Хождение по мукам Алексея Толстого

80 лет назад, 23 февраля 1945 года, в СССР был объявлен траур – в последний путь провожали писателя Алексея Толстого, который не дожил до Победы несколько месяцев.

Официальной причиной смерти писателя объявили рак лёгкого – это заболевание, причём быстро прогрессирующее, врачи диагностировали у Толстого летом 1944-го. Что привело Толстого к такой страшной болезни – можно только гадать.

Некоторые уверены, что отчасти виноват он сам – почти на всех фотоснимках, портретах и дружеских шаржах классик изображён с непременной курительной трубкой впечатляющих размеров. Однако люди, знавшие Толстого близко, считали иначе. Так, жена академика Петра Капицы была уверена, что причиной болезни писателя стала работа в Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников: «Он возвращался с этих страшных процессов как с того света. Вместить в себя столько ужасов он не мог: «Я каждый раз умираю с этими людьми». Это его уничтожило – для нас это очевидно».

Этой же версии придерживается и внук писателя Денис Толстой: «Стресс был чудовищный! А он, как известно, провоцирует онкологию. Тем более, у деда были слабые легкие — он всю жизнь курил трубку. Там и прорвало. Эмфизема легких. В течение всего 1944-го года развивался рак. Он и сгубил Алексея Николаевича»

А ведь Толстой не выносил смерти и панически боялся покойников. Причём иной раз это доводило его до некрасивых поступков. Так, по словам литератора Николая Никитина, писатель был очень дружен с историком Павлом Щёголевым – какое-то время они были прямо-таки неразлучны. Но вот Щёголев умер, а Толстой даже не пришёл с ним проститься: «Ругайте меня… Но смерть… Я не могу…» Да что там реальная смерть – он ненавидел даже разговоры о чём-то плохом. Вот как писал об этом Корней Чуковский: «Вообще органически не выносил разговоров о неприятных событиях, о болезнях, неудачах, немощах…».

И вот такой человек внезапно оказывается заместителем председателя комиссии, которая должна расследовать обстоятельства не просто смерти, а убийств. Убийств массовых, хладнокровных и сопровождавшихся такими зверствами, что становится физически не по себе даже от простого чтения: «Я видел на окраине одной деревни близ Белостока 5 заострённых колов. На них было воткнуто 5 трупов женщин. Трупы были голые с распоротыми животами, с отрезанными грудями и отсечёнными головами. Головы женщин валялись в луже крови вместе с трупами убитых детей. Это были жёны и дети наших командиров… В Пинщине, на поляне возле леса, я видел истерзанный труп 15-летней девочки-пастушки. 7 немецких солдат изнасиловали её, искололи штыками грудь и распороли живот…»

Чрезвычайная комиссия была сформирована 2 ноября 1942‑го – как раз в те дни, когда 6‑я полевая армия Паулюса рвалась в Сталинграде к Волге. Казалось бы – какие ещё расследования, когда решается судьба всей войны?

И всё же комиссия была создана. Свидетельства о преступлениях и зверствах нацистов во что бы то ни стало нужно было предъявить стране и миру – чтобы все видели и понимали, какой враг напал на нашу Родину и через что пришлось пройти нашим людям. В этом бою Толстой тоже не отступал ни шагу и всегда шёл до конца. Эренбург вспоминал: «В декабре 1943 года мы были с ним в Харькове, на процессе военных преступников. Я не пошёл на площадь, где должны были повесить осуждённых. Толстой сказал, что должен присутствовать, не смеет от этого уклониться…»

Но только процессами работа Толстого не ограничивалась. Нужно было присутствовать при освидетельствовании гибели советских людей, нужно было подписывать протоколы осмотра трупов, в том числе жутко обезображенных: «Бессмысленному издевательству и зверствам подвергся В. И. Мурашевский 74 лет. При осмотре трупа Мурашевского установлено, что правая щека у него разрезана и вывернута к правому уху, правое ухо оторвано, левый глаз выколот, веко вырезано треугольником, верхняя губа отрезана, на виске вырезан треугольник, кожа на затылке срезана бритвой до кости».

Таких трупов было невероятное множество. Писатель Валентин Берестов вспоминал: «Алексея Николаевича больше всего запечатлели на плёнке как члена Чрезвычайной комиссии. Кадры были такие: только что разрытый ров, забитый трупами. На краю рва – Толстой. Крупным планом лицо Алексея Николаевича…»

Да, он видел. Он свидетельствовал. Он мог бы обвинять. Но до Нюрнбергского процесса, где отчёты Чрезвычайной комиссии стали одним из важнейших обвиняющих доказательств, он не дожил.

По материалам «Аргументы и Факты»

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs