ENGLISH«Международная жизнь»: Сергей Алексеевич, одна из «горячих» информационных тем - это саммит «Большой восьмерки» в Лох-Эрне. Смогла ли «Группа восьми» подтвердить, что она остается форумом для обсуждения глобальных геополитических проблем и привержена реализации обязательств, направленных на решение социальных проблем?
Сергей Рябков: Могу назвать происходящее в «восьмерке» в последнее время экономическим ренессансом. Когда создавалась «двадцатка», возникли предположения, что постепенно функция главного координатора международных экономических, в том числе торговых, процессов и решений отойдет к этой группе. Конечно, значение «двадцатки» недооценивать нельзя, но все же «восьмерка» сохранила за собой определенную экономическую нишу.
В вопросе речь идет о социальной составляющей. Думаю, что темы, по которым работает «восьмерка», в том числе «Довильское партнерство» (это социальная составляющая стабилизации на Ближнем Востоке), а также вопросы налогообложения, прозрачности деятельности различных отраслей имеют вполне определенное социальное измерение. Конечно, нельзя все сводить только к этому, но то, что данная тематика присутствует, причем отчетливо, в деятельности «Группы восьми», - факт. Это отвечает нашим интересам, мы это поддерживаем.
«Международная жизнь»: Вопросы экономики напрямую связаны с социальными вопросами, это понятно. В Швеции, Великобритании и других европейских странах массовая безработица, проблемы с мигрантами вызывают социальную напряженность в обществе. Если вычленить тему безработицы, чей это приоритет в обсуждении? Как эта тема звучит сейчас на международных форумах?
С.Рябков: Я думаю, эта тематика больше относится к сфере ответственности ООН и ее специализированных учреждений, а также к сфере ответственности региональных структур, таких как Евросоюз, где действительно большие проблемы, особенно в странах, испытывающих финансовые затруднения по бюджету. Но «восьмерка» не остается в стороне.
Понятно, что задачи создания новых рабочих мест, расширения занятости, обеспечения устойчивости экономического роста - все это в поле зрения лидеров стран «G-8». Россия как председатель «Группы двадцати» в текущем году сделала тему занятости и устойчивости роста одной из главных на период своего председательства. Уверен, что итоги Лох-Эрна будут учтены нами, когда пойдет окончательная доводка итоговых документов Петербургского саммита «Группы двадцати».
«Международная жизнь»: Да, это будет тем более интересно, что в «восьмерку» входят страны, в которых самые разные картины в области безработицы. США удалось практически минимизировать ее до докризисного уровня. Европа - наоборот. Месяц назад «Евробарометр» дал цифры, которые говорят о том, что достигли обратного рекорда - очень высокой безработицы за последние годы.
С.Рябков: Но разброс по странам тоже велик.
«Международная жизнь»: Считаете ли вы, что России необходимо вернуть в повестку дня проблемы стратегического регулирования в сфере энергетики, так как достигнутые в рамках санкт-петербургского плана действия и решения фактически остались без продолжения?
С.Рябков: Я не согласился бы, что эти решения остались без продолжения. Они не забыты, они в той или иной форме фигурируют при обсуждении этой тематики на различных международных площадках.
За время после Петербургского саммита «Группы восьми» в 2006 году произошли существенные изменения на мировых рынках, в том числе в торговле товарами, имеющими для нас первостепенное значение, - это природный газ, сжиженный природный газ, другие виды углеводородного сырья, поставки сельскохозяйственной продукции и так далее.
Мы хотим, чтобы обеспечивался правильный, надежный, разумный, выверенный баланс интересов поставщиков и покупателей. Не может быть в этой сфере диктата покупателей, как, наверное, неправильно говорить и о диктате поставщиков.
В следующем году, когда Россия вновь примет на себя обязанности председателя в «Группе восьми», мы, несомненно, вернемся к этой тематике уже на новом историческом отрезке. В июле текущего года в Москве состоится форум стран - экспортеров газа. Мероприятие пройдет на высшем уровне. Здесь есть о чем поговорить: как оценить последствия происходящего в виде «сланцевой революции» в США, изменения спроса в различных сегментах этого рынка. Возможности предложения также изменились. Все это очень существенно.
Но петербургские решения (я вновь говорю о саммите «восьмерки» 2006 г.), касающиеся обеспечения устойчивости этого ключевого сегмента мировой экономики, в полной мере сохраняют свою актуальность. Мы будем дальше работать в соответствии с теми концепциями, с той идеологией решения этих проблем, которые были заложены тогда.
«Международная жизнь»: Любопытно, что, когда в Сенате США обсуждалась кандидатура министра энергетики Эрнста Мониза, перед ним ставились такие необычные геополитические задачи, как, например, заняться не только будущим сланцевого газа в Америке, но и выдвинуть технологии добычи сланцевого газа в Китай, у которого запасов на 50% больше, чем в США. На эту тему были непростые переговоры с Европой. Можно ли сказать, что в сфере энергетики при всем разбросе и разности интересов мы подходим к каким-то решениям, которые гармонизируют ситуацию?
С.Рябков: Что касается утверждения г-на Мониза на должность министра энергетики США, могу сказать, что для нас было бы важно наладить прямой канал диалога, обмена мнениями с этим новым руководителем ведущего подразделения американской администрации. У нас много точек соприкосновения и направлений совместной работы - от обмена опытом в освоении шельфовых месторождений углеводородов и до атомной энергетики.
Не хотелось бы, чтобы сфера энергетики, энергобезопасности с точки зрения поставок и спроса превращалась в разменную карту в геополитической игре. Эти вопросы должны вести специалисты, те, кто понимает, о чем идет речь. Мне трудно говорить, потому что я не специалист, но все же позволю себе несколько соображений.
Технология гидроразрыва пластов сланцевого газа неоднозначна с точки зрения последствий для экологии, потребности в объемах водных ресурсов, которые требуются для этого, и с точки зрения быстрого истощения месторождений. Дебет скважин на подобного рода месторождениях - вопрос сложный. Сокращение отдачи пластов зачастую происходит быстро. Не мое дело давать оценки, кто и что может планировать, какие требуются капиталовложения в эту отрасль.
Мы хотим, настроены и будем обсуждать все эти аспекты в спокойном профессиональном экспертном ключе с китайскими, с американскими партнерами и с теми в Западной и Восточной Европе, кто интересуется проблематикой добычи сланцевого газа и рассчитывает, что здесь откроются дополнительные возможности. Но надежность России как проверенного, испытанного десятилетиями поставщика нефтегазовых ресурсов, включая природный газ, никем не может быть поставлена под сомнение. Это я хотел бы подчеркнуть еще раз.
«Международная жизнь»: Стало известно, что США скорректируют четвертую стадию развертывания ПРО в Европе и продлят сроки ее реализации до 2022 года. Кроме того, США на боевое дежурство в Польше будут якобы поставлять ракеты прежней модификации. В своем послании Президенту В.Путину Президент США Б.Обама предложил заключить юридически обязывающее соглашение о транспарентности в вопросе ПРО. Так ли это? Можно ли считать, что имеется большая вероятность достижения российско-американского компромисса по ПРО?
С.Рябков: Что касается предложения заключать юридически обязывающее соглашение о транспарентности, то ситуация следующая. Транспарентность важна, но она недостаточна. Мы предлагаем заключить соглашение не о транспарентности, а о юридически обязывающих гарантиях ненаправленности американской системы против российских сил ядерного сдерживания.
Чтобы это соглашение было работоспособным, не декларативным, не голословным, в нем должны быть зафиксированы взаимно согласованные, проработанные военно-технические параметры, критерии обеспечения этой самой ненаправленности.
Просто транспарентности или передачи той или иной информации в определенном объеме о том, что американская сторона собирается делать в сфере развития собственных систем противоракетной обороны, недостаточно.
Предложения, которые высказала на этот счет американская сторона, не лишены конкретики, имеют определенную привязку к тем обсуждениям, которые происходили между нашими странами на различных уровнях в последние годы. С этой точки зрения нельзя сказать, что предложения декоративные или несерьезные. Хочу подчеркнуть, что мы фиксируем серьезность этих предложений, но мы отмечаем их недостаточность.
В отношении 4-й фазы европейского фазированного адаптивного подхода, действительно, насколько нам известно, произошел отказ от прежней схемы размещения в Европе ракеты-перехватчика модификации SM-3 блок 2B - такой ракеты еще нет, но ее разработка продолжится. Согласно тому решению, которое было объявлено американской стороной, работы пока не выйдут за стадию НИОКР, и, по крайней мере, до 2022 года не произойдет реализации 4-й фазы.
Вопрос в том, что будет дальше. Не произойдет до 2022 года, а после этого? Будет или не будет создана какая-то другая ракета-перехватчик - все это очень зыбко, подвижно, все меняется. Мы отметили, что появились идеи разработки универсальной боеголовки-перехватчика для возможной установки на ракетах разных типов. То есть та головная часть, которая может применяться для перехвата ракет противника американскими военными, будет унифицирована. Видимо, там будут заложены прорывные технологии, и это станет существенным наращиванием возможностей США в сфере ПРО.
Также мы не можем не обратить внимания на возобновившееся обсуждение темы постановки на один носитель нескольких боевых частей в рамках создания новых систем перехвата. Это РГЧ ПРО - разделяющиеся головные части на ракетах-перехватчиках. Картина все время меняется, и мы не можем игнорировать это.
«Международная жизнь»: Какова реакция России на новые предложения Президента США Б.Обамы о начале новых переговоров по значительному сокращению ядерных потенциалов России и США? Не обозначится ли явный перекос в пользу США, которые имеют высокоразвитый неядерный стратегический потенциал?
С.Рябков: Реакция нормальная, спокойная. Она сводится к тому, что, прежде чем заниматься обсуждением того, нужны ли дальнейшие сокращения ядерных вооружений, нам надо, во-первых, продвинуться в русле реализации действующего Договора о СНВ, подписанного в 2010 году (здесь мы пока еще не прошли и половину пути). Во-вторых, нужно найти приемлемую форму решения проблемы ПРО. Россия придерживается известного подхода, который излагался многократно. Думаю, что он достаточно логичен и разумен.
Кроме того, ситуация развивается таким образом, что на общее состояние стратегической стабильности как в двустороннем, российско-американском сегменте этой стратегической стабильности, так и в глобальном преломлении все большее влияние оказывают такие факторы, как, например, перспектива появления оружия в космосе (это очень серьезный вопрос). Это также, скажем, отсутствие сдвигов в направлении придания подлинно универсального характера Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.
У нас есть крупные сюжеты для обсуждения с американцами в связи с реализацией Вашингтоном так называемой концепции «глобального молниеносного удара», в основе которой будут находиться стратегические средства в неядерном оснащении. Есть также дисбалансы в обычных вооружениях.
Я уже не говорю о том, что мы не можем до бесконечности в двустороннем порядке с США договариваться о сокращениях и ограничениях ядерных вооружений в ситуации, когда в целом ряде других стран происходит расширение и ядерного, и ракетного потенциалов. Придание процессу разоружения многостороннего характера становится все более насущной задачей.
Этот комплекс вопросов просто нельзя не затрагивать в диалоге с США, когда речь заходит о перспективах дальнейших сокращений ядерных арсеналов. В этом суть нашей реакции.
«Международная жизнь»: Учитывая все это, можно сказать, что «ядерный ноль» - это пока недостижимый идеал, по крайней мере в краткосрочной перспективе.
С.Рябков: «Ядерный ноль» возможен, и об этом говорили даже те, кто в конце 1960-х годов разрабатывал фундаментальный Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).
Если вчитаться в статью 6 Договора о нераспространении ядерного оружия, речь идет о всеобщем и полном разоружении - правда, без разбивки «ядерный» или «неядерный ноль». Подумайте: на пике холодной войны, в разгар конфронтации политики и дипломаты смогли не просто поставить такую цель в форме лозунга или политической директивы, а записали это в договорной форме.
Россия полностью привержена своим обязательствам по статье 6 ДНЯО, никогда не уходила и не будет уходить от разговора о «ядерном ноле». Но это не может быть самоцелью и не может стать самодостаточной, самодовлеющей задачей. Иначе мы подорвем основы национальной безопасности.
«Международная жизнь»: Складывается впечатление, что в Америке происходит некая внутренняя борьба между сторонниками разных подходов к сирийскому кризису. Насколько это может повлиять на позиции Президента Обамы, который, как представляется, склонен сейчас к политическому, а не военному решению этого кризиса?
С.Рябков: Не могу выставлять не то что оценки, а даже какие-то флажки на поле обсуждения сирийской темы: кто, где, когда и на чем стоял и за какие линии перешел или чего достиг. Сама по себе тема находится в постоянном развитии.
Пока мы не подошли к точке, когда можно сказать, что есть широкое международное понимание с участием США и других стран относительно параметров международной конференции по политическому урегулированию в Сирии, о которой мы ведем речь давно, с самого начала, и о которой С.В.Лавров и Дж.Керри предметно и подробно говорили в Москве, когда госсекретарь был здесь с визитом, и в дальнейшем, в ходе их телефонных контактов и личных встреч.
По-прежнему есть аспекты этого крупнейшего международного кризиса, по которым позиции России и США не сблизились.
«Международная жизнь»: В чем стороны не сблизились?
С.Рябков: Я не могу сказать, что у наших американских партнеров есть четкое понимание безальтернативности такой работы с оппозиционными силами в Сирии, которая могла бы привести, во-первых, к направлению сирийскими оппозиционерами представительных делегаций, способных принимать решения от их имени на этой конференции. Во-вторых, сориентировать эти делегации таким образом, чтобы не было попыток использовать саму конференцию как инструмент отстранения Б.Асада от власти. Этого нет.
А мы не можем пойти на подобное мероприятие в ситуации, когда партнеры и потенциальные участники такой конференции пытаются навязать сирийскому народу решения извне, в том числе заранее предопределить, что будет происходить в результате переходного процесса, который должен быть запущен, то есть параметры которого должны быть определены.
Кроме того, международный состав участников. Так называемая «Женева-1» 30 июня 2012 года была успешной, но следующий шаг мы не можем сделать в отсутствие представительства на новой конференции и Ирана, и Саудовской Аравии, и Египта. Однако наши партнеры, к сожалению, пытаются не допустить туда иранцев, что неправильно с учетом всего того влияния, которое Тегеран оказывает и на сирийскую ситуацию, и на регион в целом.
«Международная жизнь»: Можно ли ожидать какое-то сближение позиций? Тон меняется?
С.Рябков: Тональность во всем важна. Анализ любого текста и любого заявления, особенно по серьезным вопросам, как правило, включает оценку того, с какими модуляциями голоса или оттенками письменной речи это связано.
Хочу сказать, что сейчас больше шансов на нахождение общеприемлемой основы подхода к этой проблеме, чем раньше. Есть и опасности, есть риск оказаться в неких политических ловушках. Я не буду говорить, кто и как расставляет эти ловушки, - это отдельный вопрос, подлежащий разбору по ходу соответствующих консультаций, бесед и переговоров.
Но раньше мы не имели подобного нынешнему «порыва» многих действующих сил и внешних влиятельных участников обсуждений и дискуссий. Не было такого «порыва» к чему-то иному, то есть понимания того, что оставаться в этой «точке замерзания», а точнее, точке кровопролития и умножения человеческих трагедий больше невозможно. Здесь нужен серьезнейший политический импульс.
С точки зрения прояснения грозового небосклона и появления первых лучей разума среди этих туч, наверное, что-то меняется.
«Международная жизнь»: В последнее время мы стали свидетелями активного дипломатического обмена между США и Россией. Попросту говоря, что хотят американцы?
С.Рябков: Прошли уже три очные встречи министра и госсекретаря. Последняя в этом году - 27 мая в Париже, где основное внимание было уделено все той же Сирии. Интенсивность встреч зависит от множества факторов.
Американцы хотят от нас многого, в том числе продолжения переговоров по ядерным вооружениям, углубления сотрудничества по некоторым региональным вопросам, чего и мы от них хотим. Также мы хотим, чтобы они поменьше применяли односторонние санкции, которые мы считаем нелегитимными, побольше уделяли внимания международному балансу интересов в целом и нашему в частности, когда идет речь, скажем, о визовой политике США. Здесь мы еще не дошли до стадии, когда приходится повторять, что нам нужен безвизовый режим, в стиле «Карфаген должен быть разрушен», но, возможно, дойдем. Хотим, чтобы они не вмешивались в наши внутренние дела.
Мы хотим, чтобы российские юридические лица, компании не становились субъектами применения ограничительных мер на доступ к современным технологиям. Американцы, несмотря на все декларации о том, что времена изменились и подобного рода ограничения - в прошлом, продолжают их применять. Мы хотим от них, чтобы они наконец поняли, что время сейчас другое. Но наши и их желания, к сожалению, не всегда находятся в одной плоскости - в этом трудность диалога с американцами. Будем пытаться расширять интерфейсы взаимных ожиданий и возможностей.
«Международная жизнь»: Закончилась ли российско-американская «война списков»? Как обстоят дела с теми детьми, которые уже были взяты американскими усыновителями? Отслеживает ли российское посольство их положение? Как Госдепартамент ведет себя в данном вопросе, считают ли американцы необходимым нормализовать ситуацию в этом чувствительном для россиян вопросе?
С.Рябков: Ситуация отслеживается в постоянном, ежедневном (это не преувеличение) режиме не только посольством России в Вашингтоне, но и нашими генеральными консульствами, которые находятся в разных регионах США - от Сан-Франциско до Хьюстона и Нью-Йорка.
К сожалению, мы по-прежнему не можем сказать, что имеется полная картина в области того, как живут усыновленные из России дети в американских семьях. Она фрагментарная, зачастую отрывочная, порой приходится «клещами» вытаскивать эту информацию из соответствующих структур на местах в США. Госдепартамент мог бы, конечно, проявлять здесь больше настойчивости и готовности к сотрудничеству.
Уполномоченный при Президенте Российской Федерации по правам ребенка П.А.Астахов, уполномоченный МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права К.К.Долгов, подразделения министерства, консульские службы уделяют этому первостепенное внимание. Мы будем вести данный комплекс вопросов таким же образом дальше.
«Международная жизнь»: В основном речь идет о тех детях, которые уже находятся в семьях у американских приемных родителей? Нам нужно установить контроль нового качества?
С.Рябков: Да, нам нужно получать информацию, если ребенок попал в беду, причем в режиме онлайн, быстро, без бюрократических фильтров, без необходимости многократно сверяться, какая степень ответственности у муниципальных властей и властей штата.
Это сложная тема с учетом американской государственной организации. Но тем не менее мы по человеческим соображениям, по тому очевидному интересу, который сохраняется в российском обществе к судьбам наших сограждан, оказавшихся в американских семьях, просто не можем действовать по-другому. Это одна из тем, которая будет подниматься на всех уровнях в ходе предстоящих контактов.
«Международная жизнь»: Существует ли в США какой-то федеральный закон, регулирующий эту сферу?
С.Рябков: К сожалению, такого законодательного акта не существует. В свое время было заключено двустороннее соглашение. Но на фоне драматических событий с российскими детьми, трагедий, которые происходили одна за другой и сотрясли основы восприятия этого направления нашей работы с американцами, произошел отказ от данного соглашения. Оно денонсировано, и хотя сейчас мы работаем в режиме лишь формального действия усыновленческого соглашения, но опираемся в основном на положения двусторонней консульской конвенции.
Это тот юридический инструментарий, который остается у нас в руках. Произошедшее с соглашением никоим образом не освобождает американскую сторону от ответственности. Нам нужна большая открытость, кооперабельность, настроенность на сотрудничество в этой сфере. Иначе проблемы не решить и не создать заслоны новым трагическим ситуациям, в которых могут оказаться дети, усыновленные из России.
«Международная жизнь»: Базой укрепления двусторонних отношений всегда было и, видимо, остается широкое экономическое сотрудничество. Как обстоят дела в этой сфере российско-американских отношений сегодня?
С.Рябков: Конечно, 32 млрд. долларов товарооборота в прошлом году - это смешно с учетом масштабов не только американской, но и российской экономики. Это вызывает улыбку на фоне объемов, которые мы имеем, скажем, с Нидерландами, ФРГ, КНР и прочими странами, которые входят в первую семерку торговых партнеров России.
Есть знаковые проекты. Нельзя закрывать глаза на то, что достигнуты крупные договоренности. Например, «Роснефть» и «ExxonMobil» - с перспективой масштабнейших капиталовложений. Это, конечно, долгосрочное планирование, но важно, что есть уже подтвержденная настроенность двух гигантов не просто взаимодействовать теснее, но в известном смысле переплетаться по инвестициям, по направлениям добычи.
«Боинг» и «Ростехнологии» - тоже прекрасный пример долговременного устойчивого сотрудничества, с рабочими местами, которые создаются в том числе и у нас. Капиталовложения, которые приходят из США в наше машиностроение, в потребительский сегмент, в производство товаров для российского рынка, - они все на слуху и на виду. Идут капиталовложения и из России в США.
Нам по плечу ставить задачу о том, чтобы товарооборот рос в пределах до десяти процентов в год. Есть президентская комиссия, в которой целый ряд рабочих групп занимается экономической проблематикой. Сейчас тот момент, когда мы совместно с США смотрим, что можно предпринять для повышения отдачи от деятельности этих структур.
Пока бизнес с той и другой стороны не почувствует реальную потребность друг в друге, не ощутит интерес к тому, чтобы искать новые плоскости приложения своих усилий, качественного изменения не произойдет.
Но с политической точки зрения достижение этого нового взаимного ощущения возможностей и потенциала было бы очень важно, потому что без надежной экономической базы, без широкого торгово-инвестиционного сотрудничества политические отношения находятся в более уязвимом состоянии и зачастую «провисают». Нам как внешнеполитическому ведомству Президентом России поставлена задача всемерно способствовать такому взаимодействию, чем мы сейчас и занимаемся гораздо интенсивнее, чем в прошлом.
«Международная жизнь»: Не так давно директор Института США и Канады Сергей Рогов выступил со статьей «Доктрина Обамы: властелин двух колец», в которой речь идет о том, что США намерены возглавить два гигантских экономических блока: Трансатлантический и Тихоокеанский, что должно обеспечить американцам мировое лидерство. Осуществимо ли такое намерение США? Каково место России в этом американо-китайском противоборстве?
С.Рябков: Я думаю, что к таким инициативам администрации Б.Обамы надо относиться предельно серьезно. И на тихоокеанском, и на трансатлантическом направлениях пойдет работа (она уже разворачивается) в русле дальнейшей либерализации инвестиционных режимов, создании возможностей для проявления конкурентных преимуществ экономических структур и укладов, которые сложились в странах, привлекаемых к работе по этим двум крупным инициативам.
Уверен, что работа будет долгой. Это не решение какой-то задачи, которую можно за неделю или месяц прописать в документе и потом перевернуть страницу, заняться чем-то другим.
У США колоссальные объемы взаимной торговли через Атлантику и через Тихий океан. Евросоюз и страны АТР имеют мощнейшие внешнеэкономические и внешнеторговые потенциалы и интересы в этой области, они четко определены. Сопряжение всего этого, приведение к общему знаменателю будет не простым делом. Но политическая воля в США присутствует. Думаю, что другие партнеры, участники этих процессов, тоже видят здесь для себя определенные возможности.
Насчет излюбленной некоторыми аналитиками темы геополитического соперничества США и Китая могу сказать, что объем торговли США и КНР, который давно перевалил за 500 млрд. долларов в год, и объем инвестиций, в том числе из Китая в США, многие десятки тысяч китайских студентов, которые учатся в США, беспрецедентные объемы покупки КНР американских гособлигаций - все это признаки взаимозависимости двух стран. Наверное, без соперничества тоже не обходится. Но нельзя сбрасывать со счетов то, насколько тесно экономики США и КНР привязаны друг к другу уже сейчас.
«Международная жизнь»: За терактом в Бостоне последовали заявления России и США о том, что будет усилено сотрудничество спецслужб двух стран по борьбе с террористическими угрозами. За этими заявлениями последовали какие-нибудь конкретные действия?
С.Рябков: Да, такие действия последовали. Понятно, что если я о них сейчас расскажу, то это будет противоречить самой логике подобных действий и сотрудничества соответствующих наших служб. Уверяю вас, что ведется весьма интенсивная работа, в том числе на контртеррористическом направлении, где потенциал для взаимопонимания между Москвой и Вашингтоном значителен.
Мы неплохо сотрудничали раньше, и сейчас, после произошедшего в Бостоне, политические импульсы и практическая потребность в таком сотрудничестве вновь сошлись в одной точке и работа активизирована. Она выводится на новые рубежи.
«Международная жизнь»: Идут ли с американцами переговоры по поводу ситуации вокруг Афганистана?
С.Рябков: Хочу сказать, что поступает довольно много противоречивой информации, каковы объемы производства и поставок афганских наркотиков на внешние рынки. То какой-то грибок съедает весь мак в Афганистане, то выясняется, что никакого грибка нет, а, наоборот, есть возможность «подкинуть» героин из «старых запасов» на мировой рынок.
Это проблема, представляющая собой угрозу миру и стабильности. Ставим ее во главу угла наших обсуждений с американцами, когда повестка дня включает Афганистан. Будем делать это и дальше, особенно с учетом изменения конфигурации американского присутствия в этой стране, начиная с будущего года.
Для нас крайне важно достичь такого уровня взаимодействия (не просто взаимопонимания), чтобы исключить дальнейшее усиление афганской наркоугрозы, напрямую сказывающейся на безопасности нашей страны.
Афганистан - это и многое другое. Это и перспективы международного военного присутствия там после 2014 года. Откровенно говоря, нам не до конца понятны планы американских партнеров в этой сфере, как и планы других натовских стран. Есть международные форматы, контактная группа по Афганистану, в работе которой мы принимаем участие на солидном уровне. Есть возможности постоянно обсуждать это и в ООН, и в «Группе восьми», и в двустороннем диалоге с США и Евросоюзом. Все это будет задействовано.
«Международная жизнь»: После саммита БРИКС в ЮАР пошли разговоры о том, что теперь БРИКС будет более активно сотрудничать с Африкой. Так ли это?
С.Рябков: Все страны африканского континента и руководство африканских интеграционных структур и объединений, занимающихся безопасностью, проявляют к этому интерес. В Дурбан были приглашены лидеры 18 стран. Это стало первым мероприятием БРИКС в формате outreach, и оно прошло именно с африканскими лидерами. Мы продолжим работу с африканскими партнерами. Уверен, то же самое скажут и бразильцы, когда к ним перейдет председательство в БРИКС в следующем году.
«Международная жизнь»: Насколько реально вступление в БРИКС новых членов? Каков взгляд на этот вопрос самих членов БРИКС?
С.Рябков: Какое-то время назад мы в формате БРИКС согласились в том, что объединение должно пройти некий путь консолидации. Требуется определенный период дальнейшей взаимной притирки в качестве партнеров, взаимодействующих по все более широкому кругу вопросов в этом объединении.
Нельзя одновременно заниматься переходом от деклараций о намерениях, от фиксации совместных позиций к конкретным проектам, зачастую непростым, и вести дело к расширению объединения. Нужно, чтобы структура повзрослела. Я думаю, на этом будут сосредоточены наши основные усилия в предстоящий период.
«Международная жизнь»: И в завершение вопрос о Латинской Америке. Закончилась эпоха Уго Чавеса. Не изменятся ли векторы развития в регионе. Не откатится Латинская Америка к прежним временам «доктрины Монро»?
С.Рябков: Роль Уго Чавеса как политического лидера в Венесуэле и за ее пределами исключительно значима. Его наследие остается во многом опорой для политиков в Венесуэле и других странах. Но уход Чавеса или, скажем, изменение политической конфигурации в других странах Латиноамериканского региона сами по себе не отменяют объективных тенденций.
Латинская Америка, безусловно, становится более самостоятельным и влиятельным международным игроком. Латинская Америка сумела доказать, что ее экономические и социальные модели эффективны, в том числе с точки зрения противодействия мировому экономическому кризису. В регионе все меньше нищеты и бедности. Все это созвучно с идеологией и практикой боливарианского социализма Чавеса. Уверен, что наследие Чавеса надолго переживет его как личность и как политического деятеля.
