Парламентские выборы в Иране и их влияние на внутреннюю и международную политику

21 февраля в Исламской Республике Иран (ИРИ) состоялись выборы в однопалатный парламент, полное название которого - меджлис исламского совета. И одновременно - промежуточные выборы семи членов Совета экспертов.[1]

Перед тем как проанализировать результаты этих выборов, было бы корректным сказать несколько слов об уникальных особенностях законодательной власти в ИРИ.

Особенности законодательной власти в ИРИ

В конституции ИРИ законодательной власти, представленной меджлисом, посвящена самая большая VI глава.[2] В соответствие со статьями этой главы основного закона общее число депутатов иранского парламента составляет 290 человек, 285 из которых избираются всеобщим голосованием, по одному «своему» депутату выбирают общины зороастрийцев и иудеев, двух – армянская община и одного представителя избирают совместно ассирийцы и христиане.

Выборы проходят один раз в четыре года.

В рамках действующей конституции меджлис обладает полномочиями в инициировании законов во всех сферах, в контроле над деятельностью высших должностных лиц исполнительной власти (президента, министров), включая вопросы утверждения министров в должности, их заслушивания. Меджлис имеет право осуществлять расследования в любых областях жизни в стране. Этот законодательный орган также обладает полномочиями объявить президенту импичмент, потребовать его отстранения от должности, выразить вотум недоверия всему правительству или отдельным его министрам. (При этом окончательное решение принимает верховный лидер).

Деятельность парламента не должна противоречить государственной религии и конституции. Обязанность следить за возможными нарушениями меджлисом исламских принципов и конституции возлагается на Наблюдательный совет (НС) или, по-другому, Совет по наблюдению за исполнением конституции[3].

Это любопытный надпарламентский орган. НС состоит из 12 членов, 6 из которых (представители исламского духовенства) назначаются верховным лидером, а другие 6 (юристы) – меджлисом.

Основная функция НС — проверка законопроектов, законов и деятельности чиновников на соответствие конституции. Совет утверждает решение меджлиса по кандидатам на ключевые посты в стране, в том числе президента, депутатов меджлиса, членов исламских советов и министров правительства. Он имеет право отправить любой законопроект на доработку в меджлис или наложить вето на любое его решение, а также вносить поправки в конституцию.

На НС возложены обязанности контроля над выборами членов Совета экспертов (главная функция которого — выборы верховного лидера), президента республики, меджлиса, а также за проведением референдумов и другими формами выражения общественного мнения. НС имеет право отклонять кандидатуры на президентский пост, в меджлис или Совет экспертов, а также отменять законы, противоречащие конституции и исламским принципам.

В истории ИРИ между этим органом и меджлисом наблюдались острые противоречия, фактически заблокировавшие принятие важнейших законов и вынудившие правительство работать в условиях законодательного вакуума. Для выхода из подобных тупиковых ситуаций в 1988 г. в структуре власти ИРИ был создан Совет по целесообразности принимаемых решений, который выносит окончательное решение в случае разногласий между меджлисом и НС. Впоследствие полномочия этого Совета были расширены. Им вменялись полномочия по надзору за деятельностью исполнительной, законодательной и судебной властей, вооружёнными силами и др.

Меджлис в течение всего существования ИРИ был главным местом дискуссий и открытых (или закрытых) политических баталий. Легальная оппозиция, представленная в меджлисе, активно использовало сцену меджлиса для выражения своего мнения, зачастую недовольства деятельностью президента и правительства.

Показателем роли иранского парламента является тот факт, что за 40 лет ни один состав правительства, предлагаемый новоизбранным президентом, не был утвержден разными созывами меджлиса полостью и единогласно. Под давлением меджлиса президентам приходилось или менять конкретных министров, или работать с ними как исполняющими обязанности.

Конечно, иранский меджлис не играет основную роль в принятии серьезных политических решений. Они, как правило, принимаются путем неформальных переговоров внутри политико-клерикальной элиты ИРИ в окружении верховного лидера, в его канцелярии, наконец, в Высшем совете национальной безопасности.

Однако всё же иранский парламент создает соответствующую атмосферу, в которой и происходит принятие решений, строит базу политической жизни в стране. Меджлис способен оказывать содействие практической деятельности правительства или наоборот затруднять или даже тормозить реализацию планов исполнительной власти.

Особенности политического ландшафта в ИРИ

Спецификой иранского политического ландшафта со второй половины 80-х годов ХХ века стало выделение трех идеологических направлений в исламском политическом дискурсе, что отразило существование разногласий среди истеблишмента по целому ряду вопросов. Условно эти направления можно идентифицировать как либерально-реформаторское, прагматистское и радикально консервативное. Эти три идеологических течения, пережив многочисленные трансформации и поменяв некоторые позиции, до сих пор определяют развитие политического процесса в ИРИ. Причем в каждом из этих направлений, в свою очередь, существуют свои фланги, свои фракции умеренных, центристов и радикалов, которые также «ведут бои», но в рамках единой системы политических ценностей. Нередко представители этих фракций меняют свою политическую окраску и переходят в ряды своих бывших оппонентов. Поэтому зачастую аналитики говорят о наличии лишь двух политических направлений: либералы – реформисты и консерваторы – радикалы. Возможно, такая трактовка политической сцены ИРИ имеет право на существование, тем более наличие, как было сказано, фракций умеренных, центристов и радикалов в этих направлениях усложняет и одновременно расцвечивает картину политического ландшафта.

На протяжении трех десятилетий представители противостоящих направлений попеременно возглавляли органы исполнительной и законодательной властей и пытались реализовать свои идеи на практике. Периодически их соперничество обострялось настолько, что переходило в серьезный конфликт, который, усугубляясь и вовлекая более широкие слои, в то же время, не достигал уровня, который бы представлял угрозу стабильности режима. В наиболее сложные моменты вмешательство верховного лидера уравновешивало ситуацию. Здесь необходимо отметить, что жесткая политическая борьба между представителями противоборствующих доктрин велась и ведется исключительно в рамках исламского режима за его сохранение, укрепление и процветание (и, конечно, за власть). Различия можно найти лишь в применении ими различных тактических методик.

Ядерная программа ИРИ (ЯПИ) стала важнейшим фактором внешней и внутренней политики страны с момента вскрытия тайных ее сторон в 2003 году. ЯПИ стала причиной антииранских резолюций Совета Безопасности ООН в 2006 – 2010 гг., а также ввода против ИРИ международных и односторонних санкций, что привело к глубокому экономическому кризису 2012 – 2015 годов.

С другой стороны, ИЯП вывела либералов – реформистов, настаивающих на «ядерных переговорах» во властные структуры ИРИ. В 2013 году либерал (по иранским меркам) Хасан Роухани пришел к президентской власти, сформировал правительство из своих сторонников, блестяще провел переговоры с постоянными членами Совбеза ООН, Германией и Евросоюзом в 2015 г. заключил важнейшую ядерную сделку – Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), - снимающий антииранские санкции. Это была яркая победа Роухани, которая стала основой, фундаментом его политики. Президент Роухани открыл широкие перспективы для развития Ирана, его участия в международном сотрудничестве.

Однако политические противники Хасана Роухани – радикальные силы, в первую очередь, Корпус стражей исламской революции (КСИР), не дремали. Используя все свои возможности в меджлисе, а также институт исламских советов, прежде всего, Наблюдательный совет, они заблокировали попытки правительства Роухани провести хотя бы ограниченные реформы. А между тем, коррупция и неэффективность управления (в том числе и финансово-экономическими процессами) «разъедали» возможности, предоставленные стране СВПД.

В этих сложнейших для иранских реформаторов условиях президент США Трамп нанес удар по СВПД, выведя из соглашения Соединенные Штаты и объявив о санкциях против ИРИ. Это был не просто удар по международному документу. Это был удар по экономике Ирана, по уровню жизни иранцев, по либерально-реформаторскому крылу иранского политического истеблишмента, по фундаментальным основам внешней и внутренней политики президента Роухани.

Час радикалов пробил! Радикально-консервативная оппозиция, воспользовавшись моментом, обвинила президента в неспособности управлять ситуацией и всей страной и стала готовиться к взятию рычагов власти в свои руки.

Выборы в меджлис 2020

В 2020 г. важнейшим политическим событием стали выборы в иранский парламент. Радикалы и консерваторы прекрасно подготовились к ним.

Сначала немного цифр.[4] Из почти 83 млн. иранцев 57,9 млн. имеют право принять участие в голосовании. В 208 избирательных округах было открыто 54611 избирательных участков.

Из поданных более 16 тыс. заявок на участие в выборах в качестве кандидатов в депутаты (в том числе заявок, поступивших от 782 женщин) были одобрены 7148 на 290 мест в меджлисе. Наблюдательный совет дисквалифицировал 60% подавших документы, что стало самым высоким показателем отсева со времен революции 1979 г. Причем подавляющее большинство отстраненных – представители либерально-реформаторских политических сил и умеренные центристы. В их число вошли 90 депутатов нынешнего созыва меджлиса.

В результате – многие сочувствующие реформистам и умеренным решили бойкотировать выборы. Но не только они. Многие иранцы перестали доверять самому режиму, всем ветвям власти и президенту, и правительству, и меджлису, которые ничего не смогли сделать, чтобы облегчить ухудшающееся положение рядовых граждан. Здесь необходимо добавить, что на явку повлияла эпидемия коронавируса из китайского Уханя, серьезно задевшая Иран. Часть избирателей, особенно политически безразличных могла не пойти на выборы, опасаясь заразиться.

Действительно, явка 21 февраля оказалась рекордно низкой за всю историю выборов в меджлис после революции в Иране – 42,57% от общего числа зарегистрированных избирателей (24.6 млн. человек). Средний показатель на 10 предыдущих парламентских выборах составлял около 60%, а минимальный - 51%.

По итогам выборов победу с разгромным счетом одержали радикалы-консерваторы, которые себя именуют «принципиалистами», то есть защитниками принципов исламской революции и заветов создателя ИРИ аятоллы Хомейни. Согласно оценкам, они получили 223 места в законодательном органе из 290 возможных. В прошлом созыве меджлиса было около 120 представителей этого радикально-консервативного политического крыла.

При этом отмечается, что коалиция реформаторов и умеренных сумела получить только 20 мест. В прошлом парламенте их интересы представляло около 140 депутатов. Таким образом, их результат ухудшился в семь раз.

Еще 36 депутатов являются независимыми кандидатами, то есть не относятся ни к одному из двух лагерей. Также остаются еще 11 мест, судьба которых решится во втором туре, который состоится 17 апреля. Здесь имеют шанс один представитель реформаторов и одна женщина, число которых в новом созыве меджлиса может увеличиться до 17.

В Тегеране коалиция консерваторов и сторонников жесткого курса во главе с бывшим мэром иранской столицы Мохаммадом Багером Галибафом[5] завоевала все 30 мест, выделенных городу. Сам Галибаф получил 1,2 млн. голосов. По мнению многих политологов, именно он может стать председателем, спикером нового меджлиса.

«Принципиалисты» добились победы не в последнюю очередь благодаря низкой явке. Победа эта создает определенную проблему легитимности будущего парламента. Наблюдатели уже подсчитывают: проголосовавшие – это 24,6 млн. человек, из которых 77% проголосовали за консерваторов, то есть 19 млн. из 57,9 млн. имеющих право голоса, то есть, по сути, одна треть. Такая низкая поддержка сторонников жесткого курса чревата в будущем серьезными последствиями. И что немаловажно, приверженцы реформ явно затаились.

Опрос, проведенный ISPA (Иранским агентством по опросу студентов) за несколько дней до выборов, показал, что в Тегеране, к примеру, число студентов, которые намеревались бойкотировать выборы, вдвое превысило количество тех, кто собирался пойти на избирательные участки - 44% против 21%[6]

Итак, радикалы – консерваторы взяли реванш в борьбе за меджлис. Что дальше?

Возможные сценарии развития событий в Иране и вокруг него

Новый 11 созыв иранского меджлиса приступит к работе в мае. Можно предположить, что в первые месяцы своей деятельности «парламент жесткой линии» не станет делать резких политических движений, особенно на международной арене.

Главным вопросом будет внутриполитический – подготовка к президентским выборам в мае 2021 года. И здесь врагом номер один для радикалов один будет президент Хасан Роухани и его правительство – единственный пока государственный орган, контролируемый реформаторами. Конечно, идеальным вариантом для депутатов меджлиса был бы импичмент президента и уход в отставку правительства. Но вряд ли верховный лидер в нынешних сложных условиях допустит подобный политический взрыв с непредсказуемыми последствиями.

Вероятнее всего, новоизбранные депутаты начнут «холодную войну» против президента и его команды с целью дискредитировать всю деятельность реформаторов и не дать им ни малейшего шанса даже претендовать на президентское кресло или кому-нибудь из сторонников Роухани войти в новое правительство, которое сформирует новый президент в 2021 г. (сам Роухани после пребывания на посту в течение двух сроков не может баллотироваться снова).

До президентских выборов новый меджлис, скорее всего, полностью заблокирует деятельность президента, его правительства и еще больше изменит политическую повестку дня страны не в пользу умеренных сил.

Несомненно, усилится антиамериканская, антиизраильская, антизападная пропаганда. Будут закручиваться гайки внутри страны с целью не допустить проникновения западной идеологии и культуры. Начнется жесткая борьба с нарушителями исламских норм, с носителями чуждых идей.

На внешнеполитическом треке важным фактором останется СВПД. Здесь вполне возможны два сценария.

Первый, при котором особых кульбитов Ирана не ожидается, охватывает период до майских президентских выборов в ИРИ. Напомним, что в этот же период также входят выборы президента США в ноябре 2020 г. По этому сценарию «принципиалисты» - антизападники все же будут искать возможности решения проблем санкций и в целом СВПД, не исключено, путем диалога (с Европой и даже с США). Ведь, по большому счету, выхода у Тегерана нет – только переговоры. Экономическое и внешнеполитическое положение ИРИ становится всё более сложным. Не говоря даже о практически нефтяном эмбарго, в 2019 г. обвалилась на 74% не только торговля Европой. Рухнули надежды и на альтернативу на Востоке: из-за длинных щупальцев американских санкций существенно сократился объем торговли с Китаем (-34%) и Индией (-79%).[7]

К тому же Британия, Франция и Германия запустили механизм разрешения споров в рамках СВПД,[8] что может привести к возобновлению международного санкционного режима против ИРИ.

В день выборов 21.02.2020 г. FATF[9] после нескольких предупреждений отправила Иран в черный список, поскольку президент Роухани не смог убедить своих оппонентов ратифицировать Палермскую конвенцию[10] и Конвенцию о борьбе с финансированием терроризма.

По второму сценарию, не исключено, что ситуация вокруг ИРИ раззадорит, разозлит радикалов, и они пойдут на крайние меры. На фоне усилившихся разногласий с Западом - выход (возможно, постепенный) из СВПД, из Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) с сокращением контроля над ИЯП со стороны МАГАТЭ.

Одновременно Тегеран, скорее всего, будет ускоренными темпами восстанавливать свою ядерную инфраструктуру с прицелом на формирование условий и технической базы для создания ядерного оружия.

Это, можно сказать, самый печальный вариант для страны. Здесь можно предположить, что ни Израиль, ни США не потерпят целенаправленную активизацию ИРИ в ядерной сфере с атомной бомбой в перспективе. И силовыми методами постараются избавиться от подобной угрозы. А это, понятно, - война.

Кстати, нельзя отрицать возможность и использование второго сценария уже после президентских выборов в США и Иране, то есть по завершению первого мягкого сценария. Правда, до этого времен многое может измениться в мире, на Ближнем Востоке и в Иране, где «молчаливое большинство» может еще себя показать и начать действовать против радикалов.

Однако при любом сценарии – мягком или жестком, Иран, очевидно, будет все больше отдаляться от прогрессивных внутренних реформ в социальной и экономической политике. Одновременно Тегеран, управляемый радикалами, расширит «гибридную войну» против своих региональных и мировых оппонентов, ужесточит внешнюю политику, которая станет взрывоопасным фактором.

Остается надежда, что политики – прагматики, которых много и среди радикально-консервативного блока не допустят развитие событий по военному сценарию.

В целом, можно определенно констатировать: сегодня в Иране мы являемся свидетелями усиления консервативного крыла иранского истеблишмента как итог воздействия многочисленных внутренних и внешних факторов, не в последнюю очередь, агрессивной и непродуманной политики президента США Дональда Трампа по выходу из СВПД и введению жестких санкций против Тегерана!

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs