В 2013 году Россия и Греция отмечают памятную дату - 185-летие с момента установления дипотношений. Вклад России в борьбу за независимость и становление молодого греческого государства в Греции помнят и чтут. С момента образования независимой Греции в 1828 году процесс формирования современных границ страны растянулся почти на 120 лет - Ионические острова вошли в состав Греции в 1864 году, Западная Фракия - в 1923 году, а ряд островов Эгейского моря (Додеканесы, в т.ч. о-ва Родос, Кос) - лишь после Второй мировой войны, в 1947 году. Для греков 2013 год будет ознаменован еще одним историческим юбилеем - 100-летием со дня официального присоединения к Греции «южных и северных территорий» - бывших провинций Османской империи - острова Крит и города Салоники с прилегающими областями (1913 г.).

Остров Крит лежит на перекрестке ключевых морских коридоров Гибралтар - Суэц - Дарданеллы и входит в стратегическую ось Сицилия - Мальта - Крит - Кипр1, контроль над которой обеспечивает безопасность всего средиземноморского транзита - Черное море - Ближний Восток - Западная Европа. Активизация политики великих держав в Восточном Средиземноморье (включая Крит) во второй половине XIX века объясняется во многом усилением стратегического значения региона после открытия Суэцкого канала в 1869 году.

Архив императорского русского консульства на Крите (АИРКК) (1860-1919 гг.), оставленный на острове после русской революции 1917 года, позволил автору ознакомиться с ситуацией на острове в тот период глазами русских дипломатов. Доступ к архиву, который находится в отделении Государственного архива Греции в городе Ханья на острове Крит, ограничен. Это уникальный первоисточник, содержащий информацию о политической, экономической и социальной ситуации на Крите, а также о роли русской дипломатии в процессе освобождения острова. В частности, интерес представляет переписка российского имперского консула на Крите А.Е.Лаговского c Чрезвычайным Посланником России при Оттоманской Порте генералом Н.П.Игнатьевым.

Дипломатическая деятельность А.Е.Лаговского практически не изучена, известны лишь основные вехи его карьеры: служил посланником в Тегеране (1857 г.), генеральным консулом в Александрии и консулом в Салониках (входившими в то время в состав Османской империи) до 1869 года. На пути следования к месту своего очередного назначения консулом в другую османскую провинцию, на Крит, он был принят в Константинополе Н.П.Игнатьевым.

Миссия А.Е.Лаговского на Крите пришлась на тревожные годы в преддверии Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, когда ситуация на острове была более чем нестабильна. В 1875 году российский консул информировал Константинополь и Петербург о возможности возникновения восстания, опираясь на свои наблюдения и контакты с османской администрацией и населением Крита. К началу войны с Турцией А.Е.Лаговский, как и другие представители русской дипмиссии в Османской империи, был отозван из страны пребывания. Далее имя А.Е.Лаговского упоминается в воспоминаниях военных лет Н.П.Игнатьева*, (*Походные письма Н.П.Игнатьева 1877 г. под ред. В.М.Хевролиной. М., 1999. С. 270.) который в то время находился в ставке императора в Болгарии. После русско-турецкой войны А.Е.Лаговский служил консулом в Константинополе.

До Крымской войны 1853-1856 годов протекторат над турками давал России возможность свободно пользоваться Проливами, не допуская туда западные державы. После того как Россия по условиям Парижского договора 1856 года была лишена права базировать военный флот в Черном море и утратила свое влияние на Османскую империю, Петербург пересмотрел политику в отношении Порты, отказавшись от роли гаранта ее территориальной целостности*. (*Cм.: Ункяр-Искелесийский договор от 8 июля 1833 г. // Договоры России с Востоком, политические и торговые. Т.Юзефович. Изд. С.-Пб., 1869. С. 89.) Теперь эта «обязанность» перешла к Англии и Франции, гарантам Парижского договора 1856 года. Сепаратизм турецких провинций представлял для Лондона и Парижа угрозу ослабления собственных позиций в регионе.

Несмотря на свое значительное влияние в Греции**, (**После отставки короля Греции Оттона в 1863 г. греки первоначально выбрали своим королем сына королевы Великобритании Виктории принца Альберта. Однако в связи с условиями Парижской конференции 1832 г. о недопущении на греческий престол представителей правящих домов великих держав английское правительство не дало согласия на этот шаг.) англичане постоянно опасались усиления «русской партии» в Афинах. Беспокойство Лондона особенно возросло после неожиданной женитьбы в 1867 году молодого греческого короля Георга I на русской великой княжне Ольге Константиновне Романовой, племяннице императора Александра II (королева Испании София и муж королевы Великобритании Елизаветы II Филипп - внучка и внук Ольги Константиновны и Георга). Как следует из донесений А.Е.Лаговского, в этот период интерес Англии к Криту усиливается. Свое стремление заполучить местное население под протекторат англичане подкрепляли находившейся неподалеку от критских берегов военной эскадрой. Судя по всему, тогда задача для англичан оказалась не из легких, и, по мнению русского консула, для достижения своих целей Англии пришлось бы «искать средство ослабить национальный патриотизм, чтобы не допустить объединения острова с Грецией, и давить на естественное желание критян улучшить политический и материальный быт своего отечества»2.

С этого момента Англия стала выступать против отделения Крита от Османской империи. Иначе Крит мог бы стать новой базой русского флота в Средиземноморье. В условиях обострения русско-английских противоречий в Средней Азии («Большая игра»), в случае прямого конфликта с Россией, это делало бы уязвимым суэцкий транзит для ударов российской эскадры. Лондон настраивал Порту на необходимость улучшения положения христиан на острове во избежание восстаний, способных подорвать статус-кво. Англичане полагали, что справедливая политика Порты в отношении критян в соответствии с принципами Hatti-Humayoun* (*Хатти Хумаюн - указ султана от 1856 г. гарантировал подданным империи защиту жизни и прав собственности без различия социального статуса и вероисповедания и подтверждал предоставление ряда привилегий немусульманскому населению империи.)  позволит христианам выбирать свое собственное правительство из числа христианского населения3. Это позволило бы сохранить остров в составе Османской империи, союзника Британии, де-факто превратив его в английский протекторат. Однако было упущено из виду одно важное обстоятельство. Несмотря на то что по численности мусульманское население острова уступало христианскому, мусульмане занимали доминирующее положение в плане владения земельной собственностью, общественного статуса, судебной защиты (христианин не имел шансов выиграть у мусульманина в суде). Таким образом, общая доктрина уравнивания в правах христиан с мусульманами в империи (одно из требований великих держав к Порте) не могла быть применена к Криту4.

Англичане избрали позицию нейтралитета по отношению к критским делам, предпочтя политику невмешательства идеям гуманизма. Вследствие этого критское восстание 1866-1869 годов было жестоко подавлено турецкими властями, а Греции по итогам Парижской конференции 1869 года британцы настоятельно рекомендовали отказаться от претензий на Крит. Тем не менее неспособность, а скорее, просто нежелание османских властей на Крите решать вопросы, связанные с христианским населением, мирным путем стали причиной охлаждения англо-турецких отношений. Англия под влиянием общественного мнения уже тогда допустила мысль о нецелесообразности оказания поддержки Турции в случае возможного конфликта с Россией5. Россия, «связанная по рукам» положениями Парижского договора 1856 года, внимательно следила за событиями на Крите, не имея при этом возможности прямого вмешательства. Кроме того, Россия в этот период также не была заинтересована в возникновении очагов восстаний в Османской империи, способных привести к ее распаду, так как в этом случае шансы России участвовать в разделе «османского пирога» наравне с западными державами были бы минимальны. Этим отчасти объясняется осторожный внешнеполитический курс, проводимый министром иностранных дел Российской империи А.М.Горчаковым на османском направлении. В отсутствие главного контраргумента - сильного Черноморского флота - Россия была вынуждена официально сохранять нейтралитет в период восстания на Крите в 1866-1869 годах и, несмотря на подъем общественного мнения в России в пользу активного вмешательства, ограничилась совместными с Францией попытками надавить на Порту, с тем чтобы османы провели на острове реформы в интересах христиан6. Несмотря на официальный нейтралитет, русские моряки в 1869 году с риском для собственной жизни спасли множество греков Крита от неминуемой гибели и вывезли с острова около 24 тыс. беженцев*. (*Стоит отметить, что, вопреки жесткой политике невмешательства Великобритании в критский конфликт, британский консул на Крите Диксон отдал распоряжение капитану военного корабля Пиму вывозить с острова женщин и детей. Всего удалось вывезти около 300-400 человек. Действия консула и морского офицера затем были подвергнуты самой жесткой критике в английском правительстве.)

Опыт восстания 1866-1869 годов, подавленного турецкими властями, не оставлял сомнений, что, практически не имея возможности самостоятельно возвести восстание в ранг полноценной освободительной борьбы, критскому народу для организации успешного выступления была необходима координация действий с независимым греческим государством (подразумевающая практическую помощь) и поддержка флота великих держав, способного противостоять османскому.

В 70-х годах XIX века в результате ослабления центральной власти в Османской империи увеличилось количество восстаний в ее провинциях, преимущественно христианских. Восстание против османского гнета в Герцеговине в 1875 году произвело огромное впечатление на жителей Крита, пробудив в них сильное сочувствие к восставшим. Несмотря на то что Крит еще не совсем оправился после последнего неудачного восстания и последовавших репрессий, кругом были нищета и разруха, а о достаточном для боевых действий оснащении оружием, как отмечал А.Е.Лаговский, и говорить не приходилось, критский народ был готов к активным действиям. Греческие патриоты, как следует из донесений, больше всего боялись пропустить удобное время и тем отдалить минуту освобождения Отечества7. Жители Крита планировали наладить связь с восставшими народами Балкан, сообразовать свои действия с дальнейшими там событиями, а кроме того - «послать секретный адрес греческому Королю с целью заинтересовать его в участи Крита и разъяснить непонятную, по их мнению, политику греческого Министерства иностранных дел и, наконец, устроить так, чтобы получать сведения из прямых и верных источников, чтобы прибегать в своих соображениях не к догадкам и предположениям»8. Народные вожди, не зная размеров восстания на Балканах, хотели поддержать своих единоверцев, но не получили mot d`ordre из Греции.

В отличие от революционно настроенных критских ячеек (которые в греческих источниках проходят как «вооруженные банды»), христианская интеллигенция острова, большинство которой составляли врачи и адвокаты, стажировавшиеся в Афинском университете, придерживалась более осторожного курса. Не поддерживая открытые выступления с целью отделения Крита от Османской империи, они рассчитывали использовать нестабильность на Балканах для проведения новых реформ на острове, возлагая определенные надежды на Генеральную ассамблею (что-то вроде местного парламента), в которой сами и заседали в соответствии с условиями так называемого «Органического устава»*. (*В 1868 г. под давлением европейских держав султан был вынужден пойти на ряд уступок, выраженных в «Органическом уставе», с целью поскорее потушить критское восстание 1866-1869 гг. Критянам предоставлялась частичная административная автономия, создавалось местное правительство, христиане уравнивались в правах с мусульманами (устав фактически не выполнялся Портой).) Так, их притязания касались в основном справедливого распределения мест в Генассамблее (в пользу христиан), а также участия христиан в административной и юридической сферах9. Критские народные вожди, считая, что народ сперва должен иметь все необходимое для начала борьбы и только тогда выступать с открытыми требованиями, не допускали непродуманных действий со стороны своих соотечественников без предварительной подготовки к вооруженным конфликтам, рассчитывая на помощь со стороны Греции.

Внутриполитическая нестабильность в Османской империи вновь привлекла внимание великих держав перспективой очередного раздела «османского наследства». Учитывая «весовую категорию» основных соперников России - Англии, Франции, Германии и Австро-Венгрии, а также главный приз - влияние на Балканах, присутствие в Средиземном море и контроль над Проливами, необходимо было постепенно отходить от осторожного внешнеполитического курса в пользу проведения активной, но вместе с тем хорошо выверенной политики в отстаивании своих интересов в регионе.

Наращивание Россией военной мощи во второй половине XIX века меняет к ней отношение мирового сообщества. В самой Османской империи очевидцы тех событий утверждали, что «последние годы перед войной с Турцией были эпохой могучего влияния русского имени на берегах Босфора и даже казалось, что блеск английского золота не мог затмить ореола нашего величия*. (*Автор заметок Е.А.Рагозина имеет в виду правление султана Абдул-Азиза (1870-1876 гг.).)  Перед богатством Альбиона преклонялись и заискивали; но военная мощь России внушала страх и трепет обитателям Долмабахче** (**Дворец - резиденция османских султанов.)  - отсюда и тяготение в нашу сторону»10. Распространение русского влияния на Порту стало возможным в основном благодаря действиям русского посланника в Константинополе Н.П.Игнатьева, который не разделял осторожную политику А.М.Горчакова, считая, что ситуация в регионе требует от русских активных действий для укрепления своих позиций. Действуя на этом направлении, Н.П.Игнатьев значительно преуспел благодаря особым взаимоотношениям с султаном Абдул-Азизом. Влияние Н.П.Игнатьева на султана было настолько очевидным и значимым, что турки называли его «Москов султана», а самого Абдул-Азиза - «Москов визира»11. Разумеется, ситуация, в которой русский посланник вел себя «как хозяин положения в Константинополе, где великий визирь, преданный России, и султан [Абдул Азиз], враждебный Западу, были более склонны следовать его [Игнатьева] предложениям, чем прислушиваться к слову противников»12, Англию особенно раздражала. В результате государственного переворота в 1876 году лояльно настроенного к русским султана Абдул-Азиза «заменили» на султана Абдул-Гамида***,  (***После Абдул-Азиза на трон взошел Мурад V, но из-за проблем со здоровьем был вынужден почти сразу передать титул Абдул-Гамиду.)  который явно выражал прозападные настроения.

Попытки русских восстановить былое влияние на Порту означали их желание потеснить в этом качестве Англию, для которой стало очевидно: Россия вернулась в большую политику и готовится к броску. Осознав, что война против Османской империи (как и ее будущий распад, по мнению английского премьер-министра Дизраэли) неизбежна и что сохранить свое влияние на Порту в первоначальном виде уже не получится, англичане избрали самую выгодную в сложившихся обстоятельствах позицию нейтралитета, пытаясь тем не менее держать ситуацию под контролем. Формально принятие британским кабинетом решения о сохранении нейтралитета в Русско-турецкой войне 1877-1878 годов было обусловлено давлением со стороны английской общественности, удрученной зверствами османской армии в подавлении восстания в Болгарии в 1876 году. Позиция министра иностранных дел Великобритании лорда Дерби была следующая: «Даже если бы Россия собралась объявить Порте войну, правительство ее Величества сочтет практически невозможным вмешаться»13. В то же время депутат Дж.О.Тревельян выразился еще более конкретно: «Ни одна капля английской крови, ни один пенни английских денег не будут потрачены для защиты турецкого правительства от того наказания, которое оно заслуживает»14.

Считая положение о том, что «мы сильны, потому что ничего не боимся и ничего не хотим»15, выигрышной стороной нейтралитета, сторонники данной политики не боялись потерять контроль над Османской империей, «бездействуя» во время войны. Наоборот, в Англии полагали, что только таким образом можно сохранить свое влияние, не подвергая риску вооруженные силы, с тем чтобы потом выступить арбитром между двумя изнуренными войной сторонами16. Было бы крайне наивно предполагать наличие у английских политиков излишней сентиментальности, и, помимо всплеска общественного мнения, удрученного зверствами турок, имелся еще один немаловажный аргумент в пользу нейтралитета: Англия, которая находилась в тот момент в политической изоляции*, (*После Франко-прусской войны 1870-1871 гг., в которой Франция потерпела поражение, Франция и Германия не были настроены ввязываться в новую войну, а с Австро-Венгрией у России было заключено секретное Рейхштадтское соглашение 1876 г., согласно которому последняя будет сохранять нейтралитет во время русско-турецкой войны в обмен на присоединение к ней Боснии и Герцеговины.) старалась избежать прямого столкновения с Россией, понимая, что даже наличие сильного военного флота не могло гарантировать ей уверенного превосходства. Кроме внушительной сухопутной армии у России все-таки имелся хоть и уступающий британскому, но все же неплохо оснащенный флот (часть которого к началу войны была переброшена к берегам Америки с целью блокировать торговые английские суда в случае ухудшения российско-английских отношений). В личной беседе с Н.П.Игнатьевым министр иностранных дел Англии лорд Дерби, информируя о намерении британской стороны сохранять нейтралитет в предстоящей русско-турецкой войне, не преминул напомнить об имеющихся британских интересах в регионе, предостерегая русских от того, насколько «смертоносными» могут быть эти интересы в случае необходимости17. В качестве наглядного предостережения английский военный флот расположился в одном из важнейших стратегических пунктов - в Безикской бухте у входа в Дарданеллы (в районе Чанакалле).

Страхи англичан оказались беспочвенными. Опасаясь повторения сценария Крымской войны (когда британский флот выступил на стороне турок), накануне Русско-турецкой войны 1877-1878 годов Россия отозвала свои и без того немногочисленные боевые корабли из Средиземного моря* (*В их задачи входило обеспечение безопасности русских торговых судов в Средиземном море. В этот период российский флот имел ремонтную базу на греческом острове Порос и обладал правом свободного входа в порт Пирей (Афины).)  и сосредоточила почти весь русский флот в Балтийском море для защиты столицы - Петербурга, то есть на самой невыгодной стратегической позиции, как вследствие ее значительного удаления от театра военных действий, так и ввиду трудности выхода в океан, учитывая враждебное отношение Англии к России18. Этим обстоятельством не преминули воспользоваться турки. Критское побережье патрулировала хорошо подготовленная Судская эскадра адмирала Гиритли Хюсейин-паши, которая теперь могла безнаказанно нападать на русские и греческие торговые корабли и встречать у Гибралтара свои транспортные суда с контрабандным оружием из Америки19. А.Е.Лаговский отправлял в Константинополь подробные депеши о местах дислоцирования турецких войск на острове и военных кораблей в бухте Суда, на северном побережье Крита, имеющей важное стратегическое расположение (сейчас там находится база военно-морских сил НАТО), свидетельствовавшие об укреплении турками своего форпоста в Средиземноморье.

С началом Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, когда Россия, воспользовавшись европейскими разногласиями, решила восстановить утраченное влияние на южном фланге и объявила войну Турции под знаменем защиты христианских подданных султана на Балканах, у жителей Крита возникли новые надежды на получение независимости. Почему же и на этот раз Греция и Крит не смогли реализовать свои устремления и воспользоваться благоприятной ситуацией в тот момент, когда русская армия, освобождая Балканы, шла на Константинополь, тем более, как отмечал А.Е.Лаговский, к этому времени для поднятия восстания на острове имелись все предпосылки?

Донесения с Крита давали ясное представление о бедственном экономическом положении критского населения, усугубляющемся ростом налогов, попустительстве османских наместников в решении тех или иных вопросов, касающихся христианского населения острова, а также о межрелигиозных противоречиях, выливающихся в насилие и произвол со стороны мусульман. Контакты консула с генерал-губернатором Крита Реуф-пашой*, (*Паша - генерал (перевод с турецкого).)  а затем со сменившим его Самих-пашой давали представление о частых кадровых перестановках и межличностной неприязни османских чиновников, которых, по сути, волновали текущие дела на острове только в связи с приездом очередной инспекции из столицы. Попустительская политика османских властей привела к ухудшению положения не только христианского, но и мусульманского населения острова. «Заметив наконец совершенный упадок мусульман на острове, турецкое правительство решилось на их поддержку в просветительских и материальных отношениях и повысить уровень образования и благосостояния до такой степени, чтобы они могли превзойти и подчинить своему величию христиан»20. (Подлинность письма сохранена. - В.З.)

Политика предпочтения создавала благоприятную почву для усиления роли критских народных собраний во главе с так называемыми народными вождями, которые выступали арбитрами в вопросах, касающихся греческого населения. Когда наконец Порта решила проводить новую политику веротерпимости на острове, было уже поздно, и даже периодические проявления, по утверждению Лаговского, «доброй, но никогда не выполняемой» воли султана, предписывающей лицам, поставленным во главе управления, заботиться о благосостоянии народа без различия вероисповедания, не могли изменить решимости критян к независимому самоопределению.

Россия в условиях отсутствия противовеса британскому флоту в Средиземноморье понимала, что восстание приведет к установлению де-факто английского протектората на Крите. Таким образом, ключевыми предпосылками для практической поддержки Россией критского восстания могло бы служить наличие сильного Черноморского флота и решение о его проходе через Проливы для поддержки восстания. Такие условия сформируются лишь через 20 лет - к 1898 году.

Англичане вполне могли бы оказать помощь Криту, тем более, как отмечал лорд Дерби, у английского флота не было тайной миссии находиться именно в бухте Безика, с таким же успехом он мог ходить у берегов Египта, Греции или Крита21. Однако помощь Криту в борьбе за независимость в тот период, по сути открытие второго фронта против Турции в 1877 году, в планы англичан не входили.

Франция, ослабленная поражением в Франко-прусской войне 1870-1871 годов, постепенно уступала свои позиции в османском Египте англичанам и в события в регионе не вмешивалась.

Критяне отправляли депеши в Грецию о своей готовности к борьбе за независимость, но не получали однозначного ответа. Часть вождей быстро теряла веру в действенную поддержку со стороны Афин. Понимая, что Греция в конце концов передаст решение критского вопроса европейским великим державам, они склонялись в пользу идеи, выдвинутой критскими эмигрантами в Австрии, создания на Крите самостоятельного княжества, находящегося в вассальных отношениях с Турцией. Для греков вопрос оказания помощи критянам рассматривался исходя из внутри- и внешнеполитической конъюнктуры. Обладая значительным торговым флотом, Греция в выборе союзника всегда ориентировалась на наличие у него сильного военного флота. Для греков это имело (и до сих пор имеет) первостепенное значение. Обосновавшись в Безикской бухте, в непосредственной близости от Константинополя, англичане усилили давление на греческое правительство, с тем чтобы, во-первых, Греция сохраняла ровные отношения с Портой, а во-вторых, удерживала критские народные массы от попыток устроить восстание на острове. Следуя основам мировой политики - «защищать значит контролировать», единственным поводом для отправки флота на Крит для англичан могло стать «желание держать критских восставших под контролем»22, обосновывая свои действия якобы стремлением защитить критский народ от турецкого произвола.

Отдавая вынужденное предпочтение Англии, греки тем не менее пристально следили за возрастающей ролью России на международной арене и не исключали полностью возможности вступить в войну против Турции (что соответствовало российским интересам), надеясь по ее итогам требовать присоединения Фессалии, Македонии, Крита и, возможно, ряда островов в Средиземном море. Но греческие территориальные притязания не встретили одобрения у Петербурга. В этот период приобретение греками дополнительных территорий означало бы расширение английского влияния на Балканах. Такой сценарий развития событий не устраивал Россию, «обещавшую» территориальные приобретения освобождаемым от османского ига славянским государствам.

Греков же, в свою очередь, не устраивало усиление славянских народов на Балканах за их счет. Полагая, что Россия, следуя на тот момент идее панславизма*, (*В его основе лежит идея о необходимости политического объединения славянских народов исходя из их этнической, культурной и языковой общности. В России идея панславизма получила распространение благодаря славянофилам, выдвигавшим тезис о главенствующей роли России среди славян, об ее объединительной миссии. )  будет защищать интересы славянских народов в первую очередь, греки не торопились вступать в войну, не видя перед собой явных преимуществ. В конечном счете предоставление Болгарии территорий с выходом в Средиземное море по итогам Сан-Стефанского мирного договора** (**По итогам договора, заключенного в 1878 г. после окончания русско-турецкой войны в небольшом портовом городке Сан-Стефано под Константинополем, автономию получали Болгария (от Дуная до Эгейского моря и от Черного моря до Охридского озера), Сербия, Черногория, Румыния, а также Босния и Герцеговина; к России отходила часть Бессарабии, Ардаган, Каре, Батум и Баязет.)  подтвердило греческие опасения. Кроме того, ввиду отсутствия на тот момент политического единства в Европе сценарий «молниеносной войны» давал возможность обеспечить невмешательство западных держав, в частности Англии, в войну на стороне Турции, что греков вполне устраивало (для России сохранение Англией нейтралитета во время русско-турецкой войны также было принципиально важно23). Но русская армия завязла под Плевной, и России пришлось отказаться от планов быстрой войны.

Длительные военные действия для греков были невозможны и с точки зрения их шаткого экономического положения. После дефолта 1843 года и принятых мер жесткой экономии Греция вплоть до 1877 года была лишена возможности изыскивать средства на открытых мировых финансовых рынках и постоянно находилась в экономической зависимости, иногда и созданной целенаправленно, от стран-гарантов - Англии, Франции и России. Экономический кризис в Греции не мог не отразиться на состоянии греческих вооруженных сил. Численность армии составляла около 12 200 человек, на вооружении была низкоэффективная артиллерия, а в составе военно-морских сил имелся лишь один броненосец «Василиос Георгиос»24.

Столкновения на Крите могли побудить Афины к вступлению в войну с османами для защиты прав греческого населения острова (работу по привлечению греков вел и российский посланник в Афинах П.А.Сабуров). Само по себе восстание на Крите вряд ли значительно повлияло бы на баланс сил во время русско-турецкой войны. Однако в случае вступления Греции в войну открытие второго фронта на флангах Османской империи оттянуло бы часть османских сил с основного театра военных действий (насколько ожесточенными были бои, в частности за Шипкинский перевал, свидетельствуют воспоминания очевидцев тех событий*), (*Подробнее см.: «Experiences of a Prussian officer in the Russian service during the Turkish war of 1877-78» by Richard Graf von Pfeil-Burghausz. London, 1893. ) а также стало бы сигналом для восстаний в других средиземноморских османских провинциях. Однако осуществлению этих планов помешало отсутствие у греков на тот момент значительных вооруженных сил и беспрецедентное давление со стороны Англии (которой удавалось удерживать Афины от вступления в конфликт на стороне России вплоть до ее победы в войне с Османской империей25). Отношение греческого общества к России некоторые русские дипломаты оценивали как неприязненное. Преследуя двойную цель - быть популярным в народе и не повредить свой имидж в Петербурге, греческий королевский дом избрал для себя особую тактику: королева Ольга Константиновна как дочь русского генерал-адмирала посещала русские военные суда и очаровывала моряков своей любезностью; на берегу же не пропускали случая подчеркнуть, что она королева эллинов, а не русская великая княжна.

Не знавшие всей политической подоплеки критяне тем не менее искренне надеялись, что ситуация на Балканах поможет им в достижении своих целей. В 1878 году, воспользовавшись ослаблением турок в войне с русскими, Критская национальная ассамблея потребовала от Порты проведения на острове реформ, а Критский революционный комитет объявил о присоединении Крита к Греции. Реакцией османских властей на критское восстание стала блокада Крита османским флотом, а иррегулярные части турецкой армии (башибузуки, черкесы) рассредоточились на острове для подавления восставших. После того как 12-тысячная греческая армия вторглась на территорию Османской империи для защиты греческого населения Фессалии и Македонии, османский флот направился к греческому порту Пирей (Афины), где осталось всего 500 солдат и один английский военный корабль. Россия уже обсуждала в это время условия мира с Портой, а отношение «нейтральной» Англии к греко-турецкому конфликту было изначально негативным. В результате Греции дали понять, что если Афины продолжат борьбу, то лишатся защиты со стороны великих держав. Греческое правительство было вынуждено вывести войска с территории Османской империи26.

Послевоенные действия Англии, сохранившей влияние и на Порту, и на европейские дела (как и рассчитывал лорд Дерби), показали, что ей по-прежнему были невыгодны очаги восстаний в Османской империи и ее раздробление. Англичане направили все свое влияние на пересмотр благоприятного для России Сан-Стефанского мирного договора, и Россия, обескровленная в результате тяжелой войны, а также под угрозой венного конфликта с Англией и Австро-Венгрией вынуждена была пойти на подписание нового соглашения по итогам Берлинского конгресса 1878 года*. (*Некоторые отечественные и западные историки склонны видеть в этом слабость русской дипломатии и отсутствие политической воли у русской правящей верхушки. В случае распада Османской империи, вызванного захватом Константинополя, кроме Балкан и Закавказья, «османское наследство» досталось бы англичанам, так как российский флот в значительной степени уступал британскому. Подобное расширение английского влияния не соответствовало интересам России. )  Договор закреплял обязанность османских властей соблюдать по отношению к христианам Крита условия «Органического устава», но в объединении с Грецией им было отказано. Жители Крита продолжали борьбу, которую, однако, затрудняло плохое боевое оснащение и нехватка боеприпасов. Под давлением Англии турецкие власти были вынуждены заключить новое соглашение с лидерами критского восстания. Договор, подписанный в 1878 году в районе Халепа в городе Ханья (получивший в дальнейшем название Халепский), предусматривал провозглашение новой Конституции на острове и придавал Криту статус полуавтономной османской провинции с рядом привилегий. Так, управлять островом должен был генерал-губернатор - христианин, устанавливались избирательная ассамблея с гарантированным христианским большинством и критская жандармерия, греческий язык признавался официальным, объявлялась общая амнистия и послабления в налогообложении27. Несмотря на проведение реформ на острове, Крит не получил главного - независимости. И в скором времени это обстоятельство дало о себе знать. Реформы, которые турецкое правительство было вынуждено проводить по условиям Халепского договора, были не более чем временной мерой, призванной отвлечь народ Крита вместе с Грецией от идеи полного самоуправления. И так много потеряв в результате войны с Россией, турки не были настроены потерять контроль еще и над Критом. Отчасти несоблюдение условий договора в полной мере было реакцией османских властей на захват англичанами османского Египта в 1882 году. В нарушение условий договора управлять островом был назначен османский генерал-губернатор Саввас-паша, участник подавления восстания на Крите 1866 года, сторонник проведения жесткой политики28.

И только возвращение Россией статуса морской державы, укрепление Черноморского флота после победы в русско-турецкой войне 1877-1878 годов вновь привлекло внимание европейских держав к судьбе острова и стало катализатором процесса освобождения Крита. Через 20 лет, после очередного восстания 1898 года, Крит смог получить автономию, а в дальнейшем и независимость (1908 г.)*. (*Соколовская О.В. Россия на Крите: из истории первой миротворческой операции XX века. М., 2006.)   

Деятельность русской консульской миссии на Крите была прекращена после 1917 года. Сейчас интересы российских граждан на острове защищает почетный консул России на Крите гражданин Греции Н.Даскаландонакис. Учитывая возрастающее российское присутствие на Крите в сфере экономики, торговли, туризма и недвижимости, а также потенциал региона в области добычи и транзита углеводородов, в перспективе речь могла бы идти об открытии здесь российского Генерального консульства.

 

 

 1Авриани. 2012. 5 августа.

 2Донесение А.Е.Лаговского Н.П.Игнатьеву. 25 августа 1875 г. // Архив императорского русского консульства на Крите. 1860-1919 гг. (далее - АИРКК). Греция, г. Ханья. 

 3См.: Речь сэра Д.Волффа 27 марта // Протоколы дебатов Парламента Великобритании (Hansard). 1877.

 4Там же.

 5Argyll George. The Eastern Question from the Treaty of Paris 1856 to the Treaty of Berlin 1878, and to the Second Afghan War. London Strahan, 1879. P. 122.

 6См.: Хевролина В.М. Российская дипломатия и балканский вопрос во второй половине 60-х годов XIX века: стратегия и тактика // Отечественная история. 2005. №1.

 7Донесение А.Е.Лаговского Н.П.Игнатьеву. 25 августа 1875 г. // АИРКК.

 8Там же.

 9Kallivretakis Leonidas. A Century of Revolutions: The Cretan Question between European and Near Eastern Politics // Eleftherios Venizelos - The Trials of Statesmanship, edited by Paschalis M.Kitromilides. Edinburgh University Press, 2006. P. 22.

10Рагозина Е.А. Из дневника русской в Турции перед войной 1877-1878 гг. // Русская старина. 1910. № 2. С. 377-391.

11Там же.

12Кинросс Л. Расцвет и упадок Османской империи. М.: Крон-Пресс, 1999. С. 553-554.

13Там же. С. 553.

14Речь депутата Тревельяна 27 марта. Протоколы…

15Речь графа Грэнвилля 19 июля. Протоколы…

16Речь графа Дерби 19 июля. Протоколы…

17Там же.

18Аренс Е. Роль флота в войне 1877-1878 гг. СПб.: Типография главного управления уделов, 1903. С. 12.

19Там же.

20Донесение А.Е.Лаговского Н.П.Игнатьеву. 9 июня 1875 г. // АИРКК.

21Речь графа Дерби 19 июля. Протоколы…

22Там же.

23Интервью русского посла в Лондоне П.А.Шувалова спец.военному корреспонденту «Манчестер Гардиан» Фрэнсису Стэнли. St.Petersburg to Plevna, containing interviews with leading Russian statesmen and generals. London, 1878.

24Международные отношения на Балканах. 1856-1878 гг. М., 1986. С. 326.

25Свечин А.А. Эволюция военного искусства. T.ΙΙ. Гл.7. М.-Л.: Военгиз, 1928.

26War in the East. An illustrated history of the conflict between Russia and Turkey, with a review of the Eastern Question / Prof. A.J.Schem. Washington, 1878. P. 384-385.

27Dalidakis George. Enosis, The Union of Crete with Greece // The Crete Gazette. 2006. January-March.

28Holland R., Markides D. The British and the Hellenes. Struggles for Mastery in the Eastern Mediterranean 1850-1960. Oxford: Oxford University Press, 2006. P. 85.