Хиджаб, смерть и политика

Махса Амини
Фото: Social Networks/Keystone Press Agency/Global Look Press

Молодая девушка 22 лет Махса Амини приехала из своего родного города Саккез, что в иранском Курдистане, к своим родственникам в столицу Тегеран. 13 сентября она была задержана сотрудниками полиции нравов («гаште эршад» - патруль нравов, перс яз.), которые вменили ей в вину нарушение исламского дресс-кода, то есть хиджаба.[1] Девушка была доставлена в полицию.

Немного о хиджабе. В этом происшествии нет никакой сенсации. В Исламской Республике Иран (ИРИ) уже более 43 лет после исламской революции 1979 г., действуют жесткие законы шариата в отношении различных сторон повседневной жизни не только иранцев, но и иностранцев, находящихся в стране. Запрещено многое в еде и питье, спорте и увеселениях и так далее, в том числе и ношение «неподобающей» одежды. Мужчинам запрещены рубашки с короткими рукавами, шорты, галстуки. Женщины обязаны прикрывать голову платком и носить манто.

Показателен в этом отношении фрагмент интервью, которое взяла известная итальянская журналистка Ориана Фаллачи у аятоллы Хомейни сразу же после исламской революции в Иране в сентябре 1979 г.:

«О. Фаллачи: Прошу Вас, имам, мне нужно спросить у Вас ещё многое. Об этой чадре, например, которую меня заставили надеть для визита к Вам и которую Вы навязываете всем женщинам. Скажите мне, почему Вы принуждаете женщин превращаться в тюфяки, прятаться под этим неудобным и абсурдным одеянием, в котором невозможно ни работать, ни даже просто нормально двигаться?...

Аятолла Хомейни: Женщины, которые делали революцию, это были женщины, одетые согласно исламу, а не подобные Вам элегантные и накрашенные женщины, которые вертятся раздетыми [то есть, без хиджаба, В.С.] тащась позади свиты из мужчин. Кокетки, которые, накрасившись, выходят на улицу, показывая всем шею, волосы, формы - отнюдь не они одолели шаха. От них никогда не было ничего хорошего. Они не умеют приносить пользу: ни общественную, ни политическую, ни профессиональную. В силу того, что они, появляясь обнажёнными [опять-таки, без хиджаба, В.С.], отвлекают мужчин и смущают их. Кроме того, они отвлекают и смущают других женщин.

О. Фаллачи: Это не так, имам. Кроме того, я говорю не только о самом одеянии, но и о том, что стоит за ним: о сегрегации, которой подвергнуты женщины после революции.

Аятолла Хомейни: Всё это Вас не касается. Наша одежда вас не касается. Если Вам не нравится исламская одежда, Вас никто не обязывает её носить. Потому что исламская одежда - она для молодых и порядочных женщин.

О. Фаллачи: О, очень благородно с Вашей стороны. И, раз уж Вы так мне сказали, то я немедленно сорву с себя эту глупую средневековую тряпку».[2]

Но не все в Иране, даже иностранцы, готовы к таким решительным действиям, как г-жа Фаллачи. Однако на протяжении десятилетий существования ИРИ отношение к обязательности строгого исполнения закона о хиджабе время от времени менялось от жесткого до несколько смягченного и наоборот. Соответственно этой амплитуде менялась и жестокость полиции нравов по отношению к нарушительницам дресс-кода.

Особенно бескомпромиссным и жестким оно было в первые годы после исламской революции. Причём не только для иранок, но и для иностранок, в том числе не просто туристок. Вспоминается такой случай. В 1992 г. В то время директор Службы внешней разведки РФ Е.М. Примаков прибыл в Тегеран с неофициальным, но важным, конфиденциальным визитом. Евгения Максимовича сопровождали, в том числе две женщины – врач и секретарь. Директор СВР уже садился в автомобиль после недолгих протокольных мероприятий в аэропорту, когда выяснилось, что иранская сторона не разрешает выйти из самолёта и вступить на землю Исламской Республики двум дамам, которые, как оказалось, не имели хиджабов. Уговоры не действовали. Сотруднику российского посольства пришлось срочно доставить из посольства два комплекта хиджаба.

Времена менялись, и уже либерально-реформистский политик Хасан Роухани в бытность свою президентом (2013 – 2021) в своих комментариях отмечал, что о целомудренности женщины нельзя судить по ее одежде, и что не носящую хиджаб мусульманку не следует считать аморальной. «Я предостерегаю каждого от того, чтобы считать хиджаб и целомудрие тождественными понятиями». По словам Роухани, многие женщины в Иране не носят хиджаб согласно требованиям закона, но ведут нравственный образ жизни.[3]

Поэтому, следует отметить, что «проблема хиджаба» в Иране имеет волнообразную структуру: то обострялась, то сходила на нет. И также работала полиция нравов: то придиралась даже к малейшим нарушениям дресс-кода, то вообще уходила с улиц городов.

В настоящее время ситуация с хиджабом в ИРИ обострилась. В рамках борьбы с «неправильным ношением хиджаба» 5 июля 2022 г. президент Ирана Эбрахим Раиси приказал ввести в действие закон «о хиджабе и целомудрии для женщин». В соответствие с законом, за публикацию фото без хиджаба женщина может быть оштрафована, уволена с госслужбы или ограничена в правах на срок от 6 месяцев. Ужесточилось наказание за появление в общественных местах, в частности в госучреждениях, банках, транспорте (в том числе личном автомобиле) без головного убора. Планируется использование технологии распознавания лиц для идентификации прохожих в слишком откровенной одежде.

Иранский президент в вопросе хиджаба последователен. Показателен в этом отношении недавний случай с отказом президента ИРИ Эбрахима Раиси, находившегося на 77 сессии Генассамблеи ООН в Нью-Йорке, дать запланированное интервью журналистке компании CNN Кристиане Аманпур в связи с её отказом надеть на время программы на голову платок. «Здесь, в Нью-Йорке или где-либо ещё за пределами Ирана ни один иранский президент никогда не просил меня носить платок. А ведь я брала интервью у каждого из них с 1995 года», – сообщила Аманпур, выросшая в Тегеране и свободно говорящая на фарси.[4]

Более жесткая дресс-кодовая политика руководства ИРИ приводит к новому списку ограничений на то, как женщины могут одеваться. Более того, на основе этого закона в последние время патрули полиции нравов усилили свое присутствие в крупных городах, преследуя и уводя женщин с улиц из-за их одежды.

За последние десятилетия миллионы иранок получали официальные предупреждения от «эршад», сотни тысяч доказывали свою «моральность», десятки тысяч оказались под следствием. Но это не останавливало борьбу женщин ИРИ за свои права. Для продвижения своих лозунгов они используют и интернет, и сопротивление на улицах, участвуя со своими требованиями в демонстрациях, митингах, протестах особенно в моменты наиболее резкого обострения социальной напряженности в стране. Так было и в 2009, и в 2017, и в 2019, и в 2020 и в 2021 годах, когда в Иране проходили мощные акции протеста, связанные с ухудшающимся социально-экономическим положением населения.

Трагедия Махсы Амини. Сегодня в отличие от прошлых лет именно трагическая история с Махсой Амини привела к общенациональным актам неповиновения. То есть дело не закончилось лишь её задержанием в полицейском участке.

Свидетели утверждают, что девушку сильно избили в автозаке и/или в участке, что привело к потере сознания и госпитализации, позже она впала в кому и 16 сентября скончалась. Полиция отвергла обвинения, заявив, что у нее «внезапно случился сердечный приступ». Однако в заявлении больницы «Касра» на севере Тегерана, куда была доставлена госпожа Амини, говорится, что она была госпитализирована 13 сентября без признаков жизни. Позже это заявление было удалено из социальных сетей больницы после того, как жесткие аккаунты в социальных сетях обвинили персонал больницы в том, что они являются «агентами против режима».[5]

Родители Махсы Амини заявили, что у их дочери не было никаких проблем со здоровьем. Они обвинили правоохранителей в удалении части записей с камер видеонаблюдения, на которых был зафиксирован процесс задержания. Также отец девушки сообщил, что на ее теле были синяки. При этом он заявил, что результаты судебно-медицинской экспертизы «нам не были переданы».[6] Эрфан Мортезаи, двоюродный брат Махсы Амини, сообщил, что на семью погибшей женщины все еще оказывалось давление, чтобы публично поддержать официальную версию событий.[7]

Сканирование черепа пострадавшей, опубликованное изданием Iran International 19.09.2022, показало перелом правой стороны головы Махсы. Это, как сообщили, было связано с осложнениями, вызванными прямым ударом по голове.[8] Более того, источник из больницы «Касра», где она умерла, сообщил 17 сентября изданию Iran International, что ее мозговая ткань была повреждена после множественных ударов по голове.[9]

Глава Медицинской организации Бандар-Аббаса опубликовал открытое письмо в Судебно-медицинскую организацию страны, требуя «полной откровенности и мужества» в отношении обстоятельств смерти Махсы Амини. В своем письме Хосейн Карампур категорически отверг заявления полиции о том, что у Махсы случился сердечный приступ. Кровотечение вокруг ее уха и синяки, видимые на фотографиях, сделанных у ее больничной койки, - сказал он, - несовместимы с этим диагнозом. Доктор Карампур написал: «Большинство симптомов, видимых на фотографиях женщины в больнице, соответствуют симптомам, связанным с травмой головы и последующим кровотечением». Он попросил коллег «с полной откровенностью и мужеством предпринять шаги, чтобы раскрыть правду.[10]

Протесты. Через несколько часов после смерти Махсы Амини группа людей собралась в знак протеста возле больницы, где она умерла. Люди скандировали лозунги, «Полиция нравов – убийца», «Женщина! Жизнь! Свобода!». Сотрудники сил безопасности быстро разогнали группу и провели аресты. Но протестная волна распространилась на весь Тегеран. В различных районах столицы стали возникать митинги, некоторые женщины стали сбрасывать платки, автомобилисты сигналить в знак протеста.

На следующий день, после похорон девушки в её родном городе Саккез там, а также в столице иранского Курдистана Сенендедже и по всей провинции начались акции протеста против полицейского произвола и притеснения женщин. Полиция применила слезоточивый газ и оружие.

В последующие дни волна протеста распространилась на всю страну. Демонстрации наблюдались в 100 городах и населенных пунктах. Во второй половине сентября массовыми митингами были охвачены практически все провинции страны.

Причём антиправительственные акции проходили в двух священных городах ИРИ, центрах шиизма и сосредоточения священнослужителей – Куме и Мешхеде. (Мешхед – столица провинции  Хорасан-Резави - второй по численности населения город Ирана, где проживает более 3 млн. человек. В городе находится усыпальница восьми шиитских имамов. Президент Раиси, родом из Мешхеда, является зятем Ахмада Аламолходы, представителя верховного лидера аятоллы Хаменеи в этой провинции).

Одной из наиболее опасных для властей тенденций стали протесты в провинции Восточный Азербайджан (в городах Тебриз, Казвин, Зенджан). Напомним, в самом Иране проживает, по разным данным, до 20−30 млн. азербайджанцев; примечательно, что сам верховный лидер аятолла Хаменеи является этническим азербайджанцем. В Тебризе сторонники пантюркистских идей устроили беспорядки и скандировали лозунги сепаратистского характера: «Да здравствует Азербайджан![11] Похожие события с националистическими прокурдскими лозунгами происходили и в иранском Курдистане.

Смерть Махсы Амини вызывала всеобщий гнев по поводу строго исламского дресс-кода и в целом ограничения личных свобод женщин. Женщины, принимавшие участие в митингах по всей стране, срывали с себя платки, сжигали их, публично обрезали волосы, скандируя «Женщина! Жизнь! Свобода!».

Недовольство протестующих выплёскивалось и на сам исламский режим. Они поджигали правительственные здания, мэрии, полицейские участки и автомобили, в том числе машины скорой помощи (поскольку власти использовали их для беспрепятственного перемещения сил безопасности), забрасывали камнями и срывали портреты лидера исламской революции и основателя ИРИ аятоллы Хомейни и нынешнего верховного лидера аятоллы Хаменеи, а также национального героя генерала Солеймани. Лозунги недовольных становились всё более радикальными: «Смерть диктатору!», «Смерть Хаменеи!», «Священнослужители, убирайтесь!», «Исламская Республика ПРОТИВ Ирана!», «Отстоим Иран!».

Руководство ИРИ обеспокоено складывающейся ситуацией. 24 сентября президент Ирана сделал заявление, в котором подчеркнул, что с теми, кто нарушил безопасность и мир в стране, будут «решительно» разбираться после нескольких дней жестоких беспорядков по всей стране.[12]

В свою очередь, выступая 23 сентября, министр внутренних дел ИРИ Ахмад Вахиди заявил, что беспорядки, последовавшие за смертью Амини, не имеют никакого отношения к трагическому событию, заявив, что эта проблема используется подстрекателям, чтобы спровоцировать хаос и посеять хаос по всей стране.[13]

На подавление выступлений власти бросили силы полиции и «Басиджа»[14], которые применяли слезоточивый газ и стрелковое оружие. В результате, по разным данным на вечер 25 сентября, было убито от 35 до 50 человек.[15] Было выявлено более 1200 основных участников насильственных беспорядков в Иране, и некоторые из них были арестованы.[16]

Однако репрессии не смущают оппозиционеров. «Сейчас люди дают отпор, они не боятся режима... Граждане теперь используют другую тактику. Они перемещаются между разными городами и мешают силам безопасности контролировать большие территории», - подчеркнула иранская журналистка Сима Сабет.[17]

Отмечают, что у демонстрантов есть отработанная схема действий. Основываясь на уроках, извлечённых за последнее десятилетие во время антиправительственных акций, в том числе и в других странах Ближнего Востока, в качестве организационных инструментов стали активно использоваться смартфоны. С помощью них широко распространялись сообщения о местах демонстраций. Работает такая схема даже при повсеместном отключении интернета в стране, что и было сделано властями.

Примечательно, что знаменитый миллиардер Илон Маск, владелец интернет-провайдера Starlink, объявил, что активирует свою систему для получения доступа к интернету в Иране. Это было сделано после того, как 23 сентября министерство финансов США опубликовало генеральную лицензию, расширяющую возможности технологических компаний поставлять в Иран коммуникационные услуги.[18]

На десятый день волна протестов за права женщин и против теократического режима в Иране приобрела еще более широкий и ожесточенный характер. В минувшую ночь в Тегеране прошли массовые шествия с активным участием молодежи, и, в первую очередь, молодых женщин.

Тактика, принятая ныне демонстрантами, использующими возможности интернета, направлена на разжигание протестов то в одном, то в другом районе города или даже региона страны, на изматывание сил безопасности. По данным СМИ, в некоторых местах уставшие полицейские отступали перед большой колонной протестующих, а кое-где даже присоединяются к ним. А в небольшом городе Ошнавие на северо-западе Ирана власти потеряли эффективный контроль за обстановкой и отступили из города.[19] Армия ИРИ и КСИР перебросили туда свои подразделения, чтобы вернуть контроль над городом. Свидетельства о том, что полиция присоединяется к протестующим, поступали из азербайджанского города Тебриз.[20]

Как долго продлится противостояние в Иране, пока не ясно. Конечно, мощные и многоуровневые и многообразные силы безопасности в ИРИ вполне способны поставить точку. Но, с другой стороны, десять последних дней демонстрируют стремление протестующих добиться успеха. Можно представить, как их стремление усилится после того, как буквально вечером 25 сентября стало известно, что в городе Карадж в 40 км на север-запад от Тегерана силовики убили шестью выстрелами в грудь, лицо и шею 20-летнюю Хадис Наджафи, которая была активисткой и идейным вдохновителем протестов, вспыхнувших после смерти Махсы Амин.[21] Этот факт явно не будет способствовать примирению сторон.

Особенности нынешних протестов в ИРИ. Как уже отмечалось, на протяжении последних десятилетий в Иране время от времени возникали социальные кризисы, которые, однако, умелой политикой руководства, сочетающей кнут и пряник, преодолевались. Сегодня, однако, ситуация, по всей видимости, несколько отличается.

Дело в том, что экономический, социальный и политический фон, базис несколько отличается от того, который наличествовал в предыдущие периоды обострения обстановки в стране.

Начнём с экономики, которая определяет благосостояние иранцев и их перспективы. Сегодня состояние иранской экономики продолжает усугубляться. Страна уже десятилетие находится в фазе экономического падения и замедления. Реальный ВВП в финансовом году, закончившемся в марте 2022 года, оставался на том же уровне, что и десять лет назад.[22] ВВП на душу населения ежегодно снижался - с $7900 он упал до $2300.[23] Показатель безработицы приблизился к 10%. В стране с численностью населения в 84 млн. (по предварительным данным 2022 г. - 86,8 млн. чел.[24]) свыше 10 млн. иранцев проживают за чертой бедности.[25]

При этом, пожалуй, наиболее пагубное влияние на экономику оказывает неэффективное управление ею. Отсюда неоправданный процесс огосударствления экономических объектов, кризис банковской системы, дефицит воды и электричества и многие другие. На эти отрицательные факторы накладываются жесткие финансово-экономические санкции США и масштабная коррупция в стране.

Все эти экономические проблемы с каждым годом всё сильнее отрицательным образом воздействуют на уровень жизни иранцев, что естественно вызывает ответную реакцию недовольства властью.

Недовольство умножается и социальным фактором, тем, что большинство населения ИРИ – это молодые люди от 15 до 55 лет (63% населения)[26], практически не связанные узами скрепов исламской революции. Многие протестующие ныне это молодое поколение «социальных сетей, которое Исламская Республика, ее средневековые клерикальные правители и старомодная полиция с их устаревшим оружием вряд ли могут понять. У молодёжи есть свой собственный сленг и жаргон, и им наплевать на «ценности», которые пропагандируют священнослужители, а их необученная полиция нравов пытается навязать».[27]

Более того, и это немаловажный факт – участники нынешних протестных акций – это в подавляющем большинстве городские жители, составляющие почти 77% всего населения страны.[28] Причём образованные, знающие иностранные языки, поголовно пользователи интернета – представители среднего класса, полные решимости продвигаться вперед и игнорировать не устраивающие их барьеры. Примечательно, что 70% студентов в вузах Ирана - это женщины.[29] И это ещё в большей степени накаляет ситуацию, связанную с «женским вопросом».

И наконец политические реалии. Причём и внешнеполитические и внутренние. В первую  очередь, неприятие большинством населения ИРИ огромных расходов на формирование, укрепление и развитие так называемого «шиитского пояса», «шиитского пути» от ИРИ до Средиземного моря через Ирак, Сирию, Ливан. В том числе собственно и затратную деятельность Ирана в Сирии, а также спонсирование шиитских (и не только, вспомним ХАМАС) группировок на Ближнем Востоке.

Нельзя не упомянуть и серьёзные ирано-азербайджанские разногласия на Южном Кавказе, Зангезурский коридор и укрепление там позиций Турции.

Эти внешнеполитические реалии естественным образом переходят во внутриполитические. Как уже было замечено, в Иране этнические азербайджанцы совсем не национальное меньшинство, и «азербайджанский вопрос», готов показать себя в любой момент, что, собственно, мы и наблюдаем в настоящее время на севере Ирана в связи со смертью Махсы Амини. При этом не стоит забывать, что Тебриз и в целом весь Иранский Азербайджан на протяжении новейшей истории всегда был инициатором революционных движений в Иране. А именно там ныне в сентябре происходят наиболее массовые движения протеста. Азербайджанские оппозиционеры постоянно предостерегают Тегеран, что «пробуждение национального самосознания в Южном Азербайджане наряду с растущей мощью Северного Азербайджана должно послужить серьезным предупреждением иранским властям».[30]

В связи с национальной проблемой напомним, что Махса Амини – курдка из иранского Курдистана, и именно там произошел первый мощный взрыв протеста из-за её смерти, охвативший впоследствии весь Иран.

Другой немаловажный момент в нынешней обстановке в ИРИ – это болезнь 83-летнего верховного лидера аятоллы Хаменеи. По данным издания New York Times,[31] в последнее время самочувствие рахбара ухудшилось. Еще семь лет назад сообщалось, что Али Хаменеи страдает онкологическим заболеванием. На этом фоне активно обсуждается, кто станет его преемником на посту верховного лидера. Чаще всего упоминаются две кандидатуры — действующий президент Эбрахим Раиси и сын Хаменеи — 53-летний Моджтаба. И у того и другого есть сторонники и противники, причём и среди протестующих. Конечно, невидимая, но жесткая борьба происходит в верхних эшелонах власти. И такая неопределенность не способствует решению многих насущных проблем ИРИ.

Одна из таких проблем – восстановление ядерной сделки, что даст возможность США снять санкции с ИРИ. Несомненно, этого с нетерпением ждут иранцы. Надо вспомнить, как радостно они встречали весть о заключении Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), летом 2015 г., устроив по всей стране праздник.

Следует подчеркнуть, что каждый из перечисленных факторов, в той или иной степени влияющих на стабильность режима, в отдельности не является причиной нынешних протестов. Но в комплексе они создают основу, на которой базируется недовольство иранцев. При этом общеиранский «женский бунт» явился триггером, спусковым крючком всеобщего протеста. При этом он естественным образом концентрирует внимание одних недовольных на социально-экономических факторах, других – на политических свободах, третьих - на национальных проблемах, четвертых – на основах государственного устройства и так далее. Но вместе – это массовое всеобщее недовольство народа нынешним положением вещей.

Резюме. Нынешние выступления, инициируемые смертью молодой девушки, это не революция – нет лидеров, нет организационных структур, нет общей политической платформы. Но всё же это удар по государственной стабильности в Иране, это призыв иранским властям к необходимости коренных реформ практически во всех сферах жизни.

Можно согласиться с известным политологом этническим иранцем, прекрасно знающим Иран, Тритом Парси который писал: «Гражданское общество Ирана достаточно сильно, а демократические ценности достаточно глубоки, и если бы режим допустил реформы, Иран мог бы стать более демократичным без кровопролития. <…>Мяч на стороне верховного лидера: он может закрыть «полицию нравов», которая избивает и преследует женщин, он может прислушаться к молодым женщинам и мужчинам Ирана и позволить значимые изменения и избежать насилия — или он может выбрать силу и репрессии, и при этом заставить население действовать еще более озлоблено, разочаровано и в отчаянии».[32]

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs