ENGLISH
12:15 08.02.2019 • 
В 1949 году, первой из мусульманских стран, Турция признала Государство Израиль. Наличие территориальных споров с Ираком (Анкара претендует на район Мосула) и Сирией (которая не признавала присоединение к Турции Александреттского санджака - вилайета Хатай) диктовала необходимость поиска регионального союзника. К тому же вялотекущая конфронтация с Грецией и обвинения в геноциде армян создавали постоянный риск прекращения поставок высоких технологий и вооружений из западных стран. В этих условиях, с самого начала, Израиль стал одним из основных поставщиков этой продукции в Турцию.
А для Израиля сближение с Турцией означало прорыв политической и экономической изоляции на Ближнем Востоке, являя пример для соседних стран. Добрососедские отношения Анкары и Тель-Авива играли на руку США, знаменуя возможность возникновения проамериканского альянса на Ближнем Востоке.
Соглашение 1993 года между Израилем и ООП создало «моральную» основу для дальнейшего сближения двух стран. А после того как израильские спецслужбы помогли турецким коллегам обнаружить местопребывания Абдуллаха Оджалана, лидера Рабочей партии Курдистана, были подписаны соглашения о сотрудничестве в области безопасности, борьбы с терроризмом и в осуществлении совместных сельскохозяйственных проектов в Средней Азии.
Обмен визитами высших военных чиновников увенчался контрактами на поставки и совместную разработку некоторых видов вооружений. Воздушное пространство Турции было открыто для тренировочных полетов израильской военной авиации – территория Израиля для этого слишком мала.
В 1996 году стороны подписали Договор о свободной торговле, открывший для турецких товаров не только рынок Израиля, но и рынки США, Канады и Мексики. Однако в том же году турецко-израильские отношения оказались под угрозой. Основоположник «турецкого политического ислама» Неджметтин Эрбакан, оказавшийся во главе кабинета министров, открыто называл Израиль «исконным врагом» арабского и мусульманского мира, пугал избирателей сионистским заговором против Турции и в конечном счете требовал разрыва всех связей с еврейским государством. Впрочем, продолжалось это недолго: вскоре тогда еще всемогущие генералы попросили его уйти в отставку.
В 2002 году с приходом к власти в Турции Партии справедливости и развития вновь возобладал тренд на охлаждение политических отношений с Израилем. Примерно с 2004 года антиизраильская риторика усиливается. Свою лепту в этот процесс внесли кинематографисты. В те годы на экраны вышло несколько художественных фильмов и сериалов, представлявших Израиль в неприглядном свете – вплоть до сцены, где агенты «Моссада» берут в заложники турецкого посла вместе с семьей. Заместитель министра иностранных дел Израиля вынужден был констатировать, что «сцены, похожие на показанные в сериале, делают небезопасной жизнь евреев в Турции».[i]
Примечательно, что все это не мешало двум странам наращивать объем торговли и продолжать военно-техническое сотрудничество – реалистом Анкара проявила себя уже тогда.
2009-й год стал заметной вехой в деле ухудшения турецко-израильских отношений. Во-первых, на пост министра иностранных дел был назначен Ахмет Давутоглу – автор доктрины «неоосманизма с мусульманским подтекстом», ставшей неофициальной парадигмой внешней политики Турции. Во-вторых, очередное вторжение ЦАХАЛ в сектор Газа привело к тому, что Анкара сначала отложила, а потом и отменила проведение военных учений, в которых должны были участвовать турецкие, американские, итальянские и израильские военные. И, в-третьих, на форуме в Давосе президент Эрдоган устроил показательный скандал, возмутившись выступлением Биньямина Нетаньяху.
Дальше - больше. В мае следующего года израильский спецназ перехватил т.н. «Флотилию свободы» с гуманитарным грузом для жителей сектора Газа. При этом пассажиры турецкого судна «Мави Мармара» оказали сопротивление досмотровой группе. В ответ спецназовцы убили девять и ранили 30 пассажиров. Последовали грозные заявления турецкого МИД, Анкара отозвала своего посла из Израиля, а толпа закидала камнями израильское консульство в Стамбуле. В экспертной среде бытует мнение о том, что конфликт был спровоцирован намеренно.Так или нет, но «сопротивление» пассажиров турецкого судна и жесткая реакция официальной Анкары обеспечили последней ореол борца за интересы мусульман и внутри страны, и в глазах всего мусульманского мира. Хотя комиссия ООН, расследовавшая инцидент, и заключила, что израильские военные применили силу для самозащиты, столкнувшись с «организованным и вооруженным сопротивлением со стороны группы пассажиров».[ii]
«Арабская весна», спровоцировавшая усиление политического ислама в регионе, и усиливающаяся конфронтация с Турцией подтолкнули израильское руководство к сближению с Грецией и Кипром: в 2013 году в районе Хайфы началась промышленная разработка шельфового месторождения природного газа, и Израиль планировал осуществлять его экспорт в Европу через эти страны. Впрочем, и турецкий бизнес предложил проложить подводный трубопровод до турецкого терминала, откуда газ можно было бы доставлять европейским потребителям через турецкую трубопроводную систему.
Реакция Москвы на инцидент с российским Су-24 в ноябре 2015 года, если называть вещи своими именами, напугала турецкое руководство. Опасаясь санкций с российской стороны Турция даже начала прорабатывать альтернативные варианты экономическим связям с Россией. В планах обеспечения энергетической безопасности ставка была сделана на израильский природный газ, и Тайип Эрдоган вдруг объявил, что достижение мира на Ближнем Востоке невозможно без сотрудничества Турции и Израиля. Последний приветствовал стремление Анкары наладить отношения, но действовал с оглядкой на Москву: «нормализация отношений с Анкарой нанесет серьезный ущерб нашим отношениям с Кипром, Грецией и, конечно же, с Россией», - предупреждал тогдашний глава израильской дипломатии Авигдор Либерман.[iii]
Тем не менее израильские власти выплатили компенсацию родственникам погибших на «Мави Мармара» и согласились пропускать турецкие гуманитарные грузы в сектор Газа.
Новый виток конфронтации случился в прошлом году на почве переноса посольства США в Иерусалим вопреки решению Генеральной ассамблеи ООН. Протесты палестинцев были жестко пресечены. В ответ Турция выслала израильского посла и отозвала своего. Затем созвала в Стамбуле внеочередной саммит Организации исламского сотрудничества. Выступая на форуме турецкий президент выразил надежду на то, что страны ОИС «воплотят решение о торговой блокаде Израиля в жизнь».[iv]
Надежда не оправдалась, да и сама Анкара не собиралась этого делать: жесткая риторика турецких властей и решительные политические демарши никак не сказываются на динамике турецко-израильских торгово-экономических связей. По данным министерства торговли Турции в 2000-м году объем двусторонней торговли составил 1.13 млрд. долл. США, в 2005-м - 2.27 млрд., в 2010-м – 3.44 млрд., в 2017-м – 4.91 млрд. и за первые 10 месяцев 2018-го - 4.54 млрд.[v] Вот такая постмодернистская реальность.
Прогнозы развития политических отношений между Турцией и Израилем на обозримое будущее, как правило, исполнены пессимизма. Сейчас Турция рассчитывает решить свои внешнеполитические задачи в рамках астанинского формата, а Израиль тяготеет к формирующемуся на Ближнем Востоке антииранскому блоку во главе с Саудовской Аравией. Турция продолжает отказывать Башару Асаду в легитимности, а Израиль предпочел бы иметь соседом его режим, а не религиозных радикалов или проиранское правительство. Ситуация на севере Сирии заботит израильтян в гораздо меньшей степени.
Роль «ведущего» в двусторонних отношениях принадлежала и будет принадлежать Турции, имеющей большую свободу геополитического маневра, нежели Израиль. Но устойчивое улучшение турецко-израильских отношений возможно лишь при условии отказа турецкого руководства от идеологии неоосманизма, в рамках которой Израилю отведена незавидная роль. Учитывая, что амбиции турецкого руководства выходят далеко за пределы Турции, вероятность пересмотра внешнеполитической парадигмы при нынешнем политическом режиме представляется маловероятной. Тем не менее сближения, как показывает история последних десятилетий, возможны, но, скорее всего, они будут носить тактический характер в соответствие с изменениями политический конъюнктуры. Например, в случае, если США по каким-то соображениям откажется от доктрины создания «управляемого хаоса» в ближневосточном регионе.
Россия, возвращающаяся на Ближний Восток, объективно не заинтересована в конфронтации ни с одним из региональных акторов (за исключением террористов, конечно). Положение «над схваткой» позволяет ей играть роль посредника в разрешении основных региональных конфликтов.
Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
