ENGLISHВопрос об ответственности государств за нарушение прав человека остается крайне актуальным: последний пример - события в Ливии. Несмотря на большое количество международно-правовых актов, нарушения прав человека продолжаются практически во всех государствах. Поэтому необходимы более эффективные меры для их повсеместного соблюдения, совершенствования внутригосударственных и международных механизмов их защиты, законодательства и международно-правовых норм, перевода межгосударственного сотрудничества в этой сфере в более конструктивное русло. На очередном заседании «круглого стола» в Центре международного права и международной безопасности Института актуальных международных проблем (ИАМП) Дипломатической академии МИД России при содействии Российской ассоциации международного права (РАМП) и Международно-правового клуба состоялась научная дискуссия по вопросам о признании международным преступлением нарушений прав человека, совершаемых по указанию правительства, и о дальнейшем реформировании Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ).
Станислав Черниченко, советник ИАМП ДА МИД России, профессор, доктор юридических наук: Я предложил исследовать вопрос о признании определенной категории нарушений прав человека, а именно нарушений, совершаемых по указанию правительств или ими санкционированных, международным преступлением. Некоторые категории уже признаны международным преступлением - агрессия и геноцид как государственная политика, можно добавить апартеид, хотя в классическом виде он в прошлом, но возможны его новые варианты.
Часто смешивают два понятия: международные преступления как тяжкое нарушение норм международного права, совершаемое субъектом международного права, практически государствами. Это преступление уголовно-правового характера, совершаемое индивидами, использовавшими государство как орудие международного преступления. Однако сами индивиды, по терминологии Нюрнбергского трибунала, совершают не международные преступления, а преступления против международного права, влекущие индивидуальную ответственность. Иногда говорят об «ответственности по международному праву». Согласно английской терминологии, «crimes against international law» - формулировка приговора Нюрнбергского трибунала, и иногда говорят «crimes under international law», то есть по международному праву. Следует развести эти категории. Нас интересует именно признание международными преступлениями деяний государств, нарушающих нормы международного права, нормы в отношении всего международного сообщества, нормы императивные.
В 1990-х годах я предложил проект декларации по этим вопросам (проект зарегистрирован как документ ООН, см. Приложение. - Прим.ред.). Интересной была реакция моих коллег-экспертов: практически все они поддержали идею, но на уровне Комиссии ООН по правам человека, к моему удивлению, западная группа выступила против исследования и, соответственно, против разработки такой декларации. Когда в Комиссии международного права ООН (КМП ООН) разрабатывались статьи об ответственности государств, то в конечном счете термин «международные преступления» в сформулированном мною понимании исчез. Это ст. 40 проекта, принятого к сведению Генеральной Ассамблеей ООН в 2001 году. Западные государства, во всяком случае часть из них, сделали все, чтобы термин «международные преступления» исчез (известный британский юрист профессор Боут выступал против термина). Между тем он существует не только в доктрине, но, если обратиться к приговору Нюрнбергского трибунала, и на практике продолжает существовать. Может быть, опасаются криминализации ответственности государств, что безосновательно, поскольку государство нельзя привлечь к уголовной ответственности. Речь идет о международно-правовой ответственности за определенную категорию нарушений международного права. Проект декларации, который я предлагал, можно было бы даже повернуть против России (он был внесен до бомбардировок Югославии, до оккупации Ирака), но уже тогда западные государства не хотели употреблять термин, опасаясь, что косвенным путем он будет отражен в документах ООН.
Вопрос остается актуальным. Россия по вопросам прав человека чаще всего (прошу прощения за неюридическое выражение) просто «огрызается», занимает реактивную позицию, когда западные государства с позиций непогрешимости критикуют ее за нарушение прав человека. Между тем Россия могла бы выступить с инициативой, которая позволила бы рассматривать проблему шире, заставив западные страны взглянуть на себя непредвзятым взглядом.
Ирина Умнова, заведующая отделом конституционно-правовых исследований Российской академии правосудия, профессор, доктор юридических наук: Как вы относитесь к решению ЕСПЧ по делу «Банкович и другие против Бельгии и других Договаривающихся государств», то есть 17 стран - членов НАТО*(*Дело касается бомбардировок силами НАТО Телерадиостанции Сербии, в результате которой погибли 16 человек, а еще 16 получили серьезные травмы. Заявители обратились с жалобой на нарушения права на жизнь (ст. 2), свободы выражения мнения (ст. 10) и права на эффективные средства защиты (ст. 13 ЕКПЧ). Большая палата ЕСПЧ признала жалобу не отвечающей критериям приемлемости. - Прим. ред. )? Могут ли государства - члены международной организации нести солидарную ответственность за действия, совершенные от имени этой международной организации, к примеру НАТО?
С.Черниченко: Многое зависит от того, является ли межправительственная организация субъектом международного права. НАТО, с моей точки зрения, не является субъектом международного права. Все основные документы НАТО принимаются от имени членов НАТО. Конечно, иногда международная межправительственная организация постепенно приобретает международную правосубъектность. В любом случае члены определенной организации, которая не является субъектом международного права, могут нести коллективную, или солидарную ответственность, как и индивидуальную. Это уже зависит от соответствующего органа, который занимается данным вопросом. Не знаю, в какой степени можно говорить о солидарной ответственности - скорее, можно говорить о совпадающей ответственности, что правильнее.
Геннадий Курдюков, заведующий кафедрой международного и европейского права юридического факультета Казанского государственного университета, профессор, доктор юридических наук: В первоначальном проекте (ст. 12) Конвенции об ответственности государств за международно-противоправные деяния Комиссии международного права ООН четко указано, какие международные преступления совершаются - агрессия, геноцид, экоцид и другие, что актуально в свете новых угроз. А если правительство не подстрекает, не прямо указывает, а просто бездействует? В Сомали - пиратство, в Афганистане - наркотрафик. Это же преступления. Как быть с ответственностью такого государства и, соответственно, правительства?
С.Черниченко: Нужно тревожить юридическую, международно-правовую общественность по поводу тяжких нарушений международного права, совершаемых государствами. Надо вернуться и к термину «международные преступления». Алан Пеле, который одно время был председателем КМП ООН, очень резко возражал против снятия термина «международные преступления» в материалах Комиссии, но его не поддержали. Можно в общем плане ставить вопрос о тяжких нарушениях международного права, которые могут быть отнесены к международным преступлениям, одновременно выделяя определенную категорию нарушений международного права, которые можно квалифицировать как тяжкие нарушения прав человека. Полезно выделить, с одной стороны, частный случай, а с другой - заниматься в общем плане этой проблематикой.
Что касается бездействия государства, то надо сделать еще один шаг в вопросе о степени вины государства, но не два шага - это преждевременно. Говорить о вине государства - значит проводить аналогию с индивидом, а этим не стоит увлекаться.
Лаури Малксоо, заведующий кафедрой международного и европейского права Тартуского университета, профессор, доктор юридических наук: В 1990-х годах г-н Пеле выступал «за» концепцию «crimes of state». Запад не против России - сам вопрос носит философский характер. Каковы аргументы «против»? Признать, что государство совершило преступление, значит признать коллективную вину. Не возникнет ли опасность демонизации и идеологизации международных отношений, если называть какие-то государства преступными? Альтернатива - вина индивидуальная, вина конкретных людей, принимавших преступные решения. В этом свете Россия улучшила бы свои позиции, если бы стала членом Международного уголовного суда (МУС).
Борис Ашавский, ведущий научный сотрудник Центра международного права и международной безопасности ИАМП, профессор, кандидат юридических наук: Ответственность транснациональных корпораций на первый взгляд не связана с ответственностью государств. Между тем экономическая мощь и влияние ТНК на мировую политику нередко превращают их в более весомую силу на международной арене, чем некоторые государства или даже группы государств. Наряду с позитивным воздействием их решения и действия зачастую причиняют ущерб межгосударственным отношениям, экономике государств, окружающей среде, правам человека при нарушении многих норм международного права и внутреннего права государств.
Существует точка зрения, что ТНК, как и физические лица, несут ответственность за нарушение норм международного права. Более того, отмечается, что в судебной практике США и ряда других стран известны случаи признания ТНК несущими не только гражданскую, но и уголовную ответственность за различного рода нарушения международного права, включая права человека.
Однако покойный профессор И.И.Лукашук считал, что приравнивать ТНК в отношении ответственности к физическим лицам не стоит: поведение ТНК следует регулировать особыми правилами, а соблюдение обеспечивать специальными средствами. Оптимально, на его взгляд, заключить международную конвенцию. Против нее выступают как сами ТНК, так и находящиеся под их влиянием правительства.
Предлагались и другие пути: в рамках ООН и ОЭСР. С середины 1970-х годов в ООН идет разработка кодекса поведения ТНК - он до сих пор остается в состоянии проекта. К этому же периоду относятся Декларация и резолюция ОЭСР о международных инвестициях и многонациональных предприятиях. Бывший Генеральный секретарь ООН К.Аннан предложил разработать этический кодекс поведения ТНК «Глобальный компакт», который возложил бы на них прежде всего позитивную ответственность за уважение прав человека, сохранение окружающей среды, обеспечение занятости и др. Но даже его предложение реализуется весьма медленно.
В теории международного права признано, что субъектами международно-правовой ответственности являются только субъекты международного публичного права. Физические и юридические лица не несут такой ответственности за обычные правонарушения, поскольку в этих случаях ответственность носит гражданско-правовой характер. Договоры между государствами и ТНК - не межгосударственные соглашения, а частноправовые контракты и относятся к международному частному праву.
Пытаясь обосновать правосубъектность ТНК, обычно смешивают два уровня международных экономических отношений: отношения публичного характера, регулируемые международным публичным правом, и отношения частноправового характера (в которых участвуют и ТНК), регулируемые применимым гражданским правом тех или иных государств, а также и международно-правовыми (конвенционными) нормами, которые могут применяться, в частности, и к ТНК. Соответственно, индивиды и юридические лица могут быть дестинаторами (обладателями, носителями) определенных норм международного права, что не означает признания их субъектами международного права. Идеи наделить ТНК, индивидов и т.п. международной правосубъектностью не воспринимаются действующим международным правом, что свидетельствует о нежизненности такого рода теории. Вместе с тем ТНК с прежней настойчивостью стремятся добиться международно-правовой защиты своих интересов.
ТНК, не будучи субъектом международного права, выступает как субъект права внутригосударственного, имея государственную принадлежность, иными словами, находясь под контролем определенного государства. Каждая страна может воздействовать с помощью своего законодательства и административных мер не на всю ТНК, а только на ее часть, функционирующую в пределах ее государственных границ, если только здесь не располагается штаб-квартира корпорации. В этой ограниченности правового воздействия и коренится его неэффективность. Повысить ее можно только путем регламентации деятельности центра управления ТНК - материнской или головной компании. Однако регулирование деятельности ТНК - особого рода. Сама по себе ТНК - не единый субъект права, а организация нескольких самостоятельных в правовом отношении юридических образований. Эффективное правовое регулирование деятельности ТНК предполагает, чтобы она выступала как единый адресат предписаний, в частности Кодекса поведения ТНК, чтобы их исполняли все юридические лица, принадлежащие к ТНК.
Итак, ТНК не являются субъектами международного права и поэтому не могут нести международно-правовую ответственность. Однако они могут нести ответственность в соответствии с нормами внутригосударственного права. Кроме того, они могут нести социальную ответственность, но это уже другая тема.
Анатолий Капустин, президент РАМП, декан юридического факультета Российского университета дружбы народов, профессор, доктор юридических наук: Не всегда нарушение прав человека равносильно преступлению: отдельным нарушением может быть использование детского труда и т.д. Если лицо, иное, чем государство, нарушает международное право, в том числе права человека, то ответ на поверхности - ему и вменить ответственность. Пример - действия компаний в районе вооруженных конфликтов. Их представители продвигают идею о том, что они - самостоятельные акторы и должны нести ответственность, но если несут ответственность, то обладают правами. И что получается? Если за компанией признать ответственность (а она может совершать преступления геноцида, участия в массовых уничтожениях людей и иных), то снимается ответственность с государств, на территории или под юрисдикцией которых действует компания. Следует развести понятия правосубъектности и международной правовой ответственности. Нельзя с государств снимать ответственность.
Б.Ашавский: Речь идет не о том, чтобы снимать ответственность с государств, а о том, что невозможно признавать за ТНК качество субъекта международного права, поэтому государство, на территории которого базируется головная компания ТНК, и должно нести ответственность за массовые нарушения прав человека в результате деятельности ТНК. Вспомните Чили: американские ТНК - «ИТТ», «Анаконда», «Кеннекот» - инспирировали переворот после национализации правительством Альенде медно-рудной промышленности.
Юрий Ромашев, профессор кафедры международного права юридического факультета Государственного университета Высшей школы экономики, доктор юридических наук: ТНК действуют на территории государства и ведут экономическую деятельность как юридические лица. В международных договорах есть оговорка о том, что ответственность юридических лиц не освобождает от ответственности физические лица, которые управляют этими юридическими лицами. В данном случае юридические лица являются субъектами внутригосударственного права, прежде всего, и международное право в этом направлении сейчас прогрессивно развивается, но всегда в конвенции включают оговорку: «в зависимости от особенностей правовой системы того или иного государства».
Олег Хлестов, профессор кафедры международного права ДА МИД России, Чрезвычайный и Полномочный Посол, почетный доктор ДА МИД России: Любой шаг со стороны России в поддержку международного права надо приветствовать, и нам, юридической общественности, надо инициировать такие предложения. Да, мы часто «огрызаемся», но как только мы будем переходить в наступление, мы выиграем. Пример - Международные пакты о правах человека 1966 года. Первым из пяти великих держав СССР их ратифицировал в 1973 году, подсчитав, что они вступят в силу через три года, а за это время мы подчистим свое законодательство. Это было политически выгодно и способствовало совершенствованию законодательства. Предложение С.В.Черниченко идет в русле активной защиты наших интересов.
Кто признает государство преступным? Вспомним гуманитарные интервенции США в 1980-1990-х годах. В Камбодже не принимали мер против геноцида, что подтолкнуло критику в адрес Совета Безопасности ООН, и он в последние пять-шесть лет рассматривает грубейшие нарушения прав человека как подпадающие под Главу VII Устава ООН. По Кот-д’Ивуар*, по Сомали** Совбез принимал решения, где констатировал нарушение прав человека по Главе VII, чего раньше не было, поскольку глава касается актов агрессии. Нам выгодно связать предложение Черниченко с СБ, поскольку мы проводили бы определенную линию, а, кроме этого, Россия обладает правом вето. Расширенное толкование преступления давало бы нам определенный аргумент в пользу этой инициативы. Повышение роли международного права зависит и от конкретизации норм, и от их исполнения на практике.
Татьяна Клёнова, заведующая кафедрой уголовного права и криминологии юридического факультета Самарского государственного университета, профессор, доктор юридических наук: Если речь идет о криминализации деяний и реальном исполнении уголовной ответственности, то решать вопрос только на уровне международного права, без учета возможностей внутригосударственного права, было бы неправильно. Однако во внутригосударственном уголовном праве России есть большие сложности привлечения к ответственности должностных лиц (в 1990-х годах стало сложнее обосновать уголовную ответственность должностных лиц за нарушение прав человека). Конечно, для цивилизованного государства вопрос должен быть решен иначе. С другой стороны, не любое нарушение прав человека можно считать преступлением.
В национальном уголовном законодательстве оговаривается исключение ответственности в случае причинении вреда, в том числе правам человека, в порядке крайней необходимости или при исполнении распоряжений и приказов. Кстати, когда Уголовный кодекс РФ принимался, ст. 42 «Об исполнении распоряжений и приказов» была одной из самых спорных. Сегодня, руководствуясь ею, невозможно установить условия уголовной ответственности исполнителей распоряжений и приказов: по части 1 этой статьи исполнение обязательных приказов и распоряжений не влечет уголовной ответственности исполнителей. По части 2, если распоряжения были заведомо незаконными, то за них отвечают исполнители заведомо незаконных приказов и распоряжений, то есть возникает двусмысленность: противопоставляются обязательность и законность. В силу обязательности не подлежат ответственности, в силу осознания незаконности - подлежат.
В 2004 году было обращение Совета Европы и ряда европейских организаций с призывом к государствам установить уголовную ответственность юридических лиц. Некоторые государства установили уголовную ответственность юридических лиц в виде ответственности руководителей или в виде ответственности самих организаций. Если это ответственность руководителей, то она в принципе укладывается в ту концепцию, которая сегодня реализована в нашем Уголовном кодексе, где говорится об уголовной ответственности должностных лиц.
И.Умнова: Институт ответственности государств за нарушение прав человека находится в процессе становления: не определено понятие «ответственности государства», отсутствует четкая квалификация признаков преступлений, за которые государства несут ответственность (хотя отдельные признаки обозначены в решениях МС ООН). По видам ответственности также система не устоялась. На примере ЕСПЧ видно, что мерой уголовной ответственности не обязательно должно быть тюремное заключение лиц - возможна и компенсация ущерба. К примеру, ответственность Германии за холокост - это ответственность государства? И что это за ответственность?
Международное сообщество до сих пор не обозначило концепцию и правовые основы уголовно-правовой ответственности за наиболее серьезные преступления, по которым должно отвечать государство, а не отдельные должностные лица. Это, в частности, вооруженное вмешательство, акты агрессии, применение ядерного оружия (за такой прецедент в истории никто не понес ответственности). Сегодня нет ответа на вопросы, которые могли бы быть разрешены судебной практикой. Например, символично «дело Банковича и его заявителей против стран НАТО» в ЕСПЧ. ЕСПЧ посчитал жалобу неприемлемой, пользуясь ст. 1 ЕКПЧ о юрисдикции*. При этом Суд не ответил на вопрос: несут ли государства - члены международной организации ответственность за ее действия.
В механизме привлечения к ответственности много институциональных проблем: известна практическая проблема - противоречия между позициями международных судов. В частности, по-разному использовали критерии ответственности Международный суд в деле «Никарагуа против США»** и Международный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) в деле Д.Тадича***.
Другая проблема - двойные стандарты и политизация многих решений. В России часто цитируют дело «Илашку и другие против Молдовы и России»*, по поводу которого наше государство остро полемизировало с ЕСПЧ. Двойные стандарты неизбежно могут возникать при отработке концепции ответственности государств за международные преступления. Однако задача Международного суда - обеспечить правовое решение политической проблемы, а не превращать правовую проблему в вопрос политики.
Отметим расхождение взглядов разных правовых «семей» на понятия «преступление» и «ответственность государств». По сравнению с западноевропейскими восточные теоретики выдвигают более жесткие критерии ответственности государства. В частности, иранский исследователь М.Фардах в качестве аргументов «за» называет: долгое существование государства, более явный характер нарушения норм международного права, большее значение доказательств, более высокий уровень гарантий. Различия между правовыми культурами «семей» осложняют договоренности.
Главный орган, который привлекает государство к ответственности, - СБ ООН, дискуссия о реформе которого продолжается, и она тоже может помешать внедрению института ответственности государств.
Реформирование ЕСПЧ совершенствует институт ответственности государства. В прогнозе ЕСПЧ в плане Протокола №14 к ЕКПЧ и работы по новым, упрощенным процедурам говорится, что ход 25% дел будет облегчен, но проблема большого потока дел сохраняется. Одно из решений - работа с национальными судами на основе принципа субсидиарности*. Гражданам необходимо лучше взаимодействовать со своими национальными системами. Во всех странах, особенно в Италии, Румынии, России, как наиболее проблемных, следует навести порядок с защитой судебных прав, ведь на уровне ЕСПЧ проблему институционально не решить. Второе направление - создание палат, расширение, специализация ЕСПЧ.
У России имеются достижения и проблемы в вопросах взаимодействия с ЕСПЧ. И то, что Россия ратифицировала Протокол №14, и то, что начала упрощаться процедура рассмотрения дел, - большая победа, ведь в ЕСПЧ лежит 120 тыс. жалоб, и более 38 тыс. жалоб на 2009 год - только по России. Когда ЕСПЧ выявил структурные проблемы в России, в частности неисполнение решений судов, то наша страна оказалась не противником ЕСПЧ, а союзницей, и второе «дело Бурдова»** уже не рассматривалось как провал России. Так, в апреле 2010 года принят Федеральный закон «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» (№68-ФЗ от 30 апреля 2010 г.).
Необходимо особое внимание уделить политическим решениям ЕСПЧ в отношении России («чеченские дела»). К сожалению, в 2009 году было вынесено 62 постановления против России, а поступило, согласно данным А.Ковлера (судьи ЕСПЧ, гражданина России, действующего в личном качестве), еще 100 заявлений по «чеченским делам» - в основном об исчезновении людей и жестоком обращении военных с мирным населением. Для России - это серьезный вопрос ответственности за нарушение прав и свобод, и государство должно будет работать в конструктивном ключе, потому что ПАСЕ дважды предлагала создать военный трибунал по Чечне, несмотря на свою неправомочность. Подобные предложения показывают, что «чеченские дела» инициируют расширение форм ответственности по сравнению, например, с компенсацией за моральный и материальный ущерб. В 2009 году Министерство юстиции РФ подготовило законопроект о компенсациях мирным гражданам, пострадавшим при контртеррористических операциях спецслужб (сходный закон приняла Турция в 2004 г.). В случае принятия Россия станет шире сотрудничать с ЕСПЧ.
Позитивный момент - сотрудничество наших национальных судов с ЕСПЧ. Конституционный суд РФ постоянно ссылается на решения ЕСПЧ, Верховный суд РФ тоже начал сотрудничать с ЕСПЧ (в частности, обратился к национальным судам по поводу сроков рассмотрения дел и призвал, следуя пилотным решениям ЕСПЧ, навести порядок в низовых звеньях судебной системы). «Дело Кудешкиной»* немного испортило эти отношения, но в целом динамика сотрудничества и учета правовых позиций ЕСПЧ положительная.
Револь Валеев, профессор кафедры международного и европейского права юридического факультета Казанского государственного университета, доктор юридических наук: К «грубым массовым нарушениям» прав человека относятся также «насильственные и недобровольные исчезновения». В 1992 году была принята Декларация о защите всех лиц от насильственных исчезновений, а в декабре 2010 года вступила в силу Конвенция о защите всех лиц от насильственных исчезновений. Государство будет нести за них ответственность, если они совершены при активном участии самого государства, его должностных лиц и т.д. В одной из статей сказано, если такая практика носит систематический и массовый характер, тогда эти деяния должны быть отнесены к преступлениям против человечности, а преступления против человечности - международные преступления. Однако нет ли здесь противоречий? Последует ли ратификация со стороны России?
С.Черниченко: Говорить, что преступления против человечности - международные преступления, не точно. Если рассматривать их как деяние государства, то это нарушение государством норм международного права, влекущее международно-правовую ответственность; если как деяния определенных лиц, стоящих у руля, - это уже вопрос уголовной ответственности. Есть связь? Безусловно! И все зависит от ракурса. Международные преступления как деяния государства - это метафора, не преступления в уголовно-правовом смысле, а тяжкое нарушение норм международного права.
Р.Валеев: Однако государство - общественное образование, от имени государства всегда выступают конкретные должностные лица.
Л.Малксоо: Государство и сегодня несет ответственность за нарушения, просто мы называем их не «crime» (преступление), а «internationally wrongful act» (международное правонарушение). И возникает вопрос смысла данного шага, если государство в принципе уже несет ответственность, просто мы называем деяние «internationally wrongful act».
С.Черниченко: Перевод термина «internationally wrongful act» - «международное противоправное деяние» - неудачен, по-русски правильнее - «международное правонарушение». Схема ясна: государство несет международно-правовую ответственность за международно-противоправные деяния или за международные правонарушения. Дальше уже можно классифицировать их по степени тяжести. Среди более тяжких есть международные преступления, не обязательно нарушения прав человека.
Л.Малксоо: Если есть международно-правовые нарушения, в смысле «internationally wrongful act», тогда государство должно выплачивать компенсацию, приносить извинения и пр. Если использовать концепцию преступления, если какое-либо государство называть преступным, что тогда государству делать, чтобы освободиться от вины? Или мы всегда будем говорить о каком-то государстве как о бывшем преступнике?
С.Черниченко: Это уже криминализация ответственности государства, не нужно так говорить.
О.Хлестов: Если государство совершает международное преступление, оно подлежит ответственности политической и материальной - репарация, реституция и т.д. Ответственности уголовной подлежат только физические лица. Путать не нужно, иначе мы идем вразрез с уже сложившейся практикой после Второй мировой войны: какая есть ответственность у государства, за что и как оно отвечает - все известно. Государство внутри страны несет ответственность - передала Россия два участка Китаю, а жители Хабаровского края получили через суд компенсацию, то есть государство несет материальную ответственность за свои действия.
Евгений Ляхов, профессор кафедры прав человека и международного права Московского университета МВД России, доктор юридических наук: Есть одно пожелание общетеоретического характера в связи с морально-политической, а иногда и юридической ответственностью руководителей государств, международных организаций, то есть первых лиц субъектов международного права. Именно от низкого правосознания, незнания, а зачастую и нежелания знать основы международного права отдельные государственные деятели и нарушают его нормы. Если бы Саакашвили был более основательно знаком с правом, например как его нынешний оппонент и бывшая аспирантка А.Л.Колодкина Нино Бурджанадзе, то он, наверное, действовал иначе.
В свое время Г.И.Тункин поднял вопрос о двух категориях участников международных и международно-правовых отношений: субъектах международного права и акторах, или участниках международно-правовых и международных отношений. Уровень правосознания как элемент общей культуры сплошь и рядом, особенно в мощных государствах, весьма низок. Ответственность надо повышать благодаря воспитанию руководителей государств в духе принципов и норм международного права. Каждое грубое и массовое нарушение, независимо от того, кто его инспирирует, должно рассматриваться как международное преступление. Отсюда, подобное подразделение необходимо, чтобы и акторы, предположим лидеры «Большой восьмерки», помнили об ответственности.
Практика была такова, что грубые и массовые нарушения прав человека - преступление, за которое именно государство должно нести международно-правовую ответственность. Почти все виды нарушений прав человека уже подвергнуты международно-правовому запрету, особенно геноцид, апартеид. Даже вопрос пыток решен. «Грубые, массовые нарушения прав человека» должны признаваться международными преступлениями, но безотносительно к тому, поощряет их правительство или, наоборот, борется с ними (предположим, в случае неконтролируемых территорий). Интереснейший момент - вопрос злоупотребления властью, экономической, политической, государственной властью. Например, в Венесуэле в 1980 году на VI Международном конгрессе ООН по предотвращению преступности США, все державы-лидеры предложили, выдвинув вперед Мексику и включив в число инициаторов Индию, принять резолюцию, осуждающую злоупотребления властью. Мы предложили оставить резолюцию в принципе, но переименовать ее: «О злоупотреблениях экономической властью транснациональными корпорациями в развивающихся странах». Все соавторы резолюции тут же исчезли, включая США, но осталась Индия. Мы тут же присоединились к Индии, присоединилась Мексика, и провели резолюцию.
Михаил Бирюков, заведующий кафедрой европейского права МГИМО (У) МИД России, профессор, доктор юридических наук: Мы упускаем из виду, что со вступлением в силу 1 декабря 2009 года Лиссабонского договора о реформе ЕС Европейский союз приобретает международную правосубъектность и становится активным участником международных отношений.
Ст. 6 Договора о ЕС придает юридическую силу Хартии ЕС об основных правах, и ЕС присоединяется к ЕКПЧ, то есть собирается стать единой стороной, коллективным членом ЕКПЧ. Тогда конфигурация европейской системы защиты прав человека изменится, что не может не интересовать российскую сторону как члена Совета Европы (СЕ), участницы ЕКПЧ и, стало быть, участницы этой системы. Можно будет говорить об одновременном существовании двух обязательных европейских механизмов защиты - системы, предусмотренной ЕКПЧ, и механизма в рамках Хартии ЕС об основных правах, что может способствовать улучшению системы защиты прав человека в ЕС. Присоединение ЕС к ЕКПЧ позволит гарантировать единообразие толкования и применения общих для ЕКПЧ и Хартии ЕС об основных правах положений и, как следствие, обеспечит эффективность Страсбургской системы. После присоединения ЕС к ЕКПЧ на акты о правах человека, принятые органами Союза (включая решения Суда ЕС) либо странами ЕС, в случае нарушения может быть подана жалоба в ЕСПЧ.
Однако присоединение ЕС к ЕКПЧ может повлечь и серьезные проблемы: наложение систем друг на друга, расширение компетенции ЕСПЧ. При определенных обстоятельствах ЕСПЧ будет вправе контролировать решения не только национальных судов, но и Суда ЕС, который будет отстаивать свой автономный, самостоятельный характер. Другая проблема - вероятность различного толкования судебной практики двумя судами из-за разного толкования ими ЕКПЧ и Хартии. Еще одна проблема - разная степень защиты прав человека Советом Европы и ЕСПЧ: Суд ЕС рассматривает дела по вопросам нарушения прав человека в контексте права Союза и европейской интеграции, а ЕСПЧ - только по нарушениям прав человека органами государственной власти. Проблемы могут также породить различные формулировки идентичных прав в двух актах и, следовательно, их различное толкование, например в отношении возможного ограничения прав и свобод по усмотрению государств.
Кроме того, из-за расширения полномочий ЕС в областях, влияющих на систему защиты прав человека (иммиграция, сотрудничество полиций и судебных органов в уголовно-правовой сфере), Суд ЕС будет заслушивать дела по вопросам, еще не рассматривавшимся в Страсбурге, что может повлечь разное толкование и разные решения двух инстанций, тем самым вызвав правовую нестабильность в Европе, поставить страны ЕС перед выбором судебной инстанции и снизить минимум защищаемых прав.
При присоединении ЕС к ЕКПЧ Суд Союза может утратить монополию на толкование права ЕС, то есть вновь возникнет проблема иерархии между двумя судами. Очевидно, что в этом случае ЕСПЧ будет иметь решающее слово в толковании ЕКПЧ. В то же время присоединение ЕС к ЕКПЧ может способствовать гармоничному развитию судебной практики ЕСПЧ и Суда ЕС. Институты ЕС получат право в ЕСПЧ приводить доводы в свою защиту. ЕС будет иметь своего судью в качестве как бы «национального» судьи в ЕСПЧ. ЕСПЧ сможет использовать специфический опыт ЕС по применению ЕКПЧ, решать, в частности, вопросы исполнения решений ЕСПЧ по делам, связанным с актами ЕС. Все это российская сторона может использовать для сближения ЕС и Совета Европы и повышения эффективности механизма ЕСПЧ. При этом ЕСПЧ должен остаться внешним контролем по применению ЕКПЧ.
Екатерина Алисиевич, доцент кафедры международного права РУДН, кандидат юридических наук: Проблема расхождения в толковании Конвенции и Хартии возникла до вступления в силу Хартии. Практика Суда ЕС в части прав и свобод человека демонстрирует правовые коллизии в правовых позициях Суда ЕС и ЕСПЧ. Как разрешить вопрос, пока никто не знает.
Ю.Ромашев: Каковы последствия присоединения ЕС к Конвенции для России, какие возможности или проблемы появятся у российских граждан в связи с этим?
Е.Ляхов: А для Союзного государства России и Белоруссии может оно иметь какие-то последствия?
М.Бирюков: На основе Лиссабонского договора появился новый, очень мощный субъект международного права, и только сейчас юридическое сообщество осознает, что возник новый ЕС, и всю проблематику, которую совершенно правильно ставят в вопросах, только начинают исследовать.
Ахмед Ибрагимов, доцент кафедры международного права Дагестанского государственного университета, кандидат юридических наук: Есть принцип равенства государств перед международной законностью и международным правом? Для кого вообще пишут эти конвенции? Сильные пишут для слабых? Государства, которые совершают международные преступления, остаются безнаказанными, а наказывают Сомали, Судан и др. Надо подходить к вопросу с практической, даже с аксиологической точки зрения: право будет ценным, когда будет ко всем одинаково применяться. Иначе получается не суд, а судилище, не международное уголовное право, а право избранных, сильных. У сильного всегда бессильный виноват. Можно создавать договоры с блестящей юридической техникой, но мерило всех вещей - практика. А практика говорит о том, что кто-то совершает преступления безнаказанно, а кого-то постоянно «склоняют». Таковы плюсы и минусы международной уголовной законности.
Жители южных субъектов РФ обращаются в ЕСПЧ. В результате Россия проигрывает даже идеологически, особенно на Северном Кавказе, потому что люди начинают думать, что в России правды нет, что европейская Фемида лучше. Надо, чтобы в РФ были исчерпаны не только две инстанции - низовая и кассационная, чтобы сократить количество жалоб, идущих в Европу. Применительно к России заявление о пересмотре дела в порядке надзора до жалобы в ЕСПЧ необязательно. Между тем Россия может обеспечить нормальное судопроизводство, что укрепило бы ее суверенитет.
Георгий Вельяминов, главный научный сотрудник Института государства и права РАН, доктор юридических наук: Россия подписала ЕКПЧ, и на нее оказывают дипломатическое и моральное воздействие, чтобы она ратифицировала Протокол о запрете смертной казни. Россия - жертва терроризма, и в такой ситуации было бы безнравственно, если бы Дума ратифицировала его. Россия, возможно, должна отменить мораторий на смертную казнь. Отмена не означала бы начало казней - уже сама мера будет известным предупреждением. Обычно противники смертной казни говорят, что сама казнь ничего не значит для смертников, но за ними трусливо скрываются организаторы, которые, возможно, испугаются, что их могут казнить.
Александр Мезяев, заведующий кафедрой конституционного и международного права Академии управления «ТИСБИ», доцент, кандидат юридических наук: Хочу привлечь внимание к нарушению прав человека государствами посредством международных судов. Одна группа международных судов защищает права человека, а вторая - их нарушает. К первой можно отнести суды по правам человека - Европейский, Межамериканский и только что приступивший к работе Африканский, а также Международный суд ООН (см., в частности, знаменитые дела «Германия против США» и «Мексика против США»*). Ко второй группе относятся международные уголовные трибуналы ad hoc и Международный уголовный суд ООН. Показательно первое дело - Томаса Лубанги** - в МУС. Первый же свидетель обвинения во время перекрестного допроса признался, что дает показания под диктовку прокуратуры. Позднее Судебная палата вынесла решение (правда, по другому поводу), что права обвиняемого были нарушены столь грубо, что дело должно быть прекращено. Однако Апелляционная палата отменила это решение. Апелляционная палата могла принять любое постановление, но суть не меняется: нарушение прав подсудимого было очевидным. Кто должен нести ответственность за нарушение прав человека международным
судом? Опасность и в том, что создаются определенные процессуальные нормы и стандарты, которые потом используются в других международных и не только международных судах.
Нельзя не сказать о международных трибуналах ad hoc, особенно о МТБЮ, в отношении которого можно говорить не только об индивидуальных, но и о массовых нарушениях прав человека. Очевидны нарушения прав обвиняемых, которые, какими бы серьезными они ни были, представляют единичные нарушения, так как касаются около 100 человек. А нарушения прав жертв конфликтов - это уже массовые нарушения. Анализ обвинительных актов прокуратуры МТБЮ свидетельствует о том, что сербы были практически исключены из списка жертв, хотя несколько обвинительных актов по преступлениям, совершенным против сербов, было, но они были демонстративно малозначительными на фоне того, что сербы претерпели. Кроме того, демонстративно оправданы преступники, особенно албанцы из Освободительной армии Косова (в частности, дело Халиловича, Орича и Харадиная*).
Налицо связь с конкретными государствами, которые создают и финансируют эти суды. Так, когда бывшего прокурора трибунала Луизу Арбур спросили, почему она производит эксгумации массовых захоронений только хорватов и мусульман, она ответила прямо: «Мне на эксгумацию захоронений сербов денег не дают». Кто несет ответственность за такую деятельность МТБЮ? Несут ли ее государства, которые приняли решение создать трибунал и которые ежегодно принимают его отчеты и выражают ему благодарность за хорошую работу?
Г.Курдюков: Сам термин «по указанию правительства» может быть либо емким, либо ограниченным: какое оно - прямое, косвенное, подстрекательство, молчаливое, явно выраженное? Если удастся продвинуть заключение Конвенции об ответственности государств за международно-противоправные деяния, то надо вернуться к этим вопросам: колониализм и апартеид ушли в прошлое, но появились новые виды составов преступлений, которые возвращают нас к так называемой гуманитарной интервенции (комиссии Эванса, материалам Группы высокого уровня*). Даже если преступление совершает не государственный субъект, но благодаря попустительству государства, на территории государства, с территории другого государства или против граждан иностранного государства, правительство должно нести ответственность, поскольку на нем лежит правовая ответственность за предотвращение подобной опасности.
Юрий Малеев, профессор кафедры международного права ДА МИД России, доктор юридических наук: Пришло время выступить с инициативой, чтобы ГА ООН приняла определение понятия «внутренние дела государства». Мы привыкли к термину «невмешательство во внутренние дела» и пропускаем слова из ст. 2 Устава ООН, где говорится «по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства»: просто говорим «невмешательство во внутренние дела». Содержание принципа обсуждалось при выработке Устава ООН (см. материалы Сан-Францисской конференции 1945 г.): можно ли определенные дела, даже если они происходят в географическом смысле на территории данного государства, рассматривать как внутреннее дело этого государства? Сейчас международная обстановка такова, что в географическом плане далеко не все происходящее на территории государства может рассматриваться как внутреннее дело этого государства, - например, не может быть внутренним делом государства геноцид, равно как и сильное загрязнение окружающей среды, угрожающее жизни и здоровью населения сопредельных государств. Борьба с терроризмом на иностранной территории тоже предмет для обсуждения. Если на территории какого-то государства готовят террористов для действий на территории другого государства, то это не внутреннее дело первого государства. Или защита своих граждан за рубежом - почему она должна быть внутренним делом только государства их пребывания?
И последний вопрос - преследование по горячим следам на сухопутной территории. В морском праве оно привычно, а на суше речь идет о гуманитарной интервенции. В соответствующем законе и Военной доктрине РФ речь идет не только о применении вооруженных сил за пределами РФ - в открытом море и на международных территориях общего пользования, но и на территории иностранных государств в случае защиты собственных граждан, борьбы с террористами в местах их сосредоточения и иных. Необходимо, чтобы ГА ООН дала определение, иначе постоянно будут идти дебаты о том, как расценивать определенные действия - как вмешательство во внутренние дела государства или как агрессию.
А.Капустин: Что касается Конвенции об ответственности государства за массовые нарушения прав человека, то в РАМП возникла идея предложить Всемирному исполкому собрать комментарии ученых из разных стран. Работа продлится три-пять лет, но поможет государствам преодолеть разногласия.
Александр Ковалев, заведующий кафедрой международного права ДА МИД России, профессор, доктор юридических наук: Всеобщая декларация прав человека 1948 года, Пакт о гражданских и политических правах 1966 года и Пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 года не содержат положений, прямо предусматривающих политическую или иную ответственность государств за нарушение прав человека. Ответственность государства за такие нарушения предусматривает только законодательство демократических государств и может заключаться в следующем. Во-первых, государство должно выплатить человеку моральную компенсацию за нравственные или иные страдания, причиненные нарушением его прав. Если человеку был причинен материальный ущерб, государство должно полностью возместить его. Во-вторых, государство должно полностью оплатить лечение и восстановление здоровья человека, если ему был причинен вред в результате нарушения прав. В-третьих, государственные чиновники, виновные в нарушении прав человека, должны понести личную материальную ответственность. В зависимости от степени вины они могут быть дополнительно лишены права занимать государственные должности на определенный срок или бессрочно, а также ограничены или лишены каких-либо прав.
Как известно, в рамках универсальных международно-правовых актов в области прав человека, таких как Пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 года, Конвенция ООН против пыток 1984 года, Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 года и других, созданы соответствующие комитеты, контролирующие соблюдение государствами-участниками своих обязательств по соответствующим международным договорам. В настоящее время существует семь конвенционных (договорных, экспертных) органов в рамках системы ООН: Комитет по правам человека, Комитет по экономическим, социальным и культурным правам, Комитет по ликвидации всех форм расовой дискриминации, Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин, Комитет против пыток, Комитет по правам ребенка, Комитет по защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей. Контроль комитетов сводится к рассмотрению (как правило, раз в четыре года) докладов государств по выполнению этих международных договоров. По результатам обсуждения докладов комитеты отмечают позитивные моменты, указывают на озабоченность и принимают рекомендации государствам по улучшению ситуации в той или иной сфере прав человека. С целью повысить эффективность контроля за соблюдением договоров в сфере прав человека в 2006 году был создан Совет ООН по правам человека, заменивший Комиссию ООН по правам человека. Совет из 47 избранных ГА ООН представителей государств заслушивает доклады рабочих групп о положении с правами человека в той или иной стране. Отчитывающееся государство принимает (или не принимает) рекомендации рабочей группы и, соответственно, выражает готовность их выполнять.
А.Капустин: Поступил вопрос от Кожеурова Я.С., доцента кафедры международного права Московской государственной юридической академии им. О.Е.Кутафина: «Какие особые юридические последствия влечет международное преступление по сравнению с ординарными правонарушениями? Иными словами, в чем заключается юридический смысл признания деяния государства в качестве преступления?»
С.Черниченко: Гамлет, держа череп шута Йорика, размышляет о том, что Александр Македонский также обратился в прах, в глину, и из нее, возможно, сделали затычку для пивной бочки. Гораций отвечает, что подобный взгляд слишком пристален. В практике ООН есть клише - «грубые и массовые нарушения прав человека», но никто с ходу не даст определение. Я пытался, предложив текст декларации, сформулировать принцип, а дальнейшая расшифровка - следующий этап. Профессор Ляхов говорил о конвенциях, в которых некие деяния квалифицируются как грубые и массовые нарушения прав человека. Правильно, но в них не говорится, что они - международное преступление. Я же предлагал сформулировать принцип.
Отвечая на вопрос, скажу, что влечет те же последствия, что и нарушение обязательства «ergo omnes» (перед всем международным сообществом - лат.), потому что международные преступления есть нарушение такого рода обязательств, только более серьезные. Степень тяжести можно установить только эмпирическим путем, но не в декларации. Я пять лет занимался проблемами национальных меньшинств в подкомиссии и Комиссии по правам человека. Разрабатывая декларацию о национальных меньшинствах 1992 года, мы пришли к выводу, что лучше в декларацию не включать определение меньшинств, потому что дать определение невозможно. Обращаюсь к подвопросу: юридический смысл признания деяния государства в качестве преступления заключается в тяжести деяния, но тяжесть определяется эмпирическим путем (вспомним гитлеровскую Германию), а критериев, рецептов, к сожалению, нет. И слабость международного права в том, что оно, к сожалению, далеко от того, чтобы давать рецепты, но от этого оно нам не менее дорого.
