За последнее десятилетие в ходе афганского вооруженного конфликта Пакистан являлся одним из наиболее активных геополитических игроков. Это государство оказывало большое влияние на ход и динамику вооруженной борьбы и политический процесс в Исламской Республике Афганистан (ИРА). И поныне Исламабад остается ключевым участником «афганской игры» не только в силу своего традиционного влияния на талибов, но и вследствие отсутствия у Афганистана и действующих на его территории коалиционных сил Запада выхода к морю.

История плохих соседей

На протяжении многих лет Пакистан связывают с Афганистаном сложные политические отношения, обусловленные территориальными претензиями Кабула. Объектом спора является так называемая «линия Дюранда», граница Британской Индии и Афганистана, установленная по итогам серии британо-афганских войн в 1893 году. Тогда под контролем Лондона оказались значительные территории с пуштунским населением1.

С 1947 года эти территории принадлежат независимому Пакистану, чего афганское руководство официально признать не желает. В 1950-1960 годах  правительство Мухаммада Дауда пыталось добиться возврата спорных территорий, в том числе посредством стимулирования вооруженной деятельности отрядов боевиков в пуштунских районах Пакистана. В Кабуле не исключался и даже прорабатывался вариант вооруженного конфликта с Исламабадом, в котором афганская сторона намеревалась заручиться поддержкой Советского Союза2. В ответ Пакистаном предпринимались меры по дезорганизации советско-афганского сотрудничества, в том числе путем публичного разоблачения связей афганской коммунистической оппозиции с КГБ СССР3.

Кроме того, начиная с конца 1960-х годов, в ответ на поддержку Афганистаном пуштунских сепаратистов Пакистан стал поддерживать действующую на афганской территории вооруженную оппозицию через создание в пуштунских районах баз боевиков. Позже, в период советского военного присутствия в Афганистане, эта практика легла в основу афганской политики Пакистана4.

В 1979-1989 годах движение афганских «моджахедов» получало значительную поддержку и военно-материальную помощь от стран Запада, однако территориально и технически Пакистан оставался главной тыловой базой боевиков. Это позволяло Исламабаду добиваться определенных политических и экономических преференций в своих отношениях с основными противниками СССР5. Успех такой политики, предшествовавшей выводу советских войск из Афганистана, мог оказать значительное влияние на «modus operandi» пакистанской элиты в афганском вопросе.

С падением последнего промосковского режима в Кабуле в 1992 году влияние Пакистана на ситуацию в Афганистане должно было бы еще больше возрасти. Однако приход к власти моджахедов и возникновение глубокого политического кризиса в Афганистане только осложнили попытки Пакистана изменить ситуацию в свою пользу. Тогда Исламабад предпринял усилия по созданию в Афганистане новой политической силы на основе пропакистански настроенных молодых боевиков - тех, которые не смогли воспользоваться плодами победы 1992 года для обретения политических и экономических ресурсов. Именно эта прослойка молодых афганцев, которых еще называли «детьми войны» с Советским Союзом, стала основой движения «Талибан»6.

Основу организации талибов составили имеющие связи с пакистанской разведкой «моджахеды», долгое время проживавшие в Пакистане и проходившие обучение в национальных медресе. На начальном этапе поддержка «Талибана» со стороны Исламабада включала в себя подготовку боевиков, предоставление им вооружения и боеприпасов и даже в ряде случаев артиллерийскую поддержку в ходе возникавших приграничных боев7. В этом деле Пакистан заручился поддержкой Саудовской Аравии.

При содействии Исламабада и Эр-Рияда, а также вследствие недовольства пуштунов, уставших от хаоса и несправедливости полевых командиров «моджахедов», движение «Талибан» смогло одержать серию военных побед и к началу 2000-х годов установить свой контроль над большей частью территории Афганистана. Неподконтрольными талибам оставались лишь несколько провинций, расположенных на севере страны и населенных преимущественно таджиками, боевые формирования которых возглавлял «панджшерский лев» Ахмад Шах Масуд.

Казалось, что Пакистан преуспел. Однако политическую ситуацию самым решительным образом изменили события 2001 года и вмешательство в афганский конфликт Соединенных Штатов и стоящих за ними сил. В этой принципиально новой ситуации Пакистан попытался выступить в роли посредника между Западом и талибами, с тем чтобы добиться включения представителей движения в новое афганское национальное правительство при формальном демонтаже режима муллы Омара8.

До 2003 года ситуация в Афганистане оставалась относительно стабильной. Однако после начала иракской кампании США талибы перешли к ведению более активных боевых действий, направленных на ослабление и ликвидацию режима Хамида Карзая9. В этой войне боевики «Талибана» продолжали пользоваться поддержкой Пакистана.

Под сенью геополитики

Значительное влияние на региональную, в том числе афганскую, политику Пакистана оказывают отношения Исламабада с Индией, которые еще относительно недавно носили характер прямой конфронтации. И Нью-Дели, и Исламабад являются активными участниками политического процесса на территории Афганистана, и трудно переоценить их воздействие на экономику, политику и культуру этой страны.

Индия с 2001 по 2011 год израсходовала на одни только гуманитарные программы в Афганистане от 1,5 до 2 млрд. долларов10. Кроме того, индийская культура, особенно кинематограф, получила широкое распространение в стране и пользуется огромной популярностью среди различных слоев афганского общества, что позволяет формировать в нем общий позитивный имидж этой страны.

В отличие от Индии, Пакистан пользуется не очень позитивной репутацией в афганском общественном мнении. Это обусловлено как поддержкой Исламской Республикой Пакистан (ИРП) афганских талибов, так и конфликтами между Исламабадом и Кабулом, которые были вызваны территориальными претензиями. Не внесли взаимопонимания в афгано-пакистанские отношения и проблемы с реализацией двусторонних транзитных соглашений11. В ряде случаев пакистанские спецслужбы являются субъектом различных «конспирологических теорий» в афганском обществе, и вследствие этого те или иные кабульские политики подозреваются в качестве «агентов пакистанского влияния», действующих вопреки национальным интересам ИРА.

Таким образом, в долгосрочной перспективе для Исламабада существует опасность сближения Индии и Афганистана и даже заключения ими своего рода «антипакистанского альянса», который может опоясать пакистанскую территорию. Кроме транспортных и военных проблем такое окружение, по мнению пакистанского руководства, может быть использовано их противниками для стимулирования сепаратистских движений как на севере ИРП, в местах проживания пуштунских племен, так и на востоке страны. При этом вопросы сепаратизма стали вызывать особую озабоченность Исламабада после того, как Индия открыла новые дипломатические миссии в ряде приграничных с Пакистаном афганских городов. Учитывая еще не стершийся в памяти опыт потери Бангладеш, пакистанская элита опасается угрозы дезинтеграции страны как одного из негативных сценариев будущего политического развития Пакистана.

Столь сложная региональная политическая архитектура создает почти безвыходную ситуацию в деле решения афганского кризиса. С одной стороны, для его завершения необходим отказ соседних государств от поддержки боевиков «Талибан» и других вооруженных исламистских групп, равно как и установление нормальных отношений между Афганистаном и Пакистаном на основе общего сотрудничества в борьбе с терроризмом. С другой стороны, афганский «Талибан» является единственным эффективным рычагом влияния Исламабада на афганскую политику, который при необходимости может использоваться для предотвращения опасного для Пакистана индийско-афганского сближения. Отказаться от использования этого ресурса  Исламабад вряд ли готов.

Решением проблемы могли бы стать те или иные гарантии нейтрального статуса Афганистана по завершению конфликта. В частности,  этот вопрос зондировался в ходе Стамбульского американо-афгано-пакистанского саммита в 2011 году, однако успеха достигнуть не удалось. США и Афганистан не смогли предоставить пакистанским представителям достаточных гарантий защиты их интересов в Афганистане после ликвидации инфраструктуры вооруженной оппозиции12. Более того, именно возможность влиять на «Талибан» делает Пакистан в глазах Вашингтона важным партнером и заставляет его оказывать Исламабаду значительную финансово-экономическую помощь.

На данном этапе есть все основания считать, что в пакистанской политической элите нет единства мнений по вопросу о дальнейшей политике на афганском направлении. Существуют группы сторонников продолжения силового давления на Кабул с опорой на боевиков вооруженной оппозиции. Это направление ассоциируется в первую очередь с пакистанскими военными и разведывательными кругами, в том числе с «лобби отставников», которое контролирует значительные денежные фонды внутри Пакистана. Гражданские политические круги в Исламабаде в большей степени ориентированы на диалог с США и разрешение региональных противоречий в рамках переговорных процессов. Это противоречие является одним из ключевых в борьбе между военными и гражданскими политическими группами внутри Пакистана.

Примечательно, что взаимодействие, которое осуществляется между различными пакистанскими политическими группировками, происходит по линии национальной Межведомственной разведки (ISI) и зачастую без контроля со стороны официальной исполнительной власти. В этой связи к 2010 году пакистанское руководство под давлением США предприняло серию шагов, направленных на то, чтобы сократить возможности национальных разведывательных ведомств поддерживать бесконтрольные связи с боевиками. Апофеозом этой борьбы, признаются эксперты, стала отставка генерала Первеза Мушаррафа с поста президента страны13.

Однако, несмотря на ослабление позиций исламабадских «ястребов», сотрудничество пакистанской разведки с афганскими боевиками, а также участниками других радикальных исламистских групп продолжается и сегодня. Отдельные скандалы, связанные с разоблачениями пакистанских военных, показывают, что исламистские эмиссары достаточно глубоко проникли в инфраструктуру вооруженных сил Пакистана, и в этом деле не обходится без взаимного влияния.

Так, в августе 2012 года пакистанский военный суд приговорил пятерых армейских офицеров к различным срокам тюремного заключения за связь с радикальной исламистской организацией «Хизб ут-Тахрир». По данным британской прессы, в числе осужденных был бригадный генерал Али Хан, получивший пять лет тюрьмы, до своего задержания в июне 2011 года служивший в правовом управлении Генерального штаба пакистанской армии14. В июне 2011 года стало также известно об арестах как минимум 12 пакистанских офицеров, которые подозревались в связях с экстремистскими группировками.

Поддержка «Талибана» и война

Большинство экспертов сегодня полагают, что долговечность афганского движения «Талибан» объясняется поддержкой пакистанской разведки. Основным источником власти Исламабада над афганскими талибами является финансирование движения вооруженной оппозиции, идущее через Пакистан. По некоторым оценкам, на 2010 год пакистанская сторона обеспечивала не менее 75% денежно-финансовых трат афганского «Талибана», причем в эту сумму могут входить и собственно пакистанские средства, и пожертвования из арабских стран, проходящие через руки ISI15.

Следует подчеркнуть, что в большинстве случаев деньги боевикам передаются через Кветту, лидеров фронтовых шур (советов) или, как минимум, теневых губернаторов афганских провинций, что позволяет сохранять «вертикаль власти» в «Талибане», обеспечивать лояльность действующих на территории Афганистана полевых командиров находящемуся в Пакистане руководству движения. Наряду с этим существуют непроверенные данные о прямом подчинении пакистанским военным кругам некоторых отрядов боевиков16. Кроме того, пакистанская ISI располагает собственной агентурой в большинстве командных структур «Талибана», включая доминирующую Кветтскую шуру (Шура-е-Кветта).

В ряде случаев помощь талибам поступает в виде денежных средств, однако также практикуется отправка оружия и боеприпасов. Подобная «натуральная» помощь в среде боевиков, видимо, ассоциируется с городом Мирамшахом, где располагается штаб-квартира так называемой «сети Хаккани». Пакистанская сторона также помогает талибам информационно, предотвращая разгром их баз и складов17.

Пакистанские спецслужбы пристально следят за лояльностью политических лидеров и полевых командиров «Талибана» руководству движения. Известно, что сотрудники ISI могут прибегать к прямым санкциям в отношении «диссидентов»-талибов, подвергая аресту боевиков афганского «Талибана», находящихся на пакистанской территории, наказывая их тем самым за нежелательный образ действий, в частности за несанкционированные попытки установления самостоятельных контактов с официальным Кабулом и другими региональными политическими центрами. В 2010 и 2012 годах ISI проводила крупные чистки в руководстве талибов, в ходе которых были арестованы и убиты несколько десятков высокопоставленных командиров движения. В их числе назывался, в частности, мулла Абдул Гани Барадар, который до своего ареста вел работу по переориентации «Талибана» на другие страны региона с целью уменьшения зависимости от пакистанских союзников. В настоящее время свыше 50 влиятельных лидеров талибов находятся в пакистанских тюрьмах18.

Контроль сотрудников пакистанской разведки над функционерами афганского «Талибана» до сих пор был достаточно эффективен. Впрочем, по данным некоторых авторов, в среде афганских талибов тенденция к заключению сепаратного мира с официальным Кабулом в обход пакистанских спецслужб обретает силу19.

Кроме того, известно, что пакистанские спонсоры «Талибана» в ряде случаев использовали его боевиков для нейтрализации политического влияния Индии в Афганистане, в частности через организацию террористических актов против индийских дипломатов и бизнесменов. Так, теракты талибов против индийских дипломатов в 2008-2009 годах значительно ослабили позиции Нью-Дели в Афганистане, а также вызвали панику среди индийских предпринимателей, пытавшихся работать в ИРА20.

В 2011 году накануне визита в Афганистан премьер-министра Индии Манмохана Сингха афганское Управление национальной безопасности (УНБ) сообщило о предотвращении покушения на индийского консула в Нангархаре, к чему были причастны неназванные иностранные спецслужбы.

Экономические связи и транcпортная политика

В силу своего географического положения Пакистан - один из ключевых торговых партнеров Афганистана. Через пакистанскую территорию происходит перевозка товаров из портов на побережье Индийского океана, в том числе закупаемых для нужд Международных сил содействия безопасности (МССБ - ISAF), в Исламскую Республику Афганистан. По данным на 2010/2011 годы, экспорт из Пакистана в Афганистан составил 2,3 млрд. долларов, ответный афганский экспорт - 172 млн. долларов21.

«Транзитный фактор» стал одним из веских аргументов для получения Пакистаном в 2003 году статуса стратегического союзника США в осуществлении антитеррористической операции в Афганистане. Исламабад неоднократно использовал свою транзитную монополию в качестве инструмента давления не только на афганские власти, но и на США и НАТО, поскольку около 70% идущих в Афганистан грузов до 2009 года проходило через пакистанскую территорию. Позже Пакистан стал терять свою монополию в этой сфере: в 2009 году США удалось договориться с Россией и другими странами бывшего СССР об открытии Северной сети поставок.

В 2012 году возникли предпосылки для появления нового транзитного коридора из Индии в Афганистан в обход Пакистана. Индия, Иран и Афганистан обсудили возможности использования иранского порта Чабахар для доставки грузов из Индии в Афганистан.

Для Пакистана с точки зрения его экономических интересов  Афганистан может рассматриваться прежде всего как транзитная зона для связи с государствами постсоветской Центральной Азии. Также афганская территория может быть использована для строительства дорог в Китай, так как ныне действующие транспортные артерии, пересекающие китайско-пакистанскую границу, проходят по сложной горной местности, а зимние холода и снегопады затрудняют передвижение по ним.

В настоящее время можно выделить следующие основные транспортно-торговые артерии, связывающие Пакистан и Афганистан:

Трубопровод ТАПИ (Туркменистан - Афганистан - Пакистан - Индия), предназначенный для создания альтернативного российскому пути экспорта туркменского газа на международные рынки. Предполагаемая емкость ТАПИ составит 30-33 млрд. куб. м газа в год. Трубопровод должен пройти из Туркменистана через Герат, Кандагар, Кветту и Мултан, откуда уже планируется проложить две ветки: в Индию и пакистанский порт Карачи, где в перспективе планируется построить завод по производству сжиженного газа и создать инфраструктуру для его последующего вывоза в другие страны морским путем.

В случае реализации проекта ТАПИ Пакистан вполне может стать узловым транзитером в деле экспорта туркменского газа в государства Южной Азии, что может дать Исламабаду дополнительные финансовые выгоды и геополитические преференции.

Система линий электропередач CASA-1000 - предназначена для передачи электроэнергии из Таджикистана и Кыргызстана в Афганистан и Пакистан. На начальном этапе реализации проекта предполагается передача электроэнергии преимущественно в летний период времени мощностью 1300 МВт в год с последующим доведением ее объемов до 5 тыс. МВт. Пока планируется передавать 1 тыс. МВт электроэнергии в Пакистан, а 300 МВт - в Афганистан. Таджикистан должен будет поставлять иностранным потребителям 650 МВт в год (при существующих энергетических мощностях
5080 МВт), производство остальной энергии должен обеспечить Кыргызстан (3600 МВт).

Следует подчеркнуть, что сама идея CASA-1000 имеет не только экономическую, но и политическую составляющую. Так, проект является жизненно важным для Таджикистана, но противоречит интересам Республики Узбекистан и подталкивает Ташкент к поиску альтернативных предложений по установлению сотрудничества с Исламабадом. В прошлом году Узбекистан предложил Пакистану «энергетическую альтернативу»: правительство Ислама Каримова заявило о готовности стать соинвестором трех гидроэнергетических проектов потенциальной мощностью 1315 МВт на реке Сват в Пакистане22.

Транзитная торговля. Сразу после завершения войны 1979-1992 годов и распада СССР Пакистан стал рассматривать Афганистан как транзитную зону для вывода своих потребительских товаров на рынки среднеазиатских постсоветских государств. Отдельные авторы утверждают, что движение «Талибан» изначально создавалось именно для обеспечения безопасности движения транспорта по трассе Кветта - Кандагар - Герат - Кушка23. После 2001 года, когда роль талибов в Афганистане изменилась, Исламабад попытался обеспечить безопасный транзит на основе договоренностей с официальным Кабулом.

В более поздний период было определено 17 потенциальных маршрутов для транспортировки пакистанских товаров через Афганистан на рынки других регионов24. Для реализации этих проектов между Пакистаном и Афганистаном была подписана серия соглашений о транзитной торговле (последнее соглашение подписано в 2010 г.). В результате Афганистан стал большим бенефициантом: благодаря пакету соглашений он получил право беспошлинного транзита товаров из пакистанских портов на свою территорию25.

Таким образом, в экономической сфере основой для взаимной заинтересованности Афганистана и Пакистана остаются транзитные возможности. Причем на текущий момент в транзите заинтересован в первую очередь Афганистан и дислоцированные на афганской территории МССБ. Это позволяет Пакистану использовать помимо всего прочего еще и «транзитный фактор» в качестве механизма влияния на афганскую политику, что, в свою очередь, является альтернативой традиционной для спецслужб Исламабада стратегии поддержки региональных экстремистов.

q

До настоящего времени во взаимоотношениях Пакистана и Афганистана преобладала модель «плохого соседства», основанная на недоверии и вражде, территориальных претензиях Афганистана, касающихся пуштунских районов Пакистана, опасений официального Исламабада относительно возможности вспышки пуштунского сепаратизма, который может быть поддержан Кабулом, и афгано-индийского сближения.

Однако в настоящий момент вероятность конфликтных сценариев развития ситуации между государствами и развития ситуации в афгано-пакистанском пограничье уменьшается, прежде всего вследствие того, что более чем за 100 лет параллельного развития у пакистанских пуштунов выработалась отличная от своих афганских собратьев модель идентичности, формированию которой во многом способствовали уникальные культурно-экономические связи народов внутри Пакистана. Кроме того, пакистанские пуштуны со временем оказались глубоко интегрированными в пакистанское офицерское сообщество и другие ключевые госструктуры ИРП, что работает на национально-государственную целостность Пакистана.

Вместе с тем сценарии усиления напряженности между двумя государствами могут проистекать от попыток использования Исламабадом отрядов экстремистов для реализации проектов собственного политического устройства в Афганистане и влияния на него. Тем более что с 2001 года этот процесс стал постепенно выходить из-под контроля пакистанских правительственных структур и отдаваться на откуп взаимодействующим с пакистанскими спецслужбами политическим кланам и группировкам, преследующим свои, подчас узкие интересы.

Оптимальным путем развития афгано-пакистанских отношений в этой ситуации может быть укрепление двусторонних экономических связей, способных играть своего рода роль гаранта от жесткой конфронтации.

Очевидно также, что афгано-пакистанские отношения нуждаются сегодня в эффективном международном и региональном посредничестве. До сих пор функции такого посредника выполняли Соединенные Штаты и страны НАТО, участвующие в миссии ISAF в Афганистане. Перспектива вывода основных сил западной коалиции из Афганистана в 2014 году актуализирует проблему поиска «честного маклера» в отношениях Кабула и Исламабада. Кто мог бы сыграть такую роль?

Вероятными претендентами на нее являются Пекин и Москва. Шансы российской стороны на региональное посредничество представляются достаточно высокими, учитывая, что пакистанские представители в начале октября 2012 года уже заявили о готовности «перезагрузить» российско-пакистанские отношения, выведя их на новый, более высокий уровень сотрудничества. Тем более что Россия имеет свой как негативный, так и позитивный опыт во взаимоотношениях с обеими странами.

Учитывая тот факт, что Россия и Китай являются членами Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), эта организация также могла бы играть стабилизирующую роль в афгано-пакистанских отношениях после 2014 года, сосредоточив внимание на их транспортно-экономической составляющей, и тем самым поднять свой вес в мировой политике.

 

 

 1См., например: Omrani B. The Durand Line: History and Problems of Afghan Pakistan Border // Asian Affairs. 2009. Vol. 40. Issue 2; Темирханов Л. Восточные пуштуны. Москва, 1987. Пакистанский взгляд на проблему представлен в Khan A.H. The Durand Line: Its Geo-strategic Importance. Peshawar: University of Peshawar, 2000.

 2Подробнее см.: Слинкин М.Ф. Мухаммад Дауд. Политический портрет // Культура народов Причерноморья, 2001. №24.

 3Интервью бывшего офицера пакистанской разведки генерала Махмуд Шаха  // BBC. 2012. 16 окт.

 4Спольников В.М. Афганистан и исламская оппозиция. Источники и цели. М., 1990. Слинкин М.Ф. Клерикальная оппозиция в Афганистане в 60-70-х годах XX века // Культура народов Причерноморья. 2001.  №22.

 5Hilali A.Z. Costs & Benefits of Afghan War for Pakistan // Contemporary South Asia. 2002. №11(3). P. 291-310.

 6Пойя С. «Линия Дюранда»: 60 лет без мира // Афганистан.ру. 2011. 5 апреля.

 7Сикоев Р.Р. Талибы. Религиозно-политический портрет. М.: Институт востоковедения РАН, 2004. С. 89; Искандаров К. Общественно-политические движения в Афганистане. Автореферат. С. 317, 320. См. также материалы ЦРУ о сотрудничестве Пакистана с талибами в 1990-х. Pakistan: «The Taliban´s Godfather»? Documents Detail Years of Pakistani Support for Taliban, Extremists. National Security Archive Electronic Briefing Book. №227 / Edited by Barbara Elias. Washington D. C., 2007.

 8Подробнее о развитии движения «Талибан» до 2001 г. включительно см.: Акимбеков С.М. Афганский узел и проблемы безопасности Центральной Азии. Алматы, 2003. 

 9Giustozzi A. Koran, Kalashnikov, and Laptop: the neo-Taliban Insurgency in Afghanistan. New York: Colombia University Press, 2008. P. 11.

10Мендкович Н.А. Индийская политика в Афганистане // Афганистан.ру. 2011. 25 сент.

11Савченко Д.В. Пакистан и Индия в борьбе за Афганистан // Афганистан.ру. 2011.17 марта. 

12Мендкович Н.А. Стамбульские встречи // Новое восточное обозрение (НовВО). 2011. 9 нояб.

13Серенко А.Н. Вашингтон начал ликвидацию пакистанской разведки // Афганистан.ру. 2008. 27 авг.

14http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1308774060

15Waldman M. The Sun in the Sky: The relationship between Pakistan’s ISI and Afghan insurgents. London: Crisis States Research Center (London School of Economics), 2010. P. 14-15. Ср. со сведениями из секретного доклада аналитических структур МССБ State of the Taliban. Secret / Rel. ISAF. 2012. 6 Jan. P. 15. 

16Waldman M. The Sun in the Sky. P. 11-12.

17Ibid. P. 13, 15-16, 19.

18Nelson D. Taliban paid «protection money» by Afghan Government // The Telegraph. 2012. 16 April. Можда В. // Фарси.ру. 2012. 2 янв. См. подробнее: Нессар О., Мендкович Н.А. Афганские талибы в Пакистане: структура и стратегия // Афганистан.ру. 2012. 4 июня.

19См.: Semple M., Farrell T., Lieven A., Chaudhuri R. Taliban Perspectives on Reconciliation. London: Royal United Cervices Institute, 2012; Скосырев Д. Запад нашел умеренных талибов в Афганистане // Независимая газета. 2012. 11 сент.

20Thottam J. What India is up to in Afghanistan. And Why? // The Time. 2011. 11 April.

21Pak-Afghan Trade. Discussion Paper. Islamabad: Pakistan Institute of Legislative Development and Transparency. 2011. P. 7.

22См.: Информационно-аналитический бюллетень «Мизан» Центра изучения современного Афганистана. Выпуск от 21 марта 2011.

23Сикоев Р.Р. Указ. соч. С. 85, 89-90.

24См.: ИАБ «Мизан»… Выпуск от 20 февраля 2011.

25Adil A. Pakistan-Afghan authorities sign new trade accord // Central Asia Online. 2010. 29 October.