Ремилитаризация ФРГ: политическая нацеленность

Общественно-политический дискурс ФРГ с середины 2010-х годов создает картину наличия многочисленных слабых мест в развитии бундесвера. Это видно из «утечек» и докладов Министерства обороны¹, заявлений ряда чиновников высшего ранга. На фоне вынужденной специальной военной операции (СВО) РФ в информационном пространстве Германии начал продвигаться тезис о технической неспособности вооруженных сил ФРГ вести длительное время широкомасштабные боевые действия.

Одновременно официальный Берлин озвучивает амбициозные планы не только по развитию, но и использованию бундесвера. Согласно замыслам конца 2010-х годов, в сухопутных войсках число дивизий должно вырасти с трех до шести соединений, в добавление к имевшимся 7,5 бригадам будут созданы 8-10 данных формирований к середине 2030-х годов². В июне 2022 года канцлер О.Шольц заявил о стремлении превратить бундесвер в крупнейшие по численности конвенциональные вооруженные силы среди европейских государств - членов НАТО, то есть третьи (после США и Турции) среди стран - участниц альянса в целом³.

Для ФРГ данная цель связана воедино с другой - играть для возможно большего числа многосторонних группировок Североатлантического альянса роль «рамочного государства». Это понятие означает принятие конкретной страной ведущей роли в комплектовании, деятельности и управлении многонационального формирования войск самого различного масштаба. Повышенную по сравнению с другими государствами - членами альянса нагрузку ФРГ старалась принимать по линии сил быстрого реагирования НАТО (СБР), NATO Response Force (NRF), сил передового развертывания (СПР, которые делились на усиленные и адаптированные, enhanced и tailored Forward Presence - eFP и tFP) и новой модели войск НАТО (New NATO Force Model (NNFM).

СБР представляли главные силы многостороннего потенциала в подчинении НАТО, географически были ее вторым стратегическим эшелоном, который используется прежде всего посредством выдвижения ударных группировок из глубины к требуемым направлениям. В 2015 году в составе NRF было учреждено соединение сверхповышенной боевой готовности (Very High Readiness Joint Task Force (VJTF); если СБР в целом были уподоблены «копью», то это формирование бригадного уровня - «острию копья»⁴.

СПР представляли постепенно наращиваемые авангарды войск НАТО, расположенные в передовой части зоны ответственности в Восточной Европе: в странах Балтии и Польше - eFP, странах региона к югу от нее - tFP⁵. Новая модель войск НАТО, согласованная на Мадридском саммите альянса 29-30 июня 2022 года, должна обеспечить полную тактическую отлаженность в использовании СБР и СПР, а главное - наделить блок огромным военным потенциалом в 800 тыс. военнослужащих, из которых свыше 300 тысяч со сроком приведения в полную боевую готовность до 10 и 30 суток. Важно, что почти вся практическая нагрузка (предоставление войсковых контингентов) в рамках NNFM ложилась на европейские государства - члены альянса, а не США, при этом Белый дом сохранял полный встроенный контроль над использованием сил новой модели войск НАТО.

Из государств - членов НАТО только Германия дважды принимала функции «рамочного государства» для соединения сверхповышенной боевой готовности СБР в рамках цикла 2015-2022 годов; следующий (с 2023 г.) начался вновь с очередности Германии как ведущего комплектатора VJTF. В июне 2022 года по линии сил передового развертывания ФРГ первой из стран - участниц альянса объявила о постепенной, к 2026 году, трансформации возглавляемой ею в Литве многосторонней бригадной тактической группы в бригаду, то есть о формировании количественно и качественно более высокого уровня.

В ноябре 2023 года официальный Берлин озвучил, что эта бригада будет почти целиком, кроме имевшегося батальона, состоять из германских частей и подразделений, то есть станет однонациональной и получит обозначение от бундесвера (42-я танковая), а не от НАТО (формирования чаще всего называются по частям света). Причем соединение будет размещено не на ротационной основе, а на постоянной. Тем самым ФРГ де-факто нарушила сразу два положения Основополагающего акта Россия - НАТО 1997 года о масштабе и характере присутствия в передовой части зоны ответственности альянса.

С 2017 года в Восточной Европе из внешних для региона стран - участниц НАТО однонациональные бригады имели лишь США, притом на ротационной основе: пример бундесвера с высокой долей вероятности будет использован для изменения ее на постоянную. Германия, первая из государств - членов альянса, в июле 2023 года конкретизировала свой войсковой вклад в комплектование 300-тысячной отборной части новой модели войск НАТО: 35 тыс. военнослужащих бундесвера к 2026 году, или почти 12%⁶. Удельный вес бундесвера от суммарной численности ВС европейских государств - членов НАТО на 2022 год составлял 9,6%, с учетом США и Канады - всего 5,6%⁷.

В целом по размеру предоставляемых в подчинение блока контингентов войск ФРГ стремится не просто упрочить положение второго (после США) вкладчика, но готовится выйти на первую позицию по ряду ключевых направлений - прежде всего в рамках новой модели войск НАТО. К середине 2020-х годов официальный Берлин принимал масштабные обязательства в рамках альянса, отнюдь не всегда обладая достаточными возможностями для их реализации в данный момент и даже в ближайшей перспективе. Так, в 2014-2023 годах в бундесвере не было создано ни одной новой сухопутной бригады.

Рост численности бундесвера в 2017-2021 годах (максимально до отметки в 183,9 тыс. военнослужащих) сменился сокращением в 2022-2023 годах вопреки ожиданиям Берлина. Вместо планируемых 192,2 тыс. солдат и офицеров⁸ к 2024 году бундесвер стал насчитывать 181,7 тысяч⁹, то есть было набрано на 10,5 тысячи меньше, чем предполагалось. Основная причина этого - отказ от службы в бундесвере наиболее здравомыслящих военных, которые понимали контрпродуктивность и опасность для самой Германии резкого ужесточения конфронтации с Россией.

К 2024 году ФРГ заняла второе после США место по объемам вооружений и военной техники (ВиВТ), поставляемых для официального Киева. Символично, что площадка, которая играет ключевую роль в координации многосторонних усилий «западных демократий» в деле данной помощи Украине, именуется «Рамштайн»¹⁰ - по названию крупнейшей военной базы США в ФРГ, где обычно проходят переговоры. Это одновременно отражает вклад каждой из двух данных «западных держав», а также соответствие действий Берлина интересам Белого дома как старшего партнера.

Так, наиболее массовым основным боевым танком вооруженных сил Украины (ВСУ) западной разработки и производства стал именно германский «Леопард», а не «Абрамс» Соединенных Штатов или «Челленджер» Великобритании. Существенную часть «Леопардов» предоставили режиму в Киеве закупившие их когда-то для своих нужд у ФРГ другие европейские континентальные государства - члены НАТО, однако наиболее крупным был вклад самой Германии - 18 единиц Leopard 2A6 и 30 штук Leopard 1A5 к 2024 году¹¹. Именно «Леопарды», особенно подбитые и уничтоженные, стали символом провального для ВСУ наступления летом - осенью 2023 года: эти машины были задействованы в нем десятками. В то же время «Челленджеры» и «Абрамсы» оставались в резерве и уцелели от потерь, болезненных для Киева и США во всех отношениях.

В первом полугодии 2024 года ФРГ, одна из немногих среди «западных демократий», продолжила поставлять Киеву танки. Параллельно Германия играет заметную роль в обновлении парка других видов бронетехники, артиллерии (в том числе реактивной) и ПВО. Тем самым на практике официальный Берлин, как минимум до лета 2024 года, не рассматривал подчеркиваемые трудности германского ВПК действительно сложной преградой на пути заметного наращивания «военной машины» Украины.

Параллельно бундесвер вносит заметный вклад в подготовку кадров ВСУ, действуя здесь в основном в рамках миссии ЕС EUMAM Ukraine¹². Подготовленная в Германии инструкторами бундесвера 47-я бригада «Магура» была самым активным образом задействована в наступлении ВСУ летом - осенью 2023 года на запорожском направлении. Редея и снова пополняясь, это соединение в последующий год было использовано на различных, наиболее угрожаемых участках линии боевого соприкосновения.

Таким образом, Берлин в военном отношении вносит ощутимый и растущий вклад в многосторонние усилия «западных демократий» по ужесточению конфронтации с РФ не только внутри, но и вне зоны ответственности НАТО. Притом власти ФРГ на практике не считают препятствием для этого информационно декларируемые трудности в деле увеличения военной мощи страны: при необходимости весьма амбициозные обязательства правительство Германии принимает на «вырост», с уверенностью в подведении недостающей ресурсной базы под реализацию в будущем. Такая ситуация может показаться парадоксальной, но лишь на первый взгляд. Противоречие устраняется при понимании, что действующий истеблишмент ФРГ нацелен на длительную и масштабную ремилитаризацию и считает, что германское государство в принципе готово и способно к ней.

Некая «российская угроза», которая, по мнению автора, не существовала никогда, для официального Берлина не причина, но удобный информационный повод для реализации его долгосрочных планов, который дополняется пробросом в общественном сознании тезисов о «слабости» бундесвера. Оба эти положения нужны для того, чтобы убедить граждан в необходимости объемного роста военной мощи ФРГ, особенно тех, кто помнит об ответственности Германии как основного агрессора во Второй мировой войне. Это наиболее разрушительный конфликт в истории человечества, унесший жизни 27 млн сынов и дочерей Советского Союза. Такое чудовищно страшное количество составляет треть к численности населения современной Германии, превышает ее, если принять во внимание многие десятки миллионов неродившихся потомков у убитых и замученных наших соотечественников.

Логично в данной связи, что движение по пути ремилитаризации Берлин органично переплетает с педалированием некой «российской угрозы» и попранием ключевой роли Советского Союза в исходе Второй мировой войны. Иллюстрацией тому служат меры ФРГ по предельному ограничению празднования Дня Победы в современной Германии, что отчетливо показал пример 9 мая 2024 года.

Однако никакая «культура отмены» не может перечеркнуть бессрочной исторической ответственности Германии за преступления во время Второй мировой войны перед Советским Союзом и Россией как его правопреемницей. По этой причине легитимна любая обеспокоенность Отечества по поводу ремилитаризации ФРГ. Данный процесс заслуживает повышенного внимания со стороны РФ потому, что он осуществляется в контексте ее «сдерживания» (по сути, «сдерживания» и «отбрасывания»), является длительным, масштабным и с долгосрочными военными и политическими последствиями для Европы и мира.

С момента создания (1949 г.) ФРГ последовательно позиционировала себя органичной частью сообщества «западных демократий» и приверженцем принципа мультилатерализма, стремясь вписывать свои планы и действия в контекст их многосторонних усилий. Наиболее отчетливо данная тенденция заметна в военной сфере. Использование бундесвера «растворялось» в многосторонних действиях, будь то развертывание и деятельность группировки внутри зоны ответственности НАТО или миссии вне ее.

В XXI веке германские контингенты применялись под эгидой различных международных структур, включая ООН и даже Африканский союз (хотя ФРГ не являлась его государством-членом), но ключевое значение, безусловно, было отведено Европейскому союзу и Североатлантическому альянсу. Притом принцип «растворения» отнюдь не означал минимизацию военной нагрузки и политической роли ФРГ: как было отмечено, она стремилась играть роль «рамочного государства» в составе многосторонних группировок как можно чаще. Это было проявлением исторически характерного для Германии стремления к лидерству, но уже в парадигме мультилатерализма, а не унилатерализма (до 1945 г.).

С точки зрения количественных параметров и эволюции приоритетов в подготовке и использовании бундесвер развивался отнюдь не линейно. Многочисленные этапы строительства вооруженных сил ФРГ могут быть разделены на три продолжительных периода или даже парадигмы.

В ходе первого периода бундесвер (с момента создания в 1955 г. до 1990 г., окончания прошлой холодной войны) представлял собой крупные, полностью интегрированные в НАТО силы общего назначения. Последнее понятие означало войска, густо насыщенные тяжелой военной техникой (танками, БТР, БМП, ствольной и реактивной артиллерией, авиацией) и предназначенные к использованию крупными массами (сплошным фронтом) на территории страны или на относительно небольшом (до нескольких сотен км) удалении от нее. Официальный Бонн информационно подавал ремилитаризацию в контексте «сдерживания» Советского Союза и его союзников по ОВД. Тем самым начался заметный дрейф от учета ответственности за преступления Второй мировой войны.

В военном отношении ФРГ была максимально сфокусирована на конфронтации с СССР, полностью отказавшись от использования своих ВС вне зоны ответственности НАТО (что нашло отражение в Основном законе страны). По сути, все силы бундесвера использовались лишь в пределах территории Западной Германии. Парижские протоколы 1954 года между ФРГ и «западными державами» (США, Великобританией, Францией) установили запрет для Западной Германии на ядерное оружие и определили предельную численность ВС страны в 500 тыс. военнослужащих. Уже в конце 1950-х годов бундесвер имел половину от этого объема, достигнув максимально допустимой численности в начале 1970-х годов и оставаясь на этом уровне до окончания холодной войны¹³.

Технико-технологически все время совершенствуя свой военный потенциал, Западная Германия располагала сильными ВВС и ВМС. Притом свыше 70% от общей численности ВС приходилось на наземные войска (армия имела 12 дивизий в составе 36 бригад)¹⁴. Внутри них повышенное внимание уделялось развитию технических (прежде всего танковых, в меньшей степени - артиллерии) и узкопрофильных родов войск (парашютных и горнострелковых).

Фактор мощных конвенциональных сил ФРГ был весьма ценен для США и в целом «западных демократий» в условиях конфронтации с СССР в Европе (на долю ВС ФРГ приходилось в 1980-х гг. примерно 50% от численности ключевых для НАТО Северной и Центральной групп армий¹⁵), обеспечивал партнерам определенную свободу маневра для использования их военных ресурсов на глобальном уровне. Во время холодной войны Боннская республика считалась политическим «карликом». Однако обретение в согласии с западными партнерами большой военной мощи обеспечивало подведение профильной ресурсной базы под реализацию лидерских амбиций в будущем и обеспечение интересов ФРГ в ключевом для нее вопросе - «германском».

Его решение (1990 г.) в интересах Боннской республики - включение территории ГДР в состав ФРГ как части свертывания холодной войны - ознаменовало начало второго периода в развитии бундесвера (до середины 2010-х гг.). Новые рамочные условия де-юре задал договор об окончательном урегулировании в отношении Германии («2+4»). В обмен на согласие СССР и «западных держав» как держав-победительниц на объединение двух германских государств под эгидой ФРГ, провозглашение ее суверенитета Федеративная Республика Германия на бессрочной основе отказывалась от производства, владения и распоряжения ОМУ/ОМП всех основных видов, устанавливала «потолок» численности уже для общегерманского бундесвера в 370 тыс. военных. Была провозглашена формула мира и только мира, должного исходить с территории Германии¹⁶.

Данные самоограничения были минимальны с учетом фактора исторической ответственности, достигнутых ФРГ геостратегических результатов, а также перехода государств мира к длительным и масштабным сокращениям ВС в условиях свертывания конфронтации Запад - Восток. Важную роль в крайне благоприятных для Бонна изменениях сыграла позиция руководства СССР во главе с М.С.Горбачевым: его решение поддержать образование объединенной ФРГ и вывести с территории бывшей ГДР советские (затем уже российские) войска. Именно завершение последнего процесса (к сентябрю 1994 г.) руководство ФРГ рассматривало как фактическое окончание конфронтации Запад - Восток. Подтверждение тому: именно в 1994 году была принята процедура использования вне зоны ответственности НАТО бундесвера (с внесением поправок в Основной закон ФРГ)¹⁷, а его численность снижена до 370 тыс. военных с дальнейшим сокращением. В результате этот процесс, включая «обнуление» ежегодного призыва (с 2011 г.), бундесвер насчитывал на 2014 год менее 179 тыс. солдат и офицеров¹⁸. Этот показатель был более чем вдвое ниже «потолка» в соответствии с договором «2+4» и почти втрое меньше численности ВС ФРГ в 1980-х годах. Особенно масштабным сокращениям подверглись наземные войска: их удельный вес в структуре ВС в целом сократился до 30%, осталось лишь три дивизии в составе 7,5 бригад¹⁹.

Во втором периоде бундесвер стал двусоставными вооруженными силами. Параллельно с масштабно уменьшаемыми силами общего назначения создавались силы кризисного реагирования. Они имели минимум тяжелой техники, но зато широкую линейку транспортных средств, прежде всего для перемещения воздушным путем, индивидуальные средства спутниковой связи и навигации. Данные войска предназначались для использования мелкими подразделениями, способными действовать автономно на большом удалении от территории страны (в тысячах и десятках тыс. км). Соответственно, ключевым приоритетом для развития бундесвера была борьба с угрозами нестабильности, расположенными вне зоны ответственности НАТО, особенно вдали от нее.

Как минимум дважды (в Боснии в 1995 г. и Сербии в 1999 г.), имело место использование бундесвера в силовых (боевых) формах в рамках военно-воздушных операций НАТО. Вместе с тем ФРГ отказывалась от боевого применения своих войск в ходе военно-политических кризисов вокруг Ирака (2003 г.), Ливии (2011 г.) и Сирии (2013 г.), стремясь создать себе имидж взвешенного игрока. Обычно контингенты ФРГ участвовали в небоевой многосторонней деятельности по миротворчеству и поддержанию мира, а также реформе сектора безопасности (подготовке местных дееспособных профильных сил) в стране происхождения вооруженного конфликта, а также в мониторинге ситуации в морских акваториях. Географически фокус при таком использовании бундесвера был нацелен в 1990-х годах на Балканы, с начала 2000-х годов - на Афганистан (Средний Восток), с середины десятилетия - на Ливан (Ближний Восток), с конца 2000-х годов - на Аденский залив и Сомали (Африканский рог)²⁰, с середины 2010-х годов - на Мали (как часть Сахаро-Сахельского региона)²¹.

Применение здесь бундесвера представляло вклад в строительство западноцентричного миропорядка, а самой ФРГ позволяло создавать систему военного присутствия на глобальном уровне, пытаясь принять функции миротворца в зонах нестабильности. Однако ни одна из этих целей не была достигнута в полной мере. Основная причина - неспособность и/или неготовность «западных демократий», в том числе Германии, выработать эффективные и результативные схемы урегулирования вооруженных конфликтов, особенно тех из них, где в число сторон входили группировки международного терроризма и в целом радикальные незаконные вооруженные формирования.

ФРГ и ее партнеры по НАТО и ЕС в зонах вооруженных конфликтов вместо полного завершения вспышек организованного насилия обычно обеспечивали лишь их поддержание на определенном уровне. Стагнация в деле урегулирования означала уже регулирование и неизбежную деградацию обстановки с неизбежным вынужденным сокращением присутствия «западных демократий» как внешних участников процесса. Они не смогли обеспечить перехода страны происхождения конфликта к состоянию внутреннего спокойствия и порядка. 

С середины 2010-х годов проявились первые признаки регресса в зонах нестабильности при применении бундесвера (как усилий Запада в целом), а на рубеже 2010-2020-х годов процесс деградации присутствия ФРГ стал полномасштабным. Между 2018 и 2022 годами Германия без лишней огласки вывела контингенты из зоны Африканского рога, в 2021 году под влиянием решения США была вынуждена пойти на экстренный вывод сил бундесвера из Афганистана, а в 2022-2023 годах стала уходить в военном отношении из Мали. Параллельно сильно сократились возможности для использования бундесвера на Ближнем Востоке. Тем самым произошел демонтаж или критическое ослабление военного присутствия ФРГ на большинстве направлений вне Европы. Объемы использования бундесвера вне зоны ответственности НАТО снизились примерно с 7 тысяч в начале 2010-х годов (иногда отметка приближалась к 10 тыс.)²² до менее чем 1 тысячи к середине 2020-х годов²³.

Таким образом, неудачным для ФРГ стало настойчивое движение по тому пути, который она избрала с 1990-х годов для достижения глобальной субъектности в военном отношении. К успеху не привели попытки решать географически и функционально большие задачи малыми силами. Притом последнее словосочетание (ограниченность военных ресурсов) стало относиться не только к заграничным миссиям бундесвера, но и к нему в целом. Масштабные сокращения (до отметки менее чем в 180 тыс. военных) означали приближение ВС Германии к «дну» возможностей. Обе эти объективные тенденции не были априори напрямую связаны с фактором РФ. Своей главной причиной они имели уверенность истеблишмента ФРГ в доминирующем могуществе коллективного Запада, безальтернативности его успеха при реализации стратегических планов.

«Российская угроза» именно в качестве повода оказалась остро нужна ФРГ как одной из «западных демократий» для выбора выстраивания глобального военного присутствия по новой схеме, альтернативной той, что Германия использовала в 1990-х - середине 2010-х годов. Показательно, что началу конфронтации Запада с Россией (с 2014 г.) предшествовали отмеченные признаки деградации его присутствия в зонах нестабильности, а вынужденной СВО (с 2022 г.) - уже его полноценная утрата. Тем самым стартовал третий период развития вооруженных сил ФРГ (с середины 2010-х гг.). Уходя из зон нестабильности, бундесвер перенацеливал фокус на участие в «сдерживании» России (прежде всего) и в целом наиболее активных держав не-Запада (Китая и Ирана). Ключевую по масштабу активность в деле использования ВС Германия стала осуществлять внутри зоны ответственности НАТО, но во многом за пределами территории страны, что представляло качественное отличие от положения дел в прошлую холодную войну. Другое таковое - стремление обеспечить присутствие в отдалении от зоны ответственности НАТО, но в основном в иных формах, чем это было уже в 1990-х - середине 2010-х годов.

Германия интенсивно и в больших объемах использовала контингенты для комплектования сил быстрого реагирования альянса, на основе которых создавалось «ядро» новой модели войск НАТО (с 2022 г.). Здесь наиболее важным была кратковременная (на время конкретных учений) переброска войск бундесвера (межвидовых сил до бригады) в передовую часть зоны ответственности блока - в ее южную, северную и восточную части. Показательны учения «Noble Jump 23» в Италии и «Trident Juncture 18» в Норвегии, когда германские части образовывали «ядро» ударной группы СБР НАТО. Заметно растущая военная активность бундесвера на севере Норвегии отражает стремление ФРГ осуществить военно-стратегическое проникновение в Арктику.

С начала 2020-х годов Германия заметно нарастила и географически расширила вклад в комплектование сил передового развертывания альянса в Восточной Европе. Иллюстративны решения ФРГ о направлении подразделений в состав многосторонней батальонной группы СПР в Словакии (с марта 2022 г.) и трансформации таковой в Литве в бригаду (июнь 2022 г.), впредь комплектуемую уже почти исключительно одним бундесвером и размещаемую на постоянной основе. Весьма вероятна перспектива появления военного присутствия Германии в Румынии. Контингенты ФРГ в составе СПР де-факто выступали усиливаемыми авангардами бундесвера, которые располагались вблизи восточной границы зоны ответственности НАТО. Происходил «вынос» системы войскового присутствия Германии ближе к границам России.

По другую, внешнюю сторону от пределов зоны ответственности НАТО официальный Берлин стал дополнять это поставками вооружений и военной техники для официального Киева (с февраля 2022 г., процедура согласована в Бундестаге 28 апреля 2022 г.). Данная линия уже напрямую, а не опосредованно представляла собой нарушение формулы мира и только мира, должного исходить с территории ФРГ - основополагающего принципа договора об окончательном урегулировании в отношении Германии. Этот пример был наиболее ярким в ряде многочисленных шагов Берлина по отходу от учета ответственности за преступления Второй мировой войны.

Здесь следует обратить внимание на детерминированность тех «красных линий», которые официальный Берлин еще не был готов перейти по состоянию дел на весну 2024 года. Прежде всего это неготовность направлять формирования регулярных германских войск на Украину, поставлять официальному Киеву ряд систем военной техники (в частности, ракеты «Таурус»), а также стремление минимизировать использование эгиды НАТО в наиболее провокационных вопросах военной помощи ВСУ. Вместо этого ФРГ поддерживала использование площадки «Рамштайн», «коалиций желающих» для поставки конкретного вида ВиВТ, а также обращение к ЕС (в частности, при подготовке кадров ВСУ). Причина такого поведения Германии усматривается в желании не продемонстрировать учет исторической ответственности хотя бы в сильно урезанном виде, но уменьшить риск прямого военного столкновения между Западом и Россией, не отказываясь в принципе от ее жесткого «сдерживания» посредством использования ВСУ.

Масштаб вовлеченности ФРГ в конфронтацию с РФ ограничивает возможности официального Берлина по «сдерживанию» других активных государств не-Запада - в первую очередь КНР и ИРИ. Однако к середине 2020-х годов Германия уже сделала первые шаги на этих направлениях. В 2022-2023 годах была отработана переброска в зону Тихого океана фрегата, группы из боевых и вспомогательных самолетов, а также подразделений наземных сил Германии (в последнем случае в рамках учений в Австралии) с опорой на сотрудничество в основном с оппонентами Китая. С февраля 2024 года ВМС ФРГ участвуют в миссии ЕС Aspides в Красном море. Ее цель - поддержка США и Великобритании в борьбе с хуситами, ориентированными на Иран.

Использование эгиды Европейского союза для миссий с участием Германии в Красном море, а также подготовки кадров ВСУ показательно. Во внешнеполитическом планировании и практике ФРГ за Североатлантическим альянсом закреплена роль ключевого механизма для использования масс войск, особенно сил общего назначения, то есть в основном действий внутри зоны ответственности НАТО. Вне ее возрастает востребованность при настоящем и будущем использовании бундесвера в Европейском союзе, особенно при задействовании элементов сил кризисного реагирования. Это могут быть группы инструкторов (которые конкретно при подготовке ВСУ действовали внутри ЕС, что обусловлено провокационностью возможного их появления на Украине), фрегаты как корабли дальней морской зоны, вновь небольшие наземные миссии по миротворчеству и поддержанию мира.

Логично, что ФРГ рассматривает свой военный уход из зон нестабильности в Азии и Африке как временный, надеясь возобновить деятельность на данном треке. Такую возможность, как и в целом рост военной активности в отдалении от Европы, официальный Берлин прежде всего связывает с надеждами на ослабление России и в целом держав не-Запада. По этой причине Германия продолжит уделять первоочередное внимание при использовании бундесвера ужесточению систем их «сдерживания» как минимум на среднесрочную перспективу. Поэтому основной упор будет делаться на силы общего назначения; в сравнении с ними темпы укрепления сил кризисного реагирования будут меньшими, но само стремление к их поступательному развитию сохранится. В структуре бундесвера создаются новые рода войск, прежде всего командование силами в кибер- и информационном пространстве. Притом наибольшее усиление ожидаемо получат сухопутные войска - их вес в перспективном облике ВС может составлять до 50% (вместо 30% к 2014 г.).

Официальный Берлин перешел к долгосрочному наращиванию основных параметров своей «военной машины». Уже с 2014 года ФРГ приступила к увеличению военных расходов, поддержав на Уэльском саммите НАТО (2014 г.) принятие планки профильных расходов в 2% как обязательной через десятилетие. Хотя в удельном отношении ФРГ должна достичь ее лишь в 2024 году (чуть больше 1,5% на 2022 г., предварительно менее 1,7% в 2023 г.²⁴), в абсолютном отношении ситуация выглядит иной. Германия нарастила затраты на военные нужды в постоянных ценах 2015 года с 39,3 млрд евро в 2014 году до 54,6 млрд евро в 2022-м, на 2023 год, по предварительным данным, показатель составит свыше 60,0 млрд евро²⁵. Канцлер О.Шольц заявил о создании специального фонда в 100 млрд евро для нужд бундесвера уже на третий день после начала СВО России²⁶, что вновь подтверждает, что она стала лишь удобным поводом для озвучивания давно и тщательно разрабатываемых планов по росту военных расходов.

Более сложным, как уже отмечалось, стал для властей ФРГ вопрос набора нужного числа новобранцев. Официальный Берлин удлинил сроки достижения промежуточной отметки в 203 тыс. военнослужащих (примерно + 25 тыс. к уровню конца 2010-х гг.) - она должна быть достигнута не к 2025 году, а только к 2031-му²⁷. Вынужденно приняв данное решение, Министерство обороны ФРГ начинает готовить общественность к пересмотру «нулевого» ежегодного призыва на военную службу, что может быть осуществлено несколькими способами. Это является отчетливым признаком того, что официальный Берлин готов пересматривать лишь сроки наращивания ВС, но отнюдь не сами масштабы данной деятельности. Примечательно, что ее итоговые показатели публично еще не были озвучены. Причины усматриваются не только в самой сложности набора новобранцев, но и в том, что германскую и мировую общественность нужно подготовить к резкому росту военной мощи ФРГ.

В современных условиях само по себе заметное наращивание национальных ВС вновь стало едва ли не ключевым атрибутом при демонстрации дееспособности одной из «западных демократий» перед партнерами по данному сообществу. Другой атрибут - возможность использовать укрупненные вооруженные силы выигрышно в имиджевом и практическом отношениях. Например, Польша не только активно создает самые крупные среди европейских стран - участниц НАТО (включая и Германию) наземные силы, но резко усиливает их присутствие у границ с Беларусью и рассматривает возможность введения войск на Западную Украину. Великобритания, став в 2024 году «рамочной нацией» соединения сверхповышенной боевой готовности СБР, разрабатывала планы по их переброске в район Киева. Франция педалирует идею о создании «европейской армии», то есть полноценных многосторонних сил кризисного реагирования в подчинении ЕС, и одновременно демонстрирует свою способность использовать массы войск не только под командованием НАТО, но и в национальном качестве. Иллюстративна предельно провокационная инициатива Э.Макрона о размещении военных Франции на Украине.

В свою очередь, ФРГ подчеркивает на практике последовательную приверженность мультилатерализму, стремясь не просто интенсивнее и более масштабно, чем партнеры, участвовать в комплектовании широкой линейки группировок НАТО, но принимать в максимальном числе случаев функции «рамочного государства». На это во многом нацелена внутренняя реорганизация бундесвера - не только увеличение числа формирований, особенно в составе сухопутных войск, но и придание более межвидового характера в соответствии с логикой развития многонациональных частей НАТО (например, включение в танковую или мотопехотную бригаду подразделений беспилотников и пилотируемой армейской авиации, катеров, сил специальных операций). Тем самым официальный Берлин рассчитывает обеспечить себе значительный, наиболее весомый из всех европейских государств - членов альянса встроенный контроль над функционированием мощного военного потенциала НАТО.

Одновременно Германия показывает готовность к хронологически длительному наращиванию ВС - с учетом масштаба ресурсной базы ФРГ это должно в долгосрочной перспективе превратить бундесвер в крупнейшую среди европейских партнеров «военную машину». Наконец, Германия по сравнению с рядом партнеров по НАТО и ЕС демонстрирует сдержанность в исключительно опасном вопросе ввода войск «западных демократий» на Украине. Все данные тактики, будучи сведены воедино, потенциально должны на обозримую перспективу обеспечить официальному Берлину контроль со стороны Запада над ходом конфронтации с Россией без перехода
в состояние прямой «горячей» войны.

Данная линия с высокой долей вероятности принесет ФРГ определенные, вероятно, даже заметные тактические результаты. Однако стратегически Берлин ожидает неудача. Иллюзорной представляется исключительная уверенность германского истеблишмента в доминировании Запада в плане количества и особенно качества используемых военных и в целом внешнеполитических ресурсов с учетом заявляемых целей28 . Внешняя политика РФ, ее стратегических партнеров направлена на разбалансировку международной системы: коллективный Запад как центр притяжения объективно требует стратегического уравновешивания, без чего не может быть достигнута длительная стабильность на глобальном уровне. Поэтому следование ФРГ по пути ремилитаризации с приданием ей антироссийской направленности в итоге приведет Германию в тупик, ставя официальный Берлин в числе «западных демократий» перед необходимостью искать пути не конфронтации, но кооперации с РФ.

¹См., например: https://www.kreiszeitung.de/politik/ausruestung-haushaltsausschuss-bericht-offenbart-pistorius-panne-bundeswehr-fehlt-zr-93090879.html

²https://www.dbwv.de/aktuelle-themen/politik-verband/beitrag/bundeswehr-plaene-heer-soll-drei-volle-divisionen-bekommen/

³https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/pressekonferenz-von-bundeskanzler-scholz-dem-praesidenten-von-litauen-nausėda-der-ministerpraesidentin-von-estland-kallas-und-dem-ministerpraesidenten-von-lettland-kariņš-am-7-juni-2022-in-wilna-2048428

⁴https://www.nato.int/cps/en/natolive/topics_49755.htm

⁵https://www.nato.int/cps/en/natohq/topics_136388.htm

⁶https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/pressekonferenz-von-bundeskanzler-scholz-zum-gipfeltreffen-der-nato-am-12-juli-2023-2202034

⁷Рассчитано на основе: Defence Expenditure of NATO Countries (2014-2023). Brussels: NATO, 2024. P. 12.

⁸Defence Expenditure of NATO Countries (2014-2023). Brussels: NATO, 2023. P. 12.

⁹Defence Expenditure of NATO Countries (2014-2023). Brussels: NATO, 2024. P. 12.

¹⁰Mills C. Military assistance to Ukraine since the Russian invasion. London: House of Com-mons Library, 2023. P. 8, 35-36.

¹¹https://www.bundesregierung.de/breg-de/schwerpunkte/krieg-in-der-ukraine/lieferungen-ukraine-2054514

¹²https://www.bundeswehr.de/en/organization/further-fmod-departments/bundeswehr-homeland-defence-command/germany-eumam-ua

¹³https://www.bundeswehr.de/de/ueber-die-bundeswehr/geschichte-bundeswehr/kalter-krieg

¹⁴Ibid.

¹⁵Fleckenstein B. Fremde Truppen im Vereinigten Deutschland - Gegenwärtige Situation und künftige Aussichten // SOWI-Arbeitspapier. 1990. №44. S. 2.

¹⁶Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии от 12 сентября 1990 г. // Сборник международных договоров СССР и Российской Федерации. Выпуск XLVII. М.: Международные отношения, 1994. С. 34-37.

¹⁷The Bundeswehr on operations. Berlin: Federal Ministry of Defence, 2009. P. 38-39.

¹⁸Defence Expenditure of NATO Countries (2014-2023). Brussels: NATO, 2024. P. 12.

¹⁹https://www.bundeswehr.de/de/organisation/heer/organisation

²⁰The Bundeswehr on operations… P. 80-82, 90-97. 

²¹Antrag der Bundesregierung. Deutscher Bundestag, 19. Wahlperiode. Drucksache 19/8972. 03.04.2019. S. 6-12. 

²²Glatz R., Hansen W., Kaim M., Vorrath J. Die Auslandseinsätze der Bundeswehr in Wandel.   Berlin: SWP, 2018. P. 8-11.

²³https://de.statista.com/statistik/daten/studie/72703/umfrage/anzahl-der-soldaten-der-bundeswehr-im-ausland/

²⁴Defence Expenditure of NATO Countries (2014-2023). Brussels: NATO, 2024. P. 8.

²⁵Ibid. Р. 6.

²⁶https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/regierungserklaerung-von-bundeskanzler-olaf-scholz-am-27-februar-2022-2008356

²⁷https://www.bmvg.de/de/themen/personal/die-bundeswehr-als-arbeitgeber

²⁸Сидоров А.Ю. Россия и Запад после начала СВО: к вопросу о новом качестве противостояния // Международная жизнь. 2023. №12. С. 22-33.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs