ENGLISHТермин «мягкая сила» сегодня систематически появляется в СМИ, на страницах аналитических изданий по внешней политике, все чаще звучит в выступлениях государственных и общественных деятелей1. Развернутая характеристика «мягкой силы» как неотъемлемой составляющей современной международной политики содержится и в обновленной Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной президентом страны 12 февраля 2013 года2.
Разумеется, все это неслучайно, как неслучайно появление фундаментальной монографии, посвященной проблематике «мягкосилового» влияния в мировой политике. С талантом тонкого аналитика и зрелого публициста, но без отталкивающей от многих работ по данной теме наукообразности Г.Ю.Филимонов* (*Филимонов Г.Ю. «Мягкая сила» культурной дипломатии США. М.: РУДН, 2010. 212 с.), уже получивший заслуженное признание среди российских американистов, детально вскрывает и раскладывает на части замысловатый и зачастую скрытый от непосвященных в проблему механизм культурной дипломатии США. Дипломатии, нацеленной на завоевание мира под видом глобализации, во многом Штатами же задуманной и продвигаемой в своих корыстных интересах.
Вряд ли что-то можно разумно противопоставить заявлению автора о том, что внешняя культурная политика США и экспорт их культуры способствуют процессу глобализации, а та, в свою очередь, содействует реализации целей внешней политики США и распространению их культуры. То есть эти процессы находятся в состоянии взаимопроникновения и взаимовлияния, являясь одной из основных и неотъемлемых составляющих многоуровневой глобализации. Именно поэтому, как доказательно утверждает автор книги, «в мире существуют опасения по поводу того, что культурный аспект глобализации заключается в попытке навязывания Америкой всей планете единого культурно-ценностного стереотипа, формировании «универсального» стандарта культуры по образу и подобию США, нивелирующего историко-культурное разнообразие мира» (с. 20).
Обращаясь к истокам концепта «softpower», сформулированного в начале 1990-х годов профессором Гарвардского университета Джозефом Наем, автор последовательно и аргументированно показывает, почему и как руководители США в условиях холодной войны пришли к соломонову решению - сделать ставку в борьбе за утверждение своего глобального лидерства не на бесперспективном применении «жесткой», то есть военной, силы, а на наступательную информационно-пропагандистскую стратегию. «Мягкая сила» была призвана повысить уровень привлекательности американской системы образования, американских политических, моральных и культурных ценностей, символов, брендов и других черт общества массового потребления и была изначально направлена на завоевание симпатий прежде всего молодежной аудитории, то есть будущих поколений.
В результате, как мы видим, вся вторая половина ХХ века и начало ХХI столетия ознаменовались беспрецедентным и фронтальным американским культурным наступлением в планетарном масштабе, в ходе которого массовая, то есть коммерческая, культура США оттеснила и принизила значение и достижения предыдущих цивилизационных (европейских) стадий (итальянского Ренессанса, французского «сияния» и затем глобального англосаксонского влияния). При этом важной и опасной чертой «культурной» глобализации по-американски, по мнению автора, является «непрерывный процесс унификации культурных предпочтений человечества» (с. 22). Ибо, когда заходит речь об экспорте американской культурной продукции, культурном «империализме» и других явлениях подобного рода, прежде всего имеется в виду не высокая культура США, сложившаяся под влиянием европейских культурных ценностей, а именно продукция массовой, коммерческой «культуры», которая благодаря развитию высоких технологий транслируется на весь мир и ассоциируется в его значительной части с понятиями свободы и демократии (с. 29).
Для правильного понимания масштабов и места культуры в арсенале «мягкой силы» Соединенных Штатов особое значение имеет тот раздел книги, в котором Г.Ю.Филимонов дает исторический обзор формирования американской культурной экспансии, сопровождавшейся, в частности, истреблением коренного населения страны на начальном этапе, мощными волнами иммиграции из Европы, Латинской Америки, Азии и других регионов и стран, жестокой эксплуатацией труда чернокожих невольников и затем их сегрегацией, а также дискриминацией этнических и религиозных меньшинств, расовыми и антиимигрантскими актами насилия («Ку-клукс-клан», суды Линча и т.п.), пока не сложился так называемый американский «плавильный котел» (с. 44).
Исторический экскурс во внешнюю культурную политику США дает возможность автору ответить на резонный вопрос: почему, изначально проигнорировав столь важный аспект внешнеполитического влияния, как культурная дипломатия, со временем американские политики проявили такое рвение в распространении своих «культурных ценностей» за рубежом? И сам отвечает на него, показав, что идеологический аспект изначально был и остается одной из неотъемлемых составляющих внешней культурной политики США, так как именно США «влили» мощный идеологический компонент в комплексное понимание задач культурной дипломатии. Причем их подход в данном случае вполне оправдал себя, если учесть, что из идеологического противоборства с СССР и соцсистемой в эпоху холодной войны США, условно говоря, вышли победителями в значительной степени благодаря «мягким» средствам разрыхления коммунистических режимов (с. 70), среди которых «соблазнение» культурой занимало важное место.
Здесь следует отметить, что целью автора монографии является не культурологический и философский анализ, а исследование проблемы культурного влияния в контексте мировой политики и международных отношений (с. 12). Как представляется, в книге убедительно продемонстрировано, что четвертое, то есть культурное, измерение американского внешнеполитического курса является как бы связующим звеном многих аспектов внутренней и внешней политики США. Предпринятый исследователем комплексный анализ деятельности внешнеполитического механизма США в сфере культурной дипломатии развернут автором по двум направлениям: рассмотрение официальной внешней культурной политики, то есть ее государственного регулирования, и так называемой неофициальной, связанной прежде всего с деятельностью Голливуда и системы шоу-бизнеса. Именно эти институты стали основными инструментами современной американской культурной политики, оказавшись эффективным идеологическим оружием и важнейшими средствами формирования позитивного имиджа Америки в мировом масштабе (с. 133).
Особый интерес в книге вызывает глава, посвященная дискуссии о так называемом «культурном империализме», которая велась в 1960-1990-х годах на фоне роста антиамериканских настроений в мире, вызванного агрессией США во Вьетнаме и другими проявлениями грубой силы в американской внешней политике. В главе дан блестящий анализ различных школ и направлений мысли - от представителей франкфуртской школы, критиковавших общество потребления и массовую культуру американского образца, до апологетов современной культурной политики США, убежденных в том, что американские «демократические» принципы абсолютно применимы в любое время и в любом месте (с. 83). Заметим, что эта убежденность как раз и отражает пренебрежение правящих кругов США к культурным особенностям и ценностям других народов и подчеркивает их геополитические амбиции.
Страница за страницей Г.Ю.Филимонов на фактах показывает, как с опорой на публичную дипломатию, «бескорыстную» экономическую и военную помощь, мощный научный и коммуникационный аппарат, международные образовательные программы, поп-культуру и методику «бархатных» переворотов (Югославия, Грузия, Киргизия, Ближний Восток) «мягкая сила» США превратилась в высокоэффективную систему манипуляции общественным сознанием, в могущественное орудие «мягкого» проникновения, угрожающее странам, стремящимся отстоять и сохранить свою независимость, свое место и роль в международных делах, свое национальное и культурное своеобразие.
Взяв на вооружение концепт «мягкой силы», правительство США возвело культурно-идеологическую пропаганду за рубежом в ранг широкоформатной и, скажем прямо, результативной государственной политики. С такой, без преувеличения, агрессивной культурной дипломатией не способна конкурировать даже такая великая культурная держава, как Франция. Столкнувшись с американским культурным «катком», еще в начале 1980-х годов правительство и общественность Франции первыми среди развитых стран осудили «культурный империализм США». Из всех развитых западных государств Франция, которую Г.Ю.Филимонов приводит в качестве примера противодействия «мягкой силе» США (с. 94-96), на протяжении десятилетий решительнее всех выступала борцом за сохранение своей историко-культурной уникальности и национальной самобытности.
Однако со временем глобализация превратилась в американизацию мирового пространства, и под давлением экономических и политических обстоятельств, а также в результате усиления проамериканских позиций в политической элите Франции последних лет ассигнования на ее внешнюю культурную активность стали сокращаться, и борьба за сохранение культурной самобытности страны пошла на спад. Дело дошло до того, что даже в уважаемых и престижных университетах Франции преподавание для иностранцев, обучающихся по магистерским программам или по обмену, ведется на английском языке.
С момента учреждения во Франции в 1958 году Министерства по делам культуры во главе с известным литератором и мыслителем, голлистом Андре Мальро на институциональном уровне, особенно в годы, когда министром культуры был близкий к Президенту Миттерану социалист Жак Ланг (1980-1994 гг.), принимались смелые программы и меры по ограничению влияния американской массовой культуры на французское общество. Но несмотря на все эти усилия и по мере трансформации взглядов французской политической верхушки и бытовых вкусов значительной массы населения, страну Вольтера и Гюго, Ренуара и Дебюсси, высокой моды и высокой кулинарии неумолимо наводняют закусочные «МакДо» и «Пицца Хат» в тандеме с кока-колой, голливудские фильмы, рок, рэп и т.п., не говоря уже о контролируемых США Интернет-программах и социальных сетях. И это лишь внешняя сторона явления. Страшнее всего то, что в условиях глобализации происходит стремительный и глубинный упадок традиционно высокой французской культуры. Фактически американизация означает захват инородной культурой всех сфер духовной деятельности человека в конкретной стране. И Франция не стала в этом процессе исключением. Об этом, в частности, с тревогой пишут такие французские авторы, специалисты по культурной политике, как Ж.-П.Варнье, Д.Волтон, К.Даркос, Ж.-М.Джиан, Ф.Лан, А.Компаньон, Ф.Мартель, Ж.-Ф.Рэмон и др.3.
Возвращаясь к теме «культурного империализма», следует обратиться к фактам, изложенным автором книги, которые убедительно доказывают, что под лозунгом «тотальной свободы» скрывается воинственная, напористая, а нередко агрессивная идеология, являющаяся фундаментом американской глобальной культурной стратегии. Главная цель этой политики заключается в установлении не тотальной свободы, но тотального контроля над сознанием политических и общественных групп, что должно обеспечить США господствующее положение в мировой политике, международных делах, но самое главное - в умах и сердцах миллионов людей, грезящих понятиями американского образа жизни, «американской мечты», американских стандартов, моды и манеры поведения.
Действительно, на продукцию американской видео- и киноиндустрии, как и на иные символические продукты массовой культуры США (джинсы, майки, бейсболки, кроссовки и т. д.), в мире существует огромный и устойчивый спрос. Но если посмотреть на ситуацию более внимательно, то становится видно, что этот спрос является вполне формируемым и регулируемым в интересах американских производителей, то есть, по существу, навязанным. Этот спрос сам по себе и есть цель и результат американской культурной экспансии (с. 84-91).
Хитрость и ловушка «мягкой силы» по-американски, ведущей к культурному, читай - духовному (и не только) закрепощению, подчинению, если не сказать рабству, заключается в умелом сокрытии истинных смыслов и намерений манипуляторов. Сегодня, например, многие представители американской (и вообще западной) научной мысли отнюдь не рассматривают распространение американской культуры как «империализм», а склонны называть это культурным проникновением, непрерывным процессом взаимодействия этносов и наций в области культуры, в результате которого-де «возникает новая наднациональная, универсальная культура» (с. 98). А то, что она оказывается массовой американской культурой, так это, с легкостью объяснят вам пропагандисты «мягкой силы», лишь результат конкуренции и «тотальной свободы» выбора. Как говорится, побеждает сильнейший. Однако возникает естественный вопрос: согласна ли Россия - страна с богатейшим культурным наследием и потенциалом - на такую победу Америки?
Под этим углом зрения монография Г.Ю.Филимонова представляется, как сказал бы классик, архиважной именно потому, что изучение внешней культурной политики США напрямую затрагивает национальные интересы России. В современном высокотехнологичном обществе обеспечение национальной безопасности уже не достижимо лишь на театре военных действий, сегодня борьба идет на уровне формирования сознания, на уровне обучения и воспитания, на уровне закладки культурных кодов.
Актуальность данной темы определяется прежде всего назревшей необходимостью предметного изучения компонентов «мягкой силы» США с целью разработки отечественных инструментов парирования ее пагубного воздействия на общественное сознание россиян и укрепления нашего собственного «оборонительно-наступательного» потенциала для противостояния мощному и коварному лингво-культурному и духовному натиску из-за океана. Период, открывшийся после окончания холодной войны, исчезновения СССР и становления новой, некоммунистической России со всей очевидностью доказал, что Вашингтон всегда был озабочен не столько идеологической сутью советского строя, сколько необходимостью сосуществовать с равной по обороноспособности страной, которую он считал и продолжает высокомерно считать основным геостратегическим противником на пути к установлению своего единоличного мирового господства.
Поэтому особо значимой видится последняя глава монографии, которую можно рассматривать как набросок стратегии национальной культурной безопасности и «мягкой силы» современной России. Эта глава содержит 11 четко и развернуто сформулированных пунктов, каждый из которых мог бы стать объектом глубокой концептуальной проработки с последующим практическим воплощением в жизнь (с. 167-184). Сквозь всю книгу красной нитью проходит мысль о том, что важен сам факт осознания российской политической элитой существования проблемы «мягкой силы» и необходимости конкретных шагов по ее решению, то есть политической воли и энергичных действий (с. 95).
В заключение еще раз следует подчеркнуть, что книга Г.Ю.Филимонова не только пробуждает мысли и эмоции у тех, кому небезразлично политическое и культурное будущее своей родины. Она отвечает насущной потребности политического момента - необходимости срочного формирования собственной стратегии «мягкой силы». В свою очередь, внимательное прочтение этой блистательной работы следовало бы рекомендовать не только специалистам-международникам, но и самому широкому кругу российских читателей, особенно тем, кто привык, не задумываясь, потреблять продукцию американской массовой культуры в виде блокбастеров, триллеров, дебилизирующих комедий и сериалов, комиксов и прочих, далеко не безобидных суррогатов подлинной культуры.
Так давайте, учась на собственных ошибках и чужих достижениях, будем бдительны. Только от нас самих зависит, сможем ли мы противостоять «мягкой силе» - культурной дипломатии США, а значит, защитить и сохранить себя, свою страну, свою культуру.
1См.: Алексеева Т.А. Россия в пространстве глобального восприятия // Международные процессы. 2007. Т. 5. №2(14); Давыдов Ю.П. Понятие «жесткой» и «мягкой» силы в теории международных отношений // Международные процессы. 2004. Т. 2. №1(4); Зевелев И.А., Троицкий М.А. Сила и влияние в американо-российских отношениях. Семиотический анализ // Очерки текущей политики. Научно-образовательный форум по международным отношениям. Вып. 2. М., 2006; Кононенко В.А. Создать образ России // Россия в глобальной политике. 2006. №2, март-апрель; Лебедева М.М., Фор Ж. Высшее образование как потенциал «мягкой силы» России // Вестник МГИМО-Университета. 2009. №6(9); Пономарева Е.Г. Железная хватка «мягкой силы» // Однако. 2013. №5(155); Пономарева Е.Г. Имя им – легион. НПО как средство давления // Однако. 2013. №6(156); Трибрат В. «Мягкая безопасность» по Джозефу Наю // Международные процессы. 2005. Т. 3. №1(7), январь-апрель.
2Концепция внешней политики России. Утверждена Президентом Российской Федерации В.В.Путиным 12 февраля 2013 года //http://www.mid.ru/bdomp/ns-osndoc.nsf/e2f289bea62097f9c325787a0034c255/c32577ca0017434944257b160051bf7f.
3Compagnon A. Le souci de la grandeur. Paris: Denoël, 2008; Djian J.-M. Politique culturelle: la fin d`un mythe. Paris: Gallimard, 2005; Lane Ph. Présence française dans le monde. L’action culturelle et scientifique. Paris: La Documentation française, 2011; Martel F. J’aime pas le sarkozysme culturel. Paris: Flammarion, 2012; Mattelart A. Diversité culturel et mondialisation. Paris: LaDécouverte, 2007; Raymond J.-F. de. L`action culturelle extérieur de la France. Paris: La Documentation française, 2000; Regourd S. L´exception culturelle. Paris: PUF, 2003; Rigaud J. L`exception culturelle. Culture et pouvoirs sous la V-e République. Paris: Grasset, 1995; Warnier J.-P. La mondialisation de la culture. Paris: La Découverte, 1999; Wolton D. L’autre mondialisation. Paris: Flammarion, 2003.
