Армен Оганесян: проверяйте достоверность сообщаемой информации (Часть 1)

Союз журналистов России, журнал «Международная жизнь» и РСМД провели круглый стол на тему «Как сохранить достоверность СМИ». Предлагаем вашему вниманию выступления участников дискуссии. Роман Серебряный: Меня зовут Роман Серебряный, я секретарь Cоюза журналистов России. Наш круглый стол посвящен теме фейков, и в частности, тому, как сохранить достоверность СМИ в новых технологических условиях. Сначала мы выслушаем короткие выступления главных спикеров. Спасибо коллеги, что нашли время и смогли к нам прийти. Наш круглый стол является продуктом совместной работы Союза журналистов России, РСМД (Российского совета по международным делам) и журнала «Международная жизнь». Спасибо большое, что вы к нам присоединились. Мы уже много лет сотрудничаем в рамках конкурса молодых журналистов-международников и понимаем, что сейчас, кроме тех дискуссий, которые организует РСМД, надо проводить совместную работу, в том числе на наших площадках, и обсуждать те темы, которые сейчас актуальны в медиа. В первую очередь, я бы хотел предоставить слово главному редактору журнала «Международная жизнь» Армену Оганесяну. У Вас научный журнал, и в отличие от многих других изданий есть четкие, прописанные этические нормы для подачи публикаций, в том числе есть пункт «достоверность». Какое сейчас место занимает достоверность в науке, в частности, в научных публикациях? Как фейки сегодня меняют сознание людей и работу медиа?

Армен Оганесян: Журнал «Международная жизнь» – научно-политический, он входит в список ВАК, что не исключает нашей оперативной, репортажной работы, поскольку интернет-портал у нас довольно развитый. Хотя у нас нет прописанных этических правил, утвержденных субпечатями в МИДе или где-то еще, мы придерживаемся тех норм, о которых Вы сказали. Так, есть Закон о СМИ, статья 49 которого гласит: «Проверяй достоверность сообщаемой информации». Следовательно, согласно статье, это является обязанностью журналиста. Равно, как и вклад журналистов в эту дискуссию, который начался еще в 1994-ом году и назывался «Кодекс профессиональной этики российского журналиста». Там прописано, например, то, что журналист распространяет, комментирует только ту информацию, в достоверности которой убежден, и источник, который ему хорошо известен.

Сейчас это звучит, как некий анахронизм, также как и старое правило, существующее еще с советских времен: «Должно быть два достоверных источника, на которые можно ссылаться. И только они дают возможность воспроизводить или транслировать новость». В наши дни все изменилось из-за появления огромного количества источников. Сегодня на одну и ту же тему, интерпретация у всех своя. Все размылось. Появилось «море» разнообразной информации, из которой надо черпать что-то достоверное, отсекая недостоверное. Мне понравилось одно высказывание нового издания, специализирующегося на так называемом хайтеке: «Мы живем в век дезинформации».

Таким образом, наш «золотой век» дезинформации выдвигает к нам особые требования. И это вовсе не значит, что мы, живя в этот век, можем сослаться на эти обстоятельства и не проверять факты. Конечно, мы должны это делать. Тем более, как Вы знаете, у нас есть законодательство по борьбе с фейками. Всё это очень усложняет нашу задачу. На самом деле, в подобной сложной ситуации, в которой мы, журналисты, оказываемся, находится и любой потребитель информации.

Интересно, что потребитель информации научился отделять достоверное от недостоверного. Так, согласно опросу ВЦИОМ, проведенного 19-го апреля 2019 года, большинство респондентов – 62%, столкнувшихся с ложной информацией СМИ в интернете, с самого начала подозревали, что тут что-то «не чисто». При этом, почти треть опрошенных отметили, что сначала поверили в достоверность новости и лишь потом узнали, что она ложная. Среди жителей Москвы и Петербурга процент выше - 74%. Я думаю, что это было не сложно предугадать.

Живя, как мы говорим, в «золотой век» дезинформации, мы имеем много союзников – государство, которое не заинтересовано в том, чтобы распространялись фейкньюс, также как и мы, и потребитель, и бизнес-сообщество. Появляется проблема – как нам работать и что нам делать. В этой связи, интересен тот факт, что Facebook нанял 4 компании, для, так называемого, фактчекинга. Это говорит о том, что крупные компании тоже озабочены тем, как не попадаться на удочку фейкньюc. При этом, они прибегают к подобным услугам довольно часто. Другое дело то, что Facebook сам довольно часто «грешит» недостоверностью. Однако это уже отдельная тема.

Таким образом, существуют некие нормы, параметры, по которым можно определять автоматически какие-то компоненты в новостях, которые вызывают, если не «красный», то «желтый свет». Мы много сейчас об этом говорим. При этом, появляется закономерный вопрос, на основе чего, например, Россвязьнадзор будет выявлять недостоверную информацию, фейкньюс? Значит, он тоже должен прибегать к услугам какой-то фактчекинг-группы?

Роман Серебряный: У нас в ближайшее время состоится встреча председателя Союза журналистов Владимира Соловьева с руководителем Роскомнадзора Александром Жаровым, для того, чтобы договориться о понятийном аппарате, а также о том, как действовать в тех или иных ситуациях.

Армен Оганесян: Я к этому и клоню. Однако должен быть независимый третейский судья. В этом заинтересовано и государство, чтобы не обвинили в том, что оно предвзято фильтрует информацию. Роскомнадзор, вероятно, мог бы выделить некий грант, например, Союзу журналистов, для изучения этого вопроса, для объединения опыта.

Как отметил один известный ученый из Индианского университета, который занимается этой тематикой, автоматические инструменты поиска лжи все еще находятся в зачаточном состоянии, то есть не являются «панацеей», все еще далеки от совершенства. Поэтому надо включаться в эту работу.

Кроме того, как говорил Пушкин: «Я сам обманываться рад». Нередко получается так, что иногда ложь нравится людям больше, чем правда. Это является феноменом, возможно, как стокгольмский синдром, только применимый к информационной сфере.

Что в итоге получается? Некоторые информационные поисковые системы, когда они выявляют ваш интерес, вашу точку зрения, вашу позицию, начинают вам автоматически присылать материалы, которые поддерживают вашу идеологию, взгляды на жизнь. Это давно всем известно. Когда речь идет о нефильтрованной информации, вероятнее люди выберут ту, что соответствует собственному мышлению, даже если она неверна.

Когда мы выстраиваем материал, это важный для журналиста момент, мы приводим свою точку зрения или интерпретацию. Существует соблазн выбирать те факты, которые подтверждают нашу точку зрения. Это естественно. Я должен сказать, что многие попались на эту удочку.

Следовательно, мы должны тщательно фильтровать те факты, которые подбираем для своей главной аргументации. Например, однажды произошла смешная история. Была информация, что Итонский колледж перешел на советскую систему образования, и что министр образования Великобритании, изучив со своими коллегами вопрос, сказал, что в стране на нее сейчас же, и Итон будет образцом, поскольку обкатает эту систему. Почему многие поверили этой информации? Это был своего рода благонамеренный фейк, поскольку мы все недовольны нашей системой образования. Сколько можно ее реформировать? Это произошло также на фоне широкого недовольства всем, что мы наблюдали в этой сфере у нас. Поэтому люди поверили, несмотря на то, что в самом названии портала, который это распространял, была подсказка, что это первоапрельская шутка. Таким образом, существуют подобные искушения, которые нужно всегда иметь в виду в подсознании.

Летом 2018 года исследовательская группа ЦИРКОН провела опрос, согласно которому, 75% опрошенных сказали, что уважают профессию журналиста именно с точки зрения достоверности того, что они говорят. В то же время в целом доверяют журналистам только 37%. При этом, 50% респондентов скептически относятся к сообщениям в СМИ. Это очень большой процент. О полном доверии заявили лишь 17% опрошенных. Это тревожные цифры, которые говорят о том, что мы своевременно собрались для обсуждения этой темы. Однако для того, чтобы разработать к этому подходы… Я не верю, что мы можем пойти по технологическому пути, с IT-системой, которая будет подсказывать, что здесь что-то не так. Это нужно, но ставить это во главу угла и придерживаться только такого подхода, мы тоже не можем, поскольку искусственный разум может давать сбои и может начать нами управлять и диктовать некоторые вещи. Следовательно, мы все равно будем и эту автоматическую систему проверять. Роскомсвязи я бы тоже не советовал, когда они начнут поиски непроверенной информации, полагаться исключительно на компьютерные, технологические модели выявления фейков.

Проблема сложная. Фактчекинг стоит больших денег. Поэтому это тоже не панацея для тех СМИ, которые не смогут себе это финансово позволить. Например, журнал «Международная жизнь» точно не сможет. Я думаю, на это денег не дадут. Однако со средним, небольшим бюджетом, СМИ могут себе позволить – Первый канал, Russia Today, РТР, НТВ и прочие, но это не значит, что все смогут этим пользоваться, если захотят. Поэтому здесь нужна серьезная совместная работа. Я согласен с той точкой зрения, которые наши некоторые специалисты высказывают, что нужно, если в этом заинтересованы и государство, и СМИ, и бизнес, и потребитель, объединять усилия. И я не вижу лучшей площадки для этого, чем Союз журналистов, поскольку он объединяет интересы нашего ремесла и может сохранить объективную точку зрения и объективный подход к этой проблеме с учетом интересов всех сторон. Спасибо.

Роман Серебряный: Спасибо, Армен Гарникович. Вы затронули очень важные темы. Я бы хотел сказать по поводу технологических решений. Мы можем вспомнить, как Facebook недавно удалял видео теракта в Новой Зеландии, потому что технологические системы не справились, восприняв это, как игру. Это не относится к фейкам, но такая ситуация произошла. После этого они сказали, что нужна помощь государства и регулирование, именно с этой точки зрения.

То, о чем Вы сказали, это, с одной стороны, эффект «фильтра-пузыря», согласно которому, у нас сейчас все таргетированно, и то, что мы запрашиваем в поисковике, используется для того, чтобы затем для нас по этим запросам формировать информационную повестку. С другой стороны, это эффект эхо-камеры, о которой Вы упомянули, когда люди хотят слышать мнения, в которых они могут найти подтверждение своей позиции. Похоже на поляризацию в медиа.

Сегодня здесь присутствует важный человек, Анна Белкина, заместитель главного редактора RussiaToday (RT). Почему важный человек? Потому что RT– это тот канал, который «протыкает», как мне кажется, за границей те «фильтр-пузыри», которые сложились в западном обществе. При этом, их регулярно блокирует. Совет журналистов непрерывно выступает с заявлениями, и Международная федерация журналистов подключается к этому процессу, поскольку, так бывает и в Facebook, просто не дают озвучивать оперативно точку зрения. Как это решается? Может быть, на уровне редакционной политики, и это не является вопросом о технологических решениях? Может быть, это принцип работы СМИ, которая выстроена так, что многое можно предупредить на старте?

Анна Белкина: Спасибо большое. Вы затронули сразу несколько важных аспектов нашей деятельности. В первую очередь – это, естественно, то, что мы сталкиваемся в нашей каждодневной работе с подобными фильтрами. Зачастую именно они автоматизируются. Очень часто какая-то группа, которая вручную отсматривает, проверяет информацию, по сути, ограничивает нам выходы, доступы к международным платформам, в том числе к таким как Google, Twitter, Facebook.

В чем заключаются ограничения? Пока еще не было прецедента, чтобы мы были полностью заблокированы, и нам нельзя было ничего публиковать, но нам запрещали распространять наши сообщения, блокировали какие-то определенные проекты. Выставляли на наши отдельные программы желтенькие, красненькие ограничения, пометки в поисковиках таких как Гугл, когда в топе поисковиков выходила новость «RT», только потому, что это новость «RT», потому что Россия. И бороться, конечно, с этим очень сложно, потому что, да, в сравнении с «Международной жизнью» мы – большая организация в плане штата, ресурсов и т.д., но с теми же Google, Twitter и Facebook нам состязаться невозможно.

Как мне кажется, первоначально эта проблема идет от того, что в международном сообществе, в том числе в журналистском международном сообществе, нет согласия в отношении того, что же является недостоверной информацией. Кажется, что это должно быть очевидно. Дискуссия о проблеме фейкньюс началась в середине 2016 года, в первую очередь, в связи с американскими президентскими выборами. В то время под этим термином подразумевалась информация, с фактологической точки зрения, не достоверная, скорее всего, заведомо недостоверная, но все равно распространяемая. Это очень быстро поменялось, даже как тема обсуждения. То есть термин «фейкньюз» стали употреблять в связи с любой информацией, которая кому-то не понравилась, т.е. будь то другое СМИ, или кто-то из политиков. То есть, как только появляется альтернативная точка зрения, это сразу начинают называть «фейкньюс», так же как употреблял это понятие президент Франции Эммануэль Макрон и Президент США Дональд Трамп. Одного из них обожает либеральный журналистский истеблишмент, второго его точно так же ненавидит и он понятие «фейкньюс» использует для того, чтобы атаковать СМИ и информацию, которая не идет ему на пользу. Всё это начало превращаться в большой снежный ком, как раз в том, что касается борьбы с дезинформацией. Первая волна инициатив была действительно связана с внедрением технологичных мер, компьютерные программы. Однако, в первую очередь, стали везде появляться центры по борьбе с дезинформацией, особенно в Европе и США. И они стали употреблять термин «дезинформация» по отношению к политическим точкам зрения, которые их не устраивали, и прежде всего, по отношению к России и российским СМИ, которые на международной арене видны больше остальных, таким как «Спутник», «Россия Сегодня». В отличие от примера с Итоном или примером, как те же самые британские СМИ перед Чемпионатом мира по футболу распространяли фотографии с празднования Масленицы, говорили, что это русские тренируются убивать британских болельщиков, или когда Washington post опубликовал, а потом удалил статью, что русские взломали энергосеть в штате Вермонт, где действительно отсутствовала фактологическая основа. Сейчас они стали термин «дезинформация» по отношению к утверждениям российских СМИ, что что НАТО представляет стратегическую угрозу России. Откуда они знают, что это фейк. Очень просто: их источник – НАТО. Руководство альянса утверждает, что он не представляет никакой опасности и угрозы для России.

Ситуация стала доходить до абсурда. Стало доходить до абсурда. Два года назад несколько голландских журналистов подали в суд из-за того, что их обвинили в распространении фейкньюс только за то, что три разных журнальных издания дали материал, в котором были представлены факты о ситуации на Украине в не слишком комплиментарном для руководства этой страны свете. Насколько я могу вспомнить, речь шла о проекте закона, направленного против ЛГБТ-сообщества, а также о фактах коррупции и деятельности ультраправых. То есть, по сути, правда называлась фейками, потому что она не соответствовала определенной политической повестке. Это, конечно, для журналистики, для свободы слова, опасно. Я бы сказала, что сейчас уже идет вторая, даже третья волна по борьбе с «дезинформацией», которая сейчас доходит до законодательного уровня.

К сожалению, часто повторяются одни и те же ошибки именно из-за ангажированности самого подхода. Например, недавно во Франции приняли закон против фейков, особенно против тех, которые связаны с политическими новостями. Естественно, это подавалось и обсуждалось во французской медийной среде не завуалированно, как закон против RT и «Спутника». Почему? Потому что г-н Макрон построил свою президентскую компанию, опираясь на борьбу не против других французских кандидатов, а против RT. И мы в течение уже двух лет просили привести хоть один пример фейка, который мы распространяем. Примеров так и нет. Естественно, принимая закон, они надеялись ограничить нашу свободу слова, наш выход на французскую аудиторию. Самое интересное, закон абсурдный настолько, что буквально две недели назад Twitter заблокировал политическую рекламу Франции, агитацию прийти на выборы ЕС. То есть не за кого-то пойти голосовать, а просто прийти на выборы. Заблокировали за то, что реклама нарушила французский закон против фейков. Это произошло из-за того, что он был написан абсурдно и с политической ангажированностью принят.

Мы сейчас находимся в ситуации, когда немного схлынула первая волна ажиотажа, связанная с обвинениями в том, что все фейки распространяет Россия. Академическое сообщество переключилось на более широкие исследования, начало смотреть на ситуацию более широко и выявило два факта. Во-первых, большинство фейков, в том числе политические, идут не от СМИ и даже не от каких-то непонятных аккаунтов, они идут в первую очередь от политических компаний. Фейк, если мы примем за ложь утверждение, что у Э.Макрона были какие-то офшорные аккаунты на Багамах, пошел от его политического оппонента - Марин Ла Пен. RT это не освещал и не печатал на своем портале. Обвинение было произнесено во время дебатов. То есть и с этим ничего нельзя сделать, как мне кажется, испокон веков. Как только появилась политика, один кандидат против другого стал распространять политические фейки.

Роман Серебряный: Сейчас на Украине мы тоже это наблюдали.

Анна Белкина: Это невозможно ограничить. Они это говорят в прямом эфире. Никто не должен ничего читать и выключить телевизор? Во-первых, естественно, это невозможно. Во-вторых, для распространения фейков совершенно не нужны СМИ.

Фейки, которые сложнее всего контролировать, распространяют теневые организации. Могут быть и отдельные люди, например, тинэйджеры, которые сидели в Македонии и зарабатывали себе на жизнь тем, что запускали фейки, например, о том, что Папа Римский благословил Дональда Трампа на президентство. С ними не справится ни одна революционная система: ни британский Ofcom, не новый французский закон, ни Роскомнадзор, поскольку все они технологически ограничены по сравнению с возможностями платформ, через которые распространяется ложь, в частности, Twitter и Facebook. На данный момент нет таких инструментов, которые могли бы с этим справиться. У всех инициатив, которые мы наблюдаем, и которые направлены на борьбу с дезинформацией, сейчас нет возможности справиться с этой проблемой на практике.

Роман Серебряный: Спасибо, Анна. Я теряюсь, кому передать слово, но все-таки буду действовать согласно регламенту. Я бы хотел передать слово программному директору РСМД Ивану Тимофееву, поскольку это мероприятие проходит совместно с РСМД. Вы провели много исследований, и я думаю, что уже есть и на тему фейков.

Иван Тимофеев: Спасибо большое, Роман Александрович. Уважаемые коллеги, добрый день. Спасибо большое за приглашение. Мы очень ценим наше сотрудничество. Все, кто здесь присутствуют сегодня, являются нашими друзьями и партнерами. Замечательно, что в таком кругу сегодня здесь собрались. Я выступлю, с одной стороны, как ученый, а с другой стороны, как практик, работающий на уровне «дипломатии второго трека». Много есть, что сказать по нашей теме.

Начнем с науки. Есть мнение, что наука страхует нас от ошибок. Эффект, получаемый от знания, должен быть прозрачен, выводы должны быть проверяемы и т.д. Если мы копнем глубже, многие вещи получаются гораздо более противоречивыми. Уже на уровне базовых допущений и гипотез мы фактически программируем те или иные выводы. Например, я часто встречаю на Западе в научных работах заголовки о «режиме Путина в России». У меня вопрос возникает, почему нашу систему коллеги называют режимом, а свою нет? Почему, например, не сказать, режим Трампа? Или режим Мэй? На это нам уверенно скажут – ну что тут такого? У вас ведь авторитаризм. Поэтому у вас режим. А у нас демократия. Поэтому это не режим. То есть интерпретации задаются заранее. Хотя, конечно, на Западе есть и вполне объективные исследования политических режимов. Я считаю таковым, например, проект Polity IV. Но, к сожалению, тенденциозных работ становится все больше. И предвзятость начинается с нарратива, с игрой понятиями. Есть много других примеров такой игры: «разведчики» и «шпионы», «повстанцы» и «террористы», «бизнесмены» и «олигархи».

Теперь несколько слов о фейках. Это тоже довольно широкое понятие. Прежде всего, под фейком мы должны понимать откровенное вранье – намеренное искажение факторов. Кстати, уровень образования читателя совершенно не страхует его от веры в фейки. Более того, чем он более образованный, тем более изощренной является его аргументация, даже если это откровенное вранье.

Но такое вранье – не самый худший случай. По крайней мере, его проще выявить. Гораздо более серьезная проблема – манипуляция фактами. Когда информация, вроде бы, верная. Но подается она так, что совершенно искажает картину. Опять же, гораздо легче, когда это делается намеренно, когда виден мотив таких действий. Их можно просчитать. Хуже, когда такими манипуляциями занимаются откровенно некомпетентные люди. У которых есть непротиворечивая «картина мира», в которую они верят и не подвергают сомнению и просто подгоняют под нее информацию. В общем, дурак гораздо хуже злодея. Особенно энергичный дурак.

В социальной психологии этот эффект хорошо изучен, он называется «эффектом обоснования оценки». Прекрасный эксперимент проводили американцы, когда в психиатрическую лечебницу приходил человек и говорил: «Доктор, Вы знаете, я слышу голоса». Голоса – это один из признаков шизофрении. Затем доктора просили по биографии этого человека найти признаки болезни. Проблема в том, что эти люди были не больны, просто говорили, что они слышат голоса. Они были участниками эксперимента, подсадными утками. 70% докторов у них уверенно находили признаки болезни. То есть подгоняли под ожидаемую картину информацию о здоровом человеке. Подобное мы наблюдаем сейчас на примере с американскими выборами, со скандалом о вмешательстве, по нему можно изучать этот эффект. Так, до результатов расследования Р.Мюллера все ждали, что он просто подтвердит еще раз общее мнение о «сговоре». И многие «замечательные» газеты смаковали информацию, рисовали схемы контактов, графики встреч, публиковали карикатуры. И вдруг, этот пузырь лопается. Оказывается, что сговора нет. Получилось, что прокуратура сделала для демократии больше, чем СМИ, которые, по идее, должны стоять на страже демократии. Но на самом деле подменяли ее банальным популизмом. Вроде бы, они излагали факты. Но подавали их в ключе, который должен был свидетельствовать о сговоре. Например, в комбинации с мнениями «экспертов», которые авторитетно говорили, что, мол, нет дыма без огня, что это часть большой игры Кремля, что есть некий большой план по вмешательству в выборы во всем «свободном» мире. Для неподготовленного среднего читателя все это выглядит очень убедительно.

Роман Серебряный: То есть это получается не фейк, а манипуляция истинными фактами, замешанная с мнениями, представляя ту или иную ситуацию в удобном кому-то виде?

Иван Тимофеев: Совершенно точно. Но есть и другие тенденции. Например, в новых санкционных законопроектах по России, которые рассматриваются в конгрессе США (в частности, DETER Act), тема вмешательства выводится за скобки работы СМИ. Мне кажется, это неплохо. По крайней мере, ближе к здравому смыслу. А то получается, что наши газеты и каналы – хорошие, а ваши «Спутник» и RT - плохие, потому что вы сами плохие. Так мы вряд ли далеко уедем.

Роман Серебряный: Я думаю, что диалог только начали, еще будет место для продолжения.

Армен Оганесян: Извините, пожалуйста. Наш представитель – заведующая отделом все записывает. Мы в нашем журнале сделаем материал по поводу стола, кое-что из выступлений.

Роман Серебряный: Спасибо. Коллеги, мы продолжим. Хотелось бы теперь из международной политики все-таки вернуться в нашу российскую повестку. Сегодня здесь присутствует Ольга Алексеева – главный редактор главного издания «Газеты.ру», можно сказать, одного из самых крупных сетевых изданий в России.

У нас сейчас все интернет площадки взаимодействуют с социальными сетями, потому что нужен трафик. Мы в регионе запускаем программы, где учим взаимодействовать с социальными сетями. Принят закон, и Cоюз журналистов высказался о необходимости внимательно следить за тем, как это будет работать. Я уже сказал, что у нас будет установлен диалог с Роскомнадзором, нашего Председателя и Главы Роскомнадзора. Как Вы сейчас в том потоке информации ориентируетесь? Как у Вас устроена работа? Как это решается, и до какой терминологии вы договорились внутри?

Ольга Алексеева: Спасибо. Было очень интересно послушать выступление предыдущих ораторов. Во многом мы, конечно, сталкиваемся со схожими проблемами. Во-первых, надо сказать, что это проблемы проверки информации на достоверность Объективно в условиях современного интернета на это нет времени. Это зачастую является нашей основной проблемой. К сожалению, мы не пишем научные статьи. Более того, мы не пишем, как раньше статьи в газету, которая позволяет, скажем, несколько часов, может целый день посвятить работе над этим материалом. Информация сейчас распространяется мгновенно. За последние 5 лет скорость распространения информации выросла не в несколько раз, а несколько десятков, а может быть, и в несколько сотен раз. Соответственно, это для нас является серьезным вызовом. Кроме этого, существенно расширилось число источников получения информации.

Во многом то, что мы раньше называли «разговоры на кухне» и «сарафанное радио», переместилось в соцсети, в телеграмм каналы, в то, что сейчас, в общем-то, является источником получения информации, который для нас, как для СМИ, является безусловно конкурентом, имеющем очень серьезные преимущества в части регулирования. Кроме того, на самом деле, как ни странно или может быть, это как раз и не странно, фейки, желтые новости – это во многом то, что интересно обществу, это то базовое противоречие, с которым мы сталкиваемся всегда. Есть у нас в России даже одно СМИ, которое запускает, так скажем, фейковую или околофейковую новость. Например, что в Москве будет дефицит хлеба. Эта новость не совсем фейковая, это мнение какой-то ассоциации, верифицированное, казалось бы. Новость все подхватывают, в частности, Яндекс, и собирают много трафика. Дальше начинается волна опровержения. Все начинают опровергать, говорить, что хлеб присутствует, чтобы люди не переживали. Начинается вторая волна. И в этом смысле всех все устраивает. Таким образом, в этом информационном пространстве сложно модифицировать редакционную политику так, чтобы не вводить людей в заблуждение. Однаконе писать об этом вы уже не можете.Если мы не будем, то будут писать те, кто относится к информации совершенно беспринципно, и будет доминировать точка зрения, накрученная наоборот. Соответственно, мне кажется, это тоже является большой сложностью.

Более того, сейчас трафик становится ключевой оценкой влияния для интернет-пространства. И это также большая проблема, потому что мы говорим про имидж, говорим про трафик и зачастую, сравнивая эти два параметра, многие выбирают второе. Например, в Канаде существует издание, которое пишет фейковые новости, специализируется на этом. Они веселые, и как правило, не представляют собой общественной опасности. Их часто репостят, потому что это весело. Например, пишут о том, что мужчина притворялся глухонемым 40 лет, чтобы не слушать и не отвечать своей жене, которая ему надоела. Такого формата новости. Но, соответственно, это вызывает беспокойство в соцсетях в том числе.

Сейчас весь этот массив сложности, которые вызвал реакцию и у государства, естественно, неизбежен, в частности, появление нового законодательства. С другой стороны, нас беспокоит то, что ответственность за его соблюдение, очень много нюансов, ложится в основном на традиционные СМИ, потому что соцсети регулировать практически нереально. То есть их проще закрыть, как это сейчас произошло в Шри-Ланке. Однако это привело к тому, что люди с Whatsapp, с Facebook перешли в Telegram, который в Шри-Ланке, как и у нас, не смогли закрыть. Следовательно, подобные меры вызывают появление альтернативных платформ, которые не контролируются.

Хотела бы еще сказать про обсуждение законов об оскорблении власти и о фейковых новостях. Мы побеседовали с представителями администрации Президента, с Роскомнадзором, с Генпрокуратурой по этим вопросам. Я так поняла, что государство в большей степени беспокоит ситуация ЧП, внезапно происходящих, как, например, террористические акты или та трагедия, которая имела место в Кемерово, в торговом центре «Зимняя вишня». Распространение фейковых элементов, как-то: тысячи погибших в «Зимней вишне», десятки терактов, много жертв. Эта информация, прежде всего, порождает панику в обществе. Она беспокоит представителей власти в большей степени. Но, конечно, мы понимаем, что принятие закона и его дальнейшее правоприменение – это две большие разницы и, конечно, у нас вызывает опасение то, как это будет применяться, и будет ли это работать в отношении отдельно взятых лиц, которые захотят доказать, что это фейк, что это нарушает все, в отношении лоббизма каких-то персоналий, а не общественного порядка.

Если позволите, я расскажу еще одну короткую историю про зарубежье, потому что мне было бы очень интересно послушать коллег в этом отношении. У нас была очень интересная ситуация полтора года назад. В «Газете.ру» есть рубрика, в которой люди пишут про свой жизненный опыт в разных странах по определенному плану: зарплата, культура, какие-то общественные привычки, как относятся к россиянам. Пишут реальные люди, приводят цифры, а мы ставим в рубрике время от времени их мнения. Такой своеобразный интерактив.

Одна дама – супруга специалиста по IT, который работал в Дании, выразила свое мнение по ряду вопросов. В том числе написала, что дети в Дании, в отличие от России где-то иногда босиком ходят в магазинах, выразила свое личное впечатление. Этот материал пользовался популярностью, собрал много лайков, прочтений. Прошло несколько дней, я уже забыла об этом материале, и вдруг начали звонить из Дании. Потом выходит материал на ИноСМИ, перевод датских медиа, в котором говорится, что «Газета.ру», ранее незамеченная в прокремлевской ориентации, стала выдавать неправду про детей Дании. Казалось бы, совершенно бытовой элемент. Однако он политически прозвучал. При этом, тогда фейкньюс как термин еще не использовался. У меня даже пытались взять интервью по этому поводу. Они хотели доказать, что мы как-то очерняем Данию и детей Дании, и мы вдруг стали прокремлевскими. В некотором роде сработал штамп. Это история с восприятием, больше, чем про фейкньюс, но скорее она тоже о многом говорит в плане таких историй. Спасибо.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs