ENGLISH2013 год стал для России во многом годом Азии. За прошлогодним саммитом форума «Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество» (АТЭС) во Владивостоке в нынешнем году последовали российско-китайский и российско-индийский саммиты в Москве в марте и октябре 2013 года, участие В.Путина в саммите форума АТЭС на острове Бали, в Индонезии, в сентябре этого года, ноябрьские визиты В.Путина в Ханой и Сеул, российско-японские переговоры в формате «два плюс два» (министров иностранных дел и обороны) и целый ряд других встреч на высшем и высоком уровнях, свидетельствующих о том, что азиатско-тихоокеанское направление набирает во внешней политике России все больший вес.
Это закономерно. В АТР сегодня во многом определяются пути и формы дальнейшего движения человечества. Бурный экономический рост уже превратил Восточную Азию в один из главных мировых центров - наряду с США и Европейским союзом - производства, распределения и потребления, главного держателя золотовалютных ресурсов, мирового инвестора. Там находят свое воплощение самые футуристические проекты в области науки и технологий. Там происходит и выработка модели модернизации общественно-политического устройства на основе сплава традиционных западных демократических форм правления и местных политических культур.
Россия - не новичок в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Она была, есть и будет его неотъемлемой частью. Это предопределено географией и историей. Но получилось так, что в 1980-х - первой половине 1990-х годов наша страна оказалась в стороне от азиатско-тихоокеанского рывка, будучи скованной проблемами сначала перестройки, а затем распада Советского Союза. И сейчас ей нужно во многом сосредоточиться, по известному выражению А.М.Горчакова, чтобы затвердить свою роль не только в евроатлантических, но и в азиатско-тихоокеанских делах.
Нынешнее состояние дел в АТР и Россия
Нынешнее состояние дел в АТР отнюдь не безоблачно. Распространение на Азию процессов глобализации сочетается с обострением там борьбы за лидерство и сферы влияния. Налицо напряженность в сфере финансов и территориальные споры. Наращиваются военные потенциалы. На АТР приходятся семь из десяти крупнейших по численности армий мира (КНР, США, Индия, КНДР, Россия, Южная Корея, Вьетнам), шесть стран (США, Россия, КНР, Индия, Пакистан, КНДР) уже обладают ядерным оружием, еще три (Япония, Южная Корея, Тайвань) способны обзавестись им в любой момент. С каждым годом растет нагрузка на природную среду. Только у Китая насчитывается почти 30% всех мировых вредных выбросов в атмосферу. Серьезную угрозу представляют техногенные катастрофы, примером чему может служить авария 2011 года на японской АЭС Фукусима. В последние год-два не все ладно и в сфере экономики. Азиатско-тихоокеанские «тигры» заметно снизили темпы роста, а кое у кого экономика попросту топчется на месте.
В АТР - как ни в одном другом регионе - взаимосвязаны внутренние и внешние интересы нашей страны. Ибо залог будущего России как великой державы - в хозяйственном, технологическом и социальном подъеме Сибири и Дальнего Востока. Решение этой задачи возможно лишь в условиях мира на границе. Исторически безопасность дальневосточных рубежей нашей страны обеспечивалась за счет военной мощи. При нынешнем же раскладе сил в АТР военно-силовой ответ на существующие вызовы бесперспективен. Россия может действенно обеспечить свою безопасность на дальневосточных рубежах, лишь заинтересовав соседей преимуществами долговременного и широкомасштабного экономического партнерства и через это партнерство - экономической и политической безопасности в регионе на многополярной основе.
Китайско-американское противостояние
На развитии обстановки в АТР в огромной степени сказывается состояние отношений между США и Китаем как наиболее влиятельными экономическими и политическими силами региона. На протяжении десятилетий после Второй мировой войны в АТР привычно доминировали США, опиравшиеся на созданную в годы холодной войны систему военных альянсов и зависимость расположенных здесь государств от американской экономики.
Сегодня поднимающийся китайский гигант бросает вызов американскому доминированию. И делает это прежде всего в экономической области, где США с их огромным бюджетным дефицитом и государственным долгом откровенно уязвимы. Пекин, накопив валютные резервы в 3,66 трлн. долларов, сегодня во многом определяет мировую финансовую стабильность и использует это положение, чтобы укрепить свое политическое и экономическое влияние по всему миру. Он инвестирует доходы от внешней торговли в месторождения сырья за рубежом, закупает новые технологии, оказывает экономическую помощь и предоставляет выгодные займы развивающимся странам.
Нередко проводят параллель между советско-американским противостоянием периода холодной войны и нынешним китайско-американским противостоянием. США, дескать, после распада СССР кратковременно в 1990-х годах посолировали в мировых делах в качестве «гипердержавы», а сейчас международное сообщество как бы возвращается к биполярному миру.
При кажущемся внешнем сходстве обстановки, когда ход международных дел, прежде всего в Азиатско-Тихоокеанском регионе, во многом определяется соперничеством между Вашингтоном и Пекином, между прошлым советско-американским и нынешним китайско-американским противостоянием, есть, однако, существенные глубинные различия. Советско-американское противостояние с обеих сторон было строго идеологизировано, оно было противостоянием не просто двух сверхдержав, но двух систем, мирное сосуществование между которыми и Москве, и Вашингтону представлялось чем-то вроде затишья перед «последним и решительным боем».
Сегодняшний же Китай модель своих взаимоотношений с миром, а естественно, и с США, видит как «симбиоз гармонии и сотрудничества», что в политике предусматривает равенство и уважение, в экономике - взаимную выгоду и общий выигрыш, в сфере культуры - взаимное обогащение и взаимную учебу, в сфере безопасности - взаимное доверие и сотрудничество, в глобальных вопросах - общую ответственность.
Современные китайско-американские отношения - это, если использовать китайскую терминологию, «конкурентное взаимодействие». США сегодня экономически зависят от своего конкурента Китая в гораздо большей степени, чем от любого из своих союзников. Дефицит США в торговле с Китаем достиг в 2012 году небывало высокого уровня в 315 млрд. долларов. Китай также - самый крупный держатель американского долга ( более 1,2 трлн. долл.).
За период 2002-2012 годов КНР из региональной державы превратилась в державу глобальную, оказывающую существенное влияние практически на все аспекты современной международной жизни и мировой экономики. В условиях своего возвышения в существующей мировой системе Китай отнюдь не заинтересован в том, чтобы эту систему ломать. Он намерен переформатировать ее под себя.
Вот это и вызывает главную тревогу Вашингтона, который, осознавая свою уязвимость (звоночков на этот счет было достаточно), не желает, однако, переходить на роль «второй скрипки» в азиатско-тихоокеанском и мировом «концерте наций». Это предопределяет нынешнее выстраивание с американской стороны целой цепи мер - чтобы противостоять вызову Китая, - которые проводятся под общей вывеской «возвращения США в Азию».
Как и 50-60 лет назад, немалое внимание отводится военно-политическим инструментам. Утвержденная в январе 2012 года новая оборонная стратегия Вашингтона предусматривает значительное наращивание американского военного присутствия в АТР, в том числе и за счет других районов мира. ВМС США, например, к 2020 году планируют изменить соотношение сил между Тихоокеанской зоной и Атлантикой от нынешних 50:50 до 60:40. Получает новые импульсы прежняя сеть военных союзов с Японией, Южной Кореей и Австралией, наводятся новые мосты военного сотрудничества с Филиппинами, Таиландом и Сингапуром, идут переговоры о взаимодействии в оборонной сфере с другими государствами АТР. О том, что вся эта деятельность носит прежде всего антикитайский характер, свидетельствует, в частности, активное вмешательство Соединенных Штатов в территориальные споры КНР с государствами АСЕАН в Южно-Китайском море.
АТЭС, ТтП и РВЭП
В противоборстве с Китаем США, однако, не ограничиваются усилением своей военной машины в АТР. В ход пускаются методы экономической, в том числе энергетической, дипломатии. В этом плане показательны американо-китайские взаимоотношения в рамках АТЭС - наиболее представительного регионального экономического форума.
Создание АТЭС в 1989 году было в известной мере ответом азиатско-тихоокеанских стран на становление Большой Европы. Вашингтон при активной поддержке союзников - Японии и Австралии в немалой степени приложил руку к проведению в жизнь идеи тихоокеанского регионализма. На фоне подъема Евросоюза США стремились укрепить связи с быстро развивающимся регионом Восточной Азии, от которого во многом зависело их собственное экономическое будущее.
Китай не был в числе основателей АТЭС. Он вошел в состав форума в 1991 году одновременно с Гонконгом и Тайванем, играя при этом свою игру. Участие в АТЭС было для Китая весьма важным в силу экономических причин - он рассчитывал тогда таким образом облегчить для себя вступление в ВТО, расширить экспорт на рынок стран АТЭС и привлечь дополнительные инвестиции.
Но для Китая дело не ограничивалось экономикой. События 1989 года на площади Тяньаньмэнь поставили Пекин в положение своего рода международного парии. В этих условиях членство в АТЭС открывало ему выход из политического тупика, давало возможность вновь стать равноправным «рукопожатным» партнером в азиатско-тихоокеанском сообществе. Показательно, что уже на первом саммите АТЭС в Сиэтле в ноябре 1993 года произошла встреча Председателя КНР Цзян Цзэминя с Президентом США Б.Клинтоном, открывшая путь к развитию китайско-американского диалога.
Встречи глав государств в рамках форумов АТЭС играют важную роль, так как это дает возможность решать вопросы политического порядка. Руководители КНР не пропустили ни одной такой встречи, выступая на этих саммитах с оглашением своей позиции по различным вопросам развития АТР, наращивая там свое экономическое и политическое присутствие.
Почувствовав укрепление позиций Китая на пространстве АТЭС, США предприняли контрмеры. С одной стороны, это делалось не напрямую, как, например, в случае с продвижением в повестку АТЭС темы «зеленого роста». Ужесточение экологических стандартов тогда вроде бы не имело конкретного адресата, но изначально было нацелено прежде всего на ослабление экономических позиций Китая, подобно тому, как в свое время после Хельсинкских соглашений правозащитные стандарты использовались для того, чтобы оказать воздействие на Советский Союз.
С другой стороны, в ходе американского председательства в АТЭС в 2011 году Президент Б.Обама без обиняков обвинил КНР в традиционных грехах - сдерживании ревальвации юаня и кражах интеллектуальной собственности, а на саммите АТЭС в 2011 году в Гонолулу обнародовал инициативу Транстихоокеанского партнерства (ТТП).
Главная цель ТТП - увеличить американский экспорт в регион, способствуя тем самым реиндустриализации американской экономики, созданию в США новых рабочих мест. Партнерство планируется как более тесная экономическая конструкция, чем просто торговый блок. Помимо ликвидации - постадийно к 2025 году - всех торговых барьеров страны-партнеры обязуются обеспечить свободную конкурентную среду, в том числе обеспечить допуск иностранных, прежде всего американских, фирм к госзаказам и госзакупкам, защиту интеллектуальной собственности и др., что, несомненно, дает США конкурентные преимущества.
«Амбициозный пакт свободной торговли XXI столетия», как окрестили ТТП американские СМИ, включил 12 государств, в том числе две из трех ведущих мировых экономик - США и Японию. Китай же в него не пригласили, поскольку объем китайского рынка не позволил бы американцам главенствовать в ТТП.
Чтобы противостоять американскому давлению, Китай предпринимает усилия по созданию, с одной стороны, трехсторонней зоны свободной торговли с Японией и Южной Кореей, а с другой - опять же сугубо восточно-азиатского Регионального всеобъемлющего экономического партнерства - РВЭП, в состав которого помимо самого Китая готовы войти десять стран АСЕАН, Япония, Южная Корея, Индия, Австралия и Новая Зеландия. Часть экономик - членов АТЭС, включая, например, Южную Корею и Японию, участвует в переговорах по всем трем соглашениям о свободной торговле. В то же время в переговорах по РВЭП помимо членов АТЭС участвуют Индия, Камбоджа, Лаос и Мьянма. Предполагается, что РВЭП, на участников которого придется половина населения мира и около трети мирового ВВП, окончательно оформится к концу 2015 года. Китайско-японско-южнокорейская «тройка» и РВЭП не нацелены на столь высокий уровень либерализации всех видов торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества, как ТТП. Они делают главный упор на сугубо торговую либерализацию, однако, превосходя ТТП по экономической мощи и обороту внешней торговли, способны представить серьезный противовес продвижению в АТР через ТТП американских экономических планов антикитайской направленности.
«Сланцевый козырь» США
Ключевым для безопасности АТР в предстоящее десятилетие будет вопрос энергии. Энергетические потребности региона неуклонно возрастают. По данным Международного энергетического агентства, средний ежегодный рост общего потребления энергии до 2025 года составит 2,6% в Индии и 1,8% - в Китае, а к 2030 году два этих азиатских гиганта будут потреблять около 45% энергоресурсов мира.
В то же время страны АТР располагают только 15% доказанных мировых запасов нефти. Китай импортирует более половины необходимой ему нефти, Индия - 70%, Япония - 90%, Южная Корея вообще не осуществляет добычи нефти на собственной территории. Схожая ситуация и с газом: в регионе 38% доказанных мировых запасов газа, но они находятся прежде всего в России, доля же остальных стран АТР составляет лишь 9% запасов.
В этих условиях США в последние годы настойчиво пропагандируют так называемую «сланцевую революцию», стремясь с ее помощью застолбить в регионе свое энергетическое первенство. Начало широкой добычи в США газа и нефти на основе новой технологии разработки сланцев, несомненно, несет возможность очень серьезных перемен в расстановке экономических и политических сил в АТР и за его пределами. К 2011 году добыча сланцевого газа в США выросла до 141,6 млрд. куб. метров (около 23% всей добычи газа в стране), а в целом в 2000-х годах - в 17 раз.
Неясно, правда, насколько продолжительным будет такой подъем. Сланцевые месторождения быстро истощаются, и для поддержания производства требуется постоянно бурить все новые скважины. В 2011 году рост добычи сланцевого газа в США был около 84%, а в 2012 году - только девять. Вполне вероятно, что американские компании, занятые в «сланцевом бизнесе», вышли на практически предельный уровень добычи имеющимися у них средствами. И что будет с этим дальше, пока под вопросом.
Дело, однако, не только в технологических сложностях с добычей сланцевого газа. Не все ладно и с экономической стороной, поскольку сланцевый газ в целом пока дороже природного. Но главное - это проблема экологии. По экологическим причинам во Франции и ряде других стран введен запрет на разведку сланцевого газа с применением технологии гидроразрыва, предполагающей закачку в скважины значительных объемов воды с токсичными примесями, что может привести к загрязнению существующих грунтовых вод. Есть немало свидетельств, в том числе из американских источников, что использование технологии гидроразрыва провоцирует опасную сейсмическую активность.
Представим, однако, что «сланцевая революция» - это не пиар-кампания, а вполне реальный объективный процесс, и, как считают в Международном энергетическом агентстве, к 2020 году США могут стать крупнейшим мировым экспортером.
Как это изменило бы положение в АТР и мире в целом? В какой степени США, обеспеченные собственными углеводородами, будут заинтересованы сохранять крайне дорого обходящийся им контроль, например, над Ближним Востоком и над Ормузским проливом? Не будут ли задействованные там силы переброшены в район Тихого океана? Какое будущее ожидает военные союзы в АТР, созданные США для сдерживания Китая? И как поведет себя Китай, который, по мнению экспертов, располагает собственными богатыми запасами сланцевого газа и сланцевой нефти и при наличии соответствующих технологий добычи сможет ввести их в оборот?
С другой же стороны, как пойдут дела в АТР, если «сланцевая революция» окажется не более чем пропагандистским пузырем? Есть серьезные основания полагать, что одна из целей нынешней шумихи вокруг сланцевого газа - парализовать продвижение на рынки АТР российского газа, как трубопроводного, так и сжиженного. Таким странам, как Китай и Индия, быстро развивающиеся экономики которых требуют растущего импорта газа, пропагандисты «сланцевой революции» предлагают сделать упор на инвестиции в добычу «сланца», а не в строительство трубопроводов. А в каком положении окажутся эти страны, если добыча сланцевого газа «не пойдет» по чисто технологическим причинам или из-за нанесения невосполнимого вреда экологии?
Показательно, что США в последнее время активно поднимают тему энергетического партнерства в АТР. В частности, в ноябре 2012 года Президент США совместно с султаном Брунея и Президентом Индонезии выступил с предложением о всеобъемлющем партнерстве США и АТР для устойчивого энергетического будущего, которое, согласно заявлениям американских представителей, намерено направлять инвестиции и содействовать прогрессу в четырех ключевых отраслях, таких как возобновляемые и более чистые виды энергии, рынки и взаимосвязь, растущая роль природного газа, устойчивое развитие.
Против постановки названных задач возражать трудно. Работа по каждому из этих направлений чрезвычайно важна. Вопрос, однако, в том, что США в данном случае действуют независимо от АТЭС - наиболее представительного экономического форума Азиатско-Тихоокеанского региона и подобно тому, как происходит в случае с ТТП, стремятся подчинить своему контролю, что следует из самого названия партнерства. Примечательно, что ни Россия, ни Китай, ни даже наиболее близкая США Япония не были приглашены участвовать в учреждении партнерства. В партнеры избраны Бруней, председательствующий в 2013 году в АСЕАН, и Индонезия, председательствующая в 2013 году в АТЭС. США намерены использовать это обстоятельство для того, чтобы оказывать свое влияние на подходы АСЕАН и АТЭС к вопросам энергетической политики.
Какой быть региональной системе безопасности в АТР
АТР остается единственным регионом мира, где никогда не было многостороннего механизма, который занимался бы различными вопросами, представляющими общий интерес, и разрешением конфликтов между региональными участниками. Существующая здесь архитектура безопасности сформировалась во времена холодной войны в формате противостояния США и Советского Союза. Она не соответствует ни сегодняшней конфигурации силовых полей в АТР, ни задачам борьбы с глобальными и региональными угрозами и поэтому требует коренной реконструкции.
Россия и Китай осенью 2010 года совместно выступили с инициативой в пользу формирования в АТР региональной системы безопасности. В качестве ее ключевых принципов были определены верховенство международного права, внеблоковость, равенство, открытость, неделимость безопасности, мирное урегулирование споров, неприменение силы и угрозы силой, отказ от конфронтации.
Последнее обстоятельство особенно важно. Региональная система безопасности в АТР не должна исключать какие-либо государства, которых кто-то характеризует «изгоями», или быть направлена против них. На место сдерживания должно прийти вовлечение. Скажем, линия на введение де-факто полной международной изоляции Пхеньяна не принесла бы в нынешних условиях ничего кроме вреда. Расчеты определенных сил на близкий крах существующей в Северной Корее системы государственного управления вряд ли оправданы: эта система неоднократно доказывала, что обладает немалым запасом прочности. Чувствующая себя в относительной безопасности и уверенная в себе КНДР - гораздо более надежный партнер для переговоров по любым вопросам, чем страна, загнанная в угол под бременем санкций.
Российско-китайская инициатива в пользу формирования в АТР региональной системы безопасности встретила заинтересованный отклик у стран региона и на 8-м Восточноазиатском саммите в октябре этого года, где ее соавтором наряду с Россией и КНР выступил также Бруней. Достигнута договоренность начать диалог по согласованию рамочных принципов безопасности в АТР.
С чего начать? Например, Президент Республики Корея Пак Кын Хе, выступив в нынешнем году с инициативой мира и сотрудничества в Северо-Восточной Азии, предложила в качестве первоначальных, более мягких тем для многосторонних переговоров вопросы охраны окружающей среды, помощи при стихийных бедствиях, безопасного использования ядерной энергии и контртерроризма. Предполагается, что в ходе такого процесса укрепится доверие, что позволило бы постепенно перейти к обсуждению более широкой проблематики мира и развития в регионе.
Такой подход был бы, несомненно, применим и для начала общеазиатских дискуссий по вопросам безопасности. Думается, однако, что было бы, наверное, полезным дополнить перечень названных тем вопросом энергетической безопасности. При всем различии военных и политических интересов отдельных государств забота о своей энергетической безопасности объединяет всех региональных игроков. Европейский союз, к слову сказать, ведет свою историю с создания в 1950-х годах Европейского объединения угля и стали.
Россия со своей стороны, несомненно, способна во многом содействовать решению общей задачи обеспечения энергетической безопасности в АТР, причем не только поставками углеводородов, но и участием в гидроэнергетических проектах и наращивании мощностей атомной энергетики.
Спрос на Россию
Серьезное обострение американо-китайского соперничества рано или поздно поставит средние и малые страны региона перед выбором по принципу «или - или». Такого выбора стремится избежать каждое из государств АТР. В том, чтобы не допустить подобного разворота событий, заинтересована и Россия. Ведь превращение азиатско-тихоокеанских стран в заложников американо-китайского противостояния может в конечном счете подорвать дальнейший экономический подъем АТР, на который Россия делает важный расчет в своих планах.
В обстановке, когда, несмотря на растущую экономическую взаимозависимость, политические отношения между крупнейшими странами азиатско-тихоокеанского сообщества порой обостряются до грани прямого конфликта, практически у всех них возникает своего рода спрос на политическое взаимодействие с Россией. США и Китай в условиях нарастания взаимных противоречий хотели бы, чтобы Россия, по меньшей мере, не вступала в союз с противостоящей стороной. Япония, не снимая проблемы «северных территорий», тем не менее на фоне подъема Китая старается выйти на новое качество диалога с Россией. Южной Корее Россия нужна для того, чтобы, с одной стороны, опереться на ее поддержку в решении своих проблем с Пхеньяном, а с другой - как противовес Китаю и Японии. Индия также опасается роста влияния и военной мощи Китая и рассчитывает на то, что Россия не будет подыгрывать Пекину в случае конфликтных ситуаций.
Интересы России не поддаются полной гармонизации ни с интересами США, ни с интересами Китая. Москве нужна своя, оригинальная версия политики неприсоединения, которая отнюдь не означала бы механической равноудаленности от главных игроков и оставляла бы за Москвой свободу маневра. На основе такой политики Россия могла бы содействовать сплочению Азии, поиску ею «единства в многообразии», созданию демократического многополярного сообщества азиатско-тихоокеанских государств. Нынешний «спрос на Россию» дает ей благоприятный шанс, чтобы побороться за достойное место в новой Азии.
Но недостаточно уповать на такие политические преимущества России в АТР, как постоянное место в Совете Безопасности ООН, потенциал военно-технического сотрудничества или память о нашей освободительной и антиколониальной миссии в Азии. Политический спрос необходимо подкрепить спросом экономическим.
Что же касается экономической интеграции в АТР, то наша страна продолжает оставаться на ее периферии. Что нужно сделать, чтобы изменить такое положение? В своем выступлении перед членами Делового консультативного совета АТЭС в сентябре этого года на Бали В.Путин отмечал, что привлечь капиталовложения в российскую экономику поможет развитие государственно-частного партнерства. В России на этой основе уже реализуются несколько крупных проектов, в том числе по совершенствованию транспортной инфраструктуры в Сибири и на Дальнем Востоке. Президент пригласил бизнес из стран АТР присоединиться к этим начинаниям - к масштабной модернизации Транссиба и Байкало-Амурской магистрали, к наращиванию потенциала Северного морского пути - и подчеркнул, что для иностранных компаний в России создаются необходимые условия.
Вопрос, однако, в том, что потенциальным зарубежным инвесторам нужны твердые гарантии безопасности их инвестиций. Они не могут не обращать внимания на постоянный, весьма значительный отток капитала из России, который, например, по итогам 2013 года, по словам заместителя министра экономического развития России А.Клепача, может составить около 60 млрд. долларов. Как убедить иностранцев вкладывать капитал в России, когда российские частные компании предпочитают размещать свои инвестиции за границей? Потенциальных инвесторов в экономику России из стран АТР, а речь идет прежде всего о крупном бизнесе, беспокоят такие проблемы, как нередкая необязательность российских партнеров в выполнении условий заключенных контрактов, чрезмерное административное вмешательство, нестабильность законодательной базы, произвольное толкование законодательных и административных актов. Вспоминаю, например, весьма отрицательное впечатление, которое в Южной Корее несколько лет назад оставила пробуксовка с выполнением соглашения об участии южнокорейских компаний в разработке месторождений углеводородов на Западно-Камчатском шельфе.
Примечательно, например, что подавляющая часть относительно небольших японских и южнокорейских инвестиций, поступивших к настоящему времени в Россию, приходится на европейскую часть страны, на регионы, где уже есть развитая инфраструктура и наработана практика взаимодействия с иностранными инвесторами. Для России же важно, чтобы это сотрудничество охватывало прежде всего Дальний Восток, способствовало его подъему.
Характерен и другой момент: японские и южнокорейские инвестиции в промышленное производство в России в настоящее время в подавляющей части идут в производство японских и южнокорейских товаров для российского рынка, инвестиции же в производство российских товаров, прежде всего на Дальнем Востоке, для рынка зарубежного в рамках производственной кооперации крайне невелики. Не решаются и поставленные задачи радикальной переориентации российской экономики от экспортно-сырьевой к ресурсо-перерабатывающей модели с максимальным уровнем передела, когда, скажем, экспортировалась бы не только сырая нефть и газ, а в растущих объемах - продукты тонкой нефте- и газохимии.
Зарубежные партнеры придут в районы Дальнего Востока и Байкальского региона лишь в том случае, если почувствуют, что российские власти ставят задачи подъема этого региона «всерьез и надолго». «Но как можно оценивать качество предыдущих программ развития Дальнего Востока, если ни одна (исключая те, что касались АТЭС) не была профинансирована больше чем на 8%?» - спрашивает председатель Дальневосточного отделения (ДВО) РАН академик В.Сергиенко. Сам В.Путин в июле этого года отмечал, что его поручения российским ведомствам применительно к Дальнему Востоку, данные в декабре 2012 года, оказались на 80% невыполненными. Кадровые перестановки в ведомствах, ответственных за освоение Дальнего Востока, и неутихающие разговоры о возможной судьбе самих этих ведомств наводят на параллели с известной басней И.Крылова.
Дорогу иностранным инвестициям на Дальнем Востоке и в Забайкалье, способным послужить основой интеграции региона в азиатско-тихоокеанское экономическое пространство, могут проложить лишь крупные государственные вложения России в создание надлежащей инфраструктуры, как это было, например, сделано в китайском Шэньчжэне. Там на месте небольшого рыбацкого поселка всего за пару десятилетий возник десятимиллионный город - крупнейший в Китае по объему экспорта и служащий своеобразными воротами для привлечения инвестиций, новых технологий и культуры ведения бизнеса.
Крайне важны упрощение административных процедур, в том числе таможенного оформления и иммиграционного контроля, защита от криминальных и коррупционных схем, совершенствование страхового и арбитражного обслуживания и т. д. Об этом говорит и В.Путин, который в своем выступлении перед членами Делового консультативного совета АТЭС на Бали признал, что российской стороне «еще очень многое нужно сделать для улучшения качества работы наших институтов, для совершенствования нормативно-правовой базы, которая создавала бы наилучшие условия для бизнеса».
Русские вышли на берега Тихого океана более трех с половиной столетий назад. И неслучайно крайняя северо-восточная точка Азии названа в честь русского казака-первопроходца мысом Дежнёва, а пролив, отделяющий Азию от Америки, - именем российского мореплавателя Витуса Беринга. На Азию приходятся две трети территории России. У России наиболее протяженная линия Тихоокеанского побережья.
Сегодня Россия выходит к Тихому океану в новых условиях. Становление ее в качестве полноправного политического и экономического игрока на азиатско-тихоокеанском пространстве не просто сделало бы безопасными восточные рубежи государства, позволило использовать сотрудничество со странами АТР в целях модернизации всей нашей страны и обеспечило бы достойный уровень жизни населению российского Дальнего Востока.
У России есть мощные политический, экономический и другие потенциалы, чтобы стать своеобразным интеграционным узлом, связывающим Азию, Европу и Америку. Но для того, чтобы реализовать этот потенциал, нужно неустанно и повседневно работать на всех уровнях. Не только на саммитах.
