Эксклюзивное интервью Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова журналу «Международная жизнь»

Российская дипломатия и вызовы XXI века 

Вопрос: Сергей Викторович, какие позитивные и негативные тенденции Вы видите в сегодняшней мировой политике? Куда они могут привести?

Ответ: Существует несколько базовых параметров в оценках современной международной ситуации, с которыми в целом согласны все, кто пытается серьезно осмыслить тенденции мирового развития. Во-первых, речь идет о том, что мы переживаем сегодня переходный период, который, по сути, может означать очередную смену исторических эпох. Этот тезис выделил Президент В.В.Путин в выступлении на совещании послов и постпредов Российской Федерации в июле. Происходят глубокие преобразования международного ландшафта, сопровождающиеся волнениями в сферах экономики, политики, в целом в международных отношениях.

Во-вторых, исторические процессы продолжают набирать скорость. Мы это видим и в ускорении глубинных, как принято говорить, тектонических сдвигов, в перераспределении мощи и влияния на глобальном уровне, в стремительных событиях в регионе Ближнего Востока и Северной Африки, в ряде других районов мира.

В-третьих, становится уже очевидным, что в XXI веке международные отношения продвигаются в направлении становления полицентричной системы. Это значит, что судьбы мира не смогут определять ни какое-то одно, пусть даже самое мощное, государство, ни противостоящие друг другу военно-политические блоки, как это было в период «холодной войны», ни даже узкий концерт «избранных» стран и центров мирового влияния. Речь идет о том, чтобы построить справедливую демократическую и устойчивую, в идеале – саморегулирующуюся систему международных отношений.

Что касается того, что следует квалифицировать как позитивный, а что – как негативный тренд, то думается, что в принципе оценивать тенденции мирового развития однозначно, в категориях «белое-черное» – занятие неблагодарное. В то же время можно с достаточной долей уверенности отметить, что в современном мире, который становится глобальным, ответы на общие для всех вызовы могут быть найдены только на пути подлинного партнерства, на равноправной, взаимоуважительной основе и при учете интересов и озабоченностей друг друга. Осознание этой реальности и практические действия на этой основе, наверное, можно считать одной из наиболее позитивных тенденций современности. Ведь перед всеми ответственными членами международного сообщества стоят действительно весьма схожие задачи, связанные с обеспечением условий для устойчивого сбалансированного социально-экономического развития, укрепления международного мира и безопасности, урегулирования кризисных ситуаций, продвижения широкого международного сотрудничества. Примеров утверждения такого подхода немало – это деятельность таких форматов, как «двадцатка», «восьмерка», БРИКС, ШОС, в целом укрепление роли сетевых структур в мировой политике – разумеется, при центральной координирующей роли Организации Объединенных Наций. Это совместные действия по купированию многочисленных угроз, включая опасность распространения оружия массового уничтожения, терроризм, пиратство и многое другое.

Соответственно, негативные проявления в сегодняшних международных отношениях связаны, наоборот, с рецидивами односторонних действий, попытками навязать другим свою шкалу ценностей, добиться – пусть под самыми благородными лозунгами – для себя геополитических преимуществ. Они связаны с усилением ксенофобии, нетерпимости, различных форм дискриминации, правовым нигилизмом. Все это может обернуться сползанием к хаосу и неуправляемости в мировых делах.

Что касается России, то философия совместной созидательной работы лежит в основе всей внешней политики нашей страны. Мы готовы далеко идти вперед в развитии глубокого долгосрочного многопланового сотрудничества со всеми, кто проявляет к этому встречную готовность. И, разумеется, мы будем продолжать вносить свой вклад в анализ происходящих в мире процессов, в том числе в рамках работы по выполнению поручения Президента Российской Федерации о подготовке до конца текущего года новой редакции Концепции внешней политики. Будем в соответствии с задачами, поставленными Президентом перед российской дипломатией, активнее влиять на ситуацию, особенно там, где напрямую затрагиваются российские интересы, готовиться к любому варианту развития обстановки.

Вопрос: Сергей Викторович, как Вы оцениваете положение, складывающееся в современных международных отношениях в условиях «пост-ялтинского мира»? Складывается впечатление, что созданные после Второй мировой войны Организация Объединенных Наций и международно-правовая оболочка межгосударственных отношений подвергаются сильным атакам. Является ли это свидетельством перехода к другому формату международных отношений?

С.В.Лавров: Если под ялтинским миром и сложившимся миропорядком понимать ООН, то я не вижу жизнеспособных вариантов заменить эту структуру. Устав ООН – уникальный документ, который создавался на волне победы во Второй мировой войне державами-победительницами. В нем изначально были заложены принципы, которые и в наши дни в полной мере сохраняют свою актуальность.

Речь идет о суверенном равенстве государств, принципе верховенства права в международных отношениях, основанном на невмешательстве во внутренние дела, уважении суверенитета и территориальной целостности любого государства и коллективных методах принятия решений.

Иными словами, Устав ООН «запрограммирован» в качестве регулятора многополярного мира, который в нынешних условиях может обеспечить устойчивость современного миропорядка.

Период «холодной войны», когда сформировалась биполярность, а международное равновесие обеспечивалось жестким противостоянием двух сверхдержав – США и СССР –  и двух военно-политических блоков – НАТО и Организации Варшавского договора – явился аномалией по отношению к принципам, заложенным в Уставе ООН.

После крушения биполярной системы все убедились в том, что однополярного мира быть не может, поскольку ни одна держава, включая США, не в состоянии вести дела на международной арене в одиночку. С появлением новых центров экономического роста, финансовой мощи и, соответственно, политического влияния, все также убедились в том, что новый миропорядок должен быть полицентричным.

Это достаточно длительный процесс, и мы находимся в самом его разгаре. Активизация таких новых структур, как, например, «двадцатка», повышение роли БРИКС и ШОС в решении международных проблем, укрепление интеграционных тенденций в Латинской Америке,  Азии и Африке – все это формирует полицентричноый миропорядок. Правовая база для его функционирования существует, ее не нужно выдумывать. Это Устав ООН, который замышлялся как регулятор многосторонних процессов сотрудничества.

Мы преодолели период «холодной войны». Так распорядилась история: исчезли СССР и Организация Варшавского договора, появились новые крупные и влиятельные государства, с которыми нужно считаться.

Критики наших позиций на Западе говорят, что Совет Безопасности ООН оказался «парализован», потому что Россия и Китай применили право вето в отношении проектов резолюций, направленных на свержение режима в Сирии. Эта позиция далеко от истины. Мы применили вето против резолюции, направленной на смену режима, а Устав ООН не допускает вмешательства извне для смены существующих режимов, требует уважения к суверенитету и территориальной целостности государства. Таким образом Россия и Китай защитили Устав ООН при голосовании против проектов резолюции в отношении Сирии.

Кроме того, право вето – неотъемлемая часть механизма принятия решений, под которым подписались все государства-члены ООН. Они не только подписались под Уставом и принципом права вето, но и ратифицировали этот документ. Право вето задумывалось не для предоставления преференций пяти постоянным членам Совета Безопасности ООН. Его природа была заложена отцами-основателями Организации и коренится в глубоком понимании непреложного факта, что если решения, касающиеся судеб мира, будут приниматься без учета мнения влиятельных государств, то они будут неработоспособны.

Напомню, Лига Наций развалилась ровно потому, что в ней были проигнорированы интересы крупнейших государств. При создании ООН именно США настаивали на включении права вето в Устав ООН, чтобы не повторять печальный опыт Лиги Наций.

Поэтому, правовая основа для развития международных отношений в современных условиях есть. Она абсолютна пригодна и доказала свою универсальность. Сейчас мы имеем уникальную возможность развивать международные отношения и создавать новый миропорядок на основе, которую одобрили все государства, приняв и ратифицировав Устав ООН.

Вопрос: Подходит к концу первый срок президентства Барака Обамы. В самом его начале американцы предложили политику «перезагрузки» в отношениях с Россией. Каковы, на Ваш взгляд, итоги этого периода российско-американских отношений?

Ответ: Когда Президент Б.Обама и его команда несколько лет назад выразили готовность серьезно заняться обновлением двусторонних связей и урегулированием накопившихся проблем, мы этот сигнал восприняли позитивно. При этом с самого начали дали понять, что эффективно решать стоящие перед нашими странами задачи можно только на основе принципов взаимного уважения, реального учета интересов друг друга, честности и предсказуемости.

Заданный тогда вектор взаимодействия себя оправдал. Благодаря совместным усилиям удалось улучшить атмосферу диалога и расширить его охват. В целом ряде областей достигнуты весомые практические результаты – в экономике, обеспечении стратегической стабильности, развитии гуманитарных связей. Упомяну такие знаковые вехи последних лет, как Договор о СНВ, присоединение России к ВТО, работа российско-американской Президентской комиссии, облегчение визового режима.

Впереди нас ожидает насыщенная повестка дня, главный акцент в которой – на придании качественно новой динамики сотрудничеству в торгово-экономической и инвестиционной сфере. Чем глубже и качественнее станут наши бизнес-связи, тем крепче будет «страховочная сетка», гарантирующая российско-американские отношения от перепадов политической конъюнктуры. Большое внимание будем уделять и формированию благоприятных условий для гуманитарных, образовательных, научных и культурных обменов.

Проблем, конечно, тоже немало. Одной из главных в перечне разногласий остается проблема ПРО, и ее серьезность нельзя недооценивать. Очевидно, что соответствующие решения принимаются Соединенными Штатами, а вслед за ними - и Североатлантическим альянсом без учета российских интересов. Для нас главное – чтобы создаваемые США противоракетные средства не подрывали российский арсенал сдерживания, не нарушали складывавшийся десятилетиями баланс сил. Нужно определить четкие правовые рамки взаимодействия по ПРО, включая выработку юридически обязывающих гарантий ненаправленности создаваемых США средств против России и наших ядерных сил (как, собственно, и против любой страны в Евро-Атлантике) и согласование военно-технических критериев, позволяющих контролировать соблюдение таких гарантий. Понятно, что решать эту проблему и многие другие неурегулированные вопросы нам предстоит уже после завершения избирательного марафона в США.

Вне зависимости от его итогов мы готовы к развитию политического диалога с США с той степенью интенсивности, к какой будут готовы американские коллеги. Исходим из того, что он будет выстраиваться на принципах равноправия, невмешательства во внутренние дела, отказа от попыток навязывания однобоких представлений по вопросам внутреннего развития каждой из стран и взаимодействия на глобальной арене.

Вопрос: Многие специалисты с большой тревогой отмечают то, что роль международного права в современной международной жизни принижается. Реальная политика ряда стран просто не укладывается в его рамки. Вы согласны с такими оценками? Как Вы в целом оцениваете практику применения норм международного права в современных условиях? Можно как-то усилить его роль?

Ответ: Вы знаете, мне трудно согласиться со столь пессимистичными оценками. Хотя я понимаю специалистов, которые их высказывают. Попытки подрыва основополагающих принципов Устава ООН, включая уважение суверенитета и территориальной целостности государств, действия в обход международного права и устоявшихся форматов принятия решений, которые мы наблюдаем в последнее время, приводят к серьезным негативным последствиям, оборачиваются усилением нестабильности в международных отношениях.

Но, не стоит и скатываться в излишний алармизм, надо опираться на реальные оценки происходящих событий. Только такой подход позволит нам оставаться на гребне перемен, происходящих в мировых делах.

Точка зрения относительно снижения роли международного права получила «прописку» в международном экспертном сообществе в первую очередь в силу известных натовских акций в отсутствие или в нарушение резолюций Совета Безопасности ООН. Давайте разберемся по существу.

Бомбежки Югославии в 1999 году осуществлялись без мандата Совета Безопасности ООН, однако затем их инициаторы стали искать легитимность задним числом. Была согласована резолюция СБ ООН 1244, зафиксировавшая необходимость решать косовскую проблему при уважении суверенитета Сербии и Черногории. Вроде бы ситуация вернулась в правовое поле, но эта важнейшая резолюция была грубо нарушена, когда Запад признал одностороннее провозглашение Приштиной независимости Косово.

Если вспомнить войну в Ираке, то тогда лидеры НАТО все-таки пытались получить санкцию Совета Безопасности ООН, хотя, как теперь всем ясно, и под надуманным предлогом. Когда им это не удалось, они приступили к военным действиям без необходимого мандата. Тем не менее, вскоре США стали энергично запрашивать в СБ ООН содействие в созыве конференции по национальному примирению в Ираке. Объективная реальность потребовала такого шага, и НАТО было вынуждено возвращаться к международно-правовым механизмам.

В Ливии НАТО уже не решилось действовать без мандата СБ, так как в альянсе четко понимали, что односторонние решения его членов не будут восприняты мировым сообществом. Такой мандат был получен. Другой вопрос, что им грубейшим образом злоупотребили, но это – отдельная тема, и о ней не раз подробно высказывалось российское руководство. Постконфликтный процесс в Ливии также сначала пытались вывести за рамки ООН, но вскоре вопрос вернулся в Организацию. Обратите внимание – в Стратегической концепции НАТО прямо указано, что страны-члены альянса будут повсеместно принимать меры к поддержанию мира и безопасности, но при этом должны делать это, уважая международное право. Что касается злоупотреблений в трактовке резолюций, то мы примем все меры, чтобы впредь не было никакой двусмысленности в мандатах Совета Безопасности.

Устав ООН остается опорой международных отношений, несмотря на попытки расшатать эту систему по принципу «закон, что дышло».

Теперь несколько слов об усилении роли международного права. Последовательное утверждение верховенства права в мировых делах является одним из ключевых приоритетов нашей дипломатии. Параллельно идет процесс развития и модернизации отдельных юридических норм. Например, запущена работа по совершенствованию сотрудничества в деле противодействия морскому пиратству, в частности, созданию международного механизма привлечения пиратов к ответственности.

Впрочем, не стоит забывать, что основы международного права, такие как уставные прерогативы СБ ООН, порядок принятия решений этим органом или, например, принципы Конвенции ООН по морскому праву, сложились в результате сопоставления сложных, переплетающихся интересов государств. Поэтому их необходимо оберегать от недальновидных попыток разрушения, подходить ко всему комплексу соответствующих вызовов максимально взвешенно, с полным осознанием связанной с этим серьезнейшей ответственности.

Вопрос: В последнее время возникли разговоры о том, что Организации Объединенных Наций требуется, мол, некая реформа. Некоторые политические деятели за рубежом даже намекают на то, что ООН – это «институт ушедшей эпохи», и в современных условиях она не может эффективно реагировать на вызовы времени. Как бы Вы оценили подобные высказывания? И как Вы видите место и роль ООН в мировых делах?

Ответ: В разговорах о реформе ООН нет ничего нового. Всемирная организация в течение своей более чем полувековой истории всегда была на острие мировой политики и политологического дискурса и в целом соответствовала реалиям конкретной эпохи благодаря своей способности быстро к ним адаптироваться.

Перефразируя известную фразу У.Черчилля о демократии, могу сказать, что ООН несовершенна, но это – лучшее, что могло придумать человечество. Вспомним – само рождение Организации стало возможным благодаря компромиссу, достигнутому лидерами Советского Союза, США и Великобритании, чье доверие и взаимопонимание ковались в ходе борьбы с нацизмом.

Во второй половине XX века геополитический ландшафт динамично менялся – достаточно вспомнить, например, бурные процессы деколонизации, – но ООН благодаря политической воле составляющих ее государств на каждом историческом отрезке была достаточно эффективной. И сейчас Всемирная организация остается универсальным межправительственным форумом с общепризнанной легитимностью, где государства сообща ведут поиск решений наиболее острых проблем, касающихся всех без исключения. Сотрудничество государств в ООН способствует поддержанию мира путем укрепления партнерских отношений, расширения объединительной повестки дня и утверждения верховенства права.

Собственно, реформирование ООН уже ведется – создаются новые институты, совершенствуется повестка дня, более эффективной становится миротворческая деятельность. Важно, чтобы реформа не была оторвана от реальности, не становилась самоцелью, а главное – не была пустым предлогом для бездумного разрушения опорных элементов системы международных отношений, краеугольным камнем которой является Устав ООН. В условиях кардинальной перестройки системы глобального управления в сторону более равновесной и справедливой полицентричной модели пересмотр его ключевых положений непременно скажется на глобальной безопасности.

На современном этапе на ооновской площадке как никогда востребованы совместные разоруженческие, антитеррористические, антикриминальные и антинаркотические усилия, коллективные шаги по оздоровлению единого киберпространства. Требуют неотложного решения вопросы преодоления недопустимых дисбалансов в социально-экономическом развитии стран и регионов, укрепления энергетической, продовольственной, экологической безопасности. Список «проблемных зон», к сожалению, постоянно расширяется, и задача ООН – чутко реагировать на вновь возникающие угрозы, не допускать разброда и шатаний в своих рядах. Особо важно уважать принцип Устава о единстве постоянных членов Совета Безопасности как ключевого условия принятия решений о задействовании принудительных мер.

Все более актуальной становится роль ООН в предотвращении и урегулировании конфликтов, постконфликтном восстановлении. Однако эффективность ООН здесь напрямую зависит от того, насколько добросовестно государства-члены соблюдают основополагающие уставные принципы – уважение суверенитета и территориальной целостности государств, невмешательство в их внутренние дела, мирное урегулирование споров. Я уже говорил об этом. В этой связи серьезную обеспокоенность вызывают призывы делать ставку на односторонние силовые методы, да еще и в обход Совета Безопасности ООН.

Списывать «в утиль» Всемирную организацию, конечно, не станет ни один здравомыслящий политик и эксперт в области международных отношений. Эти провокационные и ни на чем не основанные высказывания имеют под собой одну цель – развязать руки тем, кто хотел бы проводить мировую политику по собственным лекалам, без оглядки на мнение партнеров по международным отношениям. Именно поэтому спокойная и слаженная работа ООН как крупнейшей диалоговой площадки является долгосрочной «прививкой» от «вируса анархии» в международных отношениях.

Вопрос: Перспективы Таможенного Союза и Зоны свободной торговли стран СНГ становятся все более позитивными. Недавно президент Украины Виктор Янукович принял решение о присоединении своей страны к Зоне свободной торговли. Скажите, пожалуйста, как видятся отношения России со странами СНГ в плане новой Концепции внешней политики Российской Федерации, которая сейчас находится в стадии разработки?

Ответ: Я уже касался темы подготовки новой редакции Концепции внешней политики Российской Федерации. Мы рассчитываем, что это будет емкий и содержательный документ, отражающий широкий спектр задач по продвижению ключевых приоритетов международной деятельности государства, определенных в Указе Президента В.В.Путина «О мерах по реализации внешнеполитического курса Российской Федерации» от 7 мая с.г.

Выступая на совещании российских послов и постоянных представителей, В.В.Путин подчеркнул необходимость усилить работу на стержневом направлении  – в отношениях с государствами СНГ, включая наших самых близких интеграционных партнеров – участников «тройки» России, Белоруссии и Казахстана, сформировавших Таможенный союз и приступивших к работе в формате Единого экономического пространства.

Наращивание многостороннего взаимодействия и углубление интеграционных процессов на пространстве Содружества – курс, рассчитанный на стратегическую перспективу и отражающий объективные тенденции эпохи глобализации, включая укрепление роли региональных объединений. Он был и остается безусловным внешнеполитическим приоритетом России.

В последнее время интеграция на пространстве СНГ набрала впечатляющий темп. Рассматриваем ее продвижение в качестве одного из серьезных факторов обеспечения стабильности и экономического роста в глобальном масштабе.

Особое значение наши интеграционные усилия приобретают в контексте сохраняющихся рисков, обусловленных кризисными явлениями в зоне евро, проблемами на рынках США, Китая и других стран. Проводимая работа по снятию барьеров во взаимной торговле, обеспечению свободного перемещения товаров, услуг, капитала и рабочей силы является действенным инструментом противодействия мировому кризису.

Главное – она несет реальную экономическую выгоду, которую ощущает население стран-участниц интеграционных объединений. Эта практическая отдача выражается не только в цифрах прироста ВВП и взаимной торговли, хотя и они значительны. Например, с начала полномасштабной работы ТС взаимный товарооборот между Россией, Белоруссией и Казахстаном вырос почти на 40 %. Прямым результатом функционирования ТС является также создание новых рабочих мест, снижение налогов, совершенствование условий ведения бизнеса, в том числе малого и среднего, улучшение общего инвестиционного климата в наших странах. С 1 февраля с.г. приступила к работе Евразийская экономическая комиссия – наднациональный единый постоянно действующий регулирующий орган ТС и ЕЭП, которому будут постепенно передаваться все новые и новые полномочия.

Цели работы в «тройке» на перспективу зафиксированы в принятой на саммите Высшего Евразийского экономического совета 18 ноября 2011 года Декларации о евразийской экономической интеграции. Согласно этой «дорожной карте», ее результатом должен стать выход к 1 января 2015 года на создание тремя государствами Евразийского экономического союза. Рассматриваем это как безусловный приоритет нашей работы на пространстве СНГ и ключевую задачу нашей внешней политики.

С 20 сентября нынешнего года для России, Белоруссии и Украины вступает в силу новый Договор о зоне свободной торговли в рамках СНГ. Убеждены, что с его введением в действие наши экономические отношения с государствами Содружества получат дополнительный импульс. Рассчитываем на хорошую динамику с Украиной, которая является крупнейшим торговым партнером России среди государств СНГ.

Приветствовали бы присоединение к Договору тех стран СНГ, кто по тем или иным причинам пока этого не сделали. Как известно, переговоры об этом ведут Азербайджан, Туркменистан и Узбекистан.

Таким образом, на пространстве СНГ реализуются различные по своей глубине и скорости интеграционные процессы. Каждое государство вправе выбирать собственный путь, исходя из своих интересов. Ключевую роль здесь будут играть те потенциальные преимущества, которые предоставляет участие в том или ином интеграционном объединении.

В частности, применительно к Украине могу сослаться на результаты исследования, проведенного украинскими экспертами совместно с Евразийским банком развития. Речь идет о том, что присоединение Украины к ЕЭП могло бы дать увеличение ее годового ВВП на 6-7%.

Вопрос: Сирийский узел – самое тревожное явление в сегодняшней мировой политике. Вы постоянно общаетесь по этой теме с руководителями разных стран. Какое у Вас складывается впечатление об их подходах к урегулированию кризиса? Они готовы к компромиссу, или позиции некоторых столь непримиримы, что мира в Сирии долго еще не видать? Например, заявления госсекретаря Хилари Клинтон, сделанные в Турции, вообще могут поставить крест на переговорном процессе в Совете Безопасности ООН. Какой выход из этого сложного положения Вам видится?

Ответ: С самого начала сирийского кризиса Российская Федерация неизменно выступает в пользу выработки консолидированных подходов и действий международного сообщества в интересах скорейшего прекращения всеми сторонами конфликта любого насилия в Сирии, облегчения страданий ее мирного населения и создания условий для запуска политического процесса, ведомого самими сирийцами.

Для этого есть наработанная международным сообществом политико-правовая база урегулирования. Речь идет о соответствующих резолюциях Совета Безопасности ООН, мирном плане из шести пунктов бывшего Спецпосланника ООН/ЛАГ по Сирии К.Аннана, который не теряет своей актуальности и сегодня, и итоговом коммюнике министерской встречи «Группы действий» по Сирии в Женеве от 30 июня.

Однако, к сожалению, в последнее время некоторые западные партнеры в своих высказываниях все чаще дают понять, что они намерены искать пути урегулирования кризиса в Сирии вне рамок Совета Безопасности ООН. Надеюсь, что заявление Госсекретаря США Х.Клинтон, сделанное ею 11 августа в ходе посещения Турции, как и другие высказывания подобного рода, носят скорее эмоциональный характер или являются отражением сложных внутриполитических процессов. Убежден, что подобные шаги имели бы самые деструктивные и опасные последствия как для Сирии, так и для региона Ближнего Востока, а в конечном итоге – и всего современного мирового правопорядка.

Ранее некоторые государства уже пытались навязать Совету Безопасности ООН свои политические установки, заранее предвосхищающие итоги межсирийского диалога и направленные на смену сирийского режима. Это противоречит прерогативам СБ, принципам Устава ООН о невмешательстве во внутренние дела суверенных государств. Вместо того, чтобы запустить переговорный процесс, как это диктуется единогласно одобренными решениями СБ ООН, внешние оппоненты сирийского режима фактически взяли курс на свержение режима. Менять такой подход, судя по всему, они не планируют, хотя именно в этом непримиримом подходе, в поощрении радикальной оппозиции к отказу от диалога коренятся причины продолжения насилия и страданий сирийского народа. Мы не оправдываем сирийский режим, не снимаем с него ответственности, но остановить кровопролитие можно, лишь заставив всех, кто воюет, прекратить вооруженные действия и сесть за стол переговоров. Об этом договорились на встрече в Женеве 30 июня, но затем США отказались утвердить эти договоренности в СБ ООН.

Из всего этого следует, что политико-дипломатический способ разблокирования сирийской ситуации не устраивает некоторых наших партнеров. Они, по сути, ведут дело к реализации «ливийской модели», оказывая содействие одной из сторон конфликта и тем самым настраивая оппозицию на отрицание любых перспектив мирного диалога с нынешним правительством САР. Считаю, что это – тупиковый путь. Нашу точку зрения  разделяют многие государства, осознающие, чем чревато развитие ситуации в Сирии по подобному сценарию. Говорю об этом, потому что в последнее время сирийский вопрос занимает одно из центральных мест на всех международных встречах.

Выход из создавшейся ситуации видится только один – «навалиться» на все воюющие стороны, чтобы побудить их сесть за стол переговоров по определению будущих параметров своего государства. Время для этого еще есть. Россия готова к такой работе.

Вопрос: Ещё один больной вопрос – «гуманитарная интервенция». Какова Ваша оценка самого термина, который появился недавно, и попыток некоторых государств с его помощью решить определенные политические проблемы в мире?

С.В.Лавров: Гуманитарная интервенция – термин, противоречащий Уставу ООН. Есть международное гуманитарное право, которое предполагает определенный образ действий в период вооруженных конфликтов, создает правила обращения с пленными, правила доставки гуманитарной помощи и т.д. Термин «гуманитарная интервенция» сейчас уже не используют, потому что он «саморазоблачительный», предпочитая спекулировать на другом термине – «ответственность по защите».

В ходе «Саммита-2005» была организована специальная дискуссия, в итоговом документе саммита прописан отдельный раздел, в котором разъясняется, что «ответственность по защите» означает многие вещи, включая доставку гуманитарной помощи, заботу о собственности населения и т.д. В то же время в документе ни слова не говорится о том, что этот термин может служить оправданием для внешнего вооруженного вмешательства во внутренние дела другого государства.

Повторю, только решения, принятые на основе Устава ООН, могут быть легитимными.

Мы, конечно, не можем гарантировать, что не будет грубейшего нарушения международного права, которое имело место, когда под надуманными предлогами бомбили Югославию и начали войну в Ираке. Югославию начали бомбить, когда в 1999 г. американский руководитель миссии ОБСЕ объявил, что в деревне Рачак «имел место геноцид». Там было найдено три десятка убитых албанских граждан. И только потом, когда провели соответствующее расследование, выяснилось, что это были не мирные жители, а боевики, которые не были расстреляны в упор, как утверждал представитель ОБСЕ, а убиты в бою. Все баллистические и патологоанатомические экспертизы это доказали. Не случайно, доклад, который делали финские патологоанатомы по заказу Евросоюза, сразу же убрали «под ковер» и никому не показали.

Но в тот момент, когда американский гражданин и глава миссии ОБСЕ, объявил о том, что в селе Рачак имел место геноцид, никто даже разбираться не стал, просто ухватились за этот предлог и сказали, что «чаша терпения переполнена, и мы начинаем бомбить».

То же самое произошло и в Ираке – в качестве предлога было использовано утверждение, что Соединенным Штатам достоверно известно о наличии в Ираке оружия массового уничтожения. Причем, это было заявлено в тот момент, когда специальные комиссии ООН и МАГАТЭ, которые занимались изучением этой проблемы, были близки к тому, чтобы сделать вывод об отсутствии следов, позволяющих им говорить о наличии оружия массового поражения.

Так что, никто не гарантирован от того, что «размытые» резолюции Совета Безопасности ООН могут быть использованы для злоупотребления мандатом, как это было в Ливии. Тогда договорились о необходимости создания «бесполетной зоны», мы были «за», и «бесполетная зона» была объявлена. Но страны НАТО, которые взялись выполнять эту резолюцию СБ ООН, вышли далеко за рамки действий, необходимых для патрулирования воздушного пространства и недопущения полетов военной авиации ливийского режима и стали бомбить наземные цели и участвовать на стороне повстанцев в гражданской войне.

Мы готовы принимать резолюцию по Сирии. Почему-то все забывают, что Совет Безопасности ООН уже принял две резолюции по Сирии, было также согласовано коммюнике «Группы действий», которая собиралась 30 июня с.г. в Женеве. Мы предложили одобрить Женевское коммюнике в СБ ООН, но американцы отказались из-за того, что оно не содержало угроз, односторонних оценок и санкций по отношению к режиму. Там был взвешенный и сбалансированный подход, рассчитанный на прекращение кровопролития в САР.

Мы можем гарантировать, что не будем никогда нарушать свои международные обязательства. Те же, кто этим уже не первый год занимаются, сейчас понимают, что это вызывает все больше раздражения в мировом сообществе. Хотя публично это не всегда проявляется, но подавляющее большинство государств не хочет продолжения подобной тенденции. Именно поэтому, некоторые государства, которые хотят использовать внешнее вооруженное вмешательство в Сирии, стремятся «протащить» резолюцию, в которой была бы ссылка на главу VII Устава ООН, которая расписывает принудительные меры в отношении «стран-нарушительниц». Но, в данном случае, повторяю, речь идет о внутреннем конфликте, и нет никакого основания вмешиваться в конфликт в пользу одной из сторон. Нужно заставить все воюющие стороны в Сирии срочно прекратить боевые действия и сесть за стол переговоров.

Мы проводим такую работу с сирийским правительством, которое заверяет, что при одновременном и контролируемом прекращении огня, оно готово договариваться об этом с другими сторонами конфликта. А вот оппозиция категорически отказывается идти на это, требуя от Запада и других государств направить свои контингенты для свержения режима в Дамаске.

Речь не о том, что нынешний миропорядок и Устав ООН не могут защитить мир от подобного рода эксцессов, но прибегать к подобным действиям становится все более «не модно». И репутация тех, кто этим пользуется, от этого страдает.

Вопрос: Многих очень интересует развитие БРИКС. Даже спорят – это «переговорная площадка» или уже полноценная «международная организация»? Как бы Вы оценили сегодняшнее место и роль БРИКС, а также ее отдельных участников-партнеров России в мировых делах?

Ответ: Строго говоря, данное объединение не является – во всяком случае, пока – международной организацией в полном смысле этого слова.

Вместе с тем наращивание в дальнейшей перспективе институциональной составляющей БРИКС мы приветствуем, хотя и не считаем нужным форсировать процесс. Этому формату Россия – как, впрочем, и наши партнеры по бриксовской «пятерке» – придает чрезвычайно большое значение, считая сотрудничество в его рамках одним из ключевых направлений российской внешней политики. Выступаем за постепенное придание этому сотрудничеству характера многостороннего стратегического партнерства по широкому кругу вопросов мировой экономики и политики. При этом стремимся к позиционированию  БРИКС в качестве новой модели глобальных отношений, перерастающей одномерные схемы по типу «Север – Юг» или «Восток – Запад».

На саммите БРИКС в Нью-Дели (29 марта с.г.) принята итоговая декларация из пяти десятков пунктов и конкретный  план действий, что наглядно свидетельствует о намерении участников «пятерки» действовать и далее сообща. Что касается стремления наших партнеров пока сохранять изначально заданный неформальный характер общения в рамках БРИКС, то находим эти доводы вполне правомерными. Процесс институализации должен продвигаться не иначе, как по мере его естественного вызревания, соответствуя степени готовности участников.

Здесь нами уже и так достигнуто немало. Сформировалась устойчивая практика ежегодного проведения саммитов – следующий запланирован на март будущего года в ЮАР. По примеру «Группы восьми» и «Группы двадцати» создан институт шерп и су-шерп. Действует механизм регулярных встреч министров иностранных дел, а также глав и ответственных представителей ряда других профильных ведомств. Положено начало совместному научному сотрудничеству, уже осуществляются проекты в медийной, политологической сфере, а в некоторых других областях, например, финансово-банковской, развернуто предметное обсуждение путей и приоритетов будущего сотрудничества. Словом, развитие идет весьма интенсивно.

Объективному сближению участников БРИКС способствуют долгосрочные общие интересы. Это – и стремление реформировать устаревшую финансово-экономическую архитектуру мира, и приверженность принципам и нормам международного права, неприятие политики с позиции силы и диктата. Кроме того, налицо общность имеющихся у наших стран проблем экономического и социального характера, а в известной степени – и взаимодополняемость наших национальных хозяйств. Партнерами по БРИКС накоплен ценный опыт координации действий на международных  площадках, включая ООН,  по целому ряду крупных международно-политических проблем. Считаем, что эту практику следует продолжать и развивать.

Резюмируя – у БРИКС, собравшего сегодня под своими «знаменами» 30% суши, 45% населения планеты и 45% мирового ВВП, большое будущее.

Вопрос: На Ваш взгляд, нравственность и политика, точнее, нравственность и внешняя политика – это две категории, которые могут, в принципе, существовать вместе? Кажется, в последние годы нравственность стала неким раритетом в международной жизни. Как Вам представляется?

Ответ: Убежден, что нравственность и внешняя политика – понятия не просто совместимые, но и идущие рука об руку. По крайней мере, именно из этого мы исходим в своей деятельности.

Сегодня вопрос о нравственных ориентирах как никогда актуален для международных отношений. На первый план отчетливо выходят сейчас глобальные вызовы, угрожающие самому существованию человечества. Причем, как показывают события последних лет, эти угрозы имеют тенденцию к обострению и переплетению, могут перетекать из региона в регион. Соответственно, жизнь настойчиво и объективно диктует формирование общей повестки дня в мировых делах. Но подлинное объединение усилий, углубление доверия вряд ли возможно без определения ценностной основы совместных действий на международной арене. В более широком плане можно сказать, что перспективы устойчивого развития нашей цивилизации связаны с тем, удастся ли опереться на духовно-нравственный фундамент солидарных действий мирового сообщества.

Крайне важно, чтобы проблемы, с которыми сталкивается современный мир, решались на основе справедливости. Как только утрачивается нравственность, возникает несправедливость, появляются идеи, которые не способствуют решению проблемы, а, наоборот, загоняют ее вглубь. Укрепление нравственного основания международных отношений мы рассматриваем в качестве части большой политики.

Необходимость работы по продвижению универсальных, приемлемых для всех морально-этических норм поведения в международных отношениях, их последовательной демократизации и очищении от идеологических стереотипов и «двойных стандартов» очевидна. Общий моральный знаменатель всегда существовал у основных мировых религий, включая такие принципы, как стремление к миру и справедливости, честность, милосердие, трудолюбие. Ключевые элементы традиционных ценностей  – понятия достоинства, свободы и ответственности – получили закрепление во Всеобщей декларации прав человека 1948 года и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года.

Формирующаяся новая полицентричная международная система неизбежно будет воплощать все многообразие и богатство культурно-цивилизационной картины мира. И очевидно, что Европе будет трудно найти общий язык с другими цивилизациями, если она будет забывать о своих христианских корнях, об основах своей идентичности.

Полагаем, что в современных условиях акцент должен быть сделан на более твердом усвоении и уважении общепризнанных нравственных норм. Ориентиром в этом вопросе является резолюция Совета ООН по правам человека «Поощрение прав человека и основных свобод благодаря глубокому пониманию традиционных ценностей человечества». Следует энергично и целенаправленно продвигать межрелигиозный и межцивилизационный диалог, что и делает Россия. Ситуация во многом зависит от того, насколько удастся активизировать гуманитарный потенциал мирового сообщества, настроить его на выработку такой программы действий, которая повсеместно утверждала бы концепцию сближения культур и ценностных систем на основе принципов выживания, устойчивого развития и процветания человечества.

Так что вывод очевиден – нравственность в современном контексте эволюции международных отношений является весьма актуальным понятием. Без признания высшего «нравственного закона» трудно рассчитывать на успех усилий по формированию устойчивой, справедливой и демократической международной системы.

Конечно, фактор вооруженной силы, к сожалению, сохраняет свое значение, и мы вынуждены его учитывать, но это не наш выбор. Уместно вспомнить слова Александра Невского (а он знал, как добиваться великих военных побед за русскую землю): «Не в силе Бог, а в правде».

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs