ENGLISH
10:52 20.04.2020 • 
События 1940 г. в Катыни, где были расстреляны несколько тысяч польских граждан, отдаются болезненным эхом в российско-польских отношениях. Это связано, во многом, с т.н. «исторической политикой» нынешних польских властей, главным постулатом которой остаётся принцип «непрощения» исторических обид для дальнейшего манипулирования ими с целью получения политического и идеологического капитала для нагнетания антироссийской истерии.
В катынском вопросе российская сторона, стремясь устранить деструктивные моменты в российско-польских отношениях и разделяя желание Варшавы увековечить память своих погибших граждан, официально признала ответственность силовых органов Советского Союза в гибели граждан Польши. При этом, дабы не отягощать отношения с Польшей в дальнейшем, отказалась от исследования альтернативной версии катынских событий, согласно которой поляки в Катыни стали жертвой пропагандисткой махинации нацистской Германии. Сторонники версии о казни поляков в Катыни немцами есть и среди западных исследователей (1).
В настоящее время позиция Варшавы в данном вопросе окончательно превратила это тяжелое событие в отношениях двух стран в политизированную проблему. Усилиями официальной польской историографии Катынь превращена в идеологический мем, отказываться от которого Варшава не собирается. Более того, ему искусственно придают трансграничные масштабы, используя для обоснования морального права Польши выступать в функции политического опекуна постсоветских республик (Белоруссия, Украина, Литва), мотивируя это наличием среди расстрелянных представителей белорусской, украинской и литовской национальности.
Отсюда выводится тезис о цивилизационно-политической общности судеб четырёх народов в их противостоянии с Россией. Словосочетаниям «украинский катынский список», «белорусский катынский список» Варшавой придаётся иной, чем ранее, смысл. Отныне это не список фамилий польских офицеров, расстрелянных на территории Белоруссии и Украины, а указатель на равную долю страданий, будто бы выпавших полякам, белорусам, украинцам в Катыни (2). Такой надуманный подход должен создавать по замыслу его авторов новую геополитическую реальность отталкиваясь от прошлых исторических событий.
Натянутость подобных ассоциаций очевидна, поскольку подавляющее большинство белорусских и украинских жертв Катыни были либо урождёнными поляками, либо полонизированными белорусами-католиками и украинцами, у которых из белорусского и украинского остались только фамилии. Реальное белорусское и украинское меньшинство среди погибших в Катыни количественно несоизмеримо меньше (что не отменяет трагичность тех событий), а его представители оказались польскими гражданами не по доброй воле, а в силу завоевательной политики Речи Посполитой, захватившей западные территории нынешних Белоруссии и Украины.
Не менее шаток и тезис польской историографии о том, что погибшие в Катыни были представителями польской военной и гражданской интеллигенции, уничтоженными сталинским режимом. В действительности, политическое устройство предвоенной Польши было далеко от демократического, а погибшие в Катыни, в большинстве своём, были действующими и отставными сотрудниками силовых ведомств, отвечавших за подавление политического, этнического и религиозного инакомыслия и преследования непокорных. Среди жертв Катыни находим:
- членов Офицерского апелляционного трибунала (Oficerski Trybunał Orzekający), в задачи которого входило рассмотрение дел офицеров-поляков, выразивших желание до службы в Войске Польском служить в армии России, Германии, Австро-Венгрии и офицеров, обвиняемых в отказе от польской национальности (!) и враждебном отношении к польскому государству.
- действующих и отставных сотрудников Корпуса охраны пограничья (Кorpus Ochrony Pogranicza).Специализация КОП – контроль над «восточными территориями» (Западная Украина, Западная Белоруссия) и за общественно-политической жизнью «восточных территорий» (3), содействие полонизации и окатоличиванию этих территорий, шпионаж, контрразведка (4). Подчинялся II Отделу Генштаба Войска Польского (шпионско-диверсионному), издавал собственный журнал, пропагандирующий идеалы Речи Посполитой «от моря до моря»;
- действующих и отставных сотрудников Государственной полиции – (ГП, Policja Państwowa). Применялась для силового подавления забастовок рабочих и крестьян, разгона шествий с требованиями улучшить условия труда, в т.ч. с применением автоматического огнестрельного оружия. Из-за политики экономического притеснения национальных меньшинств их представители были частыми участниками таких демонстраций с многочисленными жертвами (Кровавый четверг в Львове 14 апреля 1936 г., Большая крестьянская забастовка 1937 г. (Wiełki Strajk Chlopski), десятки более мелких столкновений). Общая численность погибших шла на сотни.
В 1930 г. ГП участвовала в акции усмирения украинского населения в Восточной Малопольше, сопровождавшейся задержаниями, арестами, избиениями, публичной поркой, уничтожением имущества, наложением контрибуций и обязательств содержать за свой счёт расквартированные в украинских сёлах подразделения польских войск. В 1938 г. ГП привлекалась для уничтожения православных святынь, силового захвата православных храмов и разгона верующих в рамках кампании ревиндикации. В 1939 г.из кадров ГП гитлеровцы сформировали в оккупированной Польше Польскую полицию генерал-губернаторства (т.н. «синюю полицию» - granatowa policja), причастную к преследованиям евреев;
- административно-обслуживающий персонал концлагеря Берёза-Картузская, ставшего местом унижения и издевательств над политическими противниками режима Пилсудского, в т.ч. православными интеллектуалами (в концлагерь был брошен профессор богословия Михаил Кобрин). Яркое описание варварских методов общения с заключёнными дал польский писатель Станислав Цат-Мацкевич, проведя семнадцать дней в заключении (5);
- бывших членов Польской военной организации (ПВО, Polska Organizacja Wojskowa), в структуру которой на момент её деятельности (1914-1921) входили округа «Москва-Петербург», «Киев», «Харьков», «Одесса», «Житомир», «Винница», «Минск» и т.д. В дальнейшем ПВО работала по Донбассу, Крыму, Грузии, казачьим землям России.
Проживающих на Украине и Белоруссии членов ПВО польская разведка рассматривала в 1930-х как перспективные кадры для ведения разведывательно-диверсионной деятельности против СССР и подготовки идеологической почвы для будущего вторжения польских войск, о чём указывается в документах ГПУ СССР. Варшава не исключала войны против СССР, надеясь провести её совместно с Германией;
- осадников – ветеранов боевых действий и спецслужб, получивших за отличия на службе бесплатные земельные наделы в Западной Белоруссии и Западной Украине. Заселяя ими восточные территории, Варшава хотела окатоличить и полонизировать эти земли. За осадниками сохранялось право ношения военной формы и содействия государственному репрессивному аппарату в подавлении свобод национальных меньшинств. Известно о разрушении и осквернении осадниками православных церквей, противостоянии с украинским/белорусским населением;
Изложенные факты позволяют несколько иначе оценить моральный облик многих из погибших в Катыни польских граждан. И это лишь одна из печальных страниц Второй мировой войны. Но попытки Варшавы превратить катынскую трагедию в средство пропагандистской обработки постсоветских республик в русофобском духе говорит о том, что память о событиях в Катыни является для неё вторичной ценностью.
Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции
1) https://www.fondsk.ru/news/2019/12/12/k-zagadkam-katynskogo-rasstrela-49665.html
3) https://kop.ipn.gov.pl/kop/historia/7921,Wywiad-i-kontrwywiad.html
4) Sławomi Koper “Na słuźbie i w pracy” (Bellona/Edipresse,2013)
5) https://opinie.wp.pl/oboz-w-berezie-kartuskiej-relacja-stanislawa-mackiewicza-6126038953048193a
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
