ENGLISHАрмен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Научно-технические прорывы, бурные политические события на Ближнем Востоке и в Северной Африке, в одном из основных районов мировой добычи углеводородов, чреваты серьезными и драматическими изменениями в сфере мировой энергетики, мирового энергоснабжения и мировой торговли энергоресурсами. Поэтому здесь собрались ведущие специалисты обсудить тенденции развития мировой энергетики в новых геополитических условиях.
Хотелось бы услышать мнения относительно того, как близко человечество от порога новой энергетической революции, где политические и технологические пределы развития окружающей нас «углеводородной цивилизации». Для понимания происходящих процессов было бы важно охарактеризовать расклад глобальных игроков: посмотреть, появляются ли новые союзы или идет игра всех против всех. Важная задача, стоящая перед нами, - выявление факторов, на основе которых будет в ближайшей и среднесрочной перспективе осуществляться ценообразование на мировом рынке энергоресурсов.
Часто на страницах газет и журналов мы встречаем уже устоявшееся клише «Россия - энергетическая сверхдержава». Что стоит за этими словами, в чем заключается понятие «сверхдержавности» для России в энергетическом аспекте? Сумеет ли Россия в обозримой перспективе сохранить и упрочить свое лидерство? Какие задачи ставит это перед нашей страной на международной арене и внутри страны для обладания соответствующим ресурсом?
Александр Горбань, директор Департамента экономического сотрудничества МИД России: Если раньше информация об энергетике напоминала «вести с полей», то теперь это больше «сводки боевых действий». Это прежде всего касается ОАО «Газпром», где уже около года продолжаются мощные расследования в рамках ЕС с выемкой документов. Это произошло цивилизованным путем, но тем не менее руководство «Газпрома» испытало достаточно сильное давление со стороны Европейского союза.
Оценки этих событий даны и руководителями нашего государства, и экспертным сообществом. Какую цель преследуют эти проверки? В первую очередь это механизм давления, с тем чтобы изменить ценовую политику «Газпрома». Рано или поздно данная ситуация «разрулится», хотя и будет продолжать оказывать в перспективе достаточно серьезное влияние на деятельность наших энергетических операторов в Евросоюзе. Нельзя исключать сходные процессы и в других регионах мира.
«Газпром» начал осознавать, что ценовая политика должна быть более гибкой. Поскольку существует альтернатива: либо добиваться как можно большего притока материальных средств за счет торговли, либо сохранять рынки. Сегодня мы наблюдаем появление новых, достаточно мощных игроков на мировом энергетическом поле, таких как Катар и Австралия, которые начинают вклиниваться в ряды экспортеров энергоресурсов. В перспективе не исключено, что и США за счет собственных ресурсов полностью покроют свой внутренний рынок и смогут выйти на внешний рынок. Это создаст совсем иной уровень конкуренции. В такой конкурентной среде «Газпром», к сожалению, работать не привык, но тем не менее потихоньку начинает адаптироваться.
На какие события, произошедшие в этом году в области энергетики, следовало бы обратить внимание? С моей точки зрения, это создание специальной комиссии при Президенте России по энергетической политике - тот шаг, которого Министерство иностранных дел России добивалось последние 15 лет. Несмотря на то что инициатива исходила от Министерства иностранных дел, к сожалению, МИД к участию в комиссии не пригласили. Тем не менее, думаю, что решения этой комиссии будут носить не только оперативный характер, но и касаться тех ориентиров, в соответствии с которыми нам придется работать. Ориентиры достаточно четкие - усиление конкуренции, более гибкая ценовая политика и, с моей точки зрения, это борьба за рынки.
Среди присутствующих вижу коллег, которые активно участвовали в написании очередной стратегии развития энергетики нашей страны, и хотел бы их по-дружески покритиковать, поскольку во всех проектах стратегии, которые составили порядка 500-600 страниц, вопросам влияния внешнего рынка на развитие нашего энергетического комплекса было отведено три страницы. В позапрошлой стратегии, правда, было написано, что не мешало бы разработать отдельную стратегию политики нашего государства и наших компаний на внешних рынках. Но на этом, к сожалению, все закончилось. А ведь собственно конъюнктура мирового рынка, по-моему, в данном случае является определяющей.
Не хочу нисколько умалить те части нашей стратегии, где абсолютно четко и правильно прописывались варианты и сценарии развития нашей энергетики, где говорилось о том, какой район в первую очередь надо развивать, как надо себя вести. Но при этом, коллеги, мы постоянно забывали, что и бурение, и разведка, и поиск инвестиций будут зависеть от внешней конъюнктуры. И сейчас мы лицом к лицу столкнулись с этой проблемой. В условиях продолжающегося кризиса и, не исключено, с наступлением новой его волны спрос падает. С возникновением таких вещей, как сланцевый газ, конкуренция усиливается. И здесь-то как раз становится актуальной борьба за рынки, а не борьба за сегодняшнюю прибыль, чем, к сожалению, многие из наших компаний занимаются. Поэтому у меня есть надежда, что специальная комиссия при Президенте России и в этом плане тоже примет соответствующее решение, чтобы подкорректировать направление политики, и наших компаний, и государства в данной сфере.
Вкратце хотелось бы «пробежать» по тем вопросам, которые являются главными. Стоит ли человечество на пороге новой энергетической революции? Революция уже идет. Сегодня энергопотребление домашних хозяйств в Европе фактически близится к нулю. В частности, новые технологии позволяют практически не использовать углеводородные нагревательные приборы. Так называемые «умные дома» обходятся своими силами за счет использования энергии Земли. Поэтому не исключаю, что тенденция энергоэффективности будет продолжать превалировать.
Однако следует отметить, что в ближайшей перспективе углеводороды заменить нечем. Попытки заменить их различным топливом растительного происхождения в настоящий момент резко потеряли свою актуальность, поскольку программа продовольственной безопасности встала как никогда остро в связи с плохой урожайностью и в США, и в Австралии, и у нас, и в Европе. Поэтому глобальные политические игроки считают, что надо накормить народ, не дать умереть от голода Африке, а уже потом думать о производстве биоэтанола и других энергоносителей растительного происхождения.
Является ли Россия энергетической сверхдержавой? Я бы не назвал Россию энергетической сверхдержавой. Это громкое и хорошее название, но на самом деле мы сидим на углеводородной игле и не знаем, что нам делать. Такая однобокость нашей экономики очень уязвима, и с ней надо бороться для того, чтобы не подвергаться такому кризису, который мы впервые испытали в 2008 году. И сейчас наша ситуация далека от блестящей. А чтобы стать сверхдержавой, надо, как минимум, больше работать.
Что касается Арктики, конечно же, это новое поле конкуренции и, конечно же, мы пытаемся бороться за арктический шельф. Но история с Штокмановским месторождением показывает, что энергоэффективность и эффективное использование тех полей, которые существуют до захода на арктический шельф, пока еще будут превалировать, с моей точки зрения. Технологии здесь есть, они быстро развиваются, но это будет еще не завтра. Надеюсь, что никаких войн в Арктике не будет - ни энергетических, ни более «горячих».
Юрий Шафраник, председатель Совета директоров Института энергетической стратегии: Тезисно выскажу несколько соображений. Произошли некие глобальные сдвиги, в основе которых лежат изменения в энергетике США и проблема сланцевого газа. В этой связи меня удивляет позиция ряда российских чиновников и ученых, как будто США в один день сделали «сланцевую революцию». Это был процесс, осознанный, точный и ясный. И многие эксперты предупреждали о происходящих изменениях в прошедшие десять лет.
Второй момент - это Европа и газовая политика. Вполне последовательно Европа, ошибочно или нет, движется как паровоз по проложенным путям… Однако невозможно в сегодняшнем взаимосвязанном мире создать «коммунизм» для какой-то одной территории. Но и мы выглядим не лучшим образом, потому что упорно не желаем видеть изменения их энергетической политики и проводим одну линию в экспортной политике.
Теперь об общеэкономической ситуации в мире. Нефти и газа в мире достаточно на ближайшее десятилетие. Возможно, когда-нибудь мы скажем, что пик добычи углеводородов в мире миновал. Но сейчас говорить, что запасы углеводородов через 10-20 лет исчезнут, неверно.
Есть еще один важный фактор - это ситуация в странах Ближнего Востока и Северной Африки. При всей тяжести происходящего в этом регионе, цены на нефть не поднимутся до 200, 300 или 400 долларов за баррель. Даже при такой напряженности в странах Ближнего Востока и Северной Африки, а также в Ираке ничего экстраординарного с ценами не происходит.
Это факторы внешние. Однако, говоря о новых уравнениях геополитики, хотелось бы выделить значение внутрироссийского фактора. Поскольку думая о геополитике, мы в первую очередь задаемся вопросом: а как нам себя вести?
В одной попавшейся мне статье говорилось, что за 2001-2011 годы российский машиностроительный импорт вырос в 14 раз в долларовом исчислении. Возможно, авторы немного ошиблись. Но за этими цифрами стоит фактор энергетический. Почему? Потому что видно, что мы не можем преодолеть зависимости от того, как используются финансовые ресурсы, как используются экономические механизмы взаимодействия с сырьевым сектором внутри России. Здесь есть за что покритиковать нашу политику. За многие годы у нас не происходит стабильного изменения в этом направлении. На отдельных участках это происходит, а общие цифры сразу заставляют задуматься.
Министерство иностранных дел России совместно с журналом «Международная жизнь» проводит практику организации встреч (проект «Золотая коллекция» журнала «Международная жизнь». - Прим. ред.) таких организаций, как «СоюзНефтеГаз», с послами и дипломатическим корпусом иностранных государств. Это очень полезная и оправдывающая себя практика. Она помогает выстраивать ориентиры. Но вот что прозвучало на одной из таких встреч: «Газпром» собирается строить терминал по приемке российского газа в США. Строились планы таких поставок. Даже начиналось перехватывающее замещение поставок газа Алжира и Кувейта. Но в результате «сланцевой революции» оказалось, что поставки не нужны. И даже штокмановский газ «подвисает» не столько из-за технологических проблем, сколько из-за того, что не ясно, куда его поставлять. Мы должны размышлять и планировать на долгосрочную перспективу, чтобы продвинуться в понимании, какие тренды и какие треки превалируют сегодня в мировой энергетике, какие геополитические вызовы мы встречаем и какова должна быть наша линия поведения.
Некоторые с подвохом задают вопрос, а США в очередной раз не поступят так, чтобы, сговорившись, уронить цены на углеводороды? Теоретически могут. И практически могут. Другое дело, какие издержки США при этом получат. Америка многолика. Какой-то группе промышленников, финансистов и политиков явно выгодны невысокие цены, а какой-то группе - наоборот. Американское государство, как правило, ничего не субсидирует, и никакой сланцевый газ, иные технологии не выдержат низкой цены. Поэтому 110-120 долларов за баррель нефти при существующем положении - это вполне эффективная, приемлемая цена как для Америки, так и для остального мира. Мы считаем, что можно говорить о стабильности цены на газ и нефть в ближайшее время, за исключением форсмажора.
Какова взаимозависимость России и внешних геополитических факторов? Во многом ответ заключается в наличии российских инвестиционных проектов и российской инвестиционной активности. Пока инвестиционная привлекательность российских проектов в энергетике чрезвычайно низкая. Государство благодаря своему влиянию позволяет «Газпрому», «Новатэку», «Роснефти» делать крупные проекты. Но отсутствует общая позитивная динамика. Тарифы и цены внутри страны повышаются и создают социальную проблему. Следовательно, внутреннюю эффективность «Газпрома» надо увеличивать как минимум в разы. А ценовую политику, тарифы внутри России мы можем снижать только за счет многих инвестиционных проектов малых производителей нефти и газа.
Внешний рынок пока нас «подпирает» по ценам. Мы давно об этом говорили, сидящие здесь об этом писали. Даже без спада цены на нефть год-два-три будет тяжело. Учитывая нелегкий геополитический фон, нам необходимо решать наши внутренние энергетические проблемы.
Юрий Малышев, директор Государственного геологического музея им. В.И.Вернадского, академик РАН: Два года назад обратил внимание на появляющуюся в СМИ информацию о сланцевом газе. Не являясь специалистом в этой области, переговорил с вице-президентом РАН Н.П.Лаверовым, другими академиками и получил ответ, что это быстроразвивающаяся новая технология. Позвонил тогда президенту Российского газового общества В.А.Язеву и спросил его о состоянии дел с разработкой технологий по добыче сланцевого газа. Для него это было новостью, и мы организовали и провели «круглый стол» по этой проблематике. Министерство энергетики тогда сказало: «Вы не проводите сейчас, мы еще не готовы…»
В принципе, Россия, которая обладает огромным потенциалом аналитических структур, как представляется, прозевала разработку технологии добычи сланцевого газа. Надо сказать, что на том «круглом столе» мнения разделились. Представители одной крупной государственной газовой компании утверждали, что эта технология не имеет будущего, это - «пузырь».
На днях я вернулся из Кузбасса, где был на Дне шахтера. Мне говорили, что в угольной промышленности произошли колоссальные изменения. Но ситуация какая-то двойственная. Наряду с победными реляциями - рекорд поставили: за месяц почти миллион тонн угля добыли из забоя - был какой-то пессимизм. Ряд предприятий уже отправил людей в вынужденный отпуск. Американцы, которые 20 лет искали технологию добычи сланцевого газа, нашли ее. Результат - цена упала настолько, что приняли решение вывести 33 мегаватта мощностей угольных электростанций, заменяя их сланцевым газом. Как известно, кандидат в президенты США М.Ромни обратился к шахтерам и заявил, что Президент Б.Обама оставит их без работы. Но и Президент Б.Обама не сидит сложа руки. Американцы впервые за много лет привезли свой уголь в Европу, куда ранее уголь не экспортировали. В Европе углем торговала и торгует Россия.
Несмотря на все наши принятые энергетические стратегии, угольная генерация все равно не растет, а падает. В Америке же принято решение о строительстве двух угольных терминалов, которые будут принимать 180-тысячные корабли для отправки угля из одного терминала в Европу, а из другого - в Азию. Получается, что конкурировать с американцами по углю мы не можем.
Поясню, чтобы было понятно. Наш основной угольный бассейн, из которого уголь идет за рубеж, - это Кузбасс. Из Кузбасса надо привести уголь за 4 тыс. км железными дорогами. Цена перевозки 1 тонны сегодня составляет 45 долларов. Теперь приплюсуем порты: погрузка в порту стоит 16-17 долларов за тонну. Итого, около 63 долларов за тонну надо отдать только за транспорт без фрахта. В наших портах количество погрузки угля составляет 6 тыс. тонн в сутки (у австралийцев, например, - 60 тыс. тонн). А себестоимость добычи угля у нас сегодня 87-90 долларов.
Мы уже не укладываемся в себестоимость в ряде наших предприятий, только открытые разработки еще могут как-то существовать. Раньше в угольной промышленности у нас был 1 млн. работающих, сегодня - около 80 тысяч. Мы не конкурентоспособны.
60% добычи кузбасского угля ориентировано на экспорт. Развитие планов американцев плюс австралийцы, которые с большими кораблями пошли в Азию, убивает российскую угольную отрасль.
Коксующийся уголь, который добывают в России, в основном продавали в Китай. Но и там закрыты доменные печи, которые были сочтены неэффективными. Это еще один удар по российской угледобыче.
Что делать в этой ситуации? Сегодня речь идет о спасении нашей экономики. Государство должно взять на себя регулирование тарифов. Необходимо также, чтобы государство построило порты для судов 180-тысячников на Дальнем Востоке. Перспектива в том, что энергетика Китая в большой части основана на угле. Большая часть энергетики Германии (67%) и США (48%) также потребляет уголь. Россия (25%) пока этот ресурс не полностью использует. «Большой рынок» для угля сохраняется.
Виталий Бушуев, генеральный директор Института энергетической стратегии: Не хотелось бы, чтобы обсуждение такой глобальной проблемы, как энергетика и геополитика, сводилось к отраслевым проблемам. И я категорически не согласен, что сланцевый газ - новое слово в мировой политике. Существует десяток вариантов, о которых мы не думали своевременно и не думаем сегодня, но которые завтра могут существенно изменить и энергетику, и геополитику.
Сегодня при принятии стратегических решений в мировой экономике и политике определяющей является политика. Есть три основных принципиальных направления. Первое - потребители сегодня задают тон на мировом рынке, а не производители. И потребители решают вопрос о том, заниматься им региональной или глобальной энергетической безопасностью. США как один из ярких представителей потребительского сектора приняли для себя совершенно мудрое и справедливое решение: в условиях неустойчивости районов, откуда они получают энергетические ресурсы, делать ставку на собственную региональную энергетическую самодостаточность. Им подвернулся сланцевый газ, и они использовали сланцевый газ. Подвернулись бы им другие ресурсы (как в Европе пытались сделать ставку на возобновляемую энергетику), они бы использовали их. Энергетических ресурсов в мире больше, чем достаточно, они разные, у них разное географическое размещение, но сегодня доминируют и будут доминировать те ресурсы, которые ближе всего к потребителю.
Вторая геополитическая основа заключается в том, что сегодня на первый план выступают социальные вопросы. Неоиндустриализм, о котором много говорят европейские страны, то есть возвращение индустриально развитых стран на новый виток индустриального развития, заключается в том, что нужно создавать рабочие места в метрополии, что бы это ни стоило.
Третий вопрос - это финансовое изменение структуры мира. Не буду касаться этой темы, но именно она определяет во многом ситуацию на мировых энергетических рынках. Поэтому повышение цен и поддержание цен на достаточном уровне - это прежде всего политика, это вопросы не спроса и предложений - это политика, что бы мы ни говорили.
Мы сейчас закончили работу под названием «Новая энергетическая цивилизация», и хотелось бы поделиться некоторыми соображениями. Что такое цивилизация? Это владение энергией. Начали с освоения огня, перешли к механической энергии, топливной энергии и затем - к энергии информационной. Это общая стезя развития. «Углеводородная цивилизация» занимает один из этапов, она не сегодня началась, не сегодня закончится, но доминирующий век того или иного энергетического ресурса - 150-200 лет. Этот период заканчивается, поэтому «углеводородная цивилизация» в середине XXI века явно уступит место другой цивилизации. Это будет энергоинформационная цивилизация, или так называемый путь к электрическому миру. То есть все будет способствовать развитию конечного потребительского продукта - электроэнергии. Транспорт перейдет на электричество. Но нефть не будет использоваться для получения электрической энергии.
Коснусь вопроса, являемся ли мы энергетической сверхдержавой. Сверхдержавность определяется не количеством каких-то имеющихся или поставленных ресурсов, а идеями и мыслями, опережающими время и стимулирующими другие страны идти вслед за нами. Если этих идей и мыслей нет, то ни о какой сверхдержавности говорить нельзя. Мне понравились слова Г.Х.Попова, что перспектива России - это стать мозговым центром мира, другой перспективы у России нет. Считаю, что надо понимать геополитическую и социально-политическую, возможно, даже сакральную роль России. Россия - это не мост между Востоком и Западом, это мост между Землей и космосом, поэтому надо понимать именно эту роль, говоря о сверхдержавности.
Хотелось бы затронуть также вопрос о глобальных игроках на мировых рынках энергоресурсов. Дело не в появлении новых источников и новых игроков, владеющих этими источниками. Дело в том, что этими источниками может владеть кто угодно. Глобальные изменения в структуре мирового рынка сводятся к тому, что вместо деления мира на страны-экспортеры и страны-импортеры (соответствующих блоков и организаций, как ОПЕК и т.д.) мир переходит к позиции региональной интеграции. Ярким примером тому является Евразийское экономическое сотрудничество, основу которого составляет энергетическая инфраструктура. Именно инфраструктура является, на наш взгляд, краеугольным камнем новых преобразований в геополитической конструкции мира.
Алексей Мастепанов, заместитель директора Института проблем нефти и газа РАН: Россия как крупнейший в мире обладатель и производитель энергоресурсов - энергетическая сверхдержава. Но это понятие низкого уровня, ресурсного уровня. Если говорить об энергопотреблении, то Россия далеко не на первом месте, а если говорить о качестве этого потребления (когда, по разным оценкам, от 35-45% потребляемой внутри страны энергии идет впустую из-за низкой энергоэффективности), то дела обстоят еще хуже. На чем базируется в России добыча энергоресурсов? В основном базируется либо на устаревших технологиях, созданных 30-40, а то и 50 лет назад, либо на импортных технологиях. Вот почему тему «сверхдержавности» надо закрыть.
Относительно сланцевого газа хотелось бы выделить два аспекта. Во-первых, эту проблему мы «проспали». Дело в том, что не только наши специалисты ее прозевали, но, на мой взгляд, она сознательно скрывалась. Во всех прогнозах Международного энергетического агентства (МЭА) практически до 2004 года отмечалось, что США - крупнейший в мире импортер сжиженного природного газа (СПГ) в XXI веке. Под эти обоснования и Катар создал свои мощности, и мы начали. Просто в Катаре условия легче и они успели это раскрутить, а мы - нет. Почему Катар обвалил европейский рынок газа? Потому что вдруг выясняется, что США СПГ уже не нужен, а Катар мощности уже создал, заводы работают, поэтому по любой цене он должен был эту продукцию сбывать. Они резко по споту сбросили цены (продавали в Европу по 89, по 79 долларов за 1 тыс. м3) в убыток себе, чтобы мощности поддержать.
Сейчас МЭА во всех своих прогнозах выделяет сланцевый газ: США полностью «закроются», они могут экспортировать сланцевый газ, могут полностью обеспечить потребности Китая. Возникает вопрос, а не очередная ли это тщательно продуманная операция, чтобы загнать Китай в тупик, открыв перед ним эту «сияющую вершину» сланцевого газа? Серьезно говорить за пределами США о ресурсах сланцевого газа вообще нельзя.
Второй аспект со сланцевым газом, который хотелось бы затронуть. Японцы подписали три контракта с США на импорт сжиженного газа, получаемого из сланца штата Техас. В США сланцевый газ стоит от 75-76 долларов за 1 тыс. м3. Он добывается там, где потребляется, там нулевая транспортная составляющая - вот это главный фактор. Но для экспорта надо построить завод по его сжижению, а это 50% всей стоимости. Как же можно такой газ по 120 долларов пытаться продать? Сланцевый газ получил такое распространение именно благодаря высоким ценам на нефть и высоким ценам на энергоносители - иначе не было бы инвестиций.
Глобализация последних десятилетий проводилась под флагом переноса грязного производства в развивающиеся страны. Имелось в виду, что страны золотого миллиарда будут генерировать идеи, будут за счет этого развиваться, держать высокий уровень жизни. Но неожиданно открывается новая возможность новой индустриализации на базе дешевых энергоресурсов, новая возможность развития химии и другой обрабатывающей промышленности.
Вся энергетическая политика последних десятилетий проходила под флагом того, что в мире существует дефицит энергоресурсов и он будет по мере развития усиливаться. Это дало толчок развитию энергосбережения и новых технологий, которые позволили эффективно ввести баланс, то, что мы называем нетрадиционными новыми источниками энергии.
Сейчас много говорится о новых источниках энергии, новых возможностях энергетического плана. Об этом нужно очень серьезно задуматься. Вспомним высказывание: «Каменный век кончился не потому, что кончились камни». Углеводородная эра закончится не потому, что закончатся углеводороды. В нынешних условиях тот, кто владеет технологиями, будет владеть миром. Если будут развиваться технологии, которые позволят эффективно и на большие расстояния транспортировать традиционные энергоресурсы, значит, за ними будут еще десятки лет жизни, но если опережающими темпами получат развитие технологии использования новых местных энергоресурсов, тогда о современной структуре мировой торговли энергоресурсами можно будет просто забыть.
Игорь Томберг, руководитель Центра энергетических и транспортных исследований Института востоковедения РАН: Для российской энергетической политики особое значение имеет переоценка приоритетов относительно экспортных потоков углеводородов в условиях меняющейся конфигурации традиционных рынков. В XXI веке актуализировались проблемы, связанные с истощением природных ресурсов, прежде всего энергетических, и обострением борьбы за углеводородные ресурсы и природные ископаемые. Особую напряженность создают события в Северной Африке и на Ближнем Востоке, угрожающие энергобезопасности многих стран, прежде всего европейских. Государства, где происходят беспорядки и сохраняется нестабильная политическая ситуация, обеспечивают 30% европейского импорта газа, и на них приходится 60% нетто-импорта Европы. Землетрясение в Японии, вызвавшее аварии на АЭС, внесло не менее значительные коррективы в энергетическую картину мира. Многие страны начали пересматривать свою энергетическую политику, склоняясь к более осторожному развитию атомной энергетики, расширению использования возобновляемых источников энергии, увеличению доли газа в энергобалансе. Сегодня именно азиатские гиганты - Индия и Китай - предъявляют основной спрос на углеводороды.
Согласно прогнозам Международного энергетического агентства, к 2015 году уровень потребления газа в Китае почти удвоится, достигнув объема в 140 млрд. м3. К тому времени для удовлетворения потребностей ему нужно будет импортировать 40 млрд. м3 газа. А к 2020 году, по данным опубликованного в 2009 году «Доклада о развитии энергетики» Академии социальных наук КНР, недостаток газа достигнет уже 70-110 млрд. м3. К 2030 году китайские потребности в газе могут превысить 240 млрд. м3, и половину этого объема составит импорт.
«Газпром» не готов пока к масштабному сотрудничеству с КНР в сфере реализации крупных газовых проектов. Однако ухудшающаяся конъюнктура на европейском рынке (сокращающийся спрос) толкает к ускорению движения навстречу Китаю в газовом сотрудничестве, невзирая на колоссальные риски. На восточном газовом направлении российского экспорта формируется не только спрос со стороны быстро развивающихся азиатских гигантов, но и достаточно активное предложение со стороны новых игроков. Пока рынок находится в равновесии. Нет избытка предложения, как нет и дефицита газа. Однако страны-потребители прилагают значительные усилия для возврата ситуации к положению 2008 года, когда рынок потребителей мог диктовать свои условия закупок.
Очень перспективной для нашей страны в этих условиях является работа по объединению усилий и интересов газопроизводящих стран для обеспечения интересов стран - поставщиков газа. Для этого был создан Форум стран - экспортеров газа (ФСЭГ), которому поспешили присвоить статус «газовой ОПЕК». Но, в самом деле, координация ценовой, маркетинговой, логистической политики всего пяти-шести стран, а именно России, Ирана, Туркменистана, Казахстана, Катара, Алжира и, возможно, Азербайджана, совокупные запасы природного газа в которых приближаются к 60% от общемировых, сделала бы ситуацию на газовом рынке намного более определенной и сбалансированной.
Александр Орлов, директор Института международных исследований МГИМО МИД России: Является ли Россия энергетической сверхдержавой? Ответ на этот вопрос вполне очевиден, и любая дискуссия по этому поводу носит, скорее, схоластический характер. Россия - энергетический гигант не только по объему добываемых и экспортируемых углеводородов, но вследствие обладания интегральной энергетической структурой, основными элементами которой на сегодня являются нефть, газ, атомная и гидроэнергетика, а также разветвленная сеть доставки энергоносителей до потребителя, включающая многие тысячи километров нефте- и газопроводов и высоковольтных линий электропередач. Вопрос в другом - как рационально, бережно, в интересах развития и процветания нашей страны и ее граждан распорядиться этим богатством, как нарастить и усовершенствовать наш сложный и многогранный энергетический комплекс.
Расслабляться мы не должны и не можем. Отношение к России как своего рода резервуару стратегического сырья мирового масштаба всегда было, мягко выражаясь, неоднозначным. Искушение некоторых крупных игроков на поле мировой геополитики подправить эту, говоря языком известных западных политиков и аналитиков, «историческую несправедливость» всегда будет чувствительным фактором, а в известных условиях вполне может стать и определяющим обстоятельством в их поведении в отношении России.
Широко распространенная точка зрения о чуть ли не безальтернативности российских углеводородов для Европы и в перспективе для других регионов мира породила в ряде крупных отечественных компаний определенную расслабленность и стремление работать и развиваться в рамках наезженной колеи с упором на трубопроводы как наиболее приемлемый путь транспортировки.
В результате, как представляется, на периферии остались такие важные направления, как создание необходимых возможностей для экспорта сжиженного газа, а также вопросы добычи у нас сланцевого газа.
Тема сланцевого газа - особая. Как можно судить, существует две противоположные точки зрения по этому вопросу. Одна - что, пока мы занимались строительством трубопроводов и выстраивали свою систему добычи углеводородов в сложных климатических условиях, американцы (прежде всего) смогли совершить прорыв в развитии современных технологий для рентабельной добычи сланцевого газа. Тем самым они обеспечили на перспективу свою энергобезопасность, а также создали условия для своего выхода на газовый рынок в качестве самостоятельного игрока. На очереди европейцы, которые за счет сланцевого газа также могут разрешить многие свои проблемы, в том числе обеспечить выполнение стратегической задачи по диверсификации источников поступления углеводородного сырья и значительному ограничению роли в поставках одного производителя (России). Другая точка зрения - что тема сланцевого газа надуманная и далеко не новая. Нынешняя шумиха вокруг него, организованная конкурентами России, - это мыльный пузырь, целенаправленное раздувание которого преследует одну единственную цель - сбить цены на газ и перевести процесс ценообразования в плоскость краткосрочных, а не долгосрочных - как сейчас - контрактов.
Вопрос заслуживает того, чтобы в нем досконально разобраться. Если сланцевый газ больше блеф, чем реальность, - это одна история. Если же речь действительно идет о революции в газовой сфере, то нам нужно искать пути реагирования на эту ситуацию. Иначе мы рискуем потерять рынки сбыта, отстать в технологическом плане. Результатом станет значительное сокращение поступлений в бюджет, что негативно отразится на многих сферах жизнедеятельности нашего государства, приведет к уменьшению выплат на социальные нужды населения.
И последнее. Сверхдоходы от продажи энергоносителей имеют смысл только тогда, когда идут на развитие страны. Иначе - это проедание национальных природных богатств, обеднение будущих поколений россиян, создание условий для коррупции и неоправданного расслоения в обществе, что чревато возникновением социально-политической нестабильности. Доходы от экспорта прежде всего углеводородов должны впитываться, «усваиваться» экономикой, идти на развитие ее реального сектора, на цели научно-технического прогресса, включая освоение новых источников энергии как основы энергетики будущего. Если сказать коротко, то «энерговалюта», пока она исправно поступает в бюджет, должна быть одним из основных источников финансирования модернизации нашей страны.
Сергей Васильев, заместитель директора Международного института энергетической политики и дипломатии (МИЭП) МГИМО (У) МИД России: Энергетическая сверхдержава Россия зависит от наличия запасов ресурсов и технологий. Есть еще одна важная компонента. Это умение управлять, это образование, подготовка кадров. МИЭП МГИМО МИД России сейчас готовит кадры по пяти основным направлениям: энергетическая дипломатия, мировая экономика, экономисты в области энергетики и энергетических ресурсов, управленцы в области энергетики и PR в этой сфере.
В настоящее время у нас существует целый ряд совместных магистратских программ по этим направлениям с ведущими университетами мира. Это университет Боккони (Италия) - сотрудничество в области экономики и экономического прогнозирования и развития отраслей ТЭК. Развивается сотрудничество с норвежскими университетами по менеджменту в области международного менеджмента, в области международного нефтегазового дела. Эти программы нацелены на освоение ресурсов Баренцева моря, Северного и Карского морей. Есть совместные проекты, которые мы делаем с Норвегией с участием компании «Статойл» и нашей компании «Роснефть», это программа МBA. С Германией, с Лейпцигским университетом, у нас тоже большая программа по мировой экономике и деловому администрированию в области ТЭК и ряд других программ. С 1 сентября этого года мы начали программу с университетом Сент-Эндрюс (одним из ведущих университетов Великобритании) по «устойчивому развитию и стратегическому управлению в энергетике».
Существуют определенные индикации того, что мы опережаем другие университеты, в том числе европейские, и наше образование становится в некоторых случаях выше мирового уровня. Об этом говорит тот факт, что к нам приезжают учиться много китайских, японских, английских, канадских и американских студентов. Энергетическое образование востребовано и является двигателем развития трендов образования. Те программы, которые мы сейчас ведем, то сотрудничество, которое осуществляем между вузами и с другими ассоциациями университетов, говорят о том, что мы находимся на правильном пути.
Буквально 23 февраля этого года в Дельфтском университете, который является одним из лидеров энергетического образования и прикладных энергетических исследований в ЕС, прошла важная учредительная конференция по созданию так называемой Европейской энергетической платформы. В состав этой платформы вошли 169 европейских университетов из 29 стран. Финансирование включает порядка 8,5 млрд. евро на начальном этапе. В рамках Еврокомиссии и Генерального директората по энергетике Еврокомиссии эта платформа признана ведущим органом в Европе по развитию новых технологий. Они разрабатывают учебные и исследовательские программы для того, чтобы обеспечить новые технологии, их внедрение, энергосбережение, альтернативные источники, весь комплекс.
