Геннадий Гатилов: Америка - самый крупный должник в ООН

Постпред РФ при отделении организации в Женеве Геннадий Гатилов — о позициях России в СПЧ, союзниках на Конференции по разоружению и визовом конфликте с США.

Работа Конституционного комитета Сирии никак не зависит от обострения ситуации в Идлибе. Об этом в интервью «Известиям» заявил постоянный представитель РФ при отделении ООН в Женеве Геннадий Гатилов, подчеркнув: эскалация стала прямым следствием провокаций со стороны террористов. Дипломат также рассказал, какие темы Россия поднимет на грядущей сессии Совета по правам человека (СПЧ), как Москва оценивает перспективы ливийского урегулирования и сколько США недоплачивают взносов в бюджет ООН.

— 24 февраля в Женеве открывается 43-я сессия Совета ООН по правам человека. Как Москва оценивает значение этой правозащитной площадки и чем она отличается от других форумов по этой тематике?

— Работе Совета ООН по правам человека мы придаем действительно большое значение, и проявлением этого можно назвать приезд в Женеву главы МИДа Сергея Лаврова для выступления на пленарном заседании СПЧ. Это уникальный форум для обмена опытом в области прав человека. Формат позволяет равноправно и на уважительной основе обсуждать самые сложные вопросы.

К сожалению, в деятельности Совета немало недостатков. Это относится к политизации, попыткам шельмовать отдельные государства, наделить Совет судебными или прокурорскими функциями. Это неприемлемо. За примерами далеко ходить не надо — это отношение к Сирии, Ирану, КНДР, Мьянме и целому ряду других стран со стороны западных государств во главе с США. Хотя Соединенные Штаты вышли из СПЧ, через своих союзников они действуют именно таким образом.

Главная задача СПЧ — универсальные периодические обзоры и рекомендации по улучшению ситуации в правозащитной сфере. Именно это должно быть определяющим в деятельности СПЧ. По сути, этот формат — разговор равных с равными. Сегодня это наиболее эффективный механизм международного контроля и сотрудничества в области прав человека.

— В соответствии с квотами 47 мест в СПЧ занимают страны от различных регионов. Россия сейчас в СПЧ не участвует. Получается, государства, которые не выбрали, остаются за бортом?

— Специфика СПЧ в том, что все страны проходят через определенную паузу в своем членстве в этом органе. Такая пауза сейчас выпала на долю России, но мы уже начали активную кампанию по продвижению нашей кандидатуры на предстоящих выборах — они пройдут осенью на Генеральной Ассамблее ООН. Мы активно работаем, чтобы вновь попасть в Совет. Наше формальное нечленство в настоящее время не означает, что у нас нет возможности активно работать. Да, делегации и страны-наблюдатели в Совете не голосуют, не участвуют в некоторых специфических форматах, но основная работа — согласование текстов решений, участие в дебатах — остается на том же уровне. Могу сказать из собственного опыта: во время паузы работы на этом треке у нас только прибавилось, так что мы оборотов не снижаем.

— Какие вопросы в СПЧ Россия считает наиболее проблемными?

— Прежде всего, это традиционные подходы к борьбе с попытками героизации нацизма и ревизии итогов Второй мировой войны — для нас очень важные темы, мы постоянно поднимаем их в Совете. Тема права на пользование родным языком, вопрос негражданства, нарушения гражданских прав в целом ряде стран — в Прибалтике, на Украине — входят в наши приоритеты в СПЧ.

— Сейчас в Женеве проходит Конференции по разоружению (КР). Одна из ключевых проблем — российско-американские отношения в этой области. Летом 2019 года в Женеве состоялись двусторонние консультации по разоруженческой проблематике, следующие контакты прошли через полгода в Вене. Обсуждается ли в рамках Конференции развал двусторонних договоренностей?

— У КР своя специфика, в ее мандат входит обсуждение вопросов, связанных с поддержанием стратегической стабильности, прекращением гонки ядерных вооружений, предотвращение гонки вооружений в космосе и целый ряд актуальных проблем. Все они так или иначе связаны с российско-американскими отношениями. Между нашими делегациями на этом форуме ведется регулярный обмен мнениями, хотя они во многом и не совпадают.

В прошлом году мы активно поднимали такие темы, как выход США из ДРСМД, говорили о перспективах продления нового ДСНВ, о судьбе Договора о всеобщем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), затрагивали военно-космические планы США. Мы используем эту площадку, для того чтобы разъяснить международному сообществу нашу позицию и контрпродуктивность подхода США.

Мы придаем особое значение российско-американским встречам по контролю над вооружениями. Недавно в беседе с госсекретарем Майком Помпео в Мюнхене наш министр сказал, что со стороны американских партнеров поступают обнадеживающие сигналы. Хотелось бы надеяться, что контакты будут продолжены.

— Как на российские разъяснения реагируют другие страны?

— У американцев есть союзники и партнеры, которые поддерживают их во всем. Есть делегации, которые с сожалением говорят о том, что между Россией и США в разоруженческой области сложилась неконструктивная ситуация. Некоторые страны вынуждены занимать позицию, которая не вполне соответствует их национальным интересам. Я имею в виду, что на них оказывается политическое давление. Такая ситуация характерна для сегодняшней площадки КР.

К сожалению, этот орган до сих пор в полную силу так и не заработал. Во многом благодаря тому, что наши американские партнеры пытаются политизировать эту площадку. Это совершенно не соответствует мандату конференции, которая должна заниматься конкретными разоруженческими вопросами, вырабатывать договоренности и конвенции. Этим сейчас, к сожалению, на конференции не занимаются.

— Уже четыре года Вашингтон выходит из международных договоренностей. Допускаете ли вы, что их участие в КР также окажется под вопросом?

— Как бы ни складывалась ситуация, Конференция по разоружению для США — важный инструмент проведения их внешнеполитического курса. Они пытаются продвигать свои оценки и подходы, мобилизуют союзников. От участия в Конференции по разоружению США вряд ли откажутся.

— Москва выступает единым фронтом с Пекином — в частности, по теме неразмещения оружия в космосе. Есть ли другие страны, которые разделяют российскую позицию?

— У нас очень плотные контакты с целой группой стран, во многом — нашими единомышленниками. Это действительно Китай, у нас много общего с Ираном, Пакистаном, некоторыми латиноамериканскими государствами. Есть наши близкие друзья и союзники — Белоруссия и другие страны СНГ.

— В Женеве активно работает сирийский Конституционный комитет, запущенный при помощи гарантов «астанинского формата» — России, Турции и Ирана. Как на работу комитета влияет обострение в Идлибе?

— Ситуация в Идлибе действительно очень серьезная, она обсуждается на различных уровнях. Но мы все же не видим прямой связи между политическим процессом и ситуацией в этой провинции, как это пытаются преподнести некоторые наши партнеры, утверждая, что никакого политического процесса не будет до тех пор, пока не будет решена проблема Идлиба. Мы считаем, что неправильно ставить конституционный трек в зависимость от динамики «на земле». Тем более что обострение ситуации в Идлибе — прямое следствие провокаций со стороны террористов.

Вооруженные силы Сирии при поддержке ВКС РФ отвечают на ежедневные обстрелы с их стороны, задача — устранить исходящую от них угрозу для гражданского населения. Все-таки антитеррористическая операция осуществляется в Сирии ее законным правительством и не нарушает резолюций СБ ООН или других договоренностей. Поэтому борьба с терроризмом несомненно будет продолжена.

Те, кто пытается спекулировать на этой теме, угрожая срывом политического процесса, потому что Дамаск осуществляет контроль над своей территорией, наверное, не особо заинтересованы в успехе работы Конституционного комитета.

— Женева стала площадкой для урегулирования другого долгоиграющего конфликта — в Ливии. В отличие от САР, ситуация вокруг этой страны развивается в последнее время гораздо быстрее: 19 января прошла конференция в Берлине, а на 26 февраля уже запланированы политические переговоры в Женеве. Велик ли их шанс на успех, учитывая, что переговоры в формате «5+5» велись фактически из разных комнат?

— Это действительно так, но я бы не был столь оптимистичен в отношении перспектив ливийского урегулирования. Состоялась Берлинская конференция, были приложены определенные дипломатические усилия, которые позволили открыть перспективы реализации решений, содержащихся в итоговом документе берлинского форума. Запущен совместный военный комитет, который заседал на прошлой неделе в Женеве, — межливийский диалог. Всё это, безусловно, позитивные подвижки, но, к сожалению, это всего лишь начало трудного и долгого пути.

На переговорах важно достичь конкретных результатов по режиму прекращения огня, чтобы он приобрел устойчивый характер. Мы прекрасно понимаем, что у посредника между ливийскими делегациями — спецпредставителя ООН господина Гасана Саламе очень непростая задача. Уровень доверия между ливийцами по-прежнему невысок.

Но хотелось бы надеяться на позитивный исход и продолжение политического диалога. Со своей стороны продолжаем плотно работать с ливийскими сторонами для достижения устойчивого прекращения огня, а также для выработки мер по долгосрочной деэскалации и налаживанию политического процесса.

— Россия воздержалась при голосовании по резолюции Совбеза об итогах конференции в Берлине. Постпред страны при ООН Василий Небензя сказал, что Москва разочарована таким исходом, поскольку сами ливийцы ее выполнять не готовы. Почему российская сторона воздержалась, если за документ высказались даже в Триполи?

— Мы с самого начала говорили о контрпродуктивности поспешного принятия этого документа. Задача не в том, чтобы принять резолюцию ради резолюции. Куда важнее прежде получить четкое согласие от противоборствующих сторон на предложенную схему урегулирования. Этого пока нет. Нет механизма контроля за режимом прекращения огня, и этого не было на момент принятия резолюции, чем и было обусловлено наше решение воздержаться. Рассчитывать на легкую реализацию утвержденной Советом Безопасности резолюции будет очень непросто. Мы никоим образом не блокировали решение, но не могли не объяснить, почему мы считаем его преждевременным.

— В теме ООН есть долгоиграющая история с невыдачей виз. С ней сталкивается не только российская делегация. Выдвигалась идея перенести некоторые заседания из Нью-Йорка. Есть вероятность, что следующая Генассамблея ООН пройдет не в США, а, например, во Дворце Наций?

— К сожалению, визовый вопрос, а в более широком смысле — проблема с выполнением США своих обязательств страны-хозяйки пребывания ООН — продолжает обостряться. Мы усматриваем в этом попытку Вашингтона незамысловатым способом оказать давление на государства. Это касается не только России — и Венесуэла, и Иран, и Куба, и КНДР, и целый ряд других стран подвергаются таким рестрикциям. Получается, что американцы не дают неугодным им странам в полной мере задействовать свое право на участие в деятельности всемирной организации. Это грубое и прямое нарушение принципов и основ деятельности ООН. Мы неоднократно этот вопрос ставили официально на соответствующих заседаниях организации, поднимаем его перед руководством ООН и надеемся, что удастся побудить США вернуться к выполнению своих обязанностей по соглашению 1947 года.

Мы поднимали вопрос о переносе работы отдельных органов ООН из Нью-Йорка на альтернативные площадки. Несмотря на то что пока решения на этот счет не были приняты, мы видим, что большинство государств понимают наши претензии и озабоченность.

Перенос штаб-квартиры и проведение Генассамблеи за пределами США по целому ряду организационных и бюджетных причин сейчас не представляется возможным, но тем не менее было бы вполне реально, допустим, перевести деятельность одного из органов, например комиссии ООН по разоружению или разоруженческого Первого комитета Генассамблеи ООН, в Вену или Женеву, где обстановка более благоприятная. Такую опцию мы считаем вполне реализуемой.

— Понятно, что перенос штаб-квартиры — очень дорогостоящее мероприятие. Не может ли быть одной из причин то, что многие страны не готовы пойти на это, из-за того что США — самый масштабный донор организации и при переезде они бы отказались от финансирования ООН?

— Как я сказал, здесь есть целый ряд причин, но что касается донорства США, давайте не будем забывать, что Америка — самый крупный должник в ООН. Они недоплатили причитающихся взносов более чем на $1 млрд, из-за чего организация испытывает большие трудности в своей повседневной деятельности с проведением мероприятий и т.д. Всё это значительно осложняет работу организации. Это происходит главным образом по причине того, что США не исполняют своих финансовых обязательств.

— За какой срок накопилась такая задолженность?

— Долг копился годами. Такая политика не только действующей администрации, но и предыдущей, проводится на постоянной основе, регулярно недоплачиваются причитающиеся взносы.

— В апреле 2020 года исполняется 75 лет с создания ООН — не утратила ли она за эти годы свою актуальность, если многие вопросы государства решают напрямую друг с другом?

— Эта тема обсуждается десятилетиями. С самого момента создания ООН говорят о том, что организация малоэффективная, ее необходимо реформировать. Это в определенной степени, наверное, оправданно. Но надо учитывать, что международные отношения сейчас проходят через весьма сложный и противоречивый исторический этап.

Налицо две разнонаправленные тенденции: с одной стороны, укрепляется полицентризм, формируются новые силы экономического влияния, а с другой, наблюдается желание ряда западных государств сохранить за собой своего рода самопровозглашенный статус мировых лидеров. Это уже не соответствует реалиям сегодняшнего дня. Попытки затормозить процесс формирования многополярности очевидны. И вместо равноправной коллективной работы создаются закрытые форматы, келейно согласовываются в узком кругу решения, которые затем объявляются многосторонними договоренностями, и т.д.

По сути, утверждается так называемый порядок, основанный на правилах, и это сопровождается попытками приватизировать секретариаты международных организаций, использовать их для проталкивания неконсенсусных идей в обход универсальных механизмов в своих политических целях. Последний пример — Организация по запрещению химического оружия, где всё очень наглядно проявилось.

Всё это наносит урон культуре взаимоуважительного диалога, способствует разобщению международного сообщества. Всё же мы убеждены, что, несмотря на все эти испытания, ооноцентричная система по-прежнему востребована и обладает большим запасом прочности. При уважении Устава организации можно гарантированно рассчитывать на то, что будет продолжаться мирное развитие человечества через поиск баланса противоречивых интересов. К этому нужно стремиться и действовать на деидеологизированной основе. ООН продолжает быть востребованной, у нее есть будущее.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs