«На этом пути меня ожидали удивительные открытия …»

В мае и июне Москве и Санкт Петербурге - прошли презентации русского издания книги известного английского журналиста, большого знатока и друга Эрмитажа, руководителя Британского Общества друзей Эрмитажа Джеральдин Норман — «Пиотровские — хранители ковчега». В нынешние времена политической взвинченности и истерики в адрес России книга стала прекрасным свидетельством того, что культурная дипломатия  сильнее, чем можно подумать, а культурные мосты горят последними. В прошлом году книгу «Пиотровские — хранители ковчега», вышедшую в Великобритании под  названием «Династическое правление: Михаил Пиотровский и Эрмитаж» (Dynastic Rule. Mikhail Piotrovsky and the Hermitage) с успехом презентовали и в российском посольстве в Лондоне с участием российского посла Александра Яковенко, автора и главного героя книги – Михаила Борисовича Пиотровского. Именно через его биографию и его отца рассказана новейшая история Эрмитажа 20 и 21 века. Следует добавить, что автор книги уже более 20 лет работает с главным российским музеем, а в 2004 году Джеральдин Норман получила орден Британском Империи за развитие британско-российских культурных связей. О том, как автору удалось сочетать «британский взгляд» c громадной симпатией к Эрмитажу и России, насколько сложной и долгой оказалась эта работа над книгой и как британская литературная традиция повлияла на жанровую принадлежность, книги выясняла обозреватель и переводчик Елена Рубинова.

Первый вопрос, который возникает у российского читателя – как случилось, что английский автор написала уже вторую книгу об истории главного российского музея? Ваша первая книга об Эрмитаже вышла в издательстве Слово/Slovo на русском языке 11 лет назад. Видели ли вы для себя в этом некую миссию написать продолжение, только уже о сегодняшнем дне Эрмитажа?  

Вторая книга – это все-таки, главным образом, биография Михаила Борисовича Пиотровского. Конечно, в некотором смысле без первой книги, которая родилась прежде всего из моей любви к Эрмитажу и того, как рос и развивался музей в то время, что я с ним связана, нынешняя вряд ли стала бы возможна. Вполне объяснимо, что за годы совместной работы меня все больше привлекала личность Михаила Пиотровского, и мне хотелось понять, кто он на самом деле, каким было его детство и юность и как это определило все то, что он сделал для Эрмитажа. Если говорить в общем, то мне было интересно понять, что им движет. В 2011 году, когда я решила начать работать над второй книгой, я как раз передавала управление Британским Фондом друзей Эрмитажа, основанного  мной еще в 2003 году, новому директору. Эрмитаж был мне по-прежнему дорог, и я хотела и дальше принимать участие в жизни музея. И тогда я спросила Михаила Борисовича: “Как вы отнесетесь к тому, если я буду писать вашу биографию? Сможем ли мы работать над ней вместе?”. Он не сразу дал мне ответ, но обдумав, сказал: “Хорошо, давайте. Я согласен, но только если вы не дискредитируете меня в политических вопросах.” Пиотровский понимал, что в книге я не буду углубляться в политику, прежде всего потому, что я не смогу разобраться в этом досконально – надо очень много знать о кремлевской политике, чтобы об этом писать.  

Если первую книгу “Биография Эрмитажа” можно с полным основанием считать биографией музея, то к какому жанру причислить новую книгу? Ее нельзя назвать ни семейной сагой, хотя местами есть что-то подобное, ни политической хроникой, хотя есть обращения к политическим событиям 90-х..

Мне кажется, что книга не совсем вписывается в жесткие жанровые рамки. Я начала эту книгу, как биографию Михаила Пиотровского, но быстро поняла, что это невозможно сделать не обращаясь к биографии его отца Бориса Пиотровского – великого ученого и человека, оказавшего огромное влияние на своего сына. С точки зрения драматургии книги замечательным фактом оказалось то, что в общей сложности оба Пиотровских  уже 50 лет руководят Эрмитажем и, надо сказать, что сегодня мы видим выдающиеся результаты этого руководства. В итоге получилось, что книга – это такой двойной портрет на фоне эпохи – биография Пиотровских и одновременно история музея в поздние советские годы и в пост-советский период.

Насколько на вас повлияла  британская традиция написания биографий?

О влияниях и литературной традиции я, пожалуй, думала меньше всего. Конечно, мне были известны каноны жанра – любая биография начинается с рождения и детства, потом переходит к важным жизненным вехам, но это схема, и в общих чертах я ее придерживалась. Понятно, что мне пришлось “переплести” историю отца и сына, но мне было не сложно это сделать, ведь я ничего не пыталась доказать. Если у меня и была какая-то цель, то она заключалась в том, чтобы, по- возможности, в процессе написания книги понять Пиотровского - человека, который стоит за тем публичным обликом, который всем известен - высоко образованного и интеллигентного директора крупнейшего музея. И на этом пути меня ожидали удивительные открытия… Ну, а по- другому, я как английский автор вряд ли смогла бы писать…

Менялся ли замысел книги по ходу создания книги – и если да, то куда он сместился? Книга писалась около 5 лет, и за это время многое произошло и в стране, и в мире, что отразилось на деятельности Эрмитажа и его директора…

Думаю, что сознательно я особенно ничего не меняла, но подсознательно, в повествовании, конечно, шла в русле событий, которые происходили в эти годы. Вообще, я рассчитывала, что закончу книгу гораздо быстрее, но в 2012 году мне пришлось снова взять на себя обязанности в обществе Британских друзей Эрмитажа и сочетать это с написанием книги. Были в этом и свои преимущества - ведь все, что происходило в Эрмитаже, так или иначе меня тоже касалось или я была этому свидетелем. К примеру, в эпилоге книги говорится о праздновании 250-летнего юбилея музея в 2014 году. Я участвовала во всех этих мероприятиях, так что писать было легче. И за прошедшие годы событий, в которых мне довелось участвовать, было множество.

«Хранители  ковчега» - книга, написанная журналистом, который смотрит на своего героя и музей немного со стороны или в большей степени книга участника и свидетеля – а именно таким участником вы и были последние 20 лет? Как вам удалось  совместить эти роли в книге?

Написать такую книгу, не будучи свидетелем происходящего изнутри, вряд ли возможно. Но что я пыталась делать – так это писать максимально правдиво, ведь это можно делать и издалека, и с близкого расстояния. Мне довелось смотреть изнутри, и я старалась отбирать информацию и события, которые имели значение для книги и для истории, которая развивалась у меня на глазах. И поскольку Эрмитаж ширился и рос, я, конечно, уделяла внимание позитивным изменения, многие из которых произошли за то время, что я связана с музеем. В 2014 открылось новое крыло в здании Главного штаба – прибавилось 800 залов и 5 внутренних двориков, что дало музею возможность на новом месте создать действительно великолепную экспозицию импрессионистов и современного искусства и скульптуры. Другой красноречивый пример, о котором я тоже много пишу в книге -- открытие новых филиалов музея в разных странах.

Важно ли было для вас отразить в книге деятельность Пиотровского в международном контексте, с тем чтобы его роль и масштаб личности был виден и понятен широкой аудитории? 

Меня всегда интересовал международный размах его деятельности. Когда в самом начале 90-х Михаил Пиотровский только начал работу на посту директора, музей получил поддержку ЮНЕСКО. Но он уже тогда понимал, что важную помощь Эрмитажу сможет оказывать Международный консультативный совет, основанный в 1993 году. В него вошли все основные директора крупнейших музеев – директор Национальной галереи ( Вашингтон) , Национальной галереи (Лондон), Уффици, Лувра, и другие, и  до сих пор руководители музеев в августе приезжают в Санкт- Петербург на ежегодные встречи. Было исключительно важно, что с самого начала директор Эрмитажа работал бок о бок с ведущими представителями мирового музейного сообщества. Кроме того, мне хотелось, чтобы благодаря книге имя и деятельность Пиотровского стали более известными –  на Западе все бывали в Лувре, в музее Метрополитен или в Национальной галерее в Лондоне, но даже музейные кураторы не столь часто посещают Эрмитаж. Я видела, что Пиотровский делает очень много полезного и важного, причем зачастую даже лучше, чем мы в Великобритании, но это не получало должного признания, так что я ставила себе и такую задачу – рассказывая о деятельности Пиотровского, сделать его имидж более публичным.

Что эта книга потребовала от вас как от автора? С какими сложностями вы столкнулись?

Для меня оказалось сложно, но от этого не менее увлекательно, открывать для себя прошлое Пиотровского, особенно годы, когда он работал в качестве арабиста, ведь я мало знала эту сторону его жизни и деятельности. Мне пришлось больше полагаться на исследования и работу с документами и архивами, и я старалась делать это насколько могла аккуратно и точно.

С какими источниками – устными и письменными, возможно уникальными, довелось за эти годы работать? Чьи свидетельства и воспоминания читатель найдет в книге?

Интервью с Пиотровским были, разумеется, самым главным источником информации – мы подолгу беседовали, потом я писала главу, потом он просматривал и что-то добавлял или критиковал, если что-то было неверно. Потом следующее интервью и следующая глава. На каком-то этапе он передал мне свои дневники и путевые заметки, которые вели он сам и его ближайший друг с университетских времен Иван Стеблин-Каменский, ставший впоследствии выдающимся лингвистом и востоковедом. Эти отпечатанные на машинке дневниковые записи из путешествий и экспедиций 60-х и 70-х годов никогда не публиковались. Кроме того, нельзя не упомянуть в качестве источника и монографию, посвященную Борису Борисовичу Пиотровскому, и семейные архивы. К счастью, двоюрный брат Михаила Борисовича – Юрий Пиотровский тоже работает в Эрмитаже, и я могла у него консультироваться и получать информацию из первых рук. Пиотровский всегда был и до сих пор связан со многими проектами и людьми вне Эрмитажа, потому я встречалась с самыми разными его коллегами, чтобы получить краткое представление об этих областях его деятельности: с Александром Седовым, ныне директором музея Востока, с которым он работал в йеменской экспедиции или с коллегами по Европейскому Университету в Санкт- Петербурге, в котором он по- прежнему возглавляет попечительский совет.

Что для вас лично оказалось открытием в процессе написания книги?

Наверное, самое большое впечатление на меня произвел тот факт, что публикация в 1983 году относительно небольшой книги - “Малый словарь ислама“, написанной Михаилом Пиотровским, оказала такое значительное влияние на сложные процессы в обществе. Когда словарь вышел, его почти сразу перевели на многие языка мусульманских регионов СССР. В стране, где религия вообще и мусульманство в частности, всеми силами запрещались, работа Пиотровского служила интересам мусульманского населения, объясняя верующим основы их религии. Меня поразило, что он – тогда довольно молодой ученый с глубокими знаниями и пониманием ислама взял на себя и социальную миссию – составить такой словарь. К пониманию христианства – его собственной религиозной традиции по рождению, он пришел именно через ислам, постигая откровения, которые позднее открыл для себя и в христианстве. Об этом тоже говорится в книге.

Я знаю, что вы как истинный биограф и исследователь ездили в Таджикистан (Пенджикент), где музей много лет ведет раскопки и где Михаил Пиотровский не раз работал в экспедициях. Что такой личный опыт дал для книги ?

На каком-то этапе я поняла, что должна сама побывать хотя бы в некоторых местах, где Пиотровский бывал или работал. Я хотела поехать в Йемен, но это было слишком опасно, и Михаил Борисович категорически возражал. Тогда я сначала отправилась в Армению, в Ереван -  там он родился и  много времени проводил в детстве, и я хотела прочувствовать это место – мне это было важно и нужно. Там живет его двоюрный брат, который любезно меня сопровождал, разбирал со мной семейные архивы, много что вспоминал, показывал тутовое дерево в своем саду, которое сохранилось с их общего с Михаилом детства. Побывала я в Кармир-Блуре – там продолжаются раскопки и находится музей, где выставлена большая часть экспонатов, обнаруженных когда-то Борис Борисовичем Пиотровским. Затем был Пенджикент в Таджикистане, где уже более 40 лет каждый сезон работает археологическая экспедиция Эрмитажа – сегодня ею руководит Павел Лурье, растут и воспитываются новые поколения археологов. Мне кажется, что все эти поездки сделали повествование гораздо насыщеннее и живее – можно сто раз читать, кто где бывал, но не побывав самому ощутить это невозможно. Я искренне надеюсь, что все это добавило внутреннюю динамику повествованию.  

Английская версия книги вышла в 2017 году, а всего год спустя, книга опубликована и на русском. Как это стало возможно ?

И английское издание, и русская версия книги опубликованы при поддержке Фонда семьи Кролл (Kroll Family Foundation). Дэниэл Кролл, директор Фонда друзей Эрмитажа в Израиле, давно и глубоко интересуется и историей музея, и семьи Пиотровских, так что тема ему близка. И я очень благодарна Фонду друзей Эрмитажа в Израиле, что они поддержали мою книгу. Выбрать российского издателя было не сложно – именно издательство Слово/Slovo выпустило в 2006 году и мою первую книгу об Эрмитаже, так что я очень обрадовалась, когда они согласились сотрудничать и на этот раз.  

Что бы вы хотели пожелать российскому читателю?

Гордится великим музеем и тем, как его два директора служили Эрмитажу уже более полувека. Для обоих Пиотровских в музейном деле превыше всего было и есть научное знание, и это действительно самое главное. Оба они – образец высокого подхода к своему делу для всего международного музейного сообщества. 

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs