методов и адаптации этих методов к правилам ВТО. Конечно, все это будет сделать труднее. Для этого нужно приложить больше ума.

Все это так, однако, нельзя пройти мимо того, что присоединение к ВТО способствует увеличению импорта и углублению конкуренции на отечественном рынке. Некоторые наши производители будут поначалу в нелегком положении. Для отдельных предприятий и отраслей ситуация может оказаться достаточно сложной. В тяжелом положении могут оказаться некоторые регионы, где пострадают системообразующие для города или района предприятия.

Все это требует от предпринимателей необходимости приспосабливаться к новым условиям. Для нашего бизнеса сужается возможность (хочу это подчеркнуть) лоббирования в органах власти решений по усилению различных форм государственной поддержки. Сейчас это главная форма, к которой прибегает наш бизнес. Но в таких условиях наш бизнес должен сделать упор на рост производительности труда, снижение издержек, повышение конкурентоспособности товаров и услуг. Как показывает российская практика, в настоящее время это происходит в минимальных размерах.

Вместе с тем без продуманной, целеустремленной государственной промышленной и аграрной политики с учетом норм ВТО не обойтись. Я еще раз хочу подчеркнуть – без государственной промышленной и аграрной политики с учетом норм ВТО.

Необходимо, прежде всего, провести исследования, как в полной мере использовать выделенный при нашем вступлении в ВТО срок для адаптации, а также научиться маневрировать, уже находясь в ВТО, в этой организации, как это делают многие страны – участницы ВТО. Нужно прямо сказать, что успех адаптации российской экономики к принятым правилам ВТО, масштабы и эффективность маневрирования в рамках этих правил для защиты отечественного производителя непосредственно зависит от государственных финансовых возможностей.

Еще контрастнее, чем раньше, обозначаются две проблемы.

Первая – следует ли считать, как считают многие в правительстве, что в качестве первостепенной задачи является безотложное покрытие дефицита бюджета?

И вторая проблема – какую часть тех значительных средств, которую Россия получает от экспорта нефти, нужно направлять в иностранные ценные бумаги? Конечно, необходимо, в конце концов, сделать бюджет профицитным, но разве не ясно, что многие страны успешно развиваются с куда большим дефицитом бюджета, чем мы? Естественно, следует быть готовым к возможной второй волне кризиса, но разве не понятно, что солидная часть средств, получаемых от экспорта нефти, могла бы быть направлена не в Резервный фонд, а в расходную часть федерального бюджета?

По словам министра финансов, за 3 года (2013, 2014 и 2015-й) Минфин намерен отчислять в Резервный фонд все доходы, получаемые при цене нефти свыше 91 американского доллара за баррель. В сумме эти доходы составят 1 триллион 753 миллиарда рублей за 3 года. Представляете, если бы солидная часть этих средств была бы использована на государственные инвестиции?

Раньше решение этих проблем замыкалось на необходимости еще большего увеличения финансирования здравоохранения, образования, науки, увеличения пенсии, вложения государства в развитие социальной сферы и безопасности. Теперь к этому прибавляется и тот факт (хочу это тоже подчеркнуть), что после вступления в ВТО наступает новый период для нашей экономики. Ожидаемые после присоединения к ВТО усиления конкуренции нужно использовать для ускорения структурной перестройки российской экономики.

Особое внимание необходимо уделить поддержке моногородам, которые могут быть наиболее уязвимыми. Кстати, такая поддержка предусматривается правилами ВТО в отношении депрессивных регионов.

В целом наше вступление в ВТО – это не окончание, а начало процесса.

Председатель комитета Государственной Думы по экономической политике, инновационному развитию и предпринимательству Игорь Руденский заявил: наша задача сегодня – максимально использовать выгоду от вступления в ВТО и минимизировать риски для тех отраслей, которые наиболее чувствительны к процессам работы в условиях ВТО.

Работая в Государственной Думе над всеми проблемами при вступлении в ВТО, мы создали 20 рабочих групп по всем отраслям, изучили практически все проблемы отраслей. Оказалось, что 18 отраслей никакой финансовой поддержки не просили. Две отрасли, которые у нас могут потенциально пострадать, – это сельское хозяйство и легкая промышленность.

В агросекторе нужны только точечные меры поддержки. Что касается сельхозмашиностроения, на следующий год на сельхозмашиностроение предусмотрено в бюджете два миллиарда рублей.

Что касается легкой промышленности, то здесь ситуация намного сложнее, и мы над этой темой очень серьезно работали и работаем. Дело в том, что таможенные пошлины сокращаются с 40% до 5%. На рынке, вы знаете,  сегодня превалирует примерно 80% – это импортная продукция и, конечно, нашей легкой промышленности будет достаточно тяжело конкурировать. Поэтому мы сегодня с правительством нашли общий язык, и примерно 5 миллиардов рублей будет выделяться дополнительно на поддержку различных отраслей промышленности. Это на субсидирование процентных ставок, это все, что касается и самолетостроения, и композитных материалов, и деревообработки и так далее, ну и в первую очередь, конечно же, легкой промышленности. На легкую промышленность из этих 5 миллиардов мы рассчитываем дать 3 миллиарда, это где-то примерно 600 миллионов рублей на субсидирование процентных ставок.

Все, что касается остальных мер поддержки, мы сегодня вышли к правительству с предложением освободить нашу легкую промышленность от налога на прибыль на какой-то период, например, на 5-10 лет. Соответственно, эти средства будут направлять на модернизацию.

Достаточно большие резервы имеются по федеральной контрактной системе. Закупки производятся примерно на 6 триллионов рублей, и это будет достаточно существенная помощь и сельскому хозяйству, и легкой промышленности, и другим отраслям, если мы правильно эту тему отработаем.

Наметились общие меры поддержки практически для всех отраслей. И все отрасли заявили о том, что необходимы доступные дешевые кредиты. Конкурировать сегодня с иностранными производителями нам достаточно тяжело, потому что кредиты у них дешевые – в Америке под 0,8%, Китай сегодня под 0,5% дает кредиты. А у нас они только дорожают – от 12% начинается кредитная ставка для сельского хозяйства. Для всех остальных она уже под 17-18% и выше. Конечно, очень тяжело развиваться, имея такие непростые ресурсы в кредитовании.

Есть средства Негосударственного пенсионного фонда, есть средства Фонда национального благосостояния. Эти средства можно было бы на возвратной основе предоставлять нашим предприятиям. Центробанк мог бы их выдавать нашим банкам под 3%. Плюс 3% наших банков, и под 6% мы могли бы сегодня кредитовать. Под такой процент с удовольствием сегодня все наши предприятия, все наши граждане брали бы эти средства. К сожалению, сегодня эти средства размещаются нашим Центробанком и правительством менее чем под 1%.

Максим Медведков, директор Департамента торговых переговоров Минэкономразвития РФ, руководитель делегации РФ на переговорах о вступлении нашей страны в ВТО начал с того, что напомнил присутствующим: сегодня 51-й день членства России в ВТО (заседание «Меркурий-клуба» прошло 11 октября – С.Ф.), и мы видим с вами, что ничего хорошего не произошло, и ничего плохого не произошло тоже. Это подтверждает наш давний прогноз о том, что последствия присоединения мы будем изучать в долгосрочной перспективе. Мы надеемся и уверены, что они будут позитивными.

Мы тесно сотрудничаем с Федеральным Собранием и с бизнесом по реализации различных планов адаптации российской экономики к условиям ВТО. В правительстве будет рассмотрен очередной, обновленный вариант этого плана. Некоторые пункты мы закрываем, но появляются новые озабоченности, и мы обсуждаем их с бизнесом, с министерствами и, соответственно, формализуем через необходимые документы.

У нас после присоединения к ВТО остаются возможности в отношении примерно трех тысяч линий пошлины повышения единого таможенного тарифа. Многие предприятия работают с нами по изменению формата субсидий, поскольку ВТО не запрещает субсидии, но предъявляет определенные требования к формату, и поэтому все программы действующей поддержки будут сохранены, но некоторые из них в измененной форме.

И, наконец, идет работа, связанная с упрощением формальностей и поддержкой экспорта. Мы теперь активно занимаемся этой темой, и вместе с теми правами, которые мы получаем по ВТО, я думаю, что это даст тоже позитивный среднесрочный эффект для нашей промышленности.

Вместе с тем, или параллельно с этой программой, ведется мониторинг влияния ВТО на экономику России. Он ведется по двум направлениям.

Самое главное – мы смотрим в постоянном режиме, что происходит с ввозом чувствительных товаров. Этот список чувствительных товаров был определен вместе с бизнесами. Мы сейчас тоже можем констатировать, что никаких изменений пока не произошло.

Второе крупное направление работы, которым мы сейчас занимаемся, – это работа уже по обеспечению участия России в ВТО. В год в ВТО проходит 5000 переговорных заседаний. И речь идет о применении 70 000 страниц правовых обязательств.

Мы с этим давно начали разбираться, но тот прогноз, который нам делали некоторые члены ВТО, что «вам будет трудно присоединяться к ВТО, но когда вы присоединитесь, вам будет намного труднее», он, похоже, сбывается. Во всем этом нужно разобраться.

Сейчас наши представители в Женеве каждую неделю в разных заседаниях участвуют. Они говорят, что это похоже на невесту на выданье: к ним подходят разные страны, предлагают дружить в отношении различных инициатив. Эти инициативы очень часто друг другу противоречат, но наша позиция в ближайшее время будет нейтральная. Мы должны окончательно понять «плюсы» и «минусы» и наши конкретные экономические интересы в работе по отдельным направлениям ВТО.

И здесь нам не обойтись без помощи бизнеса, потому что ВТО – это организация, которая ориентирована на интересы бизнеса. Мы сейчас продолжаем налаживание диалога совершенно в разных форматах и с разными ассоциациями и объединениями бизнеса в России.

Должна ли Россия поддерживать в ВТО США и страны ЕС, которые выступают за сохранение сельскохозяйственных субсидий? Очень трудный вопрос. На самом деле ответ на него во многом зависит от нашей долгосрочной политики в сельскохозяйственной сфере, прогнозов нашего бюджета, естественно, тех прав, которые мы получили в результате присоединения к ВТО. А какой вариант в долгосрочном плане нам более выгоден?

Другой пример – переговоры, которые ведутся сейчас в Женеве, связанные с облегчением процедур торговли.

Нам нужно определяться. У нас есть в резерве 2-3 месяца до того, как нам предложат уже сказать свое слово, высказать свои предпочтения, и поэтому мы очень рассчитываем, что в эти месяцы вместе с вами мы найдем правильный ответ на эти вопросы.

 Советник Президента России, академик РАН Сергей Глазьев обратил внимание на некоторые обстоятельства, которые недооцениваются в контексте последствий присоединения России к ВТО и возможных мер по поддержке конкурентоспособности нашей экономики.

ВТО – это системное решение, которое не предполагает дороги назад, сказал он. Дорога будет идти только в сторону дальнейшего сужения возможностей традиционных методов поддержки конкурентоспособности, которые наше правительство освоило за последние годы. Это касается и таможенного тарифа, и государственных закупок, и субсидий, включая субсидирование процентных ставок, и ветеринарного контроля, и многих других вещей.

Из этого можно сделать только один вывод – что нам нужно искать возможности поддержки конкурентоспособности нашей экономики больше за пределами ВТО, в тех сферах регулирования, на которые ВТО не распространяется. Это, прежде всего, работа через банки развития и институты развития более широко, это денежно-кредитная политика и особенно политика рефинансирования и политика процентных ставок, это обменный курс, это финансирование НИОКРов, это в значительной части техническое регулирование. Весь мир сегодня перешел на активнейшее использование этих инструментов.

Обращу внимание только на кредитный демпинг, отметил С.Глазьев, чудовищный кредитный демпинг, который перерос просто в финансовый апартеид, можно сказать, когда у нас появилась группа стран-эмитентов резервных валют, которые сняли все количественные ограничения на денежную эмиссию, эмитируют свою валюту по отрицательной процентной ставке. А в это время наш Центральный банк вернулся на старую стезю монетарной политики, эмитируя рубли только под прирост иностранной валюты. Следствием чего, как мы хорошо знаем по нашей современной истории, является недоразвитость нашей банковской системы, отсутствие «длинных» денег в экономике, переход наших лучших заемщиков на кредитование за рубежом.

Ситуация, когда европейский Центральный банк мановением руки вливает в экономику триллион евро, а мы 10 лет экспортируем нефть, чтобы этот триллион евро заработать, понятно, что в этой финансовой борьбе на кредитном рынке мы несем чудовищные потери.

По нашим оценкам, ежегодный трансфер, который российская экономика делает в финансовую пользу стран-эмитентов резервных валют, составляет 80 миллиардов долларов! 80 миллиардов в год мы просто дарим из-за неэквивалентного внешнеэкономического обмена по денежно-кредитным инструментам.

Ясно, что у нас получается двойной удар по промышленности – ВТО, которое ухудшило ценовую конкурентоспособность, и дальше будет это ухудшение продолжаться, и денежно-кредитная политика, которая используется как механизм компенсации и поддержки конкурентоспособности, у нас действует наоборот – она снижает конкурентоспособность нашей экономики.

Нам необходимо добиваться, чтобы наши денежные власти перешли, наконец, на механизм рефинансирования, использование не годовых и однодневных кредитов, а на 3-5-летние кредиты по рефинансированию коммерческих банков под спрос на деньги со стороны производственных предприятий. Это важнейший момент – что деньги должны эмитироваться не просто так, а под обязательства предприятий реального сектора.

Нам необходимо на порядок поднимать мощность институтов развития и финансировать институты развития не только за счет бюджета, возможности которого ограничены, но также за счет привлечения механизмов рефинансирования со стороны Центрального банка.

И, конечно же, необходимо активизировать политику развития, о которой мы тоже многократно говорили. Здесь есть продвижение, мы надеемся, что в октябре мы, наконец, начнем процедуру принятия закона «О стратегическом управлении», как он сейчас называется, который свяжет воедино весь процесс целеполагания и программирования со стороны правительства и через денежно-кредитную политику вовлечет в этот процесс, я надеюсь, и Центральный банк.

Я согласен с выступавшим коллегой из Государственной Думы, который обратил внимание на то, что складывается абсурдная ситуация, когда нефтедоллары, которые бюджет получает, закачиваются за границу, притом, что мы имеем уже избыточные валютные резервы. А резерв правительства есть, по макроэкономическому смыслу, не что иное как просто часть общего резерва страны. И здесь его наращивание в никакой степени надежности нам не прибавляет. И в то же время создается искусственный дефицит бюджета.

То есть политика, когда мы свои «дешевые» деньги отдаем за границу, а сами занимаем «дорогие» деньги, в конечном счете и привела к тому, что мы 80 миллиардов долларов теряем каждый год.

Если мы все это сбалансируем, и резервный фонд направим на кредитование институтов развития, на долгосрочные инвестиции, то мы как раз и решим ту задачу, о которой говорит Владимир Владимирович Путин постоянно, о том, что необходимо кардинально поднимать нормы накопления до 35% ВВП, что является просто императивом в условиях нынешнего структурного кризиса.

Владимир Саламатов, генеральный директор ОАО «Центра международной торговли» (ЦМТ) заметил, что сегодня в отношении продукции российского производства действуют 73 меры в различных странах мира. Это следует из материалов, которые представлены Минэкономразвития Российской Федерации. К этим мерам нужно добавить еще 47 мер, которые действуют в отношении продукции, производимой на территории Республики Беларусь и Республики Казахстан. Понятно, что эта ситуация должна сопровождаться весьма активной позицией Евразийской экономической комиссии, которая сегодня от имени трех стран представляет интересы Российской Федерации.

В ВТО действует система урегулирования споров. Для того чтобы достичь реального результата, необходимо будет пройти весьма серьезные процедуры. Это невозможно сделать одной России или Таможенному союзу. Необходимо будет вступать в весьма серьезные коалиции. И есть свидетельство эффективности этой меры, потому что 50% торговых споров, которые возникают в рамках Всемирной торговой организации, разрешаются до момента обращения и начала официальных разбирательств в органах ВТО.

Инструменты ВТО очень действенны, но они имеют целый ряд особенностей. Во-первых, все эти споры не решаются быстро, они решаются, как правило, в течение двух-трех лет. Это нам выгодно, когда обращение идет в адрес тех мер, которые мы приняли, и мы понимаем, что даже если эта мера не соответствует требованиям ВТО, мы имеем определенный период на разбирательство в рамках торговой организации. В то же время, если меры уже приняты по отношению к нам, мы не можем остановить или приостановить их вступление в силу.

Сегодняшние инструменты Всемирной торговой организации весьма сложны в реализации, требуют много времени, а с учетом происходящего кризиса, и, возможно, второй волны кризиса, конечно, нужно было бы давать странам, экономикам, которые входят в ВТО, дополнительные протекционистские меры, которые позволили бы защитить отечественного производителя.

Заместитель председателя Комитета экономической политики Совета Федерации Юрий Росляк заявил, что проблематика, которая возникла в нашей экономической системе, в наших отраслях промышленности, в агропромышленном комплексе не зависит от того, вступили мы в ВТО или нет. Она на сегодня сложилась объективно.

Сегодня говорить надо не о модернизации нашей экономики, а нужно заниматься реиндустрализацией нашей экономики по тем областям, которые являются для нас главными, приоритетными и которые должны быть элементами национальной промышленной политики. В связи с этим мы еще раз ставим вопрос о необходимости разработки такого федерального закона, который бы определил порядок работы в промышленной сфере, определил бы порядок подготовки и формирования приоритетных направлений промышленности.

Следующая тема – закон «О стратегическом планировании». Это крайне важный документ для Российской Федерации, который даст возможность определять цели нашего развития и, самое главное, формировать нормальные балансы, создавать стимулы и направления развития экономической системы. Не бюджет и не закон «О бюджете» должны быть главными и определяющими. Нужны меры, которые должны быть предусмотрены стратегическими программами, прогнозами и разработанными под них целевыми программами для того, чтобы наполнять этот бюджет на том уровне, который необходим для сбалансированного развития в целом экономической системы, на выполнение тех социальных обязательств, которые есть у государства.

Там же должны быть прописаны меры государственной поддержки и стимулирования и кредитно-финансовой, и бюджетной политики, и протекционизма, который мы будем проявлять в рамках действующих правил ВТО по целому ряду отраслей.

Что сегодня делает Совет Федерации? Нами после ратификации договора о вступлении в ВТО было принято решение о создании комиссии по контролю и мониторингу состояния экономической системы в связи с вступлением ВТО и в условиях работы Таможенного союза. Мы проводим её заседания на разных территориях. Один из таких примеров – Иваново. Бессмысленно заниматься поддержками, субсидиями нашей текстильной отрасли, если она вынуждена на открытом рынке приобретать сырье. Своего собственного хлопка, своей собственной качественной шерсти пока в Российской Федерации нет, да и в ближайшем будущем не появится. Нужно строить комбинат по производству синтетического волокна, которое широко применяется, а мы это синтетическое волокно закупаем сегодня по импорту. Но есть все основания для того чтобы создать комбинат, который, в том числе, загрузит текстильные мощности в Иваново.

Создание технологического текстильного кластера на конкурентных условиях – это задача, которую необходимо решать, и не только в Иваново, как в одном из представителей монопромышленности, но и в целом ряде других отраслей.

Еще одна тема – это система подготовки наших менеджеров к работе в условиях ВТО. Думаю, что мы безнадежно отстали и нужно наверстывать упущенное. Учить работать по правилам ВТО придется фактически всю страну – и государственных управленцев, и тех, кто является руководителем бизнеса. Потому что те ситуации по рассмотрению споров, по санкциям, которые могут возникнуть по правилам ВТО, и, самое главное, по поводу того, что мы сами можем предпринимать для защиты своего экспортного потенциала, – это все предстоит еще изучить надлежащим образом и научиться работать в этих условиях.

Председатель Совета директоров корпорации «Биоэнергия», член бюро Правления РСПП Давид Якобашвили рассказал о проблемах бизнеса. «В моей компании не было ни одного дня, чтобы у нас было меньше судебных процессов, чем 100 судебных процессов единовременно. Это затраты огромнейшие – и денежные, и моральные, и психологические, любые. Но вопреки этому несовершенству нашей судебной системы, бюрократии, высокой коррупции, мы стали самодостаточной страной по зерну, мы сегодня экспортируем достаточно большие объемы зерна. И будем экспортировать, нам это нужно просто вопреки всем этим происходящим событиям», - говорил он.

В Советском Союзе мы были самодостаточной (где-то на 80-85%) страной по молоку. Но мы питались и пользовались только сухим молоком, восстановленным, только потому, что не было возможности ни хранения, ни перевозки. Не было машин по охлаждению, по перевозке на дальние расстояния и так далее. Сегодня порядка 80% всей молочной продукции выпускается из свежего молока, которое доставляется прямо с ферм, доставляется на заводы и производится  в тот же самый момент. Это  большой шаг вперед. Опять-таки, вопреки многим вещам, которые у нас происходят сегодня и на нашем финансовом рынке, и в сфере бюрократии.

Конечно, такие производства, как были созданы в Советском Союзе, сейчас создавать очень тяжело, например, тот же «Норильский никель» или «Тольяттиазот». Аммиачную промышленность в свое время поднимал Костандов, поддерживал его Косыгин. Сегодня цена на аммиак – 600 долларов. Конечно, если сравнить: продавать просто газ или продавать аммиак, то доходность отличается в сотню раз! Но, к сожалению, это было создано не в тех объемах, которые должны были быть. Конечно, если мы в свое время создавали бы эти производства, нам жилось бы намного лучше. А сейчас надо максимально продавать объемы того сырья, которое есть, и зарабатывать деньги.

Президент ТПП Ставропольского края, член Комитета Госдумы по финансовому рынку Андрей Мурга выделил такой аспект вступления в ВТО: может быть в результате вступления в ВТО правительство заработает и направит свой взор на развитие предпринимательства? Если у нас эффективно не заработает сельское хозяйство, то количество экспорта продуктов, которые мы ввозим сегодня в страну, уже давно зашкаливает за все допустимые нормы. У нас не появятся ни своя авиационная промышленность, ни автомобильная. Наверное, поэтому сегодня и приходится рассматривать вступление в ВТО только через призму того, что, может быть, начнутся изменения внутри нашего предпринимательства.

Это как бойцовский ринг. С одной стороны – профессионал-боец, а с другой стороны – новичок, да ему еще завязали глаза или связали руки. Много говорили, что надо сделать, чтобы государство более эффективно реагировало и защищало собственный бизнес, но даже такое простое дело, как подготовка кадров – это проблема для российского бизнеса. А подготовка профессиональных юристов для предприятий или для того, чтобы мы могли в судах ВТО отстаивать наших производителей российских, еще и не началась.

Считаю основной задачей, чтобы государство поняло: главное – поддерживать российского производителя. Мы сегодня не рассматриваем, что же надо сделать, чтобы собственные предприниматели реинвестировали в экономику и развивали производство, покупая на Западе технологии, но, получая добавочную прибыль, которую оставляли на территории Российской Федерации?

Директор института Европы, академик РАН Николай Шмелев акцентировал внимание на том, «что мы теряем, какие издержки этого вступления, какие опасности нас предостерегают? Что мы, ворвавшись наконец-то в ВТО, имеем за плечами? - задал он вопрос. - Половина уничтоженной промышленности Советского Союза, треть сельскохозяйственных площадей в запустении, процентов 40 крупного рогатого скота зарезано. Выдержит ли наше хозяйство? Встречал в западной прессе такие профессиональные оценки: «вступит Россия в ВТО, закроют 90% ее промышленности, которая не выдержит этой конкуренции».

Какие средства защиты у нас есть? Мы «отбили» целый банковский страховой блок. Это эффективное оружие, но не до конца надежное. А из легальных средств защиты, если смотреть правде в глаза, средств, когда мы не нарушаем ни дух, ни букву соглашения ВТО, что есть? Почему мы так боимся обсудить единственное легальное средство защиты от принудительной конкуренции – девальвацию рубля? Китай и Индия не глупее нас, когда они искусственно и на рупию, и на юань искусственно курс занижали. США с Китаем бодаются чуть не на жизнь, а на смерть из-за того, чтобы заставить Китай поднять курс своего юаня. Конечно, это будет больно, но это была бы загородка, за которой, по крайней мере, мясная отрасль бы у нас выжила.

Тут очень много советов, типа Иваново переключить на синтетику и так далее… Ну, хоть чулки-носки можем сами делать или не можем? А то ведь и это задушат.

Конечно, колоссальную мы себе задачу поставили. И все то, о чем говорили сегодня – и инвестиции, и эта нелепость, сотни миллиардов держать из 1%, а занимать из 6-7% – необъяснимо ничем, никакой логикой не объяснимо, кроме чьих-то там предпочтений. И все инновационные меры, и искусственное субсидирование банковского процента – все это правильно, все это необходимо. Экономическая стратегия по всем направлениям здесь имеет отношение к обсуждаемому нами вопросу. Готовы ли мы к тем задачам, которые ставим?

Андрей Спартак, директор «Всесоюзного научно-исследовательского конъюнктурного института», член-корреспондент РАН отметил, что присоединение России к ВТО повышает уровень рисков для российской экономики. Присоединение к ВТО заставляет задуматься о том, что нам нужна продуманная, взвешенная национальная стратегия по учету тех новых рисков, которые стоят перед нашей страной.

Если образно охарактеризовать эту ситуацию, то это ситуация такого очень непосредственного бенчмаркинга российской власти, ее способности работать так, как работают другие, работать не хуже других, справляться с быстрыми изменениями ситуации. То есть сейчас думать придется гораздо больше и гораздо серьезнее над тем, что ты делаешь. Кроме того, вступление в ВТО требует нового качества взаимодействия государства и бизнеса.

Думаю, что существуют четыре основных направления работы по линии ВТО, по крайней мере, наиболее крупных. Первое – это работа в самой организации, второе – это работа по защите рынка производителей, по адаптации наших отраслей к новым условиям деятельности в рамках ВТО. Третье направление – это использование преимуществ ВТО для усиления присутствия России на глобальном рынке. И четвертое направление работы – это подготовка кадров, потому что подготовка кадров нужна для того, чтобы обеспечить нормальное продвижение вперед по всем предыдущим направлениям работы.

Став членом ВТО, мы представляем не только Россию, мы представляем интересы наших партнеров по Таможенному союзу, пока они не вступили в ВТО. И здесь наверняка нам нужно будет предпринимать непосредственные действия и по нотификации Таможенного союза в органах ВТО, и по обсуждению этого вопроса, и по принятию соответствующих документов ВТО. И вообще России, видимо, придется выступать ответчиком от лица всего Таможенного союза по всем возможным ситуациям, которые будут возникать в ВТО.

Поскольку ВТО действительно открывает новые возможности по внедрению, освоению внешних рынков, нам очень важно добиться синергического эффекта действия различных инструментов. Но, если мы, вступив в ВТО, получив эти преимущества, одновременно не будем целенаправленно работать по инструментам финансовой, организационной и прочей поддержки экспорта, по упрощению таможенных процедур, по упрощению процедур валютного экспортного контроля, по упрощению процедур возврата НДС, мы можем вот эту синергию не получить.

Мы вступили в ВТО, рассчитывая на будущие дивиденды. Вот мы только-только пересчитали: у нас только одно предприятие из 250 зарегистрированных является экспортером. Это очень низкий показатель, в Европе он на порядок выше – там до одной трети предприятий являются экспортерами в отдельных странах. У нас крайне низкая степень диверсификации экспорта, мы в последней пятерке стран мира. Это означает то, что наш экспорт концентрируется на двух-трех позициях.

Юрий Шафраник, председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России, председатель Комитета ТПП по энергетической стратегии и развитию топливно-энергетического комплекса оценил вступление России в ВТО «с ТЭКовской стороны». Если взять статистику 2010 года, то из 400 с чем-то миллиардов экспорта 305 – это чисто нефть и газ. 45 – газ, все остальное – нефть. Из остальной части экспорта только 10 миллиардов долларов – это несырьевые товары. Поэтому, как только я в очень серьезных выступлениях слышу: «Давайте использовать ВТО как защиту экспортного потенциала», меня берет совершенная оторопь, потому что поставлен неправильный акцент. Как только цель поставлена неверно, усилия, естественно, могут быть бесплодными.

Второе. Где только ни слышу: «В ВТО вступим – инвестиции добавятся». Поверьте мне, как бизнесмену: мы отработали в девяти разных странах, с нуля делали проекты, и меня не интересовало ни в одной стране – «в ВТО она или не в ВТО». Меня интересовали только условия по проекту. И спросите любого инвестора, его интересуют только условия проекта, естественно, макроэкономические, конкретные, но уж никак не то, в ВТО он или не в ВТО, страна, куда он собирается идти.

Какое слово ключевое я бы еще выделил? Конечно, «конкуренция». Здесь звучало: ВТО – это жестокая конкуренция, и мы внутренне все еще к ней не готовы. А как же мы собираемся тогда конкурировать с теми странами, которые могут дать продукт этого же качества или лучшего, но по ценам ниже российских?

Доступ к инфраструктуре – это внутренние наши вопросы, никакое не ВТО.

Эффективность – возьмем с 2008 года по сегодняшний только по ТЭКу. Только две компании за это время («Новотек» и «Сургут») нарастили капитализацию. У других компаний рос объем, падал объем, а капитализация все равно упала. Это ярчайший показатель эффективности – и это в отраслях, которые наиболее приспособлены работать в условиях международной конкуренции.

Юрий Пискулов, главный редактор журнала «Международная экономика», напомнил, что 7 сентября в Хельсинки была встреча, которую организовало европейское сообщество вместе с финскими властями «ЕЭС, Финляндия, Россия – сотрудничество в свете ВТО». Там нам предлагали такую модель, чтобы мы получили «хорошего поводыря в ВТО» в виде Европейских сообществ. М.Ю.Медведков тогда сказал, что для сырьевой экономики ВТО не нужно. ВТО нужно для промышленного экспорта и для модернизации.

Европейцы же сказали нам, что не могут понять, как будет себя вести в ВТО России. По их словам, они видят два пути: первый – это Россия будет следовать духу и букве ВТО; второй путь – Россия пойдет в обход правил ВТО. Так они видят. Поэтому от того, как мы сами соберемся и захотим ли, как мы сможем использовать наше членство в ВТО, всё зависит от нас.

И ещё одна деталь. ВТО – это не только экономическая, но и идеологическая штука. И это надо прекрасно понимать. Сейчас в средствах массовой информации идет на нас очень сильное давление, когда нам говорят: «Ребята, а чего вы боитесь? Давайте вашу нефть, а мы вас завалим ширпотребом. Вам и делать ничего не надо. А выиграет потребитель». Конечно, этому надо дать очень серьезный отпор.

Министр по торговле коллегии Европейской экономической комиссии Андрей Слепнев заявил: «Это уже обсуждалось в РСПП, мы действительно считаем, что условия присоединения вполне адекватны, и результаты переговорного процесса во многом позволяют встроиться в механизмы глобальной конкуренции, которая, конечно, вырастет после присоединения». Считаю, что неплохо, что мы присоединялись в течение такого длительного времени, на протяжении 18 лет. За это время можно было на практике убедиться, что политика «жизни за забором», который, может быть, иногда был слишком высоким, она, по сути говоря, во многом привела к консервации технологического отставания. Закрытость от глобальной конкуренции усиливала это отставание.

Что касается мер, которые непосредственно нас ожидают. Сконцентрировался бы на системных изменениях, которые нас ждут. Безусловно, уровень конкуренции будет возрастать, иностранные бренды надеются, что российское ВТО позволит им увеличить продажи на рынке Таможенного союза. Безусловно, эти их амбиции подогреваются кризисными явлениями и снижениями глобального спроса. Нужно готовиться к тому, что эта конкуренция будет расти, в том числе, будут апеллировать и к обязательствам по ВТО.

С другой стороны, глобальные инвесторы также будут рассматривать Россию не только как рынок сбыта локализованной здесь продукции, но и как площадку, на которой можно производить глобальный продукт, пользуясь теми преимуществами, которые есть здесь. Это и ресурсы, и людские ресурсы, и энергетика – это действительно конкурентные преимущества, которые могут быть реализованы при надлежащем качестве делового климата.

Одним словом, это системные изменения, которые требуют системных усилий правительства. Самое главное – выработать тот баланс разумных стимулов повышения конкуренции и мер защиты и поддержки, чтобы действительно здесь мы были адекватными и вместе с тем амбициозными с точки зрения рисков и возможностей развития бизнеса.

Директор Института экономики РАН, член-корреспондент РАН Руслан Гринберг отметил, что участие России в ВТО – это совершенно естественное дело, мы просто впервые участвуем в Конституции мирового хозяйства. И понятно, что мы должны быть в этом клубе, чтобы создавать коалиции, изменять правила, как это все делают они.

Другое дело, что у нас были бы другие результаты переговоров, если бы за последние 20 лет была бы какая-то более или менее осмысленная промышленная политика. Это было «ругательное» сочетание слов. И именно в тот момент, когда мы вступили в ВТО, это сочетание слов – промышленная политика – перестало быть «ругательным». Но для ее проведения, конечно же, условия очень сильно осложнились.

Мы не имели промышленной политики и получили тотальную примитивизацию структуры экономики. Вторая жестокая болезнь российской экономики – ее тотальная монополизация. Поэтому обострение конкуренции только взламывает монополии, картели, сговоры. И это хорошо.

Думаю, что говорить о том, что ВТО полностью парализует всякую правительственную деятельность по поддержке тех или иных приоритетов, – это неправильно. Субсидирование процентной ставки или финансовые льготы для инвесторов в НИОКРы создают много возможностей для того, чтобы выделенные приоритеты, если, конечно, они будут выделены, максимально поддерживать и хоть как-то нарастить диверсификацию экономики, о которой мы все мечтаем.

Если бы мы добились такой же государственной поддержки, какой обладают наши конкуренты, это уже было бы большое дело. И ВТО никак не препятствует этому.

Мы действительно представляем в ВТО наш Таможенный союз. Это очень хрупкий ребенок. И мне кажется, что здесь было бы очень правильно, если бы мы инициировали такую межгосударственную промышленную политику, которая могла бы помочь реструктурировать все экономики стран Таможенного союза. И они этого ждут – они ждут инициативы России. Можно было бы вернуться к пресловутой комплексной программе научно-технического развития, но не на командной основе, как это было, а нормально, в рамках индикативного планирования, с помощью не команд, а стимулов. Просто жизнь требует этого. И более того, нам это будет полезно очень.

Аудитор Счетной палаты Алексей Кузьмицкий проинформировл, что Счетная палата проводит мероприятия по анализу мер, принимаемых органами государственной власти по выполнению обязательств и реализации прав Российской Федерации, связанных с присоединением к ВТО, по оценке влияния норм правил ВТО на бюджетную систему и отрасли экономики.

Окончательные выводы делать рано, но мы констатируем, что есть планы и по адаптации, и по имплементации. По отраслевому признаку зарождается система мониторинга, а вот в региональном аспекте у нас есть колоссальное количество проблем. При рассмотрении проектировок бюджета на следующий год и плановый период мы видим, что никоим образом этот вопрос не отражен в формировании Федерального фонда поддержки регионов, хотя есть определенные зарезервированные деньги.

Нужен импульс с федерального уровня, наверное, со стороны именно Минэкономразвития как координирующего министерства по ведению мониторинга, по рассмотрению, анализу его результатов и, соответственно, принятию мер реагирования. Нужны общие методологические подходы к ведению этого мониторинга. Чем «чувствительнее» будет созданная система, тем больше будет шансов принять вовремя действенные меры, которые разрешены, по минимизации последствий для экономики.

Нужно пристальнее посмотреть на сложившуюся систему по охране и защите результатов интеллектуальной деятельности. Этот вопрос, на наш взгляд, обострится, и станет более актуальным в связи со вступлением в ВТО. На сегодняшний день у нас уровень охраны и защиты результатов интеллектуальной деятельности достаточно слабый. В 2010 году в Российской Федерации подано около 2% заявок от общего количества мировых заявок на патенты. А уровень российского патентования за рубежом еще ниже.

Есть поручение правительства о разработке основных положений государственной стратегии в области интеллектуальной собственности. Чем быстрее будет принята эта стратегия и необходимые документы в целях ее реализации, тем быстрее сформируется база по новым подходам к формированию системы охраны и защиты результатов интеллектуальной деятельности.

 По итогам дискуссии можно сделать вывод – у тех, кто «в теме», нет испуга перед пришедшем ВТО, но остается масса озабоченностей.

Итоги будем подводить лет через 5-6. А в ближайшее время и правительству, и законодателям, и предпринимателям, и производственникам, и аграриям будет забота – примерить на себя это самое ВТО.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs