Евро-франко-германская или общеевропейская валюта?

Шарль Санна является главным редактором крупного французского финансового сайта INSOLENTIAE.com. Будучи специалистом в области финансов, он достаточно долго работал в среде крупнейших французских банков. Он активно выступает за твердый курс евро и отказ от подчинения этой валюты политическим интересам определенных групп влияния.

Александр Артамонов: Уважаемые Дамы и Господа, сегодня я имею честь беседовать с главным редактором французского сайта INSOLENTIAE.com, посвященного проблемам финансов и макроэкономики Шарля Санна. Господин Санна, приветствуем Вас! Вы взяли несколько дней отпуска, но, тем не менее, нашли любезно возможность и время ответить на наши вопросы. Дело в том, что внешний курс Франции сейчас очень прихотлив. Мы внимательно следили за поездкой президента Франции в США, где он провел ряд встреч и сделал совместные заявления с президентом США. Кроме того, сейчас принимается ряд судьбоносных решений, которые повлияют не только на французскую политику, но и на макроэкономику. По этому поводу у нас возник вопрос о перспективах общеевропейской валюты евро. 17 апреля в Испании в периодическом издании El Pais вышла статья, подписанная Клоди Перес. Автор статьи чуть ли не обвиняет президента Франции в том, что он недостаточно оперативно проводит реформы в области финансов своей страны. Якобы эти реформы уже давно ждет Ангела Меркель для разработки общего курса, направленного на консолидацию евро, как европейской валюты. Каков Ваш комментарий по этому вопросу?

Шарль Санна: Я хотел бы отметить, что в настоящее время мы имеем дело с комплексной проблемой. Во-первых, речь идет о франко-французских реформах, которые нам необходимо провести внутри страны. Эти реформы достаточно сложно имплементировать.

Кроме того, существует еще и франко-германский диалог, который тоже продвигается с определенными затруднениями.

Также существует еще и отдельный срез проблем, связанных с построением Общей Европы.

Наконец, и наша валюта евро также обладает отдельной логикой существования. Здесь опять-таки надо учитывать все разнообразие факторов. Так что предлагаю Вам последовательно разобрать все три аспекта стоящей перед нами проблемы.

Итак, в том, что касается проведения реформ внутри Франции, могу сказать, что сегодня мы видим, как Францию сотрясают относительно серьезные забастовки. Конечно, все вовсе не так серьезно, как это было в 1995 году, когда политика французского правительства уже тогда вызывала противодействие у местного населения. Так что страна вовсе не парализована, и даже ощущается, что движение социального протеста уже практически выдыхается именно в тот момент, когда мы с Вами беседуем.

Полагаю, что реформы будут проведены в жизнь, так как они законны и их давно ждали. А французское население, наконец-то, готово уступить по ряду пунктов для того, чтобы приспособиться к новому миру. Тут немаловажную роль играет и молодость, и реактивность президента Макрона, что побуждает французское общество все же принять определенное количество реформ.

Эти перемены, этот сдвиг к новому миру с глобалистской экономикой, с массовым приходом на рынок роботехники – все это приводит к осознанию того, что мы живем в мире, развивающемся на очень больших скоростях и что нам необходимо к этому адаптироваться. Сегодня мы живем в стране, которая начинает осознавать эту проблему. Ну, а когда приходит осознание, далее необходимо претворить решение в жизнь. Здесь-то и начинаются все проблемы.

В  том, что остается, к сожалению, вне поля реформирования, это сокращение расходов государственного аппарата. Конечно же, мы уже начали реформирование Французской Компании Железных Дорог SNCF, но это всего лишь малозначительный элемент гораздо более сложной и комплексной проблемы. Так что пока сокращения расходов на государственный сектор не происходит. Поэтому-то и государственная задолженность у нас никак не сокращается, и вот уже на горизонте возникает угроза дефолта.

И таким образом, мы с вами плавно переходим ко второй обозначенной плоскости. То есть мы не решаем вопрос о сокращении расходов на содержание госаппарата. Дело в том, что если мы хотим сократить эти расходы, то нам строго необходимо урезать различные выплаты населению. И тут-то и начинается скрежет костей по металлу, так как француз готов к тому, что Вы упраздните какое-нибудь пособие его соседа, но только не его!!! Например, когда Макрон понизил на 5 евро вспомоществование неимущим по аренде жилья, то начались настоящие акции протеста, хотя проблема-то ровным счетом в этом и сокрыта! Я говорю о различных выплатах – помощь неимущим, пособия безработным, пенсии и проч. Все эти средства выплачиваются в миллиардных значениях. Мы это называем перераспределением благ в обществе, но на самом деле эти операции крайне затратны. Отсюда возникает проблема госдолга, потому что мы финансируем все это при помощи тех средств, которых у нас просто-напросто нет! Именно это нам и вменяют в вину наши немецкие друзья. Это и затрудняет максимально франко-германский диалог, потому что немцы, со своей стороны, затягивают пояса уже много лет подряд. У них там, в Германии, развился феномен настоящей бедности. В Германии применяется строгая политика урезания любых социальных расходов. Немецкий народ с честью переносит это испытание. Но они считают, что вот этой самой чести нам, их французским соседям, откровенно недостает. И вряд ли они так уж не правы!

Так что франко-германский диалог сейчас очень сложен. И еще больше это усугубляется тем, что на сегодня евро можно рассматривать, как некое логическое продолжение дойчемарки. То есть речь идет о валюте, которая очень хорошо подходит Германии, но гораздо хуже другим странам.

Таким образом, Германия научилась использовать евро в своих интересах. А помимо того, что это была очень хорошая политическая идея, на сегодня евро превратился в некое орудие немецкого доминирования.

При помощи евро Германия удерживает за собой экономическое лидерство. Но, в том числе, и политические инициативы относительно всех остальных европейских стран, входящих в зону евро. Такое состояние дел не может не породить целый ряд проблем. В частности, многие стали задумываться над тем, зачем им вообще в будущем евро. То есть если евро уже больше не является достоянием всех стран, но полезен исключительно одной из них – и ее зовут Германия – то тут ощущается отсутствие элементарной политической дальновидности, что, в свою очередь, может привести к существенной нестабильности евро. Потому что, если евро станет слишком немецким, и станет вредным для французской, итальянской или испанской экономики, то мы будем просто вынуждены его упразднить!

Так что сегодня все те, кто любит евро и саму идею его существования должны были бы изменить свою политику и ощутить, что евро все же принадлежит нам всем. Кроме того, они должны понимать, что это общее благо надо использовать со всей аккуратностью для того, чтобы это принесло выгоду как можно большему числу европейских граждан.

И это реально очень важно!

Так что вся сложность построения диалога с Германией заключается в том, что Германия блестяще осознает, что ни Франция, ни Италия, ни другие европейские страны никак не могут выйти из пике роста госдолга. То, что касается нас, то мы больше не можем суверенно пользоваться валютой как собственным суверенным инструментом. Единственно, что мы в состоянии сделать, это обрезать наши ненужные расходы, что нам, собственно, и навязывает Берлин. Так что Вы можете оценить, какие внутренние разрывы проявляются в ЕС. Из-за высокой сложности управления всеми процессами, связанными с необходимостью комплексного решения ряда проблем, получается, что больше нет возможности воздействовать на реальность. Это превращается в настоящую проблему. Слабость нашей национальной валюты на более ранних этапах развития заключалась в том, что мы не умели толком проводить никаких финансовых реформ. Сегодня нас просят изменить нашу политику и ввести меры по ограничению расходов, но мы так и не научились это делать.

Александр Артамонов: Как Вы думаете, у евро есть шанс стать не только франко-германской, но и общеевропейской валютой?

Шарль Санна. Я думаю, что евро – это очень хорошая мысль! Но проблема, связанная с реализацией, любой хорошей мысли заключается в том, как такую хорошую мысль претворить в жизнь. Сегодня евро – абсолютно не функциональная денежная единица, потому что не существует единой политики в области сбора налогов и других финансовых вопросов между Францией и Германией.

Но в то же время дело в том, что немцам приходится оплачивать за счет своего профицита дефицит бюджетов Франции и/или Италии. Сегодня немцы этого не хотят.

Теперь, возвращаясь к Вашему вопросу, может ли евро стать валютой Европейского континента, я хотел бы сказать, что в Вашем вопросе, на самом деле, есть двойное дно. Вы имели ввиду совсем другое: может ли евро быть нейтральной денежной единицей, а не инструментом влияния той или иной страны?

Дело в том, что Вы правы: любая валюта может стать орудием политического давления. Достаточно вспомнить о долларе: доллар действительно может выступать в качестве инструмента политического давления. Это достаточно очевидно, и Россия на опыте с этим знакома, но, по правде говоря, не только Россия, но и Иран, и Китай, и Франция тоже! Допустим, некоторые французские компании ведут свои расчетные операции в долларах. И если Франция делает что-то, что не устраивает США, то мы получаем миллиардные суммы штрафов на деятельность наших предприятий. Причем штрафы выставляются в долларах. Я могу напомнить об истории крупного нашего банка БНП-Париба, который был вынужден выплатить американцам штраф в размере 8-9 миллиардов долларов за то, что торговал со странами, относительно которых США ввели режим эмбарго. Так что, конечно же, валюта используется в качестве инструмента давления.

И вот Вы мне задаете вопрос: а может ли евро быть нейтральной валютой Европейского континента? В таком случае он стал бы общественным достоянием, которое использовали бы все игроки, присутствующие на Европейском континенте.

Это очень красивая мысль. Но сегодня мы видим, что евро – это, скорее, немецкая валюта. Именно это я и имел ввиду. Прежде всего, евро используется в интересах экономической и политической гегемонии этой страны. Всегда существует исконное искушение превратить валюту в большее, чем просто в расчетную единицу.

Единственная нейтральная валюта, которая остается таковой, потому что именно такой она всегда и была – это золото. И когда я вижу, как РФ наращивает свой золотой резерв, то уверен, что это связано с тем, что РФ поняла, что единственное нейтральное мерило ценностей – это золото. Золото выступает не за Путина и не против Трампа. Золото – не более, чем расчетный эталон и источник накопления благ. Ничего другого от него не требуется, и именно поэтому оно для нас так интересно.

Думаю, что, если завтра у нас разразится какой-нибудь серьезный финансовый кризис, то мы, возможно, вернемся к валюте, опирающейся на золото, которое следует принципу международного нейтралитета.

Александр Артамонов: Благодарим Вас!

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs