На фоне годовщины русской весны и военной операции на Украине некоторые факты отечественной истории становятся особенно «говорящими». В марте 1854 года глава британского кабинета Лорд Пальмерстон ошеломил видавших виды министров своим меморандумом о планах войны с Россией, получившей позже название Крымской. На самом деле, этот «прекрасный идеал войны», как называл британскую стратегию сам премьер-министр, обозначил контуры совсем не региональной, но глобальной войны, направленный на раздел России. Главная задача владычицы морей было отрезать Империю от Черного и Балтийских морей. Но даже столь амбициозные задачи не ограничивали аппетиты Лондона. Театр военных действий охватывал поистине огромные пространства. Помимо Черного моря и Балтики вторжению и бомбардировке подверглись на Юге – Зугдиди и Сухуми, Анапа и Новороссийск, на Севере – Соловки и архангельский город Кола на Белом море, Петропавловск-на-Камчатке и устье Амура на Тихом океане. А вот и совсем знакомые по последним событиям города, ставшие целями англо-французских союзников на Азове – это все тот же многострадальный Мариуполь, а также Бердянск, Геническ, Ейск и Таганрог.
По замыслам британского кабинета в войну должна была быть втянута Швеция, которой возвращались Финляндия и Аландские острова, а прибалтийские земли переходили Пруссии. Грузия и Крым передавались Турции, а Валахия, Молдавия, Бессарабия и устье Дуная доставались Австрии.
Но и это еще не все. В Лондоне не забыли «грёзы Варшавы» относительно Украины. В интересах Британской Империи было создание буферного государства, отбрасывающего Россию к пределам древней Московии, поэтому земли Белоруссии и Украины должны были войти в состав Польши.
Столь масштабный передел по сути прижимал Россию к Уральскому хребту и окончательно лишал ее статуса великой державы.
Закономерно возникает вопрос, почему советская и, конечно, западная историографии объявили Крымскую войну поражением России, при том несомненном факте, что ни одна из поставленных союзниками задач не была выполнена. Главное заключалось в том, что провалился замысел отторжения юга России, и так и не созрел вожделенный плод победы особенно для Британии - закрыть доступ России к северным и южным морям.
Однако Франция пострадала еще больше. Увлекшись противостоянием с Россией, Париж проглядел усиление Пруссии, и те же самые генералы, которые воевали с Россией под Севастополем, испили чашу поражений и унижения в ходе последовавших франко-германских войн. Трагические последствия этих войн ярко описал Шарль де Голль, который говорил: «У Франции остались только глаза, чтобы плакать!». Твердость, проявленная сначала Николаем I, а потом и Александром II, героизм русской армии в защите Севастополя, взятие Карса и срыв всех планов интервентов на огромном пространстве театра военных действий перечеркнули «идеальный план войны» Пальмерстона.
Единственным серьезным с геополитической точки зрения «достижением» в глазах союзников было обязательство России отказаться от права иметь военно-морской флот в Черном море. Однако такое же обязательство брала на себя и Турция.
Прошло совсем немного времени, и российское правительство заявило об отмене нейтрализации Черного моря, установленной Парижским трактатом 1856 года. А.М. Горчаков, ссылаясь на примеры неоднократных нарушений трактата другими державами, направил соответствующий циркуляр на одобрение Александру II. «Быть по сему» - гласила резолюция российского императора.
Турецкий султан извещался о том, что русско-турецкая конвенция 1856 года, определявшая число и размеры военных судов, которые обе прибрежные державы могут содержать на Черном море, аннулируется. Циркуляр был разослан российским дипломатическим представителям в Англии, Франции, Австро-Венгрии, Италии и Турции. Копии документа были переданы министрам иностранных дел соответствующих государств (АВПРИ, ф.133, оп. 470). Решение России было закреплено Лондонскими соглашениями 1871 года.
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs