Российско-американские отношения после выборов: «Мы будем к новому старту готовы...»

Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Сергей Алексеевич, несмотря на жаркие летние месяцы, отпускной сезон в международной жизни не наблюдается. Россия, хотя кто-то еще уверяет, что мы находимся в изоляции, присутствует практически в каждом из основных мировых политических сюжетов. Это касается даже американской избирательной кампании. Конечно же, я имею в виду недавнее заявление Президента США о том, что хакерская атака на электронный ресурс Демократической партии, возможно, была организована российскими спецслужбами…

Сергей Рябков: Лето действительно жаркое в прямом и переносном смысле. Мы находимся в водовороте событий и сами, думаю, генерируем некоторые волны.

Что касается США, то там сложился двухпартийный консенсус на антироссийской основе. Мы сталкиваемся с ситуацией, когда нашу страну преднамеренно и осознанно демонизируют, винят чуть ли не во всех смертных грехах. У американских правящих кругов и тех, кто их «подпирает» снизу, сложился некий комплекс на почве России. В нас они видят почти всемогущее зло, что говорит о серьезных отклонениях в их восприятии мира.

Теперь дошло до того, что нас обвиняют во вмешательстве во внутренние дела США. Причем мы неоднократно заявляли и это подтверждаем вновь, что, кто бы ни стал следующим президентом США, мы будем уважать выбор американского народа. Представить себе, что Россия путем взлома каких-то серверов пытается добавить предвыборные очки тому или иному кандидату, наверное, могут какие-то политтехнологи, делающие себе имя на разного рода конспирологических теориях, но в действительности такое просто невозможно.

Сожалею, что эта история со взломом серверов Демократической партии, ее Национального комитета, которая уже мелькнула было в мае и тогда не получила развития, в разгар недавнего съезда Демократической партии оказалась вытащена на свет. Понятно, что в США обострились межпартийные разборки. Наверное, мы увидим еще и не такие приемы черного пиара. Это свидетельство того, что содержательных аргументов у конкурирующих претендентов не так много. К сожалению, приходится констатировать, что в некоторых недостойных «распасовках» оказалась замешана и действующая администрация США. Это не делает ей чести.

Такова реальность, с которой приходится иметь дело, к сожалению. Но мы относимся к этому спокойно, все оценки даны, высказывался и пресс-секретарь Президента России, и министр иностранных дел, мне просто нечего добавить.

А.Оганесян: Сергей Алексеевич, в последнее время в СМИ активно цитировались заявления Дональда Трампа о необходимости улучшения отношений с Россией. Насколько, на ваш взгляд, серьезны эти заявления?

С.Рябков: Я не привык доверять словам, особенно словам американских политиков, американских дипломатов независимо от их ранга и масштаба. Надо судить по делам.

Мы читали программу Республиканской партии, утвержденную на съезде, мы следим за высказываниями Дональда Трампа, изучили его речь на съезде. В программе Республиканской партии, с которой он идет на выборы вместе с Майклом Пенсом, баллотирующимся на пост вице-президента, пассажи о России выписаны в худших традициях последних лет. Нас обвиняют в том, что мы дестабилизируем обстановку, что мы агрессивная держава, что мы представляем собой вызов для США и так далее. Не хочу воспроизводить эту фразеологию. Но, понимаете, так программно высказывается та самая Республиканская партия, кандидатом от которой выступает господин Трамп. Поэтому смотреть надо в комплексе и видеть картинку объемно.

С его стороны направлялись, конечно, и сигналы, дающие какие-то основания ожидать изменений. Воплотятся ли эти ожидания в жизнь - зависит отнюдь не от нас, а только и исключительно от американской стороны, от того выбора, который сделают избиратели, и от той политики, которую будет проводить следующий президент. Замечу, что в последнее время рейтинги Д.Трампа основательно просели. Но ничто не мешает будущему президенту от любой партии - будь то от Демократической или Республиканской - взглянуть свежим взглядом на «наследие» Б.Обамы, которое иначе, как тяжелым, трудным, проблемным, в общем-то, назвать нельзя. Ничто не мешает оценить по-новому возможности, и если не начать с чистого листа (иллюзий на этот счет у нас тоже быть не может), то, по крайней мере, попробовать найти новую отправную точку. Мы со своей стороны будем к новому старту готовы, ответственно заявляю.

Есть уже ставшая клише фраза «Для танго нужны двое». Вот, первый для танго, в нашем лице, он уже есть, но американской партнерше (или партнеру) следует для себя сделать выбор, хотя бы для начала понять, хочется ли это танго танцевать.

А.Оганесян: Насколько Дональд Трамп будет свободен в принятии решения о пересмотре отношений с Россией, в случае если он станет президентом?

С.Рябков: Избирательная кампания в США, как и в любой стране, развивается по своим законам. До выборов остается меньше трех месяцев, однако за это время многое может измениться. Каноны избирательной кампании предполагают, наверное, и определенную корректировку образа, в котором выступает претендент, чтобы освежить его восприятие публикой. Поэтому традиционный, устоявшийся имидж «независимого от системы» кандидата может быть преднамеренно скорректирован, например, чтобы добавить «мейнстримовости». Потому что серьезно рассчитывать на победу, не учитывая преобладающие настроения во влиятельных слоях общества, никто в США не может.

То же самое мы наблюдаем и в кампании Х.Клинтон. Программа Демократической партии оказалась насыщена идеями, которые изначально выдвигались Б.Сандерсом. Происходит абсорбция того, что должно представлять собой привлекательный момент для тех, кто не видит в главном кандидате своего, а предпочитал соперника с налетом «внесистемности» на этапе праймериз.

Возможно, что кандидат, который победит на предстоящих выборах, окажется в состоянии преодолеть инерцию американского аппарата. Это неоднократно бывало в истории США на различных отрезках. Произойдет ли это конкретно в данном случае и тем более на направлении российско-американских отношений? Честно говоря, я поостерегся бы давать утвердительный ответ, потому что, во-первых, российско-американские отношения, наверное, не будут входить в разряд первоочередных вопросов, которыми займется следующий президент США. Пройдет какое-то время, прежде чем в Вашингтоне всерьез задумаются о том, как выстраивать отношения с Россией. И во-вторых, видимо, именно на российском направлении следующий президент США, независимо от партийной принадлежности, будет очень тщательно и часто советоваться со своим аппаратом, а их поведение будет придирчиво контролироваться истеблишментом, считающим, что «на уступки русским идти нельзя», что за последнее время именно русские сделали очень много такого, что подтачивает интересы США. Вынужден говорить об этом вновь и вновь. У нас не должно быть иллюзорных ожиданий и неоправданных надежд.

Эту реальность не отменить и не переделать. Инерционность американской политики будет сказываться. Хотя власти президента США достаточно для того, чтобы такую инерционность преодолевать. История учит и тому, что рано или поздно вновь произойдет смена алгоритма наших отношений. И они будут настроены на более позитивную волну. Барометр обязательно опять пойдет вверх. Ответ же на вопрос «когда?» целиком зависит от американцев.

А.Оганесян: Сергей Алексеевич, означают ли известные заявления Трампа, что американская аудитория устала от антироссийской риторики, жесткого антироссийского курса и таким образом он привлекает дополнительный электорат?

С.Рябков: Я бы не преувеличивал значение заявлений, которые делаются на разных отрезках избирательной кампании и самими кандидатами, и представителями их предвыборных штабов, не потому, что они не отражают те или иные умонастроения. Все-таки американская социологическая практика достаточно продвинута, и методики замеров общественного мнения позволяют выявлять малейшие «дуновения ветра». Но вес заявлений, которые делаются в ходе избирательной кампании, я бы не преувеличивал по той причине, что от деклараций до практических дел - большая дистанция. Конечно, хорошо, что есть те, кто реанимирует подзабытую в США тему налаживания и развития конструктивных отношений с Россией. Мы, кстати, эту тему не бросаем, мы рефреном повторяем, что в этом наша цель и в конечном счете выбор за партнерами в Вашингтоне. Но сыграет ли лозунг «С Россией надо дружить» позитивную роль на выборах или нет - вопрос.

Насколько реальна усталость от антироссийской риторики в американском электорате? Наверное, в какой-то его части есть запрос на то, чтобы увидеть позитивную альтернативу нынешнему антироссийскому беспределу. Но общая усталость американского электората в гораздо большей степени связана с проблемами, которые нарастают в самом американском обществе. И действующие политики, вашингтонский истеблишмент, сенаторы и конгрессмены, бонзы, которые сидят на Капитолийском холме и лоббируют интересы транснациональных корпораций, их свита, которая ланчует в бесчисленных вашингтонских ресторанах и там за стаканом воды без газа проворачивает свои вопросы, вот эти «решалы», «спиндок-торы», все эти писаки газетные - вся эта камарилья, надстройка, продуцирующая американскую внутреннюю и внешнюю политику, к сожалению, не дает ответа на ширящийся круг вопросов, касающихся прежде всего нынешнего непростого состояния и перспектив развития самого американского общества. В этом корень роста протестных настроений электората в США. Россия здесь все-таки больше «за кадром». Но посмотрим, как дальше все это будет выглядеть.

А.Оганесян: Есть мнение, что не надо, мол, ожидать каких-то важных новостей в российско-американских отношениях до выборов нового президента США. И вдруг в Москву приезжает государственный секретарь Джон Керри и ведет многочасовые переговоры, сначала с Президентом Владимиром Путиным, а потом и с министром иностранных дел Сергеем Лавровым. Значит, американцам прямо сейчас что-то нужно?

С.Рябков: Госсекретарь говорил об этом публично, а я не хочу брать на себя роль интерпретатора намерений и задач администрации США. Просто напомню, что и до июльской поездки в Москву, и в ходе совместной пресс-конференции с С.В.Лавровым в ночь на 16 июля он подчеркивал, что для Вашингтона исключительно важно добиться сдвигов в сирийском вопросе. Трудность же июльских переговоров и причина их чрезвычайной продолжительности - 14 часов - в том, что мы и США по-разному видим то, что нужно делать в интересах создания предпосылок для стабилизации положения в Сирии.

Мы считаем, что нужно в конце концов обеспечить не декларативное, а практическое размежевание запрещенного в России ИГИЛ и успевшей переименовать себя «Джабхат ан-Нусры» с так называемой умеренной оппозицией, дать возможность сфокусировать усилия и коалиции во главе с США, и России, и сирийских правительственных сил на борьбе с террористами, создав тем самым дополнительные предпосылки для того, чтобы умеренная оппозиция смогла приступить к реальным, прямым переговорам, продолжить участие в том процессе, который координирует С. де Мистура.

К сожалению, у США несколько иной подход и другая последовательность приоритетов. Вашингтону важно, чтобы мы и Дамаск не делали ничего, что в их понимании представляется укреплением позиций нынешней законной власти в Сирии, в том числе в плане борьбы с оппозицией. Американцы настаивают, я бы сказал, на несколько одностороннем и несбалансированном режиме прекращения боевых действий. «Силовики» в Вашингтоне хотят того, чтобы сирийские правительственные войска оказались в значительной мере скованы российско-американскими договоренностями. Это для нас, разумеется, неприемлемо.

И, естественно, сохраняются расхождения по вопросу о будущей роли Б.Асада. Вот поэтому, когда Дж.Керри был в Москве, происходило столь тяжелое и продолжительное перетягивание каната - назовем вещи своими именами. Но кое о чем договорились, и медленный прогресс есть. Последующая встреча нашего министра с Дж.Керри во Вьентьяне «на полях» асеановских мероприятий - это новый шаг в направлении стабилизации в Сирии. Продолжают плотную работу военные, они напрямую контактируют.

Мы отмечаем, что для администрации США важно, независимо от того, сколько ей осталось находиться у власти, добиться нужных ей сдвигов по Сирии, по Украине, об этом тоже можно говорить, по некоторым другим вопросам. В Вашингтоне считают, что это станет позитивным наследием Б.Обамы, и в пользу этого очень активно работает госсекретарь. А мы продвигаем наши приоритеты и защищаем наши интересы.

А.Оганесян: У Запада остается бескомпромиссная позиция в отношении судьбы Б.Асада. Западники требуют, чтобы Россия отказалась от его поддержки. Кстати, мне приходилось слышать от европейских журналистов, что нет последовательности в западной позиции, Б.Асада объявляют диктатором, а Р.Т.Эрдогана, который теперь будет вводить смертную казнь, судя по всему, нет. Возможно ли найти решение сирийской проблемы с Б.Асадом на политическом поле?

С.Рябков: К сожалению, вынужден констатировать, что идея о том, что будущего Сирии с Б.Асадом представить нельзя, никуда не исчезла. Причем нам продолжают твердить, что крайне проблемно не только будущее Сирии с Б.Асадом, а и решение с ним вопроса о так называемой переходной фазе. Но мы здесь расходимся с американцами даже терминологически, а не только концептуально. Мы говорим о политическом процессе, потому что «переходный период» - это двусмысленность, которая добавляет неопределенности, а не стимулирует то, к чему мы призываем, то есть к поиску решений на основе добровольно достигнутых договоренностей между основными силами современной Сирии.

Нам говорят: «Чем дольше продолжается конфликт, тем меньше шансов, что сирийцы смогут между собой договориться». Мы говорим: «О’кей, а что вы сделали для того, чтобы этот конфликт поскорее завершился?» К примеру, еще в феврале нам было обещано, что будут проведены реальные мероприятия, которые позволят понять, где находятся террористы из упомянутых мной двух структур и где находятся группировки, которые готовы присоединиться к режиму прекращения боевых действий и участвовать в продолжении политического процесса, то есть договариваться. Мы не владеем информацией о противниках Б.Асада в том объеме, в котором этой информацией владеют США, Великобритания, Саудовская Аравия, Катар, другие страны, входящие в антиигиловскую коалицию во главе с США. Та же Турция. Так дайте нам эти данные, с кем вы там контактируете и работаете, мы тогда с вами будем плотнее взаимодействовать, даже координировать свои действия и меньше будет поводов вам, американские коллеги, обвинять нас в том, что мы делаем что-то не то. Нет, ничего подобного не происходит. Информацией не делятся. Это что означает? Только то, что в Вашингтоне существуют те или иные внутренние ограничители, я даю собственное толкование происходящего, ограничители, связанные с тем, что сирийскую оппозицию нельзя выставлять напоказ. Она должна представлять собой силу, которая может, при необходимости, вновь ударить по правительству в Дамаске. То есть разговоры американцев о том, что «мы все за политический процесс», а они это повторяют часто, я подвергаю сильному сомнению. На практике получается совсем по-иному.

А.Оганесян: Сергей Алексеевич, столько драматических событий вокруг происходит, что не оставляет мысль о том, что большинство если не все кризисы сегодняшнего дня имеют какие-то единые, глубокие причинные корни. Вы согласны, что в связи с глобализацией мир стал очень взаимосвязан, прямо «эффект бабочки» наяву?

С.Рябков: Мир действительно очень взаимосвязан. Не хотелось бы, чтобы он стал «монохромен». Чтобы один и тот же видеоряд давали телеканалы, пусть даже у «СNN», «Аль-Джазиры», «Russia Today» или китайского канала «ССTV» разные комментарии к одному и тому же событию. Не хотелось бы, чтобы люди, я не знаю, от Шпицбергена до Пунта-Аренаса на крайнем юге Чили смотрели одни и те же фильмы, ловили одних и тех же покемонов. Пока же получается, что флюиды идей, какие-то невнятные образы, которые циркулируют в социальных сетях, какие-то проявления моды, они, как пандемия, как «испанка», по всему свету гуляют, распространяясь мгновенно. И нет, к сожалению, у человечества не то что антидотов, антибиотиков, а даже простых респираторов, чтобы все-таки от сомнительных поветрий немножко защититься и отстраниться, если разум еще остался. Причем об этом не стоило бы говорить, если бы дело ограничивалось повальным увлечением татуировками по всему телу или хождением в обуви непременно на белой подошве, но не обязательно в носках. Приходит «мода на насилие».

Мне порой кажется, что нынешние многочисленные безумцы или полубезумцы, люди, ослепленные сверхидеями, которые надевают на себя пояса шахидов, садятся за руль, чтобы давить туристов на набережной, бегают с ножами в неожиданных местах, будь то учреждение для инвалидов в Японии или поезд в Баварии и так далее и так далее, эти люди каким-то образом заражаются друг от друга. И все они сознательно либо неосознанно следуют кредо, сформулированному Федором Михайловичем Достоевским в романе «Преступление и наказание» для своего героя Родиона Раскольникова: «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Право на что? На то, что если я несу в руках «виртуальное знамя» одной из мировых религий, то ее нужно утвердить повсеместно, в том числе ценой чужой крови? Или право на то, чтобы свою нацию «очистить» от тех, кто не вписывается в некие каноны, которые, к примеру, уверен, засели в голове Брейвика и вместе с ним теперь сидят в тюрьме?

Я не утверждаю, что ответ на этот вопрос обязательно идентичен тому, который дал сам Достоевский, что без Бога в душе «все дозволено» и Родя обязательно старуху-процентщицу зарубит топором. Не особенно уверен именно в такой взаимосвязи, но я восхищаюсь гениальной подачей этой главной идеи в великом романе. Очевидно, что для многих категорический императив Канта становится не таким уж категорическим, а подавляющее большинство круглосуточно сидящих в своих «фейсбуках» и «вотсапах» о нем вообще не слышали. Моральные нормы, этические ограничители до такой степени сорваны, важные пломбы и печати сняты, а тормоза так быстро отказывают, что временами становится тревожно. Думаю, это одно из негативных последствий глобализации.

Независимо от того, в какой культурной среде живут люди, мультикультурное ли это общество, которое декларируется как цель и все больше навязывается населению политиками на Западе, монокультурное ли, более традиционное, либо вообще архаическое, деформации идут, хотя и религии веками подсказывали людям ответственный поведенческий код, и идеи гуманизма, казалось бы, проникли в поры цивилизации. Тем не менее мы видим повторяющуюся череду трагических и тревожных событий. Здесь есть повод не просто для дискуссий. Это - мощное напоминание, как удар колокола, что надо наконец объединять политические усилия и ресурсы - интеллектуальные, материальные, силовые, правоохранительные, - чтобы купировать пандемические вспышки ненависти и насилия.

А.Оганесян: В последнее время охлаждение отношений США и Турции проявлялось в разных формах и аспектах. На этом фоне возникает вопрос: а не могла ли попытка государственного переворота в Турции быть отнесена к проискам неких внешних сил или инспирирована ими?

С.Рябков: Сложно сказать, и мне не хотелось бы предаваться безосновательным спекуляциям. Думаю, что внутренние пружины все-таки в данном случае - это главное и основное. Мы видим вместе с тем, насколько серьезны вопросы, возникающие уже в период после того, как попытка переворота провалилась.

Россия, как вы знаете, с самого начала без колебаний, очень последовательно стояла и стоит на платформе поддержки законной власти в этой стране. Мы об этом заявляли неоднократно публично. Может быть, предвосхищая некоторые иронические комментарии, замечу, что это не конъюнктурная позиция с нашей стороны - Россия идет в авангарде международных усилий по признанию незаконными антиконституционных попыток государственных переворотов. На эту тему мы вносили и вносим конкретные предложения в ООН. Концепция отрицания переворотов как метода смены власти нами глубоко отрабатывается с политической и правовой точек зрения. Это сложнейший вопрос, он сопряжен с тяжелыми спорами на международных площадках. Тем не менее мы придерживаемся этой линии, потому что видим, насколько в мире распространена опасная нестабильность. Руководствуясь таким подходом, опираясь на него, мы и выстраивали позицию применительно к Турции в тот сложный момент, в котором она оказалась.

А.Оганесян: Если бы Р.Т.Эрдоган не принес извинения за сбитый российский самолет, то мы все равно поддержали бы официальную турецкую власть?

С.Рябков: Я скажу - да. Кроме того, мы приветствуем шаги, предпринятые Президентом Р.Т.Эрдоганом и всем руководством Турции в направлении нормализации наших двусторонних отношений. В прямом смысле слова, не теряя ни дня, мы пошли по пути восстановления отношений. Такие страны, как Россия и Турция, непосредственные соседи, оказывающие влияние на многие процессы, просто не могут упускать шанс позитивно выстраивать отношения. После трагедии, произошедшей в прошлом году, все-таки определенные выводы в Анкаре были сделаны. Мы этому рады и рассчитываем, что поступательное развитие отношений продолжится в предстоящий период.

А.Оганесян: Сергей Алексеевич, НАТО маневрами «Анаконда» продемонстрировала способность концентрировать большую военную силу на границе России. НАТО мотивирует свои действия угрозой Европе со стороны России. Мы наблюдаем постоянное приближение вооруженных сил НАТО к границам России, особенно в республиках Прибалтики. Прессинг ощущается и с направления Черного моря. Вы думаете, это только демонстрация силы или существует риск войны, которая будет не просто «холодной»?

С.Рябков: Мы с озабоченностью восприняли известные решения в сфере наращивания ротируемого военного присутствия, а по сути дела размещения постоянных сил ряда государств НАТО в непосредственной близости от наших границ - в Литве, Латвии, Эстонии, Польше. Хотел бы сказать, что дело не ограничивается лишь четырьмя многонациональными батальонами. Речь также идет о том, что в ближайшие годы в Европе будет обеспечено передовое складирование техники для нескольких механизированных бригад сухопутных сил США. Кроме того, создаются штабные структуры, усиливается группировка военно-воздушных сил, самолеты которой будут патрулировать воздушное пространство, в том числе над государствами Прибалтики. ВМС стран НАТО, по нашим наблюдениям, отрабатывают через учебно-боевое патрулирование операции в акваториях и районах, которые находятся гораздо ближе к российским рубежам, чем раньше. Интенсивность учений натовских стран также возрастает, причем их масштаб очень значителен.

Нам пытаются внушить - и нашпиговали «грозными пассажами» итоговое коммюнике Варшавского саммита НАТО, - что все это в ответ на «агрессивное поведение» России, в частности на ее «поддержку сепаратистов» на Юго-Востоке Украины и так далее. От «натовского зазеркалья» у нас, откровенно говоря, полное недоумение. Действия ополченцев на Донбассе (свой термин «сепаратисты» натовцы пусть между собой дальше пережевывают) происходят в регионе, где испокон веку, столетиями жило и живет русское и русскоязычное население. Это происходит в глубине евразийского пространства, там, где на протяжении веков семьи переплетались до такой степени, что уже нельзя понять, кто с какой территории родом, кто откуда приехал, кто на ком женился и так далее.

Между тем, когда мы видим эсминец класса «Эрли Берк», оснащенный противоракетами и крылатыми ракетами, ударными ракетами «Томагавк» средней дальности, в 30 морских милях от Калининграда или когда мы недавно в рамках очередного учения «Си Бриз» видели целую линейку натовских кораблей во главе с крупными кораблями ВМС США в Одесском порту, когда мы видим, что на расстоянии семи-десяти минут полетного времени до Петербурга базируются новейшие истребители стран НАТО, возникает вопрос: это что, «агрессивная Россия» их туда пригласила всех, на это расстояние? Или мы что-то похожее совершили в 30 милях от военно-морской базы США в Норфолке, или мы разместили где-то свои самолеты на расстоянии пяти минут полета до Лонг-Айленда в штате Нью-Йорк?

Тут даже не двойной стандарт… Когда из сознания тех, кто «по ту сторону», нельзя вытравить НАТО-центризм, американоцентризм, это их врожденное чувство «пупа земли», которым стала-де западная цивилизация, начинаешь понимать, каким образом у них дошло до утверждений, что Россия, оказывается, «приближается к границам НАТО».

Но тогда хочется спросить у самодовольных натовских стратегов: если существует НАТО-центризм, почему вы отрицаете наше право на «Россия-центризм»? Это как проекция на глобусе. С разных ракурсов в центре оказываются разные регионы и территории. По-этому для нас очевидно и бесспорно, что именно к России приближаются военные потенциалы, именно вокруг нас создаются базы, развиваются системы ПРО. Такая постановка вопроса не просто имеет право на существование, это - единственно возможная постановка вопроса, если ты реально заботишься о собственной безопасности. Таков наш ракурс, и его нельзя «отменить».

А.Оганесян: Сергей Алексеевич, хотелось бы вспомнить о документе, подписанном Россией и НАТО в мае 1997 года, - Основополагающем акте о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора. Вся тональность этого документа настраивала на тесные партнерские отношения. Можно ли говорить о том, что НАТО отходит от положений, закрепленных в Акте?

С.Рябков: Да. Более того, в преддверии Варшавского саммита альянса и непосредственно в ходе этого мероприятия звучали призывы некоторых наших соседей официально отказаться от Основополагающего акта. То есть хотели, чтобы НАТО в одностороннем порядке объявила, что этот документ больше не действует. Хочется им сказать: «Спасибо за честность». Мы и не сомневались в том, что целью правительств этих стран является осознанное, целенаправленное ухудшение отношений западного сообщества, в том числе Североатлантического альянса, с Россией.

В свое время, когда страны Восточной и Центральной Европы проходили подготовительную стадию к вступлению в НАТО, «старонатовцы» нам говорили, что следует подождать, они вступят в альянс и тогда все образуется, их отношение к нам станет совершенно другим - спокойным, нормальным. Но мы видим противоположное - нагнетание напряженности, неприятие российской политики и России просто как соседа, я уж не говорю - как партнера. Данная линия проявляется, по сути дела, в подходе всех этих стран особенно к вопросам жесткой безопасности, военной безопасности. Это прискорбно.

Что касается обязательства, зафиксированного в Основополагающем акте, о неразмещении на «младонатовской» территории на постоянной основе существенных боевых сил, то напомню, что мы многократно предлагали НАТО выйти на взаимопонимание, что именно входит в понятие «существенные боевые силы». Мы говорили тогда, что уровень бригады, наверное, подойдет для такого общего определения. Это не было поддержано натовцами. Сейчас мы видим, в каких масштабах идут соответствующие приготовления. И они облечены в лукавую словесную оболочку. Утверждают, в частности, что это не постоянное размещение. Но такая ротация, с нашей точки зрения, хуже постоянного присутствия, потому что ротация означает, что гораздо большее число военнослужащих и контингентов из разных стран «осваивает» эти районы, «оперативно привыкает к ним», узнает, как там работать. В итоге получается, что страны НАТО прямым и недвусмысленным образом нарушают обязательство, заложенное в Основополагающий акт, пытаясь при этом доказывать обратное.

А.Оганесян: Наша реакция?

С.Рябков: Наша реакция - спокойная и деловая. Мы не драматизируем общий политический фон. Строго говоря, другого ожидать от нынешних натовцев не приходится. Но мы учитываем происходящее в своем военном планировании. К сожалению, обстановка на западном стратегическом направлении после долгого периода относительного спокойствия и отсутствия поводов для озабоченности вновь стала меняться к худшему. Из этого делаем определенные выводы. При этом, как заявил Президент Российской Федерации В.В.Путин, выступая на недавнем Совещании послов и постоянных представителей Российской Федерации, мы не дадим себя втянуть в новую конфронтацию и гонку вооружений.

А.Оганесян: И все-таки со стороны НАТО - это подготовка к войне или это попытка навести страх на Россию, чтобы она пошла на внешнеполитические, а может быть, и на внутриполитические уступки?

С.Рябков: Убежден, что войны не будет, а происходящее - это обычная для западников игра мускулами, очередная попытка «указать России ее место». Это и попытка потрафить тем на восточном и северо-восточном фланге НАТО, кто нынешний непростой период в отношениях России с Западом пытается использовать в своих узких, конъюнктурных интересах, то есть пробить для себя некие бонусы в виде большего физического присутствия военных других стран, строительства определенных объектов и тому подобного. Политики в указанных странах хватаются за происходящее, чтобы обеспечить себе и своему электорату более прочную привязку к «западному корню», к «корню западного сообщества».

Оснований для масштабного конфликта тем не менее нет, однако я не могу не сказать, что существует и даже возрастает риск непреднамеренных инцидентов. Мы не случайно положительно откликнулись на инициативу Президента Финляндии С.Нийнистё, и Президент России В.В.Путин в разговоре с финским коллегой его соответствующее предложение поддержал. Необходимо посмотреть, что можно сделать для более безопасной организации полетов военной авиации над Балтикой. Мы передали свои идеи натовским странам. Разговор об этом шел на июльском заседании Совета Россия - НАТО. Ждем реакции. Мы заинтересованы в том, чтобы предсказуемость повышалась.

А.Оганесян: Сергей Алексеевич, вы как заместитель министра, который ведет латиноамериканскую тематику, в том числе БРИКС, скажите, какие основные шаги будут сделаны для дальнейшего укрепления БРИКС?

С.Рябков: Этот формат должен воплощаться в конкретных делах и практических действиях. В рамках нашего флагманского проекта - Нового банка развития БРИКС - недавно утверждено финансирование развития малой гидроэнергетики в Карелии. Штрих важный, иллюстрирующий то, какими делами будет утверждаться и укрепляться БРИКС.

В политической сфере на повестке дня - расширение тематики нашей работы. Мы тесно взаимодействуем в этом плане с индийским председательством. Думаю, что саммит в октябре в Гоа покажет, что БРИКС продолжает набирать силу, движется вперед.

А.Оганесян: Что вы думаете о будущем российско-кубинского сотрудничества?

С.Рябков: Недавнее 90-летие Фиделя Кастро - это напоминание о том, какой славный путь прошли наши страны за годы после революции на Кубе. На подходе крупнейшие проекты в металлургической и энергетической областях, у нас очень высокая интенсивность и продуктивность политических контактов. Руководство Кубы во главе с Раулем Кастро и команданте Фиделем проводит мудрую политику, в рамках которой России отведена исключительная, совершенно особая роль. Мы им за это признательны и стараемся отвечать столь же конструктивно.

А.Оганесян: Что нужно сделать, чтобы в торгово-экономической области ощущался не спад, как сейчас, а подъем в отношениях с Латинской Америкой?

С.Рябков: Нужно убирать барьеры в торговле, причем не только тарифные, нужно диверсифицировать экспорт и импорт, несмотря на флуктуации валютных курсов. Многое дают прямые контакты между представителями бизнеса. Мы сейчас работаем над серией новых идей, в том числе по сотрудничеству в высокотехнологических областях, таких как фармацевтика, биотехнологии. До конца года эти проекты будут запущены. Вы увидите, что в отношениях с Латинской Америкой появляются не просто новые краски, а новое качество.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs