Деглобализация мировой системы

В постбиполярной мировой системе, имеющей переходной характер, переплелись несколько тенденций: глобализация, трансформация международных отношений, движение к полицентричному мироустройству, вызревание новых центров будущего мироустройства. Характеристика этих да и других тенденций современного переходного развития мира достаточно полно имеется и в научной, и политической литературе. Представляется вместе с тем, что совокупность факторов, определяющих суть и сложность переходного характера, не вскрыта в полной мере. Полицентричность в системе международных отношений - явление не новое, но в современной фазе их развития она накладывается на более глубокий фундамент, постепенно, незаметно сначала, закладывающий элементы новой траектории в развитии мировой системы. Поэтому, думается, преждевременно делать вывод об окончании переходного периода после биполярного мира. В теории международных отношений категория «переходный период» практически не используется. А между тем она имеет свое конкретно-историческое содержание (ближайший пример: биполярный мир мировой системы сложился не сразу, не в 1945 г.). Для переходного периода характерно переплетение прежних и появление новых элементов, факторов, в результате действия которых обеспечивается, с одной стороны, преемственность в международных отношениях, а с другой - формируются контуры или конфигурация нового мироустройства.

После окончания холодной войны прошло четверть века. По историческим меркам - небольшая временная величина, но она вместила столько мировых, региональных и национальных событий, которых в другие времена хватило бы на столетия. Ход истории ускорился, время прессуется. То, что казалось ранее ведущей тенденцией мирового развития, отходит на второй план. Неслучайно в последние годы множится количество сценариев будущего. Точкой отсчета выступают 20-е, 30-е годы нынешнего столетия. Делаются попытки спрогнозировать тенденции мирового развития до 2050 года. Все это явные признаки переломной фазы в трансформации современного мира. Ее суть заключается в накоплении факторов, способных произвести смену движущих сил мирового развития. В этом контексте движение к полицентричному мироустройству не может быть прямолинейным процессом, его контуры (мироустройства) складываются под воздействием более широкого набора факторов.

В последней Концепции внешней политики России констатируется, что «исторический Запад» сдает позиции в сопоставлении с другими действующими лицами на международной сцене. Данная фиксация важна и исторически верна, но недостаточна. Понятие «Запад», или «исторический Запад» является несколько аморфным. Историко-филологическая трактовка нуждается в раскрытии его конкретно-исторического, предметного содержания. Сегодня в «Запад» включаются и типично восточные страны. Например, в число стран, образующих клуб «семерки», входит Япония. Можно привести и другие примеры. Иными словами, понятие «Запад» имеет свою внутреннюю динамику и требует конкретизации.

В бурном потоке событий еще биполярного мира сформировалась структура мировой системы, которую можно определить понятием «западное сообщество». Оно является прямым продуктом и следствием холодной войны, создавалось Соединенными Штатами Америки, заполучившими после окончания Второй мировой войны доминирующие позиции в экономической, научно-технической и военно-политической сферах и присвоившими себе моральное право быть «светочем демократии». Сообщество складывалось сначала в целях консолидации позиций стран, в него включенных, для противодействия социалистическому содружеству, а после его распада - для обеспечения доминирования в мировых делах. Западное сообщество отличается от аморфного понятия «Запад» тем, что оно структурировано в самых разных формах - от мягких до жестких - и на разных направлениях (экономических, военных, политических, идеологических). Степень этого структурирования различна, но она налицо.

В фундаментальном научном труде российского ученого Ф.Г.Войтоловского «Единство и разобщенность Запада» отмечается: «Западное сообщество развивалось как беспрецедентный в мировой истории многосторонний союз, основанный на неформальных и официальных связях различного уровня и характера - государственной и негосударственной природы, экономических, политических, военных, культурных, социальных и идеологических»¹. При этом автор подчеркивает значимость ведущего фактора в этих процессах - идеологической заданности складывающегося сообщества. Важны и другие характеристики: многосторонность, сочетание формальных и официальных связей, глубина их структурирования.

Западное сообщество сложилось сначала как результат взаимодействия Соединенных Штатов Америки и государств Западной Европы, позднее оно расширялось за счет подключения других стран Азии и Северной Америки. Западное сообщество неоднородно. Это полицентричное образование. У него есть лидер - США. Особое положение в нем занимает небольшая группа англосаксонских государств («Братская ассоциация»), большая часть которых являлась ранее колониями Великобритании, политический патронат над которыми перешел позднее к США. Осознание наличия подобного ядра в системе западного сообщества произошло в странах Западной Европы недавно в связи с разоблачениями шпионажа со стороны этой группы государств за своими союзниками по сообществу. Одним из важных центров западного сообщества выступает Европейский союз. Учитывая структуру и многосторонний характер связей между членами этого сообщества, его можно выделить как самостоятельную, структурированную подсистему в международных отношениях.

Западное сообщество нельзя считать монолитным, между его участниками имеются объективные противоречия, учитывая их различия в географическом, экономическом, военно-политическом положении. После окончания холодной войны произошло расслабление оков, прежде всего политико-идеологических, связывающих членов западного сообщества. В этот период наблюдаются два процесса. Один из них связан с решением политических элит государств Западной Европы повысить степень своей самостоятельности в европейских и мировых делах, вывести свои отношения с США на паритетный уровень, освободившись от положения ведомых.

Будучи второй экономикой мира, Европейское экономическое сообщество решило поднять, соответственно, свой политический вес в мировой политике. С этой целью ЕЭС было преобразовано в Европейский союз. Его формирование охватило период с 1992 года, когда был подписан Маастрихтский договор, до 2007 года, когда был принят Лиссабонский договор, завершивший процесс создания в основном политических, правовых и институциональных структур Евросоюза.

В этот период были поставлены и частично реализованы амбициозные цели: группа стран отказалась от национальных валют и создала единую валютную единицу (евро), ставшую второй резервной мировой валютой. Евросоюз объявил о формировании общей внешней политики, политики в области обороны и безопасности. Это породило серьезные противоречия с НАТО, которые в конечном счете были разрешены в пользу альянса. Что удалось и не удалось Евросоюзу - отдельная тема, однако главное, чего не достиг ЕС, - это приобретения самостоятельности в рамках евроатлантических отношений, он остался в роли подчиненного, ведомого элемента.

Второй процесс касается Соединенных Штатов Америки, внешнеполитическая стратегия которых была нацелена на сохранение позиций лидера уже не только в рамках западного сообщества, но и на формирование однополярного мира под своей эгидой. «Однополярного мира никогда не было. Однако были на этот счет иллюзии. Более того, цель создания однополярного мироустройства лежала в основе ряда идеологических построений, ей были подчинены стратегические расчеты, политические и военные связи. Обобщая, можно сказать: стремление, а не объективные предпосылки к образованию однополярного мира существовали и существуют. Но они никогда не воплощались в историческую реальность»².

Идеологическое обоснование «американского века» в мире имело в США массовый характер. Наиболее выпукло оно отразилось у Зб.Бжезинского, выдвинувшего теорию «суверенной гегемонии» США в международных делах в условиях глобализации. Ему принадлежит «естественная доктрина глобальной гегемонии» США. М.Олбрайт объявила в свое время, что США - «незаменимая нация». Тезис об исключительности США становится часто повторяемым. Президент Обама вообще заявляет, что «американский ген» содержит географическую, экономическую и идеологическую экспансию³. История знает много примеров об «исключительности» той или иной нации, ее «превосходстве» над другими. Судьба таких «исключительностей», как правило, печальна.

Как видим, реакция на окончание холодной войны была в западном сообществе разная: если Западная Европа восприняла этот исторический факт как открывшуюся возможность для собственного политического и экономического возвышения в мировых делах, обретения автономности и самостоятельности, превращения в один из центров полицентричного мироустройства, то США пустились в «одиночное плавание», самолично присвоив себе титул лидера современного мира, в котором интересы различных стран должны соответствовать пожеланиям и интересам США. Независимо от того, какая партия - Демократическая или Республиканская - находится у государственного руля, их стратегическая цель остается неизменной, разница только в тактике и наборе инструментов ее достижения.

Однако очень быстро оказалось, что ресурсная база «суверенной гегемонии» явно недостаточна. Последовавшие одна за другой военно-политические авантюры, особенно в годы правления Дж.Буша-младшего, значительно подточили финансовые и в целом экономические возможности страны. Военные расходы катастрофически увеличивали государственный долг. А затем США стали источником очередного финансово-экономического кризиса в мире, в воронку которого попали многие страны. И до сих пор мировая экономика не вышла из кризисного состояния.

В условиях перенапряжения собственных возможностей в обеспечении своей гегемонии в мире, кризисного состояния отношений с Евросоюзом, приведшего к росту взаимного недоверия, Соединенные Штаты Америки вынуждены были пересмотреть свою внешнеполитическую стратегию «вернуться к тому, что составляет «становой хребет и символ Запада»⁴ и относится к основам внутризападных отношений и является фундаментом атлантического союза.

Нельзя не согласиться с авторами этой констатации Э.Я.Баталовым и М.Г.Носовым, что от состояния данных отношений зависит реальная судьба Запада, а вот что касается «и мира в целом», то в этом стоит усомниться. Спад западного влияния в мире фиксируют многие западные политологи и исследовательские центры. Так что это нельзя отнести к открытиям. Как говорится, это медицинский факт. Реакция на болезнь, которая приобретает затяжной характер, может быть разной. Но именно осознание того, что своей политикой США наносят ущерб не только своим позициям в мире, но и «реальной судьбе» Запада в целом, стало поворотным моментом во внешнеполитическом поведении США относительно Евросоюза.

В последние годы мы наблюдаем важное явление в международных отношениях: постбиполярное восстановление западного сообщества, этого «системного продукта»⁵ холодной войны. Данное обстоятельство очень хорошо высветилось в контексте украинского кризиса, являющегося, в свою очередь, «продуктом» западного сообщества. Украинский кризис, его зарождение и эволюция стали следствием процесса консолидации западного сообщества. Совершенно очевидно, что причины, вызвавшие к жизни необходимость его новой консолидации, не совпадают с теми, которые существовали в период холодной войны. Анализ причин и источников важен не только для оценки нынешнего состояния мирового сообщества, но и определения перспектив развития международных отношений. Понимание этого необходимо в плане учета природы западного сообщества, поставившего своей целью сохранение своего глобального доминирования в современном мире. Нельзя не заметить того, что, несмотря на «расслабленность» западного сообщества в первые два десятилетия постбиполярного мира, сохранились практически все его структуры, сложившиеся в годы холодной войны (Трехсторонняя комиссия, клуб «семи», НАТО, Вассенаарское соглашение, модернизирующее практику КОКОМ, ОЭСР и др.).

Глобализация внесла новые координаты в развитие мировой системы и международных отношений. Каждое общественное явление имеет две стороны: объективную и субъективную. Несомненно, глобализация имеет объективный характер. Это естественно-исторический процесс, в ходе которого происходит эволюция человечества: от разобщенных социумов (наций - государств) к состоянию взаимосвязанных, взаимозависимых социумов. Иногда в политологической литературе встречаются утверждения о формировании на этой основе мегаобщества. Но так или иначе человечество складывается как результат взаимодействия, взаимосоприкосновения в различных формах разных цивилизаций, наций - государств, являющихся субъектами международных отношений.

Каждый этап или фаза глобализации имеет свои особенности, вытекающие из конкретных условий ее развития. Несомненно, и глобализация постбиполярного мира ее имела. Мир биполярный был расколот. Распад социалистической системы и прекращение ее существования прошел без военных катаклизмов. В определенной степени это достижение исторического характера, и в какой-то мере можно говорить, что это был самоуправляемый процесс. Это, безусловно, заслуга тех, кого считают «пораженцами». Те, кто хочет прицепить на лацканы своего одеяния значок «победитель», к этому событию имеют лишь косвенное отношение. Система развалилась под грузом своих собственных проблем, но это не означает, что она была плохой или захватнической. Время реализации ее принципов - справедливости, равенства - еще впереди и в других условиях.

Бесспорным является то, что устранение политических препон в виде противоборства двух антагонистических систем содействовало интенсификации глобализации: резко возрос обмен товарами, капиталом, услугами. По своей природе глобализация выступает фактором национального развития. И с этой точки зрения каждое государство заинтересовано быть активным участником глобализации, реализуя свои преимущества или компенсируя их недостаток за счет взаимодействия с другими, создавая для осуществления ее потенциала благоприятные внутригосударственные условия (политические, правовые, финансовые, налоговые и др.). При этом государство, будучи участником глобализации, следует прежде всего национальным интересам общества.

Объективно глобализация как процесс разворачивается в результате сочетания национальных интересов государств - членов международного сообщества, их сотрудничества на основе баланса этих интересов. Разумеется, каждый участник этого процесса имеет «весовую значимость» в зависимости от своего экономического, научного и других параметров и это выражается в специфике участия, его формах и масштабах.

Важнейшей и доминирующей особенностью глобализации постбиполярного мира стал ее экспансионистский характер, деформировавший ее природу. В сложившейся после окончания холодной войны ситуации западное сообщество решило использовать объективную тенденцию глобализации в интересах закрепления, расширения и усиления своей доминации в мировой системе. Глобализация стала инструментом подчинения, а то и подавления национальных основ в сфере финансов, экономики, особенно ее индустриальной части, банковской структуры, то есть основополагающих элементов любой национальной жизни. Идеологией этого процесса стал либерализм, а позднее - неолиберализм с его теорией размывания, умаления значимости национального суверенитета, национального элемента как такового.

Американская интерпретация глобализации является вообще прямолинейной: существует «фактор монополярности» в развитии международных отношений под американской гегемонией - «неважно, провозглашается ли это громогласно или осуществляется исподволь»⁶. Зб.Бжезинский признает, что глобализация могла бы развиваться «на основе всеобъемлющего сотрудничества суверенных государств, опирающегося на правовую фикцию равенства суверенитетов»⁷. Последнее он объявляет «неким анахронизмом на фоне транснациональной глобализации и исторически уникального масштаба суверенной американской мощи»⁸. Конечно, можно списать подобные утверждения на счет личных рассуждений автора. Но нужно учитывать его послужной список, его непрекращающиеся связи с разведсообществом и администрацией США. «Идеи Бжезинского не принимаются многими американскими политологами, но если внимательно изучить американские внешнеполитические документы, действия разных администраций, то можно увидеть, что почти все идеи и предложения Бжезинского воплотились в жизнь»⁹.

С солдафонской прямолинейностью Зб.Бжезинский заявляет: «Клеймо «Сделано в США» четко и неотвратимо проступает на глобализации. И эта глобализация как национальная доктрина мирового гегемона в конечном счете отражает и выражает свое национальное происхождение»¹⁰. Здесь нужны две ремарки: во-первых, глобализация в американской интерпретации как цель внешней политики и утверждение гегемонии имеет системообразующий характер для постбиполярного устройства. И во-вторых: с определенной корректировкой она стала базовой и для внешней политики всего западного сообщества. Другие его члены, особенно Евросоюз, восприняли эту стратегию как свою, корректируя ее в соответствии со своими целями.

Иными словами, речь идет о государственной идеологии как относительно сути глобализации, так и нового постбиполярного мироустройства. Понятно, что в такой интерпретации заложено противоречие между объективной сутью глобализации и ее переиначиванием в интересах внешней политики США и всего западного сообщества.

В целях распространения своего влияния, усиления своего доминирования в мире и используя сложившуюся международную ситуацию после окончания холодной войны, была разработана политика, получившая выражение в принятии так называемого Вашингтонского консенсуса: принципов, выработанных в 1989 году американским экономистом Дж.Уильямсоном, относительно стран Латинской Америки, а затем перенесенных на постсоциалистические страны. Этих принципов десять, но на самом деле их больше. Их стержень заключается в том, что регулирование национальной экономики должно служить глобализации (в интерпретации западного сообщества), предпочтение должно быть отдано интересам внешних агентов (инвесторов). Отсюда логичные требования: либерализовать внешнюю торговлю, создать льготные условия для иностранных инвесторов, дерегулировать экономику и др.

В сущности, речь шла о деиндустриализации стран, то есть замене национального производства производством иностранных агентов. Национальные государства становились потребителями их услуг в разнообразных формах и масштабах. Но это распространялось и на банковскую систему и другие стержневые элементы национальной экономики.

Достаточно посмотреть на так называемое расширение Евросоюза: по сути, произошло поглощение национальной экономики стран Восточной, Юго-Восточной Европы, Прибалтийских государств промышленными, банковскими, финансовыми корпорациями ведущих экономик Евросоюза, лишив их способности к воспроизводству и саморегулированию. Их рычаги оказались в руках внешних агентов и Комиссии Евросоюза. Неслучайно идеологи западного сообщества проталкивают тезис о наднациональном характере глобализации.

Принимая во внимание масштаб внедрения принципов Вашингтонского консенсуса, можно сравнить эту программу с Бреттон-Вудской финансово-банковской системой, созданной в международных отношениях Соединенными Штатами Америки после Второй мировой войны.

Мировая экономика должна развиваться, согласно западному сообществу, по трем уровням: первый уровень занимают страны «семерки», они - источник высокотехнологических секторов экономики; второй уровень отводится таким странам, как Китай, Индия, Бразилия, Аргентина и другие страны с сегментами тяжелой и легкой промышленности, осуществляющим производство по технологиям «семерки». Третий уровень включает группу стран, в том числе Россию, которым отводится роль поставщиков ресурсов. «Соответственно, видоизменяется роль международных экономических организаций и выполняемых ими функций. Они стали выступать в роли транснациональных координаторов и «системных операторов» формирования монополярной системы, реализуя политику унифицированного подхода к отдельным странам…»¹¹. Авторы этого анализа В.Перская и М.Эскиндаров отмечают, что стала преобладать идеология доминирования глобальных интересов над национальными, снижения роли и функций национальных государств в регулировании социально-экономической политики отдельных стран.

Идеология и принципы Вашингтонского консенсуса лежат в основе экономической политики российских правительств на протяжении всех 1990-х и 2000-х годов. И это несмотря на то, что экономическая ситуация складывалась по-разному в эти десятилетия. Экономика страны находится уже более 20 лет в состоянии реформирования, а эффективных результатов не наблюдается. Следование указанным принципам привело страну к тупику. Де-факто налицо имеем деиндустриализацию, отсутствие промышленной политики, неразвитость внутреннего рынка, перекошенную банковскую систему, живущую собственными интересами, а не интересами экономики и общества.

По сути, банковская система представляет собой спекулятивный сектор российской экономики: занимая у иностранных банков кредиты под небольшие проценты, перепродают их затем отечественным потребителям в три-пять раз дороже. Обычно такое поведение называется ростовщичеством. Естественно, что иностранные инвесторы получают в таком случае преимущество: им-то кредиты обходятся дешевле. Зато у страны есть «лучший министр финансов в мире» и в сфере услуг идем семимильными шагами: доля торговли в национальном ВВП постоянно растет.

Проанализировав принципы Вашингтонского консенсуса и сопоставив их с теорией и практикой экономического развития России, авторы анализа, изложенного в «Эксперте»¹², пришли к выводу, что если сформулировать их обычным языком, то получится такое описание экономической политики: «Денег никому не давай, самостоятельную экономическую политику не проводи, «инновационным» отраслям создавай неблагоприятные условия, реформы проводи жесткие и непопулярные, но всеобщие, промышленность не поддерживай»¹³. Российские либералы, уже два десятилетия находящиеся у государственного руля и крепко в него вцепившиеся, своих экономических принципов не имеют, они - импортные.

Академик Е.М.Примаков, уже однажды спасший экономику России от полного коллапса, резко обрушился на российский вариант неолиберализма. В статье «2013: тяжелые проблемы России. Почему сегодня нельзя согласиться с политикой неолибералов» он указывает на необходимость противодействия ей, подчеркивая острый характер этой необходимости¹⁴. Это особенно проявилось в условиях санкционного режима, примененного нашими западными партнерами относительно России. Но по своей сути Вашингтонский консенсус сам по себе является санкцией, поскольку отказывает государству в праве проводить собственную экономическую политику. Правительственная программа «Стратегия-2020» хотя и не принята, но фактически она по-прежнему следует принципам Вашингтонского консенсуса.

Предложенный и внедряемый западным сообществом тип глобализации был нацелен не только на освоение (и экономическое, и политическое) огромного географического пространства, но и на вовлечение в свою орбиту новых стран, естественно на своих условиях. Тем самым глобализация экспансионистского характера имела ясную политическую цель. В ее рамках западному сообществу удалось взять под контроль политические и экономические процессы в постсоциалистических странах европейского континента.

По мере интенсификации глобализации в международных отношениях нарастало противоречие между ее объективным содержанием и ее интерпретацией внешней политикой западного сообщества в качестве рычага, инструмента (многогранного) распространения своего влияния, доминирования в мировой системе, подчинения ее своим интересам. Носители и поборники подобной политики не хотели замечать, что объективным следствием глобализации являются формирование международного сообщества, вовлечение в него новых государств, превращение их из пассивных в активные субъекты мировой политики и экономики, преобразование периферийных регионов международного сообщества в относительно самостоятельные, энергичные структуры и подсистемы международных отношений.

Правда, некоторые идеологи западного сообщества видели это противоречие. Незабвенный Зб.Бжезинский, в отличие от многих своих соратников в США и Западной Европе, стал понимать, что «основная дилемма Америки в век глобализации заключается в том, чтобы определить верный баланс между суверенной гегемонией и нарождающимся мировым сообществом»¹⁵. Эта дилемма не только США, как лидера «золотого миллиарда», но и всего западного сообщества. Поиск этого баланса ведется, однако, в направлении противодействия международному сообществу, навязывании ему таких форм и методов сотрудничества, которые изменяли бы траекторию его эволюции в желаемых западному сообществу векторах.

Разрешение противоречия между объективным содержанием глобализации и ее интерпретацией западным сообществом осуществляется в различных формах, в том числе и компромиссного характера, когда западное сообщество вынуждено временно отступаться от своего глобального доминирования. Одной из таких форм стало отторжение западного образца глобализации. Побудительным его фактором стал финансово-экономический кризис 2008-2009 годов, который был «организован» лидером «суверенной гегемонии» - Соединенными Штатами Америки. При этом выяснилось, что многие сектора транснациональной мировой экономики имеют спекулятивный характер, что для нее свойственны «фетишизм финансов и биржевой активности»¹⁶.

Выявилась и другая характеристика: на национальном уровне страны регулируют пределы монополизма в экономике, но в мировой экономике транснациональные компании их не имеют. К тому же они могут двоиться и троиться, создавая филиалы, разного рода дочерние структуры. В связи с кризисом западное сообщество вынуждено было согласиться на расширение «клуба избранных» и создание форума «двадцати» с участием не только членов «семерки», но и других стран с так называемой развивающейся экономикой.

Среди различных мер, принятых «Группой двадцати», обращает внимание стремление стран с развивающейся экономикой вернуть статус международной организации тем структурам, которые по своим объективным основам должны были выступать таковыми, но были узурпированы западным сообществом. В частности, речь идет о МВФ, МБРР и других, которые функционировали не в интересах международного сообщества, а обслуживали глобальные интересы отдельной группы стран. Позднее выяснилось, что и другие структуры, именуемые как международные, на самом деле имеют национальные корни и действуют в соответствии с интересами, а точнее, политикой своих правительств. К ним относятся и платежные, и рейтинговые и прочие «международные» структуры.

Естественным следствием деглобализации стало образование БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР), которое нельзя назвать антизападной структурой. Сотрудничество участников данного образования не провозглашает своей целью ведение борьбы с западным сообществом, будучи связанным с ним нитями финансовых, технологических, экономических связей. Речь идет о своего рода выправлении глобализации, мировой системы, их переводе на орбиту равноправия, уважения национальных интересов, невмешательства во внутренние дела и другие базовые ценности и принципы международных отношений и международного права, зафиксированные в Уставе ООН.

Совокупный потенциал стран БРИКС довольно значителен, чтобы серьезно влиять на траекторию мирового развития. Они представляют интересы 43% мирового населения, на них приходится 27% совокупного ВВП (по покупательной способности) мира и 28% валового продукта¹⁷. Сегодня Америка и Европа стали глобальными должниками, тогда как Китай (включая Гонконг), Россия, Индия, Бразилия, ЮАР обладают валютными запасами в 5,4 трлн. долларов (май 2013 г.)¹⁸. Особенно впечатляет прогресс Китая, который уже по объему международной торговли вышел на первое место в мире, по объему ВВП поравнялся с США, по размерам НИОКР обошел Евросоюз.

Сенсацией стала информация, что семерка крупных развивающихся стран (Китай, Индия, Бразилия, Россия, Мексика, Индонезия и Турция) обгоняет старую «семерку»: их совокупный ВВП на несколько триллионов долларов превышает этот показатель представителей западного сообщества¹⁹. Полная зависимость от него сменилась превращением развивающихся стран в инвесторов. По некоторым оценкам, на них приходится не менее 10% от общемирового показателя. Разумеется, страны БРИКС имеют достаточно много уязвимых мест, которые наверняка будут использованы западным сообществом для их компрометации, создания помех в их политическом, социально-экономическом развитии. По прошедшей в мировых СМИ информации, разведслужбы США уже прорабатывают варианты раскола стран БРИКС.

Но еще опаснее для западного сообщества тренд в азиатском секторе мировой системы, который традиционно относился к ее периферии, за исключением нескольких стран (Японии, Южной Кореи, Сингапура). Наличие здесь двух крупных азиатских государств - Китая и Индии, население которых суммарно насчитывает более 2,5 млрд. человек, что в два с лишним раза превышает население западного сообщества.

Гибко используя возможности глобализации, указанные страны в короткие исторические сроки нарастили мощный экономический потенциал, став консолидирующей силой всего азиатского континента, постепенно превращая его в определяющий фактор развития мировой экономики. Глобализация как объективный процесс «беременна» тем, что в ее недрах формируются новые центры мировой политики и экономики. Одним из ее последствий стало также формирование, помимо полицентризма, новой подсистемы (азиатской) в международных отношениях.

До сих пор доминирующей системой в международных отношениях выступала европейская или - в более широком и современном масштабе - евроатлантическая система. Специфика переживаемого нами периода, способного изменить траекторию мирового развития, заключается в нарождении в Азии самостоятельной системы со своими интеграционными структурами, институтами в области безопасности. Этот тренд является частью более широкого процесса, который можно определить контртенденцией относительно евроатлантической системы, которая, пользуясь исторической ситуацией, добилась монополизации своих позиций в международных структурах, деформируя их статусные цели и задачи в собственных интересах. «Евроатлантическое сообщество впервые за последние два-три века столкнулось с реальной глобальной конкуренцией со стороны других регионов мира, их культур и цивилизаций»²⁰.

Представляется методологически неточным подразделять мировую систему на регионы. Такой подход оправдан только частично. Конец ХХ - начало ХХI века характеризуется тем, что, используя возможности глобализации, сотрудничая с государствами евроатлантической системы, азиатские страны осуществили и политическую, и технологическую, и экономическую модернизацию, создав объективные предпосылки для формирования незападной, неевроатлантической подсистемы в международных отношениях. Она в определенной степени существовала и раньше и была представлена небольшой группой азиатских стран (Японией, Южной Кореей, Сингапуром), но движение к «самоопределению» стало заметным по мере увеличения экономического и военного потенциалов Китая и Индии. Профессор А.Д.Воскресенский, анализируя процессы в Большой Восточной Азии, констатирует интенсификацию здесь интеграционных тенденций, а «сам регион превращается в центр мировой геополитической и геоэкономической активности»²¹. Одновременно он обращает внимание на появление «новой модели региональной конфигурации» и «новых конфигураций мирового регулирования, которые пока не получили окончательного оформления»²². Стоит отметить, что данная подсистема складывается под воздействием внутренних факторов развития.

Разумеется, складывающаяся ситуация и перспективы ее укрепления не отвечали интересам прежде всего США. Речь ведь идет не только об их глобальных интересах, но и сохранении всей системы доминирования США. Системы, которая выстраивалась кирпичик за кирпичиком в период после окончания Второй мировой войны (план Маршалла, привязка мировой валютной системы к доллару, создание платежных инструментов через расчеты в долларах, освобождение последнего от золотого содержания и обеспечение тем самым неограниченных возможностей в накачивании мировой экономики пустыми деньгами, подчинение себе международных институтов типа МВФ, МБРР и др.). Теперь она поставлена под сомнение.

Осознав масштабность происходящих в мире изменений, способных свергнуть США с трона «глобального лидера», навязывающего другим странам свое видение мира, американская сторона выработала новую стратегическую линию. Молчаливо признав неудачной идею глобализации Североатлантического альянса (НАТО), подразумевающую включение в него ряда азиатских государств (Японии, Южной Кореи и т. д.), и натолкнувшись на непонимание у европейских союзников, не желающих втягиваться в различного рода открытые и латентные конфликты в Азии, США, взвесив и другие факторы, в том числе собственные возможности, выработали стратегию «двух колец»: для консолидации США и Евросоюза предложено создать трансатлантическое партнерство, нацеленное на сдерживание, ограничение масштабов сотрудничества Евросоюза с Россией, которое не дай бог, перерастет в стратегическое партнерство, а для Азиатского региона выдвинута идея создания транстихоокеанского партнерства. Любопытна поспешность, с которой США перешли к практической реализации своих стратегий: с Евросоюзом ведутся интенсивные переговоры о создании зоны свободной торговли, отрабатываются механизмы двустороннего взаимодействия.

Несмотря на протесты части деловых кругов и общественности стран ЕС, его представители намерены подписать соответствующее соглашение уже в 2015 году, не скрывая, что это надо сделать не только по экономическим причинам: «Важнее являются стратегические аспекты»²³. А комиссар ЕС Сесилия Мальмстрём раскрывает их суть: «Мы хотим определять для глобализации верные правила»²⁴. Это надо делать совместно с США. «Это лучше, чем если бы это делали Китай или Россия»²⁵. Хорошая иллюстрация «консолидированного понимания» западным сообществом своих стратегических целей. Не скрывается, что создание зон свободной торговли от Атлантики до Тихого океана является средством давления на БРИКС. И хотя обе стороны заявляют, что эти правила будут учитывать принципы международной торговли в рамках ВТО, на самом деле речь идет о их подмене своими, к которым должны будут адаптироваться другие страны.

В рамках транстихоокеанского партнерства США, по сути дела, намерены создать экономический блок для сдерживания Китая. Не в силах нейтрализовать его возвышение и рассматривая его в качестве основного экономического и военно-политического соперника в Азии и мире в целом, США хотят добиться консолидации ресурсов для достижения своих целей. Транстихоокеанское партнерство включает 12 стран (США, Канаду, Мексику, Японию, Австралию, Чили, Вьетнам, Малайзию, Сингапур, Новую Зеландию, Перу, Бруней). В совокупности это 40% мирового ВВП. Состав довольно интересен: первые три страны - члены зоны свободной торговли (НАФТА), Австралия и Новая Зеландия входят в узкую группу в рамках западного сообщества, куда подключена и Япония.

Формула транстихоокеанского партнерства является по своей сути и направленности конфронтационной. Ее реализация приведет к расколу среди азиатских государств, торможению, а в последствии, возможно, и распаду интеграционных объединений в Азии (АСЕАН, АСЕАН+3). Американское предложение торпедирует интеграционные проекты АСЕАН: в 2013 году члены этой ассоциации начали переговоры о создании всеобъемлющего регионального партнерства. Ситуация в Азии характеризуется усилением напряженности, прежде всего в отношениях между Китаем и Японией, Китаем и рядом других азиатских государств.

Внешнеполитическая стратегия США порождает новые линии раскола. Уже сегодня перед многими из азиатских стран возникла дилемма: участвовать в американской инициативе или принять предложение Китая о создании азиатско-тихоокеанской зоны свободной торговли. В условиях, когда Китай является крупнейшим торговым партнером Южной Кореи, Японии, Австралии, им нужно определиться в приоритетах: выбрать политику или экономику. Или быть на стороне США, или отдать предпочтение решению региональных проблем без внешнего вмешательства.

Китайское предложение получило одобрение на последней в 2014 году встрече участников АТЭС: в итоговой декларации заявлено о намерении создать зону свободной торговли за два года. Таким образом, мы являемся свидетелями гонки стратегического характера. Реализация китайской формулы интенсифицирует созревание незападной подсистемы международных отношений. В этом контексте Европа превратится в «западный полуостров Азии».

Трансформация международных отношений, причиной которой стало окончание биполярного противостояния, умноженная на глобализацию, задала новые параметры мировому развитию. Объективно глобализация выражается в наращивании сотрудничества в различных сферах между членами международного сообщества, складывании на этой основе режимов зависимости и взаимозависимости при уважении национальных интересов. Этот процесс был деформирован западным сообществом, которое подчинило его своим целям - экспансии в торговой, финансовой, технологической, производственной областях, подавляя национальные интересы. Глобализации был придан надгосударственный, транснациональный характер.

Параллельно с этим развивался другой процесс, где национальные государства Азии, опираясь на возможности глобализации, в достаточно короткие по историческим меркам сроки нарастили свой экономический, финансовый и технологический потенциалы. Следствием этого стало формирование новых политических и экономических центров, обусловивших эволюцию Азиатского региона в самостоятельную подсистему международных отношений. Тем самым доминированию евроатлантической подсистемы поставлены объективные преграды. Намерение США, консолидировав западное сообщество, препятствовать дальнейшей эволюции неевроатлантической подсистемы может стать новым источником напряженности не только в азиатской части мира, но и за ее пределами. Перспективы международного сообщества могут стать заложниками внешнеполитической стратегии западного сообщества.

Французский исследователь Э.Тодд, автор известного труда «После империи. Pax Americana - начало конца», начал его с констатации: «Соединенные Штаты становятся для мира проблемой… все больше и больше становятся фактором международного беспорядка, поддерживая везде, где могут, неопределенность и конфликты»²⁶. Книга была написана в начале 2000-х годов. Прошло более десяти лет. Констатация приобрела еще большую весомость. Тем более что «американская политика исключительности во имя преобразования мира к лучшему полностью переродилась в политику исключительности во имя удобства американского правления»²⁷.

Итальянский исследователь А.Этциони отмечает: «Представление, будто США назначены Богом делать все, что им заблагорассудится, опасно»²⁸. В предисловии к его работе, переведенной на русский язык, В.Иноземцев подчеркивает, что «западный мир должен оставить попытки закрепить свою единоличную роль лидера глобального социального прогресса»²⁹. Будет ли «нарождающееся мировое сообщество» формироваться и развиваться на неконфронтационной основе или верх возьмут гегемонистские интересы - зависит от США, западного сообщества. Пока мы видим второй вариант.

Консолидированное понимание западным сообществом своих стратегических целей сопровождается набором тактических инструментов (от организации государственных переворотов, устранения с политической сцены нежелательных фигур и структур до активизации «мягкой силы» в лице различного рода некоммерческих и других «независимых» негосударственных акторов, СМИ). Здесь западным сообществом накоплен богатый опыт. Нелегальные методы стали частью повседневной международной практики³⁰.

Переходный период постбиполярного мира подразумевался как движение от блокового противостояния, противостояния двух супердержав, к многополярному, полицентричному мироустройству. Международная практика не то что опрокидывает это представление, но однозначно требует корректировки: линейное развитие приобрело нелинейный характер. Формируется противостояние евроатлантической и незападных систем международных отношений. Стремление США установить новую формулу политической гегемонии не только в рамках своей подсистемы, но и в целом в мировой системе наталкивается на противодействие стран, целью которых является восстановление в международных отношениях традиционных принципов межгосударственных отношений.

Деглобализация имеет многоаспектное измерение. Она выражается в постепенном ослаблении экономических позиций западного сообщества, уменьшении роли доллара в качестве основной валюты мира, появлении новых платежных систем. В целом этот процесс развивается по двум каналам: формирование азиатских центров экономического роста, рождение новых финансовых и регулирующих институтов, функционирующих параллельно с существующими международными структурами (особенно это развивается в рамках БРИКС и азиатской подсистеме), и создание компромиссных структур типа «Группы двадцати». Поскольку на этом направлении нет существенных подвижек и западное сообщество упорно стоит на своих позициях, то следует ожидать более активных действий по линии параллельных структур.

Деглобализация означает возвращение к ситуации, когда национальное государство несет ответственность за состояние дел в пределах своей территории и в отношениях с другими членами международного сообщества. Перед западным сообществом возникает диллема: или следовать политике своего моноцентризма в мире, навязывая международному сообществу свои правила жизни и ценности, или пойти дорогой поиска нового баланса интересов в международных отношениях, выстраивая с БРИКС, государствами азиатской подсистемы конструктивную, а не конфронтационную модель сотрудничества. Судя по некоторым признакам, Евросоюз больше склоняется к первому варианту, США же нацеливаются на продолжение своей стратегии.

Современное развитие мира характеризуется нарастанием глобальных проблем, требующих от международного сообщества консолидации ресурсов на национальном, региональном и мировых уровнях для их разрешения в интересах всего человечества, а не эгоистических интересах определенной группы государств. Деглобализация призвана вернуть мировое развитие в русло равноправного сотрудничества на принципах уважения национальных интересов, признания за государствами права на выбор собственной - с учетом национальных традиций, нравов и обычаев - модели развития. Режим взаимозависимости государств повышает их роль в регулировании международных процессов в различных сферах на условиях уважения национальных интересов как принципа международного общения.

¹Войтоловский Ф.Г. Единство и разобщенность Запада. Идеологическое отражение в сознании элит США и Западной Европы трансформаций политического миропорядка 1940-2000 гг. М.: КРАФТ +, 2007. С. 137.

²Примаков Е.М. Мир без России? К чему ведет политическая близорукость // Российская газета. 2009. С. 9.

³Der Spiegel. 2014. №11. С. 83.

⁴Баталов Э.Я., Носов М.Г. Америка, Европа, Россия в трансатлантическом пространстве // Доклады Института Европы. 2009. №237. С. 20.

⁵Там же. С. 19.

⁶Бжезинский Зб. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М.: Международные отношения, 2005. С. 175.

⁷Там же.

⁸Там же. С. 175-176.

⁹Америка в фокусе российских исследователей. История и современность. Ситуационные анализы. Выпуск 4 / Под ред. Т.А.Шаклеиной. М.: МГИМО-Университет, 2014. С. 174.

¹⁰Бжезинский Зб. Указ. соч. С. 196.

¹¹Перская Виктория, Эскиндаров Михаил. И мономира стало мало // Российская газета. 2014. 16 июля.

¹²Ивантер А., Механик А., Рогожников М., Фадеев В. Консенсус не достигнут // Эксперт. 2013. 24-30 июня. №25. С. 15-25.

¹³Там же. С. 16.

¹⁴Российская газета. 2014. 14 января.

¹⁵Бжезинский Зб. Указ. соч. С. 183.

¹⁶Перская Виктория, Эскиндаров Михаил. Указ. соч.

¹⁷РБК daily. 14.07.2014.

¹⁸Иноземцев В. Пять сюрпризов от BRIGS, которые могут изменить мир // РБК daily. 2014. 14 июля.

¹⁹Российская газета. 10.10.2014.

²⁰Яковенко А. Мир и международные отношения сегодня: новое и хорошо забытое старое //Международная жизнь. 2013. №9. С. 7.

²¹Вестник РГГУ. №21. М., 2013. С. 90.