ENGLISHМЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ в Европе в предвоенный период привлекают к себе в последнее время пристальное внимание историков, и это неспроста, так как появились серьезные основания для того, чтобы вписать в их историю новые, до сей поры малоизвестные, но весьма важные страницы. Одной из них является проблема, связанная со строительством так называемой буковинской железной дороги в 1936-1938 годах, которая должна была пройти через Румынию, связав территорию Чехословакии с Советским Союзом, и стать материальной основой для выполнения Советско-чехословацкого договора о взаимопомощи от 16 мая 1935 года. Его заключение, равно как и заключение Советско-французского договора о взаимопомощи от 2 мая 1935 года, было вынужденным шагом, который сделали Париж, Москва и Прага в ответ на замыслы правящих кругов Берлина, Варшавы и Токио, отраженные, в частности, в секретном польско-германском договоре от 25 февраля 1934 года, развязать против Советского Союза войну ориентировочно в течение второй половины 1935 года.
Весной 1936 года стал очевиден крах прежней системы безопасности в Европе, и перед европейскими странами встала актуальная задача создания новой системы. Договор о взаимопомощи и воздушная конвенция, заключенная ЧСР с Москвой 17 мая 1935 года, позволяли чехословацкому министру иностранных дел Эдуарду Бенешу развернуть деятельность, направленную на подготовку к наихудшему варианту развития событий, то есть к военной агрессии со стороны гитлеровской Германии. Однако главной проблемой на этом направлении оставалось отсутствие общей советско-чехословацкой границы, что крайне затрудняло перспективу двустороннего стратегического взаимодействия. Одна из немногих возможностей решения состояла в том, чтобы добиться согласия Бухареста на перемещение советской военной помощи через румынскую территорию в случае германской агрессии против ЧСР. Поэтому для чехословацкого руководства задачей первостепенной важности становилось достижение соответствующей политической договоренности с румынским руководством. Другими словами, на горизонте четко обозначился силуэт советско-чехословацко-румынского политического сближения.
Эта перспектива решительным образом противоречила исполнению агрессивных замыслов Третьего рейха. Ни для кого не было секретом, что Гитлер рано или поздно двинется на восток, и на его пути окажутся Польша и Чехословакия. Варшава на тот момент была в определенной мере защищена польско-германской декларацией о ненападении от 26 января 1934 года, а вот у Праги такого договора с Берлином не было, и для гитлеровцев советско-чехословацко-румынское сближение было как кость в горле.
В не меньшей степени оно могло отрицательным образом сказаться на стратегических планах политического руководства Польши, в частности министра иностранных дел Юзефа Бека, ставившего перед собой цель разрушить Чехословакию как государство. После крушения в мае 1935 года планов двинуться на восток и смерти маршала Ю.Пилсудского его политические последователи вынуждены были сделать основную ставку на создание "нейтрального блока", куда бы наряду с Польшей, Венгрией и Югославией вошли Румыния и, возможно, Италия. Исходя из этого, замыслы Праги и Москвы сблизиться с Бухарестом имели в лице министра Бека непримиримого противника и встретили со стороны официальной Варшавы решительное противодействие.
"Новый" курс, который Бек проводил в отношении Чехословакии с января 1934 года приобрел после подписания Советско-чехословацкого договора от 16 мая 1935 года откровенно враждебный характер. В конце октября - начале ноября 1935 года польские подпольщики по приказу из Варшавы развернули демонстративно-диверсионную деятельность в Тешенской Силезии, а 31 октября из Праги был отозван посланник Вацлав Гжибовский. Контакты на уровне посланников были приостановлены, и руководство деятельностью польского дипломатического представительства в Праге стал осуществлять поверенный в делах Марьян Ходацкий.
Румынии польское руководство уделяло традиционное внимание, однако с осени 1935 года, когда появились явные признаки ее сближения с Чехословакией и Советским Союзом, Бек стал ощущать особое беспокойство. Помимо стараний ЧСР добиться согласия Бухареста на пропуск советских войск, в это же время СССР предпринял шаги с целью добиться улучшения отношений с Румынией. Между двумя странами начались переговоры о заключении советско-румынского договора о взаимной помощи в случае войны. Следует отметить, что согласие на пропуск советских войск рассматривалось как обязательство-минимум, а задачей-максимум должен был стать тесный военный союз. Этот договор был бы третьим, недостающим звеном в системе договоров СССР - Франция и СССР - ЧСР и придал бы им более конкретный характер.
Появились первые плоды начавшегося советско-румынского сближения. Уже в середине октября 1935 года был восстановлен Тираспольский мост через Днестр, частично разрушенный в связи с бессарабскими событиями в 1919 году. На мосту были уложены как европейская, так и российская (широкая) железнодорожные колеи. Предполагалось, что Советский Союз оборудует свой подвижной состав специальными устройствами, позволяющими быстро переводить его на более узкую колею. Это событие не могло произойти без ведома румынского министра иностранных дел Николаэ Титулеску.
Титулеску вел дело к расширению экономических связей с СССР. 22 ноября 1935 года газета "Куррентул" сообщила, что румынское Министерство финансов разослало всем таможенным управлениям Румынии циркуляр, в котором сообщалось, что королевским декретом от 19 ноября отменялось запрещение импорта и складирования товаров в Румынии из Советского Союза, равно и транзит через Румынию в другие страны. Это могло свидетельствовать о подписании советско-румынской торговой конвенции, которая обычно предваряет политические соглашения. Румынский министр одержал свою первую победу.
В Варшаве к этому времени за Титулеску прочно закрепился ярлык просоветского политика. В действительности же Титулеску не был просоветским политиком, как это казалось польской дипломатии. Вернее было бы сказать, что Титулеску в своих действиях скорее ориентировался на Бенеша, чем на Бека. Кроме того, он стремился сохранить за Румынией Бессарабию, надеясь достичь этой цели сближением с СССР и его отказом от своих прав на эту территорию. Этим во многом объяснялась его поддержка идеи советско-французской союзнической системы, а также планов коллективной безопасности. Титулеску вел дело к подписанию советско-румынского договора.
Для противодействия линии Титулеску министр иностранных дел Польши Бек отправился с визитом в Белград, чтобы решить двуединую задачу - убедить югославское руководство занять непримиримую позицию в отношении сближения Румынии с СССР, а также создать условия для политического сближения Югославии с Венгрией. Это было несложно, так как Будапешт подчеркивал, что стремится к нормализации своих отношений с Югославией и отчасти с Румынией, но оставляет за собой свободу действий в отношении Чехословакии. В то же время в ходе подготовки визита Бек рассчитывал, что ему удастся привлечь Югославию к идее "нейтрального блока" с целью создания противовеса Германии. Время нанесения визита было приурочено к предстоящей в начале июня бухарестской встрече руководителей стран Малой Антанты (Чехословакии, Румынии и Югославии).
27 мая 1936 года Бек прибыл в Белград. Среди встречавших его лиц не было представителей Франции, Чехословакии и Румынии. Тем не менее визит Бека способствовал перелому в отношениях между Белградом и Будапештом. Об этом свидетельствовали парламентские выступления министра иностранных дел Югославии Стоядиновича и министра иностранных дел Венгрии Кани в июне 1936 года, а также прекращение взаимных нападок в прессе.
Титулеску, узнав о польско-югославских переговорах и почуявший в них скрытую угрозу, поспешил также прибыть в Белград, где ему было заявлено о том, что Югославия ставит условием своего участия в бухарестской встрече стран Малой Антанты отказ от участия Советского Союза в делах Центральной Европы. Для избежания раскола румынский министр был вынужден пообещать, что удовлетворит это требование. Во время же самой встречи в Бухаресте, проходившей 6-9 июня 1936 года, во время которой широко обсуждалась проблема укрепления союза, неприятный сюрприз ожидал Чехословакию. Выдвинутый ЧСР в ходе этой встречи проект нового пакта Малой Антанты, предусматривавший гарантии против любого агрессора, встретился с резким сопротивлением Югославии, опасавшейся обострения отношений с Германией. И хотя Бенеш во время официальных контактов стремился продемонстрировать, что положение дел как внутри блока, так и в Чехословакии обстоит на приличном уровне, бухарестское совещание "явилось тем переломным моментом, с которого разложение Малой Антанты пошло более быстрыми темпами".
На этом неприятные сюрпризы для Бенеша не закончились. В это же время чехословацкое руководство также представило проект договора между Малой Антантой и Францией. Париж, сославшись на то, что локарнские державы рассматривают возможность заключения нового союза, рекомендовал отложить официальное обсуждение проблемы укрепления связей между Францией и Малой Антантой, дабы не предоставить Германии повода уклониться от участия в конструктивных переговорах. Другими словами, попытка Бенеша переориентировать Малую Антанту на германское направление при помощи Франции потерпела крах.
Наряду с обозначившейся изоляцией внутри Малой Антанты и уклончивой позицией Франции на чехословацкое руководство надвигалось, наверное, наименее приятное событие. В апреле 1936 года экс-министр иностранных дел Англии О.Чемберлен посетил Вену, где рекомендовал австрийскому министру иностранных дел Бергер-Вальденегу договориться с Германией. А 5 мая 1936 году в 8 часов вечера дуче сообщил ликующим толпам, собравшимся на площади Венеции в Риме, о вступлении итальянских войск в Аддис-Абебу.
В условиях фактической международной изоляции теперь особое значение для него приобретало официальное признание этого захвата Германией. Ценой, которую Муссолини пришлось заплатить за него, стало признание германских интересов в Австрии.
11 июля 1936 года Германия подписала с Австрией двустороннее соглашение, формально подтверждавшее суверенитет последней. Однако оно включало статью, гласившую, что "правительство австрийского федерального государства будет постоянно руководствоваться в своей общей политике и в частности в своей политике по отношению к Германии тем принципом, что Австрия признает себя германским государством". Этот пункт свидетельствовал о том, что Гитлер сделал важнейший шаг к завоеванию господствующих позиций в Центральной Европе, что привело позднее, с одной стороны, к вытеснению Италии из этого региона, а с другой - к аншлюсу.
Положение Праги становилось все более сложным. В Чехословакии сразу оценили истинный характер этого соглашения и возможные его последствия. Там понимали, что оно являлось решающим успехом политики Гитлера, направленной к овладению Центральной Европой. Характеристику возникшей ситуации дал журнал "Господаржска политика": "Мы сейчас находимся в положении осажденной крепости".
Подобной оценки придерживался и французский премьер-министр Леон Блюм, заявивший, что "ситуация в Центральной Европе, создавшаяся в результате австро-германского соглашения, ставит Чехословакию в довольно критическое положение". Что касается оценки Лондона, то в качестве примера можно привести фразу из выступления депутата английского парламента, члена Лейбористской партии лорда Мерли. Он заявил в Будапеште летом 1936 года, что Чехословакия "запугана германской опасностью и прогрессирующим разложением Малой Антанты. Эти обстоятельства заставят Чехословакию при возможной реорганизации Центральной Европы пойти на значительные территориальные уступки Венгрии". Наиболее же емкая оценка содержалась в докладе германского посланника в Вене фон Папена Гитлеру: "С подписанием соглашения 11 июля сделан решающий шаг. Наши враги вынуждены признать, что главенство в европейской политике вырвано из рук французов или французов и англичан и перешло к Германии". Гитлер возвел Папена, подготовившего это соглашение, в ранг посла и возложил на него координацию деятельности германских дипломатических миссий в странах Юго-Восточной Европы.
В ответ на это между Чехословакией и Румынией была достигнута договоренность о сооружении железной дороги Висаул - Ватра-Дорней, которая связала бы Чехословакию с Советским Союзом и имела бы большое стратегическое значение. 15 июля 1936 года в Праге было подписано соглашение о предоставлении Румынии займа в сумме 220 млн. крон сроком на десять лет для финансирования румынских военных заказов в Чехословакии. Одновременно Румынии был предоставлен заем в сумме 80 млн. крон на "милитаризацию" румынских железных дорог, то есть на строительство железной дороги, которая бы связала ЧСР и СССР.
Этот совместный шаг Бенеша и Титулеску имел важнейшее значение, потому что после завершения строительства этой железной дороги военно-стратегические позиции ЧСР существенно бы усилились. Ведь в случае гитлеровской или любой иной агрессии на Чехословакию по этой дороге бесперебойно могла поступать военная помощь из Советского Союза, руководство которого было решительно настроено не допустить военной агрессии против ЧСР.
Следовало также иметь в виду, что строительство железной дороги через румынскую территорию, позволившее ЧСР эффективно противодействовать агрессору, затруднила бы осуществление мирной ревизии германских восточных границ за счет славянских государств, к чему склонялась часть западных политиков. Поэтому им следовало торопиться с реализацией своих планов до завершения ее постройки, если они не хотели, чтобы события приобрели нежелательный для них оборот. Таким образом, строительство железной дороги через румынскую территорию, которая соединила бы ЧСР с СССР, стало теми незримыми часами, которые отсчитывали годы, месяцы и дни, оставшиеся до кардинальных изменений в Центральной Европе.
Эти обстоятельства не являлись загадкой для Ю.Бека. Его деятельность во второй половине лета 1936 года была чуть ли не целиком связана с румынским направлением, вернее, с попытками добиться отставки министра Титулеску. В этом же направлении действовали Рим, Берлин и даже союзный Белград.
Тучи над главой румынского МИД все более сгущались. А после того, как Титулеску с Литвиновым согласовали положения будущего советско-румынского договора в июле 1936 года в Монтрё на конференции по проливам, отставка румынского министра стала неминуемой. Она последовала 29 августа 1936 года. Польская пресса с энтузиазмом приветствовала это событие, сообщая, что "пребывающий на Ривьере Титулеску о создании нового кабинета был проинформирован постфактум" и что этот успех - заслуга польской дипломатии и ее руководителя Ю.Бека.
Новый министр иностранных дел Виктор Антонеску выступал как сторонник сотрудничества с Польшей и заявлял о том, что не собирается возобновлять переговоры с СССР. Тем не менее он пытался проводить в отношении СССР такой курс, который исключал бы рост политической напряженности. Что касается его отношения к Праге, то приезд 9 сентября 1936 года премьера и главы МИД Югославии Стоядиновича в Бухарест, предпринятый накануне очередной сессии Постоянного совета Малой Антанты, свидетельствовал об укреплении румыно-югославского "фронта против Чехословакии".
Бенеш, желая сгладить это впечатление, пригласил перед самым заседанием Постоянного совета Стоядиновича и Антонеску в летнюю резиденцию Президента Чехословакии - Топольчанки. Однако начавшаяся 14 сентября 1936 года в Братиславе сессия Постоянного совета подтвердила факт румыно-югославской "оппозиции". На ней обсуждался проект нового пакта Малой Антанты, и ЧСР столкнулась с общим фронтом Югославии и Румынии, что проявилось особенно заметно при обсуждении вопросов взаимных отношений Малой Антанты с СССР. Под их давлением эти проблемы были просто сняты с повестки дня.
У Бека были весомые основания считать, что на пути выполнения его планов создания "нейтрального блока" сделан серьезный шаг. Чехословакия оказалась в состоянии изоляции даже в Малой Антанте. Румыния же - предполагавшийся польский союзник - стала отдаляться от ЧСР и политически сближаться с Польшей. Глава Вежбовой стремился закрепить успех, достигнутый в двусторонних отношениях после отставки Титулеску. 26-28 сентября 1936 года новый министр иностранных дел Румынии В.Антонеску посетил Варшаву, где его принимали с необычайной сердечностью. После этого визита обоим министрам предстояла поездка в Женеву на сессию Лиги Наций.
Политическая ситуация в Европе продолжала развиваться для Чехословакии неблагоприятным образом. Через три дня после соглашения о сооружении железной дороги Висаул - Ватра-Дорней, 7-18 июля 1936 года в Испании начался вооруженный мятеж во главе с генералом Франко, на помощь которому пришли Гитлер и Муссолини. Их участие в гражданской войне в Испании способствовало дальнейшему политическому
сближению Германии и Италии. 25 октября 1936 года итальянский министр иностранных дел Чиано подписал в Берлине с министром иностранных дел Германии Риббентропом официальное соглашение о создании "оси Берлин - Рим".
Бенеш знал, что в создавшейся ситуации следует использовать любые возможности выхода ЧСР из сложного положения. На западном направлении ему следовало бы добиться согласия Парижа на то, чтобы на переговорах по "новому" Локарно Малую Антанту учитывали как великую державу. Перспективы сближения с Варшавой были весьма призрачные, а вот Берлин с весны 1936 года время от времени напоминал о возможности заключить двусторонний пакт, причем посредниками пытались выступить Румыния и Югославия.
В качестве одного из элементов такого посредничества следует рассматривать визит в Прагу румынского короля Кароля II в последних числах октября 1936 года. Наиболее важные вопросы предстоящих переговоров были накануне согласованы с югославским руководством. 22 октября 1936 года чехословацкий посланник Вацлав Гирса сообщил из Белграда о тайном приезде туда Георге Татареску, премьера Румынии, который, по слухам, имел целью уточнить общую позицию своей страны и Югославии в ходе визита Кароля в ЧСР. Румынский король прибыл в Прагу 27 октября в сопровождении придворных, сына, любовниц и охотничьей команды. В течение недели длились круглосуточные празднества, военные парады, балы, охота, гуляния и другие развлечения. Результаты переговоров между Бенешем и Каролем были сведены, как свидетельствовало официальное коммюнике, к подтверждению права каждого государства отдельно заключать договоры и сближаться с другими государствами, если это не противоречило интересам Малой Антанты.
Одновременно имеются источники, утверждающие, что в ходе визита Кароля была предпринята попытка подорвать просоветскую платформу Бенеша и добиться от него политического дистанцирования от Москвы. Источник польской разведки сообщал из Франции, что предполагалось обсуждение комбинаций, идущих дальше простого разрыва Праги с Москвой. "Речь идет о реализации старого польского плана установления общей границы с Венгрией и уничтожения чешско-румынской общей границы. Считают, что этот план разработан в очень ловкой постановке, а именно - уступить земли не Венгрии, что невозможно для Румынии и Чехии по соображениям престижа, а Польше, усилив польские гарантии Румынии по военному союзу и раз навсегда ликвидировав польско-чешские недоразумения и трения из-за Тешена. Не исключена возможность, что этот план уступки земель сыграет в руках Кароля роль козыря против Бенеша, если последний проявит желание идти до конца в своем соглашении с Москвой. В таком случае Румыния может пригрозить, что поможет польскому плану установления общей границы Польша - Венгрия, уступив небольшой кусок земли вдоль своей границы с Чехией, не дожидаясь присоединения Праги к таким планам и фактически прерывая единый стратегический фронт Малой Антанты и оставляя Прагу один на один с Берлином и Варшавой".
Этот документ позволяет утверждать, что визит Кароля в Прагу был использован польским руководством для того, чтобы попытаться добиться продвижения концепции "интермариум", разыграв румынскую карту. Другими словами, Бенеша могли мягко шантажировать, угрожая установлением общей польско-венгерской границы за счет румынской территории, если он не согласится политически дистанцироваться от Москвы. Несмотря на ловкость постановки вопроса и нелегкую годину для чехословацкого президента, он был слишком опытным игроком, для того чтобы променять реальные выгоды договора с СССР на сомнительные польско-румынские обещания. Но к началу третьей декады ноября 1936 года стало ясно, что попытки чехословацкого руководства достичь соглашения с Берлином, равно как и получить согласие Парижа на договор с Малой Антантой, вряд ли увенчаются успехом.
К концу 1936 года стала выясняться некая черта в большой европейской политике, которая в определенной мере была присуща и Польше, и Чехословакии. Несмотря на их лихорадочные попытки каким-то образом уберечь от ревизии свои границы, руководство обеих стран постепенно могло прийти к выводу, что они фактически не в силах воздействовать на складывающиеся обстоятельства. Усилия, которые министр Бек прикладывал на западном направлении, так и не вывели Польшу на уровень великой державы. Действия Бенеша также не увенчались успехом, но в отличие от Бека у него еще оставалось восточное направление, которое он, в силу приближавшейся перспективы ревизии чехословацких границ, был вынужден развивать, тщательно скрывая этот факт от западных партнеров.
Тем не менее кое-какая информация все же просачивалась в печать. 13 ноября 1936 года газета "Народни листы" в связи с поездкой замминистра иностранных дел Румынии Бадулеску в Прагу указывала, что особое внимание будет уделено вопросу финансирования строительства новой железной дороги. По словам газеты, эта дорога должна была служить установлению лучшей связи между Чехословакией и Советским Союзом через территорию Румынии. Другими словами, румынское руководство, несмотря на политический флирт с Варшавой, не упускало из виду советское направление в двусторонних отношениях с ЧСР.
С середины ноября атмосфера в международных отношениях стала сгущаться, и это было, в частности, связано с подписанием между Германией и Японией 25 ноября 1936 года так называемого антикоминтерновского пакта, содержание которого сводилось к трем пунктам. В первом - обе стороны взаимно обязывались информировать друг друга о деятельности Коммунистического интернационала и вести против него совместную борьбу. Второй пункт предписывал сторонам принимать необходимые меры против тех, кто действует в пользу Коммунистического интернационала. В третьем пункте устанавливался срок действия соглашения - пять лет. Особое значение имел второй пункт соглашения, дававший возможность договаривающимся сторонам под предлогом борьбы против Коминтерна вмешиваться в дела других государств. Дополнительный протокол предусматривал создание постоянной комиссии, задачей которой и была разработка этих самых совместных мер против Коминтерна на международной арене. Тайная часть пакта включала дополнительный протокол, состоявший из трех статей, а также двух нот с его интерпретацией, которыми обменялись Риббентроп и японский посол в Берлине. Тайный дополнительный протокол содержал взаимные обязательства сохранять дружественный нейтралитет и консультироваться, если одна из сторон окажется в состоянии войны с СССР. Вторая статья обязывала обе стороны воздерживаться от заключения с СССР политических договоров, противоречащих духу антикоминтерновского пакта. Как и пакт, оба протокола были действительны в течение пяти лет.
Создание антикоминтерновского пакта сопровождалось слухами о существовании планов раздела Чехословакии. Например, в письме от 26 ноября 1936 года советскому полпреду в Праге Сергею Александровскому нарком Максим Литвинов, в частности, сообщал: "Из источника, за безусловную достоверность которого я не ручаюсь, известно, что Муссолини предлагал Белграду следующую комбинацию. Германия получает согласие на аншлюс, Италия, Югославия и Венгрия заключают блок, к которому присоединяется Польша, которая в результате раздела Чехословакии получает общую границу с Венгрией. Чехословакия делится между Венгрией, Польшей и Германией, взамен чего Германия отказывается от дальнейшей экспансии на восток и поворачивается фронтом к Франции и Великобритании, добиваясь колоний".
В ответном письме от 1 декабря 1936 года Александровский подтвердил информацию о планах раздела ЧСР, но уже полученную от чешской стороны. "В разговоре со мной 1 ноября с.г. Крофта упоминал о польском проекте раздела Чехословакии. Сейчас по Праге ходит слух, преподносящий вопрос о плане раздела Чехословакии в следующей развернутой версии. Судето-немецкие части отходят к Германии. Словакия присоединяется к Венгрии. Польша получает Моравскую Силезию и ряд исправлений на своей границе в Татрах и Карпатах. Закарпатская Русь отходит к Венгрии лишь в незначительной части. Карпатские же горы отходят к Румынии с тем, чтобы румынская граница приняла в стратегическом отношении "естественный характер". Я ни в какой степени не выдаю изложенное за сколь-нибудь серьезный план. Разговоры на эту тему слышны в журналистских кругах. Однако, поскольку изложенное в главных чертах совпадает с тем, что Вы сообщили мне в Вашем письме от 26 ноября, я решил Вас осведомить об изложенном и попытаться следующей почтой произвести проверку в первоисточниках".
Тревожные слухи относительно будущего Чехословакии свидетельствовали о том, что ее руководству следует не забывать об укреплении обороноспособности страны. И оно об этом не забывало, расширяя, в частности, военное взаимодействие с Советским Союзом. Источник польской разведки в ЧСР сообщал 28 ноября 1936 года: "Между СССР и Чехословакией начато далеко идущее сотрудничество в области авиации. Строятся аэродромы в Ужгороде, Кошицах, Зилине, Тренчине, Нитре и Пахе, а еще в 38 районах исследуются условия для их строительства".
Что касается углубления военного взаимодействия с Москвой, то чехословацкий президент занимал очень осторожную позицию. В частности, 9 ноября 1936 года из Генерального штаба РККА поступило предложение углубить и укрепить существующие связи между чехословацкими и советскими военными путем обсуждения между "соответствующими военными представителями основных линий стратегического плана действий". Проинформировав Париж об этом предложении, Бенеш предлагал использовать русский козырь лишь в том случае, если усилия к достижению соглашения с Германией натолкнулись бы на трудности и препятствия. Одновременно представители официальных властей отрицали причастность СССР к военным мероприятиям, проводившимся в ЧСР.
В отличие от чехословацкого, советское политическое руководство относилось к возможным перспективам развития союзнических обязательств очень серьезно, о чем свидетельствовал московский корреспондент полуофициального органа чехословацкого МИД "Прагер прессе". В своей статье от 8 декабря 1936 года об итогах работы Чрезвычайного VIII Всесоюзного съезда Советов он сообщил, что окончательная формулировка статьи 49 новой Конституции* позволит СССР оказывать помощь другим государствам в соответствии с договором о взаимопомощи. Во всяком случае, французские делегаты пришли к выводу, что прежняя формулировка делала проведение его в жизнь затруднительным. Конечно, в конце 1936 года не было прямой угрозы для независимости ЧСР. Советское руководство, принимая упомянутую статью Конституции, еще раз демонстрировало свою серьезную готовность прийти союзникам на помощь в случае возникновения для них реальной опасности.
Наиболее важным следствием пережитого чехословацким руководством в конце 1936 года ощущения опасности стала определенная эволюция внешнеполитической позиции партии аграриев. Это следует из донесения польской военной разведки "Новые пути чехословацкой внешней политики" от 10 декабря 1936 года. Во-первых, в нем говорилось о том, что сближение с Советским Союзом в военной области было не эпизодом, а носило характер долговременного сотрудничества. Источник анализировал экспозе Крофты в комиссиях по иностранным делам обеих палат парламента, ставшее своеобразным подведением итогов внешней политики Чехословацкой Республики в 1935-1936 годах, и подчеркивал, что, хотя в выступлении министра тема отношений с СССР и мера обеспечения безопасности государства на случай нападения Германии не была затронута напрямую, главной была именно она. Во-вторых, в донесении содержался весьма важный вывод, что "при необходимости обеспечить безопасность государства от внешних угроз, в первую очередь со стороны Германии, и в условиях весьма ухудшившихся отношений с Польшей самая влиятельная парламентская партия - аграрии отказались от проводимого с момента возникновения республики сопротивления политике сближения с СССР и дали свое согласие на соответствующий союз".
Атмосфера взаимного недоверия в польско-чехословацких отношениях была незамедлительно подмечена и использована германским послом в Вене фон Папеном. Германский дипломат, исходя из данных венских источников, исключал возможность улучшения двусторонних отношений. Он информировал Вильгельм-штрассе, что в Польше Чехословакию считают искусственным образованием, и посоветовал рассматривать польско-германское сотрудничество через призму чехословацкого вопроса. Таким образом, несмотря на недоверие к Польше, возникшее из-за отказа от участия в антикоминтерновском пакте, Папен считал возможным временно объединить польские и германские усилия в деле дальнейшего ослабления ЧСР.
Казалось бы, у польской дипломатии появился весомый повод для того, чтобы отпраздновать победу, однако торжество было недолгим. 31 марта 1937 года газета "Берлинер тагеблатт" сообщила, будто бы в Бухаресте получена нота советского правительства, содержащая признание суверенитета Румынии над Бессарабией. Подобное сообщение поступило в этот же день и из Лондона9. Это известие можно было рассматривать в качестве косвенного подтверждения того, что между СССР и Румынией заключен союзный договор. 1 апреля 1937 года в газете "Ивнинг стандарт" московский корреспондент Бритиш Юнайтед Пресс сообщил, что советское правительство не посылало Румынии ноту, в которой отказывается от притязаний на Бессарабию, но официального опровержения ТАСС через агентство Рейтер не последовало. Еще большее беспокойство у официальной Варшавы мог вызвать тот факт, что эта тема стала активно обсуждаться в дипломатических кругах.
Не на шутку обеспокоенный Бек решил лично удостовериться в том, насколько обоснованы все эти слухи. Этой цели должен был служить его визит в Румынию, намеченный на первую половину третьей декады апреля.
Сообщения, поступавшие с телетайпной ленты после прибытия главы Вежбовой в Бухарест, сразу же все поставили на свои места. Судя по всему, у польского министра появились весомые основания полагать, что слухи, для проверки которых он, собственно говоря, и совершил визит к союзнику, достаточно обоснованы и на пути советско-румынского сближения сделан реальный шаг. Это означало, что в случае опасности для Праги на помощь ей через румынскую территорию помчатся эшелоны с советской военной помощью.
Многочисленные публикации в печати, неофициальные свидетельства дипломатов, высказывания Бека на завершающем этапе его визита в Бухарест, ничем не прикрытое натравливание Гитлером на ЧСР венгерских ревизионистов, развернувшаяся кампания в печати чехословацких аграриев за пересмотр внешней политики страны, уверенное поведение министра Крофты - в совокупности все эти факты можно рассматривать как свидетельства того, что Бухарест достиг определенной договоренности с Москвой. Ведь еще в феврале 1937 года Румынией был выпущен заем на сумму 3 млн. фунтов стерлингов, покрытый, главным образом, французским и чехословацким капиталом, на строительство из советских материалов Буковинской железной дороги длиной в 200 миль, которая должна была соединить Советскую Украину с Чехословакией.
Следует полагать, что многочисленные данные о подписании в конце марта 1937 года советско-румынского договора означали, что началась фактическая реализация этого плана. Следовательно, румынская сторона, несмотря на все старания Польши воспрепятствовать, пошла на правовое оформление договоренности с Москвой о пропуске советских войск через свою территорию. Это означало, что после создания этого стратегического железнодорожного коридора выполнение статьи 19 Устава Лиги Наций, предусматривавшей мирную ревизию границ, в отношении Чехословакии стало бы невозможным. Бенеш был политиком многоопытным и, заимев такой рычаг, как защищенную правовой договоренностью железнодорожную связь с СССР, получил бы возможность исключить в отношении региона эту опасность, и тогда статью 19 Лиги Наций применили бы уже к польским западным границам.
Глава Вежбовой не мог не понимать, что через год-другой, когда окончится срок действия секретного польско-германского договора от 25 февраля 1934 года, может выясниться, что польско-германская декларация от 26 января 1934 года для Гитлера ничего уже не значит и он ее порвет, как клочок бумаги. А вот по буковинской железной дороге через территорию его союзника Румынии на помощь Чехословакии могут пойти эшелоны с советскими танками, нефтью, зерном и подразделениями Красной армии, и он может попасть в глупое положение. Практически повлиять на создавшуюся ситуацию он был не в силах, поэтому ему оставалось лишь призывать к пересмотру Устава Лиги Наций - он, конечно же, имел в виду статью 19.
Внешнеполитические построения Бенеша - а именно он после избрания Президентом ЧСР в 1935 году стал оказывать определяющее влияние на внешнеполитический курс своей страны - свидетельствуют о том, что он умел смотреть на вещи глубоко. Польша и Чехословакия не принадлежали к числу сильных государств, они были так называемыми "малыми" странами, которым приходилось приспосабливаться к течениям и группировкам, существовавшим в большой политике. Если польское политическое руководство связало себя в 1934 году с Германией в расчете на совместную экспансию на восток и против ЧСР, то чехословацкие лидеры пошли на союз с Россией, чтобы защитить себя от агрессивных замыслов нацистов и пилсудчиков. Для Бенеша это был сознательный выбор.
Весна 1935 года показала, что помочь защитить ЧСР от территориальной ревизии реально проявила готовность лишь Советская Россия. Поэтому весной 1937 года, когда планы создания советско-чехословацкого стратегического коридора через румынскую территорию были переведены в практическую плоскость, Бенеш чувствовал себя намного спокойней и увереннее, по сравнению с Беком. Однако верный чувству самосохранения, он тщательно скрывал свой просоветский курс не только от западных, но и от своих дипломатов, камуфлируя его видимостью различных комбинаций с другими странами. В разосланной 9 мая 1937 года инструкции дипломатическим учреждениям за границей, где разъяснялось отношение Чехословакии к возможным международным комбинациям, называлось восемь европейских государств, но Советский Союз не был упомянут. В связи с треугольником Прага - Вена - Будапешт отмечалось: "Для нас сотрудничество с Веной и Будапештом является желательным, если бы оно не разрушало Малой Антанты". Содержался реверанс в сторону Берлина и Рима: "Мы не хотели ничего предпринимать в Центральной Европе без Германии и против нее, как и без Италии… Президент Бенеш подчеркнул в Будеевицах, что мы желаем договоренности с Германией, Польшей и Венгрией".
Тактику Бенеша следовало признать весьма разумной - он укреплял военно-стратегическое сотрудничество с СССР, а Западу постоянно демонстрировал свою готовность к ведению с ним диалога. Строительство советско-чехословацкой стратегической магистрали приобретало для него в тот период неимоверную важность, так как давало шанс избежать территориальной ревизии государственных границ.
Польское руководство, опасаясь, что Румыния втайне может предпринять еще какие-либо шаги, направленные на сближение с СССР и ЧСР, и тем самым нарушить планы создания "интермариума", стремилось оживить сотрудничество со своим союзником. Варшаве удалось достичь определенного прогресса на пути сближения с Бухарестом. В июне 1937 года Румынию посетили Президент И.Мостицкий и министр Ю.Бек, а во время ответного визита короля Кароля в Варшаву в июле 1937 года ранг дипломатических представительств был поднят до уровня посольств.
В этих условиях чехословацкая сторона, как и прежде, не спешила согласовывать с Генеральным штабом РККА план конкретных действий на случай вооруженного конфликта с Германией. Но военное сотрудничество с СССР при этом имело достаточно активный характер. Агентурные источники польской военной разведки отмечали, что с января 1938 года в Министерство национальной обороны Чехословакии прибывали советские офицеры-советники. Только в мае их приехало 48 человек, в том числе в Моравскую Остраву и Нитру. Наряду с этим имелись сообщения о регулярных перелетах на территорию Чехословакии советских военных самолетов. Например, в донесении от 9 мая 1938 года сообщалось, что "с 1 по 26 апреля перелетело 46 трехмоторных бомбардировщиков". В донесении от 31 мая 1938 года была помещена информация: "На Ужгородском аэродроме быстрыми темпами складируют бензин. Заполнены оба подземных резервуара, а также 200 бочек прямо на земле". Информация о советской помощи Чехословакии в этот период подтверждается и другими источниками. Например, в беседе с замнаркома иностранных дел В.Потемкиным 26 марта 1938 года чехословацкий посланник З.Фирлингер от имени правительства благодарил его "за скорое разрешение продать Чехословакии добавочных 20 самолетов". Ускоренными темпами шло строительство буковинской железной дороги.
Негласная поддержка со стороны СССР, несомненно, вселяла в чехословацкого президента вполне определенные надежды. Но будущее ЧСР он все же связывал с Западом. Так, 18 мая 1938 года Президент ЧСР сделал британскому посланнику Ньютону следующее заявление, которое тот передал в Форин оффис: "Отношения Чехословакии с Россией всегда были и будут второстепенным фактором, зависящим от позиции Франции и Англии".
Но советские военные поставки в ЧСР не прекращались. Польская военная разведка 11 июля 1938 года получила сообщение, со ссылкой на венгерские источники, что в Чехословакию из СССР должны были перелететь около 250 самолетов, а через территорию Румынии из Советского Союза в Чехословакию следовали большие эшелоны с зерном и горюче-смазочными материалами. Они якобы проходили через Чоп, затем шли на запад. Часть зерна складировалась в элеваторах Ужгорода и Михаловиц, а бензин и смазочные материалы - в подземных складах Ужгорода, Рахова и Камениц. Сообщалось также, что 14 июля 1938 года из Румынии через Чоп проследовал эшелон из 26 вагонов с советскими танками, который был направлен в Кошице.
Обработка польскими политиками румынского руководства с целью его согласия и даже содействия в деле установления общей польско-венгерской границы по-прежнему оставалась одной из основных задач в румынской политике Бека. В третьей декаде июля 1938 года в Бухарест на похороны королевы-матери в качестве представителя Президента Мостицкого отправился граф Шембек. 26 июля в ходе длительной беседы он пытался убедить румынского министра иностранных дел Комнена в необходимости улучшения отношений с Венгрией, что вызвало у последнего ряд возражений. Когда же заместитель Бека попытался выяснить, насколько верны слухи о том, что Румыния готова предоставить советским войскам право прохода для выполнения обязательств по советско-чехословацкому договору, реакция главы бухарестского МИД оказалась по меньшей мере странной. Он категорически заявил, что Румыния не пропустит через свою территорию ни одного советского солдата, но добавил, что говорит это не как министр иностранных дел, а как "господин Комнен".
Эти слова главы румынского МИД свидетельствовали о том, что Румыния стремилась прежде всего в максимальной степени соблюсти свои интересы. Чехословакия и Франция предоставили ей финансовые средства, Советский Союз - материалы для строительства стратегической магистрали, в результате чего развивалась инфраструктура страны. Дорога шла от Тирасполя до Кымпулунга, откуда была построена совершенно новая магистраль длиной 60 миль, пересекавшая Карпаты в направлении Закарпатской Украины и проходившая через Трояна Стампи, Борша и до Валеа Вишэ улуи. Здесь линия разветвлялась: одна ветка шла на север, к городу Ясиня на границе с Польшей и была известна как Ясинская железная дорога. Другая - к Сигету, где она пересекала границу Закарпатской Украины примерно в 40 милях к востоку от Хуста. Несмотря на то что румынский король Кароль высказывал открытое недоверие Москве, он не противодействовал прокладке этой железной дороги, более того, "работы производились строго под охраной жандармерии и самолетов".
К началу сентября 1938 года оставались недостроенными около 10 миль. Следует полагать, что чехословацкое руководство было заинтересовано в том, чтобы дорогу ввести в эксплуатацию до наступления холодов, то есть в октябре-ноябре, а также, что завершение строительства дороги позволило бы Президенту Бенешу занять более жесткую позицию в отношении требований западных держав уступить Гитлеру в судетском вопросе.
Воевать с Гитлером Бенеш вряд ли собирался, а вот шанс "перевести стрелку" на поляков, с тем чтобы западные державы предложили им решить проблему немецкого меньшинства в Польше и произвести ревизию польско-германских границ, мог представиться весьма серьезный. Ведь в подписанной германо-польской декларации о нацменьшинствах от 5 ноября 1937 года не было подтверждено существовавшее ранее статус-кво по Данцигу и положению немцев на западе Польши, что позволяло Гитлеру в любой момент поставить эти вопросы. Поэтому, заполучив в свое распоряжение Буковинскую железную дорогу, чехословацкий президент мог попытаться "развернуть" ситуацию.
Усиление стратегических позиций ЧСР не входило в планы великих держав. Еще весной 1936 года британское руководство проявило интерес к региону возможной прокладки стратегической железнодорожной магистрали. 15 апреля 1936 года польский резидент сообщал из Закарпатья, что в Ужгород прибыл капитан британской разведки Стенли Мортон16. Осенью 1938 года, когда до завершения строительства Буковинской железной дороги оставалось совсем немного, влиятельные английские политики осознали, что промедление в решении судетского вопроса для них подобно смерти. Как известно, 15 сентября 1938 года британский премьер Чемберлен слетал в Германию, где имел трехчасовую беседу с Гитлером в Берхтесгадене. Вернувшись оттуда и посовещавшись с Ренсименом и главой Форин оффис Э.Галифаксом, он пригласил в Лондон французского премьера Э.Даладье и министра иностранных дел Ж.Боннэ. В течение 18-19 сентября 1938 года они приняли ряд политических решений, в том числе советовали Праге уступить рейху те районы Судетской области, где население более чем на 50% состоит из немцев. В телеграмме, отосланной в Прагу британскому посланнику, Галифакс просил сообщить Бенешу, что лондонское совещание считает целесообразным решение чехословацкого кризиса путем передачи Судетской области Германии.
Однако Президент Бенеш не собирался так просто сдаваться, и 20 сентября в 19 часов 30 минут посланникам Англии и Франции был вручен ответ Чехословакии. Прага просила пересмотреть решение Лондона и Парижа и передать вопрос на арбитражное разбирательство в соответствии с германо-чехословацким договором 1925 года. Чемберлен решил заговорить с лидером ЧСР другим языком. 21 сентября в 2 часа ночи Бенеша поднял с постели приход обоих посланников. Это был уже пятый визит Ньютона и Делакруа на протяжении одних суток. Они предъявили ему ультиматум, в котором от имени своих правительств потребовали немедленной и безоговорочной капитуляции Чехословакии. Бенешу пригрозили, что в случае отказа "весь мир признает Чехословакию единственной виновницей неизбежной войны". Ему также объявили, что его шаг мог нарушить англо-французскую солидарность: ведь если Париж и придет на помощь Праге, то Лондон не вступит в войну.
Но не исключено, что чехословацкий президент лихорадочно пытался сосчитать, насколько быстро сумеют дополнительно нанятые 4 тыс. рабочих закончить оставшиеся 10 миль Буковинской железной дороги. Словно угадав его мысли, посланники добавили: "Если же чехи объединятся с русскими, война может принять форму крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции трудно будет остаться в стороне". Бенеш предложил дипломатам изложить их требования в письменном виде, чтобы иметь официальный документ, подтверждающий нарушение Францией союзного договора чехословацкому правительству. Это также позволяло выиграть время. Буковинская железная дорога, которой предстояло соединить Советскую Украину с Чехословакией, была его последней надеждой уберечь чехословацкие границы от их ревизии Германией.
После уведомления западными державами ЧСР 19 сентября нотой о необходимости немедленно передать Германии Судетскую область Президент Бенеш попытался максимально оттянуть время, чтобы дождаться окончания строительства Буковинской железной дороги. Он постоянно поддерживал связь с советским полпредом. 20 сентября Александровский по телефону передал Бенешу во время заседания чехословацкого кабинета известие о готовности правительства СССР оказать помощь ЧСР. Чехословацкий посланник в Москве Фирлингер заверил замнаркома иностранных дел СССР Потемкина в том, что Прага считает пакт с СССР действующим и просил его сохранять "постоянную бдительность и готовность". Через пару дней Бенеш решил сменить правительство Годжи, заверив Англию и Францию в том, что принятый ультиматум не будет отвергнут. Новое правительство возглавил военный - генерал Сирови. 23 сентября в Чехословакии была объявлена мобилизация. В этот же день было приостановлено железнодорожное сообщение с Польшей, а также телеграфная и телефонная связь вследствие мобилизационных мероприятий. В качестве ответной меры Польша 25 сентября объявила о приостановлении воздушного сообщения между Варшавой и Прагой, сделав исключение лишь для самолета, на котором было доставлено послание Бенеша польскому Президенту Мостицкому.
В то же время Бенеш понимал, что следует не раздражать Берлин излишней воинственностью, а, наоборот, демонстрировать готовность к уступкам. 25 сентября сотрудник МИД Смутны и генерал Блага из канцелярии президента дали понять германскому дипломатическому представителю в Праге Хенке, что правительство готово полностью капитулировать, если будет уверено, что Германия согласится с существованием уменьшенного чехословацкого государства. Стремясь смягчить впечатление от проведенной мобилизации, сам Бенеш дал указание ни в коем случае не ставить под сомнение согласие правительства на англо-французский ультиматум. Многие действия, предпринятые чехословацким президентом, свидетельствовали о том, что он готовился к иному варианту развития событий, но для этого нужно было время, в том числе и чтобы завершить строительство Буковинской железной дороги, а вот времени у Бенеша не оказалось.
Советский Союз, внимательно следивший за развитием чехословацкого кризиса, вел серьезную подготовку к оказанию военной помощи своему союзнику.
К 22 сентября по указанию из Москвы были приведены в боевую готовность один танковый корпус, 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, семь танковых, одна мотострелковая и 12 авиационных бригад, семь укрепленных районов, а в ПВО - два корпуса, одна дивизия, две бригады, 16 полков и ряд отдельных зенитных артиллерийских дивизионов. Другими словами, соединения и части Красной армии, готовые выступить на помощь Чехословакии, были приблизительно равны вооруженным силам ЧСР, а вместе с ними имели значительный перевес над силами вермахта.
В предмюнхенские и мюнхенские дни Советский Союз продолжал проводить военные мероприятия. 28 сентября начальник Генерального штаба Б.Шапошников, выполняя указания правительства, направил срочные телеграммы в Ленинградский, Белорусский, Киевский, Харьковский, Орловский, Калининский, Московский, Приволжский, Уральский, Северо-Кавказский и Закавказский военные округа с приказанием "красноармейцев и младших командиров, выслуживших установленные сроки службы в рядах РККА, впредь до особого распоряжения из рядов армии не увольнять". 29 сентября Ленинградский, Белорусский и Киевский военные округа получили указание в двухнедельный срок призвать на учебные сборы приписной рядовой и младший начальствующий состав для 17 стрелковых дивизий, для управлений трех танковых корпусов, 22 танковых и трех мотострелковых бригад и 34 авиационных баз. В армию было призвано в общей сложности до 330 тыс. человек командного, политического, младшего командного и рядового состава.
Сведения о серьезной готовности Советского Союза оказать военную помощь ЧСР подтверждаются дипломатическими и архивными источниками. 29 сентября посланник Фирлингер писал из Москвы главе чехословацкого МИД Крофте: "Как вчера сообщил мне с радостью французский посол Кулондр, советский военный атташе в Париже заявил, что Советский Союз на западных границах имеет 30 полных дивизий, находящихся в боевой готовности, не считая технических частей, которые готовы немедленно начать операции". В апреле 1939 года Бенеш, находясь в США, заявил в беседе с корреспондентом газеты "Дейли мейл": "Советский Союз в сентябре 1938 года был готов выполнить все свои обязательства в отношении Чехословакии. Больше того, СССР был готов оказать помощь, даже если бы Франция и Англия остались в стороне".
