Войны начинают, когда захотят, а заканчивают — когда смогут

Эта максима Никколо Макиавелли в полной мере применима к вооруженным конфликтам в Сирии и Ливии, выросшим из турбулентности «арабской весны» и сегодня находящимся в центре внимания мирового сообщества. Напомним: в 2011 году социальные протесты охватили Саудовскую Аравию, Ирак, Кувейт, Оман, Иорданию, Алжир, Марокко, Судан, Бахрейн; под напором «улицы» пали режимы в Египте, Йемене и Тунисе. В Ливии и Сирии разразились гражданские войны. На этом фоне не могли не обостриться межконфессиональные противоречия: исламские фундаменталисты выступили против христиан, друзов и езидов, шииты — против суннитов, салафиты – против всех.

Сирия и Ливия на тот момент представляли собой светские унитарные государства с автократическими режимами правления и невысоким уровнем жизни большой части населения. Подъем протестных настроений власти обеих стран попытались остановить силой, что привело к началу вооруженных конфликтов. Как результат, вакуум власти стал основным и достаточным условием для «расцвета» террористических движений.

Что безусловно объединяет оба конфликта – это вмешательство в них извне, со стороны региональных и внерегиональных акторов. Но с разными целями и разной степенью вовлеченности. Геополитическое положение Сирии с самого начала гражданской войны стало причиной борьбы за влияние над страной со стороны региональных держав. Саудовская Аравия, Катар, Турция оружием, деньгами и организационно начали поддерживать «своих» оппозиционеров. Впоследствие Турция перешла к ограниченной интервенции под лозунгом устранения террористической (i.e. курдской) угрозы своим границам. И теперь, по словам Реджепа Таййипа Эрдогана, турецкие военные останутся в стране до тех пор, пока сирийский народ (не власти - Sic!) не попросит их уйти. При этом - каким образом «народ» должен это сделать остается непонятным.

Израиль регулярно бомбит то, что они называют военной инфраструктурой проиранских сил. Давно «окопались» в Сирии военные США и Франции: курдская автономия на северо-востоке страны де-факто существует лишь благодаря поддержке Вашингтона.

В этих условиях Россия откликнулась на официальную просьбу Дамаска о военной помощи, пытаясь помочь разрешить проблему гражданского противостояния в стране. Не все удалось, но стабилизировать ситуацию и даже привести противоборствующие стороны к переговорам получилось.

Не стоит забывать о том, что к региону по маршруту «Одного пояса – Одного пути» продвигается и Китай: его военнослужащие уже дислоцированы в портах Хамбантона (Шри Ланка) и Гвадар (Пакистан), на военной базе в Джибути. Пока Срединное государство довольствуется геоэкономической экспансией, медленно и осторожно превращаясь в глобального геополитического игрока. Ближний Восток для него – один важных участков Пути.

Турция, подписавшая с правительством национального согласия (Триполи) меморандум о военном сотрудничестве, объявила о присутствия своих военнослужащих в Ливии. Правда, факт переброски в эту страну протурецких прокси из Идлиба Анкара пока обходит молчанием.

Наряду с наличием общих черт, оба конфликта имеют кардинальные различия. И эти различия определяют разные подходы к урегулированию ситуации.

Во-первых, в Ливии друг другу противостоят арабы-сунниты, ни межэтнической, ни межконфессиональной составляющей у конфликта нет. Берберов, туарегов и тубу (тоже суннитов), в стране сравнительно немного, к тому же сегодня они вполне удовлетворены той вольницей, которую им «подарила» гражданская война. Племенные связи и земляческие настроения выходцев из Триполитании, Киренаики или Феццана никто не отменял, но и преувеличивать их не стоит: три четверти ливийцев живут в городских агломерациях, где подобного рода привязанности неизбежно ослабевают. А заявления Анкары о миллионе ливийских «османских турок» пусть останутся на совести турецких политиков.

В Сирии же проживает значительное и политически мобилизованное курдское меньшинство и четко выражены религиозные разломы: на поверхности, по крайней мере, все выглядит так, будто алавиты вместе с другими шиитами, христианами и друзами воюют против суннитских экстремистов. И сбрасывать со счетов этот факт ни в коем случае нельзя. Хотя бы потому что долгое вооруженное противостояние породило религиозный антагонизм, и немалая часть арабов-суннитов поддержала ИГИЛ и постоянно мимикрирующую Аль-Каиду (запрещены в РФ). Опираясь лишь на иностранных добровольцев-наемников, эти организации не смогли бы так долго противостоять усилиям целых двух антитеррористических коалиций. До сих пор организованный терроризм – главная проблема, стоящая перед страной. Эти же организации присутствуют и в Ливии, но здесь они никогда не определяли политическую повестку.

Во-вторых, в Сирии есть законная центральная власть, пользующаяся поддержкой большой части населения, тогда как в Ливии - два центра легитимной власти: международно признанное правительство в Триполи и конфликтующий с ним всенародно избранный парламент в Тобруке. Причем, обе стороны, по крайней мере, в последнее время, хотя и не без проблем, демонстрируют договороспособность.

В-третьих, природные богатства Сирии не идут ни в какое сравнение с ливийскими запасами углеводородов. Несмотря на это США рьяно защищают и пытаются не дать никому приблизиться к сирийским регионам с ресурсной базой. Это, несомненно, приведет к неизбежному противодействию со стороны законной власти Дамаска, различных террористических группировок и внешних интересантов, что и происходит.

В-четвертых, для Европы Ливия, в отличие от Сирии, «на виду» - расстояние от Триполи до Мальты или итальянской Лампедузы совсем невелико, и это делает Ливию гораздо «интереснее» для ЕС, нежели Сирия. Но помимо этого и более проблемной с точки зрения нелегальной эмиграции. Этим обусловлена большая вовлеченность Италии, Франции, а в последнее время - и Германии, в ливийские дела. Вовлеченность дипломатическая, не силовая - очевидно, европейцы не забывают о печальных последствиях интервенции международной коалиции в 2011 году.

Таким образом, если в Сирии силовое решение конфликта (наряду с принуждением к переговорам) в качестве необходимого условия для перехода к политическому урегулировании, к сожалению, неизбежно, то в Ливии необходимо делать ставку, в основном, на многосторонний переговорный процесс. Попытки в этом направлении предпринимаются все активнее – достаточно вспомнить Берлинскую конференцию и предшествовавшие ей опосредованные, но, тем не менее, межливийские переговоры в Москве.

За последние несколько лет Россия научилась устанавливать и поддерживать отношения со всеми значимыми региональными государствами – от Ирана до Саудовской Аравии и от Турции до Израиля и Египта, - избегая при этом ангажированности и не поступаясь своими интересами. В процессе урегулирования конфликта в Сирии она сохраняет ведущую роль, в Ливии – выходит на первый план.

Понятно, что работы еще - непочатый край: сирийский Конституционный комитет пока не может даже согласовать повестку своих заседаний, а курды не идут на сближение с Дамаском; Халифа Хафтар и Файез Саррадж отказываются садиться за один стол переговоров. Но еще древние знали: дорогу осилит идущий.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs