ENGLISHСпоры вокруг изменения климата не утихают: идет ли глобальное потепление или это надуманная политическая «конструкция» группы стран с целью выиграть в мировой экономической конкуренции? В марте 2010 года Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун объявил о независимой и всеобъемлющей проверке методов исследования и выводов Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК). Какими ныне видятся итоги Копенгагенской конференции ООН по изменению климата (декабрь 2009 г.), когда к ее итоговому Копенгагенскому соглашению1 на сегодняшний день присоединились главные эмитенты парниковых газов? Концептуальные и практические аспекты проблемы изменения климата в свете национальных интересов России обсуждались за «круглым столом», организованным Центром международного права и международной безопасности Института актуальных международных проблем (ИАМП) ДА МИД России и Российской ассоциацией международного права.
В обсуждении приняли участие: А.А.Аверченков, советник по вопросам энергетики и изменений климата Программы развития ООН в России; Т.Г.Авдеева, старший научный сотрудник ИАМП ДА МИД России, кандидат экономических наук; А.И.Бедрицкий, советник Президента РФ, специальный представитель Президента РФ по вопросам климата, президент Всемирной метеорологической организации (ВМО), кандидат географических наук; А.С.Гинзбург, заместитель директора Института физики атмосферы им. А.М.Обухова РАН, член Общественного совета города Москвы, директор Некоммерческого негосударственного фонда «Развитие и окружающая среда», доктор физико-математических наук; А.О.Кокорин, руководитель программы «Климат и энергетика» Всемирного фонда дикой природы, кандидат физико-математических наук; О.И.Краснова, ведущий советник руководителя аппарата Совета Федерации Федерального Собрания РФ; А.В.Кукушкина, доцент кафедры международного права МГИМО (У) МИД России, кандидат юридических наук; Н.А.Пискулова, доцент кафедры международных экономических отношений и внешнеэкономических связей МГИМО (У) МИД России, кандидат экономических наук; Б.Н.Порфирьев, руководитель Центра и заведующий лабораторией Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, доктор экономических наук; В.Б.Поспелов, заместитель директора Департамента внешнеполитического планирования МИД России; С.А.Рогинко, руководитель группы экологии и развития Института Европы РАН, кандидат экономических наук; Г.В.Сафонов, директор Центра экономики окружающей среды и природных ресурсов ВШЭ (ГУ), кандидат экономических наук; О.А.Шаманов, начальник отдела Департамента международных организаций МИД России; М.А.Юлкин, руководитель рабочей группы по вопросам изменения климата Комитета по природопользованию и экологии РСПП.
А.Бедрицкий: Копенгагенский форум стал важным этапом в международном климатическом процессе. Тот факт, что в Копенгагене собрались главы государств и правительств 119 стран, включая все ключевые государства мира, говорит сам за себя. Конечно, окончательный итог Копенгагенской конференции неоднозначен. Драматическое развитие событий на ее решающем этапе не позволило утвердить в формате официального решения основной политический итог встречи - Копенгагенское соглашение. Его разрабатывали в течение последних суток форума лидеры ведущих государств, в том числе и с участием Президента Д.А.Медведева, а также лидеры государств - координаторов региональных и неформальных групп. Вызывает сожаление, что группа радикально настроенных развивающихся стран (Боливия, Венесуэла, Никарагуа, Куба, Судан) не постеснялась разыграть процедурно-организационную карту и заявить о «нелегитимности» и «келейном» характере Копенгагенского соглашения.
Обнадеживает, что Копенгагенское соглашение поддержали более 100 стран*. (*На конец сентября 2010 года Копенгагенское соглашение поддержали 139 стран.)
Прорывной характер Копенгагенскому соглашению придало включение в него двух приложений, которые обозначат обязательства и меры по сокращению эмиссий парниковых газов (ПГ) и противодействию изменению климата как развитыми, так и развивающимися странами. Все крупнейшие эмитенты ПГ представили данные о мерах по снижению выбросов: развитые страны (Приложение I Соглашения) - в виде количественных сокращений, развивающиеся (Приложение II Соглашения) - в виде соответствующих национальных мер и политики. В числе развивающихся стран, заявивших о поддержке соглашения и представивших информацию о мерах по снижению эмиссий, - Китай, Индия, Бразилия, ЮАР и ряд других. Таким образом, обозначили свои намерения в Приложении I к Копенгагенскому соглашению 40 стран и в Приложении II - 30 стран.
Россия считает необходимым скорее выйти на консенсусные договоренности относительно климатического режима после 2012 года (постКиотский период) и придать ему универсальный по сути и глобальный по кругу участников характер. Нужно использовать все координационные механизмы взаимодействия (например, так называемую «зонтичную группу», а также форматы БРИК*, (*БРИК - неформальное объединение четырех наиболее активно развивающихся экономик мира в составе Бразилии, России, Индии и Китая.) ШОС** (**ШОС (Шанхайская организация сотрудничества) - региональная международная организация, куда входят Россия, Китай, Казахстан, Таджикистан, Киргизия и Узбекистан. В качестве наблюдателей в ШОС участвуют Индия, Иран, Монголия и Пакистан.) и т.д.) с акцентом на сохранение переговорного процесса на площадке Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК). Нужно добиваться того, чтобы все страны Приложения В к Киотскому протоколу (КП)*** (***В Приложение В к Киотскому протоколу входят промышленно развитые страны и страны с «переходной» экономикой, имеющие обязательства по количественным сокращениям выбросов ПГ в 2008-2012 годах.) твердо заявили о намерении работать после 2012 года в рамках именно нового соглашения, а не КП.
Главный вектор должен быть направлен на формирование общей структуры нового международно-правового документа, объединяющего в едином юридическом формате усилия развитых и развивающихся стран (на основе общей, но дифференцированной ответственности), учитывающего Копенгагенское соглашение, Балийский план действий**** (****Согласно этому документу, принятому в 2007 году, странам отводилось два года на выработку новой глобальной стратегии по климату на посткиотский период. В его основу положены четыре ключевых компонента: деятельность по предотвращению изменений климата, по адаптации к изменениям климата, вопросы передачи технологий, а также вопросы финансирования. Еще два года отводилось на ратификацию документа, с тем чтобы он смог вступить в силу к 2012 году, как раз по завершении первого периода обязательств по Киотскому протоколу.) и логически взаимосвязанного с основополагающим документом - РКИК ООН.
У России имеется прочная база, чтобы последовательно отстаивать свои интересы: представлен в Секретариат РКИК диапазон количественного сокращения эмиссий ПГ, принята Климатическая доктрина Российской Федерации, утверждена Государственная программа энергосбережения и повышения энергетической эффективности российской экономики, функционирует механизм отчетности и мониторинга, предусмотренный РКИК/КП. Министерство экономического развития разработало дополнительные меры внутренней политики по ограничению выбросов ПГ. Намечена поддержка российских компаний, добровольно ограничивающих выбросы ПГ. Предусматриваются меры по обеспечению «нулевого углеродного баланса» Олимпийских игр-2014 и Саммита организации Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества - АТЭС-2012, которые пройдут в России. Целесообразно для реализации Россией программ в климатической области использовать соответствующие организации системы ООН.
Копенгагенское соглашение предусматривает международное финансирование развивающихся стран по противодействию изменениям климата и адаптации к ним. Для нас принципиальна фиксация добровольности участия России в донорстве по линии государственного финансирования. Мы готовы проявить солидарность, однако не собираемся принимать на себя так называемую «историческую ответственность» и выплачивать некий «климатический долг», которого у России перед развивающимися странами нет. Вместе с тем нужны инициативные подходы: можно изучить вопрос о двусторонней донорской помощи со стороны России государствам - участникам СНГ для адаптации к изменениям климата или создать с заинтересованными странами - участницами СНГ инновационный углеродный фонд, в котором в качестве вклада использовались бы имеющиеся у стран квоты на эмиссии.
При проведении международных переговоров по новому формату постКиотского соглашения нам необходимо отстаивать интересы российского бизнеса, связанные с внедрением лучших зарубежных и российских энергоэффективных технологий и их возможным распространением в других странах. Особое внимание в рамках переговорного процесса следует уделить «углеродному протекционизму», или «углеродной» дискриминации товаров и услуг, которые западные страны представляют как «стимулирующие» меры для перехода на низкоуглеродную траекторию развития.
Необходимо проанализировать последствия решения Генерального секретаря ООН Пан Ги Муна о создании Консультативной группы высокого уровня по финансированию борьбы с изменениями климата под сопредседательством премьер-министров Великобритании и Эфиопии. Британия уже объявила, что группа в поиске инновационных механизмов финансирования будет рассматривать налог на финансовые операции и отмену субсидирования добычи ископаемого топлива.
В настоящее время чрезвычайно возрастает роль науки о климате, призванной создать надежную основу для глобального климатического соглашения. Отсюда необходимо активное участие России в крупных международных научных проектах, например, подготовке V Оценочного доклада по изменению климата Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК), создании Глобальной рамочной основы для климатического обслуживания (информационного и прогностического) под эгидой Всемирной метеорологической организации (ВМО) и, конечно, поддерживать исследования климата в стране.
О.Шаманов: Саммит с участием руководителей около 120 стран в ходе Копенгагенской конференции - важная политическая веха в международном климатическом процессе. Нельзя согласиться с пессимистическими оценками конференции. Лидеры ведущих стран подготовили Копенгагенское соглашение, которое может стать платформой для дальнейшей разработки нового глобального юридически обязывающего соглашения на период после 2012 года (постКиотский период). На сегодняшний день Копенгагенское соглашение - единственно возможный прообраз компромисса, достаточно сбалансированно отражающий интересы практически всех групп стран на переговорах. На долю стран, подтвердивших свою приверженность Копенгагенскому соглашению, приходится более 90% от общего объема глобальных эмиссий ПГ2. Поскольку в официальном решении Конференции сторон РКИК Копенгагенское соглашение «принято к сведению», имеются достаточные правовые и процедурные основания для дальнейшей работы с текстом.
Конечно, Копенгагенское соглашение нельзя напрямую взять в качестве основы для конструкции будущего протокола на замену КП - оно слишком общее, но оно может существенно помочь в сведении воедино двух треков нынешних переговоров (продолжение действия КП и более долгосрочные меры климатического сотрудничества в рамках РКИК).
В решение климатической проблемы должны быть вовлечены все страны. Простое продление режима обязательств в рамках КП неприемлемо и неэффективно. На страны с обязательствами по КП приходится около 30% глобальных эмиссий, а в будущем - еще меньше, следовательно, так не решить проблему выбросов в глобальном масштабе. Странам Приложения В к КП надо коллективно отстаивать эту позицию, иначе не добиться понимания безальтернативности нового соглашения. Оно должно фиксировать в едином договоре обязательства не только развитых стран, но и меры, которые могли бы предпринять развивающиеся страны; разумеется, учитывая принцип общей, но дифференцированной ответственности: содержание климатических обязательств и действий развитых и развивающихся стран может быть различным, но они должны быть отражены в рамках единого международно-правового документа. Наш ориентир - укреплять конструктивные основы переговорного процесса и быстрее завершить разработку юридически обязательного климатического соглашения на посткиотский период, которое было бы универсальным по охвату и всеобъемлющим по характеру.
О.Краснова: Переговоры о создании международного механизма по глобальному изменению климата были начаты ООН еще в 1990 году. В 1992 году на Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро был принят текст РКИК, а в 1997 году был принят КП, дополнивший конвенцию в части количественных обязательств промышленно развитых стран и стран с «переходной» экономикой по снижению и стабилизации выбросов ПГ в 2008-2012 годах по сравнению с 1990 годом.
Ожидалось, что новый климатический договор на период после 2012 года будет заключен в Копенгагене. Однако результатом конференции стал документ, не имеющий статуса международного договора - Копенгагенское соглашение. В чем слабые места соглашения? Оно не налагает юридических обязательств, а также не решает вопрос о продолжении межгосударственного сотрудничества по климатической проблеме в рамках международного права после прекращения 31 декабря 2012 года обязательств по КП. Соглашение не содержит конкретных положений по сокращению государствами выбросов ПГ (из пунктов 4 и 5 фактически следует, что государства сами определят объем обязательств по сокращению выбросов). Финансовые механизмы, по соглашению, слишком декларативны и лишены конкретики, кроме общего указания на мобилизацию развитыми странами в интересах развивающихся стран 100 млрд. долларов к 2020 году.
Вышеуказанные недостатки отрицательно сказались на отношении многих государств к данному документу. Каковы перспективы заключить международный договор на основе Копенгагенского соглашения? Ряд его положений можно использовать в новом международном договоре по климату (дифференцированная ответственность государств за изменение климата; особый учет интересов развивающихся государств). Ключевой момент - установить сроки и «потолок» объемов выбросов ПГ. Перспективы межгосударственного сотрудничества в решении климатической проблемы напрямую зависят от вовлеченности в переговоры всех крупных эмитентов ПГ - США, Канады, России, Бразилии, Индии, Китая, Евросоюза. Только при наличии политической воли основных стран-эмитентов ПГ заключить международный договор можно рассчитывать на эффективный правовой режим в климатической области. Пока ее не проявили.
А.Кокорин: О том, что Копенгагенская конференция закончилась провалом, СМИ писали и пишут. Об этом же сказал Президент Д.А.Медведев на совещании по проблеме климата в феврале 2010 года3. Однако для кого провал? Безусловно, для организаторов, вероятно, для всей системы ООН в целом - она не выдержала новой, объемной и сложной задачи. Неудивительно, что исполнительный секретарь РКИК4 Иво де Боер объявил о своей отставке. Провал для тех, кто ждал в Копенгагене нового договора, хотя еще до конференции многие предупреждали: договора не будет, в лучшем случае политическое соглашение, то есть Копенгаген стал лишь провалом «перегретых ожиданий».
Все же результаты Копенгагена могут задержать развитие глобального углеродного рынка. Сейчас одобрено около 2200 проектов КП, и еще столько же заявлены как находящиеся в процессе подготовки (Киотским протоколом предусмотрены «механизмы гибкости»: межгосударственная торговля квотами между развитыми странами, включая Россию и Украину; выполнение проектов на территории одной страны с оплатой снижения выбросов зарубежным инвестором проекта, для развивающихся стран это носит название «механизм чистого развития», для развитых стран - «совместное осуществление»)5. Общий объем всех проектов в единицах снижения выбросов - около 3 млрд. тонн СО2 - эквивалента. Ориентируясь на текущие и прогнозируемые цены на квоты, поток средств составляет порядка 30 млрд. долларов на пять лет (с 2008 по 2012 г.). Торговля квотами гораздо скромнее - она «добавляет» к общей цифре не более 20-30%. Поток таких климатических инвестиций (6-8 млрд. долл. в год) может прерваться, и одна из задач Копенгагенского соглашения - не допустить прекращения инвестиций.
Более серьезным провалом Копенгаген обернулся для наиболее уязвимых стран - он не продолжил Киото, а сменил парадигму. Любая кардинальная замена требует немалого времени, что неизбежно отсрочит поступление средств и помощи, которая многим прибережным государствам, засушливым регионам и малым островным государствам нужна немедленно. С другой стороны, потенциально они выиграли: в Копенгагенском соглашении содержатся очень весомые цифры помощи. При продлении подхода Киото вряд ли наиболее уязвимые страны могли бы рассчитывать на столь щедрые обещания. Практическим индикатором развития соглашения в 2010 году будет поступление средств наиболее уязвимым странам.
И, конечно, конференция не стала провалом науки. Перед конференцией в Копенгагене СМИ вели беспрецедентную атаку на науку о климате. Все неблаговидные факты, все разногласия между учеными тщательно подбирались и были «случайно» вброшены во второй половине 2009 года. Есть ли раскол в научном сообществе по проблеме изменений климата? Характерны результаты опроса, проведенного в 2008 году среди ученых в области естественных наук6, в основном из США и Канады. Ученую степень имели 90% респондентов. Были поставлены два вопроса: 1) считаете ли вы, что идет глобальное потепление; и 2) считаете ли вы, что деятельность человека - значительный фактор в росте температуры. «Да» ответили 90 и 82% на первый и второй вопросы соответственно. Процент «да» для неклиматологов, не выступающих в научной печати, - 78%. Процент «да» для геологов - только 47%. Для всех климатологов, как и для всех активно работающих ученых, - 88-90%. Для профессионалов в области изменений климата, выступающих в научной печати, ответ «да» - 97,4%! Это резко контрастирует с опросом Института Гэллапа, где только 58% жителей США согласились с большой ролью человека в изменениях климата7. Значительное влияние растущей концентрации антропогенных ПГ на глобальное потепление с середины ХХ века подтверждено и в основополагающем двухтомном труде российских ученых8. Однако наших знаний еще недостаточно, чтобы снижение выбросов имело приоритет перед социально-экономическим развитием, что мы и наблюдали в Копенгагене.
Копенгагенское соглашение часто критикуют за расплывчатость и отсутствие конкретных цифр, но оно не содержит ни одной «плохой» цифры, никаких экономически вредных или экологически ошибочных положений. Пока события развиваются неплохо. Отказались присоединиться к соглашению только четыре страны с выбросами в 0,6% от мировых. Потенциально Копенгагенское соглашение может привести к прорыву.
Т.Авдеева: Копенгагенская конференция стала итогом 20-летнего международного сотрудничества по изменению климата. Она стала «моментом истины», как лакмусовая бумажка, высветив главные камни преткновения и одновременно обозначив опоры, которые могут стать каркасом нового климатического соглашения.
Слабые итоги конференции связаны с неоднозначностью научных оценок влияния антропогенного фактора на изменения климата. В научном мире раскол на два лагеря - ученых-алармистов и ученых-скептиков - чрезвычайно осложняет принятие научно обоснованных, адекватных политических решений. Отсюда - чрезмерная политизация климатической проблемы в мире, ее раскрутка как некоего глобального проекта, который, к сожалению, все больше отдаляет ее от научной первоосновы, что служит благодатной почвой для политических спекуляций и манипулирования общественным мнением.
Переговоры по проблеме климата с самого начала были тесно завязаны на международную дискуссию о социально-экономических аспектах развития и реформировании международного экономического порядка. Они проходят в ООН, Всемирном банке и других ведущих экономических организациях уже не один десяток лет и с весьма скромным успехом. Споры о том, как сократить разрыв между богатыми и бедными государствами, повысить эффективность международной помощи развитию, быстрее решить комплекс насущных социально-экономических проблем в развивающихся странах, составляют суть противоречий различных групп стран и в климатическом процессе. Переговоры по климату превратились сегодня в новую попытку перестроить мировой экономический порядок под предлогом климатического фактора. Почему? Потому что речь идет о введении экологических регламентаций для базовых отраслей экономики любой страны - ее энергетики, тяжелой промышленности, транспорта, сельского хозяйства. Это вопрос о том, как не утратить свои позиции в мировой экономике, где и так стремительно меняются лидеры и расстановка сил, как не дать странам с менее жестким экологическим регулированием вырваться вперед.
Копенгагенская конференция однозначно показала, что климатическая проблема не исчезнет с мировой повестки дня сама собой даже в случае новых доказательств преимущественно неантропогенных причин изменений климата. Изменения климата реально происходят, и реагирование на них становится важнейшим фактором международной и национальной безопасности. Перед лицом рисков затопления малых островных государств, разрушения инфраструктуры приполярных регионов, учащения экстремальных погодных явлений в различных частях света нужны согласованные международные меры раннего предупреждения и реагирования, стратегии смягчения нашего воздействия на климат. Пока же страны не готовы пожертвовать своими экономическими интересами ради решения проблемы климата.
Разработанная более 20 лет назад концепция «устойчивого развития» сегодня обогатилась новой идеей «низкоэмиссионного», или менее «углеродоемкого», развития, то есть снижения объемов выбросов СО2 на единицу производимого ВВП. России никак нельзя пропустить новый виток «экологизации» мировой экономики и ее технологической перестройки под влиянием климатического фактора.
Будущее климатическое соглашение видится как соглашение компромиссов: науки - с политикой, развитых стран - с развивающимися, правовых режимов международных экологических соглашений - с реалиями мировой экономической жизни (например, с правилами ВТО, актами, регулирующими охрану прав интеллектуальной собственности, суверенитетом стран над своими природными ресурсами) и, наконец, между экономическими и экологических приоритетами.
Копенгаген ярко высветил растущую роль климатического диалога США и Китая, значение группы BASIC (Бразилия, ЮАР, Индия и Китай). Россия готова к более активной роли на международных переговорах по климату. Нужно активнее искать новых союзников в климатических переговорах: выходить на контакты со странами BASIC, БРИК, ШОС, искать точки соприкосновения с государствами СНГ, странами Центральной и Восточной Европы, смелее предлагать свои формулировки в проекты документов. Россия выглядела на Копенгагенской конференции весьма достойно. На Конференции было подтверждено намерение России к 2020 году сократить выбросы ПГ на 25% ниже уровня 1990 года, что немало. Между тем сделать предстоит гораздо больше. В России давно назрело создание специального межведомственного органа по вопросам климата с выходом на руководство страны, как во многих государствах.
В.Поспелов: В целом результаты климатических переговоров в Дании соответствуют интересам России. Задача максимум - юридически обязывающий документ взамен КП - не была выполнена, но Копенгагенское соглашение позволяет работать дальше. Документ написан политическим, а не юридическим языком, а «перевод» текста в юридически обязывающее соглашение потребует немало усилий. В первую очередь следует определить «технологию» дальнейших переговоров. Обсуждение климатических вопросов в форматах «Группы восьми» и встреч ведущих экономик мира (серия встреч по климату по инициативе США) дало позитивные результаты. Однако дискуссия в значительной степени себя исчерпала. Первоочередная задача - вовлечь в диалог ведущие развивающиеся страны (прежде всего Индию и Китай). Они формально поддержали Копенгагенское соглашение, но остается открытым вопрос о принятии ими конкретных обязательств по сокращению выбросов ПГ, а также отчетности по данному вопросу. Развитым странам, в свою очередь, необходимо договориться о формах и направлениях передачи технологий и финансирования мер по предотвращению изменений климата.
Независимо от переговоров по сокращению выбросов ПГ, международное сообщество должно принимать меры по адаптации к климатическим изменениям. В 2010 году в рамках «Группы восьми» Россия выступила с инициативой перенести акцент на адаптацию к климатическим изменениям. Мы предложили партнерам по «восьмерке» сфокусировать усилия, в том числе на расширении сети научных центров наблюдения за климатическими изменениями и улучшении координации наблюдений, чтобы повысить качество прогнозов и оценок рисков, а также создании глобальной системы «климатического обслуживания». Россия имеет огромный научный, технический и экспертный потенциалы в этой области и могла бы оказать существенную помощь развивающимся странам, в первую очередь странам СНГ, в адаптации к изменениям климата.
А.Гинзбург: Можно спорить о том, каков антропогенный вклад в глобальное потепление - 50 или 70%, но понятно, что влияние человечества ведет к нежелательным изменениям климата. Времена И.В.Мичурина, когда «мы не могли ждать милостей от природы, взять их - вот была наша задача», давно прошли.
Перепады температур - на самом деле явление погодное, а не климатическое. Климат - это средний ансамбль погод за период в 25-30 лет, и изменение климата - это не отличие погод данного года от предыдущего и последующего, а сдвиг среднего состояния за плюс-минус 15 лет от текущего года. Температура воздуха у поверхности Земли за последние 100 лет выросла и продолжает расти все быстрее, кроме последних двух-трех лет. Что это, антропогенное воздействие или природное изменение? Есть способы понять климатические проявления именно хозяйственной деятельности человечества. Например, зимние температуры растут значительно быстрее, летние растут медленнее, а в Москве за последние 30-50 лет средние летние температуры практически не изменились, что присуще именно антропогенному воздействию на климат.
Отец-основатель нашего Института физики атмосферы академик А.М.Обухов любил говорить, что растет «нервозность» климата. Его замечательное наблюдение подтверждается тем, что при современном изменении климата более устойчивыми становятся экстремальные события: длительные засухи, долгие снежные зимы, аномально теплые зимы, как в 2006-2007 годах, что очень хорошо согласуется с антропогенной теорией изменения климата. Наш институт имеет станцию в Звенигороде, где составили самые длинные в мире ряды наблюдений за температурой верхней атмосферы, и они показывают, что за последние полвека температура верхней атмосферы падает, что прекрасно вписывается в теорию антропогенного изменения климата и никак не вписывается в теорию чисто природных изменений.
До недавнего времени глобальные климатические модели строили только страны «Группы восьми». Когда Россия была приглашена в «восьмерку», она попала не только в клуб экономически развитых государств, но и в клуб стран, имеющих климатические модели.
А.О.Кокорин сказал, что геологи - и американские, и российские - выступают против антропогенной теории потепления, что естественно, поскольку геологи мыслят совсем другими категориями времени. С их точки зрения (за миллионы лет), было и потепление, а теперь идет медленное похолодание. Однако, скажем прямо, научные проблемы голосованием не решаются. Может оказаться прав тот один, который высказывался наперекор всем. Дело не в том, кто «за» похолодание, а кто «против» - просто 97% ученых понимают, о чем говорят физики, геологи, географы, климатологи, метеорологи, а те, кто «против», обязательно придумывают свою, любую теорию, пусть даже никому не понятную.
Есть большая программа по изучению северной Евразии, в которой участвуют Россия и США. И в северной Евразии, и в Канаде существует малоизвестная широкой общественности проблема. При таянии вечной мерзлоты реки перестают держать прежнее русло и начинают меандрировать, то есть берега рек начинают «ходить» и рвать трубопроводы. Оказывается, и в Канаде, и в Сибири о ней знают, но, к сожалению, я не видел ни одной научной работы о том, как скорость таяния вечной мерзлоты будет влиять на трубопроводы.
И, наконец, об адаптации. Наука должна давать так называемое раннее погодное предупреждение не только о снегопадах и штормах, но и раннее климатическое предупреждение. Надо заранее готовить население сопредельных с Россией стран и регионов, и в первую очередь стран СНГ, к грядущим климатическим изменениям, потому что у России есть определенная ответственность перед ними, поскольку таких климатических моделей, как в России, в других странах СНГ нет.
Отмечу, что, по инициативе спикера Совета Федерации С.М.Миронова, в апреле этого года была проведена Международная конференция «Климат как политика». Отрадно, если наши политики даже в своих политических целях будут интересоваться климатическими проблемами: ничего плохого для науки о климате в этом не будет.
С.Рогинко: Хотел бы обсудить «климатические войны», хотя речь пойдет не об отрицании естественных процессов потепления. Они идут, есть длинные циклы - 150 тыс. лет, есть 60-летние циклы. Не стоит отрицать и влияние антропогенных факторов. Развенчанию подлежат попытки преувеличить как картину глобального потепления, так и вклад человечества в него. Нужны веские основания, чтобы «настроить» мировое сообщество на гигантские затраты в сотни миллиардов долларов и полную перестройку всей структуры экономики, а именно: нужно показать, что катастрофа неизбежна, произойдет завтра, денег нужно много и прямо сейчас. В этих целях была изобретена так называемая «хоккейная клюшка» - график повышения глобальной температуры, показывающий, что температура последнюю тысячу с лишним лет почти не росла и взвилась, как ракета, в конце ХХ века. Ради построения графика его авторы намеренно проигнорировали многие исторические данные о климате в Европе. Естественно, рано или поздно такой способ подачи данных должен был подвергнуться критике*. (*В марте 2010 года Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун объявил о независимой и всеобъемлющей проверке методов исследования и выводов МГЭИК. В 2007 году группа получила Нобелевскую премию мира, но одновременно оказалась под огнем критики со стороны тех, кто скептически относится к концепции глобального потепления. В последнее время все чаще стала появляться информация о допущенных группой неточностях, в том числе связанных с таянием гималайских ледников. Проверкой займется международный Межакадемический совет научных организаций с учеными со всего мира под руководством президентов Китайской академии наук и Нидерландской королевской академии наук. Проверка будет полностью независимой от ООН.)
В IV оценочном докладе МГЭИК начали выискивать мелкие неточности типа того, что ледники в Гималаях не растают к 2035 году, как было сказано в докладе. Другая неточность доклада: Нидерланды покрыты водой не на 55%, а на 27%. Появились сообщения, что в докладе игнорируется углеродный цикл, игнорируется водяной пар. Затем появились факты внезапного «прозрения» ведущих специалистов МГЭИК. Дж.Кристи, который играл не последнюю скрипку в подготовке IV доклада, написал, что, оказывается, потепление, подобное нынешнему, случалось не раз в последнюю тысячу лет. Почему Гренландия называется Гренландией, а не «Айсландией», например? Потому что во времена викингов там росла трава, остров был покрыт зеленью, а сейчас - льдами.
Другой важный момент: точки съема информации. Выяснилось, что базы данных, используемые для выявления тенденций потепления (базы данных до 1985-1990 гг. и после), сильно отличаются. Раньше в глобальные базы входило до 6 тыс. станций, по которым набирали статистику в базу НАСА, базу Университета Восточной Англии и другие. Однако с конца 1980-х годов количество станций сократилось в несколько раз. Из массива станций были исключены высокоширотные станции - полярные, высокогорные и станции из малонаселенных пунктов. Что получается? Если нет данных по более северному кластеру, используются данные из кластера более южного. И тогда, вместо более низкой температуры за Полярным кругом фигурируют данные от станции, расположенной южнее. Получается действительно антропогенная теория потепления, так как в Заполярье, оказывается, теплеет. То же касается высокогорных станций: каждые 100 метров высоты для станции - это минус 1 градус; 1 километр - это минус 10 градусов. Уберем все высокогорные станции, оставим только нулевой уровень и сразу получим потепление на 10 градусов. Малонаселенные пункты, исключаемые из баз данных, тоже отличаются от больших городов: там почти нет эффекта «теплового острова» - повышения локальной температуры за счет отопления, промышленности, теплотрасс и тому подобного. Оказывается, что в городах с населением свыше 1 млн. человек, глобальное потепление за последний век составило два градуса, в городах от 100 тыс. до 1 миллиона - 0,5 градуса, а в населенных пунктах меньше 100 тыс. человек - 0,05 градуса, то есть в пределах естественной погрешности.
Почему именно перед Копенгагеном пошел процесс выявления погрешностей в климатической науке? РКИК и КП создавались как инструменты господства западной технологической базы над всем миром и навязывания всем собственных технологических форматов, и, в принципе, конструкция была запущена - КП работал. Проблема возникла только в одном: с 2004-2005 годов руль переговорного процесса по климату полностью переложил на себя Китай, став в нем фактически доминирующей силой и оттеснив Евросоюз на периферию. Кроме того, технологическое превосходство, на которое уповали создатели конструкции, фактически утрачено. Китай с его способностью имитировать, его специфическим отношением к авторским правам и его потенциалом практически вышел на уровень западных технологий по большинству позиций энергоэффективного оборудования. Следовательно, вся нынешняя климатическая конструкция - во многом свет умерших звезд. Просто в структурах, регулирующих западный миропорядок, решили, что дальнейшие действия по данному вектору неэффективны и, соответственно, конструкция теперь обречена на тихий распад. В качестве «мейнстрима» предложены такие темы, как энергоэффективность и энергобезопасность, что подтверждается последним выступлением сэра Николаса Стерна, который получил пэрство за алармистские работы по климату, а теперь говорит, что главная задача Запада - выиграть энергетическую битву XXI века.
Б.Порфирьев: Если принять точку зрения об основном вкладе техногенных факторов в качестве причины изменения климата, то на глобальном уровне у развивающихся стран действительно имеется серьезная аргументация в пользу ответственности промышленно развитых стран за примерно 200-летнюю деятельность, приведшую к росту концентрации ПГ в атмосфере*. (*Относительно исторической ответственности государств стоит сделать оговорку, что новейшие исследования влияния характера землепользования на изменение климата в исторической ретроспективе подчеркивают до недавних пор недооцененный значительный вклад в увеличение выбросов ПГ подсечно-огневого земледелия, по-прежнему широко применяемого в развивающихся странах.)
Если же принять концепцию естественной изменчивости климата, то решение проблемы климатических изменений связывается не с ответственностью конкретных групп государств, а с их активным участием, всех без исключения, в данном деле.
Если речь идет о преимущественно антропогенном влиянии, то это связано с так называемыми внешними издержками, или экстерналиями. Тогда следует снижать выбросы ПГ и установить на них цену через механизм рыночной, в том числе биржевой, торговли (в таком случае основным регулятором становится частный сектор экономики) либо путем введения налога на выбросы (а это уже прерогатива государства).
Если речь идет о естественной изменчивости климата, то основная стратегия заключается в адаптации населения и экономики к климатическим изменениям, в которой объективно роль государства приоритетна.
Следующий тезис связан с количественным соотношением техногенных и природных факторов. С точки зрения инвестора, важна степень неопределенности такой оценки, которая напрямую коррелирует со степенью рискованности капиталовложений. В качестве примера можно привести последний IV доклад МГЭИК от 2007 года, в котором утверждается, что существует «очень большая вероятность» (более 90%) того, что техногенный вклад является «основным» (последнее не расшифровано). Предположив, что вероятность равна 0,91, а доля вклада 55%, что вполне соответствует принятым в докладе допущениям, получим соотношение техногенных и природных факторов в изменении климата 50/50.
При таком раскладе риск капиталовложений очень высок. Отсюда вытекает сложность инвестиционной стратегии, предполагающей определение системы приоритетов и многоэтапного эшелонирования при хеджировании климатических рисков.
Что касается масштабов инвестиций и совокупных затрат, то в фундаментальном исследовании по экономике климатических изменений под руководством Н.Стерна (2006 г.) утверждается, что затраты должны составить примерно 0,11-0,12% от мирового ВВП. Эксперты Всемирного банка приводят другие цифры - порядка 150 млрд. долларов только на адаптационные мероприятия и только в развивающихся странах, или примерно 0,32-0,33% их совокупного ВВП. Учитывая, что реальные капитальные расходы превышают смету в среднем вдвое-втрое, цифра возрастет в среднем до 0,5% мирового ВВП. Кроме того, по подсчетам того же Всемирного банка, на начальной фазе инвестиционного цикла (2010-2020 гг.) капитальные затраты существенно превышают средние цифры в соотношении примерно 3:1. Например, для развивающихся стран они оцениваются в 560 млрд. долларов, что дает величину 1,2-1,3% их совокупного ВВП. Попытка сделать соответствующую оценку для России (к сожалению, соответствующие экономико-математические модели отсутствуют) дает величину затрат порядка 1% ВВП. Если эти средства расходовать на адаптацию и снижение выбросов ПГ без увязки с развитием экономики, то это может привести к опасному замедлению темпов роста.
Отсюда значимость тезиса о многофункциональности или мультипликативном эффекте инвестиций, которые должны сопрягать задачи развития экономики России, поддержания темпов роста и, главное, качественной перестройки экономики, ее модернизации на основе инноваций с задачей снижения климатических рисков. Отрасли и производства, в которых упомянутого эффекта можно добиться в сравнительно сжатые сроки, известны: прежде всего ЖКХ и промышленные предприятия, а также транспорт, в которых благодаря мерам энергоэффективности и энергосбережения удается снизить выбросы при сравнительно небольших затратах. Однако, судя по текущей ситуации и Концепции долгосрочного развития страны до 2030 года, эта увязка просматривается слабо.
Между тем под влиянием фактора климатических изменений в мировой экономике активно идет процесс формирования двух новых сегментов, которые, вероятно, в ближайшие 20 лет сложатся окончательно. Один из них в реальном секторе: масштабы «зеленой» экономики в мире оцениваются в 2 трлн. долларов. Другой сегмент находится в финансовом и торговом секторах мировой экономики и включает в первую очередь рынок производных финансовых инструментов (так называемый «углеродный рынок») и торговлю квотами на выбросы ПГ. Емкость указанного рынка пока невелика: в 2009 году порядка 150-160 млрд. долларов, львиную долю которых обеспечивает Европейская торговая система. Тем не менее темпы роста впечатляют: втрое за пять лет (2005-2009 гг.), из которых последние два года пришлись на кризис. По некоторым оценкам, к 2020 году емкость углеродного рынка может приблизиться к 1 трлн. долларов. России необходимо «встраиваться» в оба новых сегмента, в том числе активно развивать отрасли «зеленой» экономики, многие из которых находятся на острие инноваций, столь требуемых для повышения конкурентоспособности отечественной экономики.
А.Аверченков: В Копенгагене договорились о «климатической помощи» развивающимся странам (30 млрд. долл. до 2012 г. с доведением ежегодного объема помощи до 100 млрд. долл. к 2020 г.). Для сравнения: в 2009 году вся официальная помощь развитию составляла 120 млрд. долларов. Речь идет о выделении «новых и дополнительных» финансовых ресурсов, а не замещении одного вида помощи другим.
Решено создать Копенгагенский зеленый климатический фонд (КЗКФ), однако пока непонятно, когда, где и на какой основе. Не определено, как будет соотноситься новый фонд с Глобальным экологическим фондом (ГЭФ) - действующим финансовым механизмом РКИК. Видимо, КЗКФ заменит ГЭФ. Будет учрежден комитет высокого уровня для мониторинга выполнения финансовых обязательств. Открытым остается вопрос: тот ли это комитет, что упомянут в Копенгагенском соглашении? Если да, то он должен получить мандат от стран, ассоциировавших себя с соглашением. Многие положения Копенгагенского соглашения по финансовой помощи по-прежнему не решены. В частности: кто выступает получателем «климатической помощи»? Ими могут быть наиболее уязвимые к климатическим изменениям страны или наиболее уязвимые группы населения. Относятся ли страны с «переходной» экономикой, не входящие в Приложение I к РКИК, к получателям? Не все бывшие республики СССР приняли статус развивающейся страны, хотя по уровню дохода они могут претендовать на помощь.
Каковы каналы доведения средств до получателей? Скорее всего, первые 30 млрд. долларов будут выделены через действующие международные финансовые механизмы - ГЭФ, трастовые фонды и программы ООН, международные банки развития, а также двусторонние каналы помощи, которые имеет большинство стран-доноров. Под новые большие деньги, выделяемые после 2012 года, видимо, и будет создан КЗКФ.
Какие источники финансирования будут рассматриваться как приемлемые? По-видимому, не только бюджетные ресурсы стран-доноров, но и инвестиции частного бизнеса в низкоуглеродные производства в развивающихся странах или выделяемые в виде льготных кредитов международными и национальными банками.
Какие инструменты доведения помощи будут засчитываться? Вопрос тоже пока открыт: только ли гранты или субсидии, займы льготные или прямые инвестиции. Видимо, набор финансовых инструментов будет весьма разнообразным. Кто и по каким критериям будет решать вопрос, отнести ли выделяемые средства к «климатической» помощи? Обычно в странах-донорах этим занимаются специальные органы на основе специальных процедур. В России такую систему еще только создают.
Насколько предсказуемым и своевременным будет выделение средств? Процедуры подготовки и принятия решений и доведения реальных средств в международных механизмах, в том же ГЭФ, довольно длительны. Подготовка полномасштабного проекта ГЭФ занимает два-три года, реализация - четыре-пять лет. Таким образом, последний доллар из выделенных сегодня средств будет потрачен через семь-восемь лет.
Россия - новый донор международного развития. Если в 2008 году Россия выделяла 220 млн. долларов на программы помощи развитию, то в 2009 году, во время кризиса, выделила уже 800 млн. долларов и собирается наращивать участие в них. Россия намерена выступать в качестве донора в ГЭФ, в Международной ассоциации развития (МАР). Россия, очевидно, окажет и «климатическую» помощь развивающимся странам (речь идет о срочной помощи в размере 200-250 млн. долл.). Среди прочих возможностей следует рассмотреть создание собственной программы финансовой помощи странам-партнерам, прежде всего в рамках Евразийского экономического сообщества и СНГ.
Правительство России могло бы принять решение о добровольном отчислении части средств от продажи «единиц сокращения выбросов» в рамках проектов совместного осуществления (ПСО). Можно также ввести механизм отчисления части средств от продажи «единиц установленного количества» (части российской квоты на выбросы ПГ) на содействие международному развитию. Наиболее инновационным инструментом может стать подготовка операций «обменов квоты на климатическую помощь». Часть резерва квоты можно разместить в специальном фонде с участием международной организации, вынести на продажу при условии, что выручка будет направлена развивающимся странам в виде «климатической» помощи.
Программа развития ООН активно обсуждает с российскими ведомствами идею создания в Москве Международного центра ООН по энергоэффективности и изменениям климата. Центр мог бы поддерживать программы и проекты, предлагаемые к финансированию из средств «климатической» помощи.
Н.Пискулова: Перспективы участия России в климатических переговорах и новых глобальных экологических рынках, в том числе рынке ПГ, следует оценивать с точки зрения формирования новой парадигмы развития. Во время кризиса развитые страны в силу острой необходимости стали реализовывать модель экологически ориентированного роста. В том же направлении разворачивают долгосрочные стратегии и быстроразвивающиеся государства (например, Китай), где ускоренное экономическое развитие сопровождается резким ухудшением состояния окружающей среды. В ОЭСР в октябре 2009 года говорилось об экологически ориентированном росте как двигателе развития национальной и мировой экономики, предполагающем, в частности, переход от ресурсоемкого производства «в более или менее закрытый цикл движения материалов и сырья»*. (*Сотрудничество в природоохранной сфере в контексте «зеленого» роста: Quo vadis, Восточная Европа, Кавказ и Центральная Азия? Аналитическая записка Секретариата ОЭСР/СРГ ПДООС. Ежегодная встреча Специальной рабочей группы по реализации Программы действий в области охраны окружающей среды (15-16 октября 2009 г., Париж).)
Среди новых законодательных актов можно выделить один из самых кардинальных в истории США в области энергетики и экологии - Закон о чистой энергии и безопасности, который предусматривает снижение на 20% по сравнению с 2005 годом выбросов ПГ в атмосферу (к 2050 г. они должны сократиться на 83%). В ЕС пересматривают Европейскую стратегию устойчивого развития. В 2009 году принят общеевропейский План восстановления экономики, предусматривающий, в частности, меры по противодействию изменениям климата, в области энергоэффективности и внедрения экологически чистых технологий и поддержки экологически ориентированной продукции. На новые стратегии выделяют беспрецедентные средства. Так, в США, согласно Закону о восстановлении экономики и реинвестировании 2009 года, из общей суммы инвестиций для стимулирования экономики (787 млрд. долл.) около 80 млрд. долларов непосредственно предназначены для экологических проектов. По некоторым оценкам, объем косвенного финансирования охраны окружающей среды намного выше (только инвестиции в развитие экологически чистых источников энергии составляют 114 млрд. долл.). В ЕС ассигнуют значительные суммы на экологически чистые технологии, в первую очередь в области возобновляемых источников энергии. Китай в 2009 году объявил о планах инвестировать 454 млрд. долларов в экологию в ближайшие пять лет.
Помимо глобального потепления, побудительными мотивами к новому качеству развития стала необходимость вследствие финансово-экономического кризиса значительно повысить эффективность экономики, стремление снизить зависимость от стран - поставщиков энергоресурсов, а также прагматические соображения получения выгод компаниями и, соответственно, «дивидендов» государств от развития рынков новых экологически чистых технологий, которые станут лидировать в мировом хозяйстве в XXI веке.
Именно новую модель развития надо учитывать России при выработке позиции на переговорах по новому климатическому соглашению, которое будет иметь далекоидущие экономические и политические последствия. Переход на технологии с низкими выбросами ПГ неизбежно приведет к тому, что развитые страны введут многочисленные импортные ограничения на поставку товаров и технологий с высоким уровнем эмиссии «вредных» веществ. Следовательно, перед Россией встает задача наладить диалог и сотрудничество с западными странами по вопросам введения импортных ограничений и передачи новых технологий.
А.Кукушкина: Основная доля в суммарных выбросах ПГ в России приходится на углекислый газ (80%). Главный его источник в России - сжигание ископаемого топлива, и прежде всего угля, природного газа, а также продуктов нефтепереработки (мазута, бензина, и т.д.), на долю которых приходится свыше 97%. За период 1990-1999 годов выбросы в России сократились на 36,1% ввиду главным образом снижения потребления топлива в результате экономического кризиса, падения производства, изменения структуры экономики и ряда других факторов.
Многие регионы России могут уже в ближайшее время столкнуться с негативными последствиями изменения климата, в первую очередь с экстремальными погодными явлениями (разрушительными наводнениями, засухой, обильными снегопадами). Предотвратить и снизить возможный ущерб помогут меры по адаптации к климатическим изменениям. РКИК и КП позволяют российским регионам использовать механизмы международной помощи при адаптации. Кроме того, регионы могут рассчитывать и на средства из российского бюджета в случае реальной угрозы ущерба от климатических изменений.
В национальной климатической политике России очень важно учитывать региональную структуру выбросов. Масштабы страны, вероятно, потребуют формирования стратегии, которая позволяла бы различным регионам использовать преимущества их географического положения, климата, особенностей энергоснабжения и многие другие факторы. Целый ряд российских регионов достаточно активно готовится к участию в механизмах международного сотрудничества в области повышения энергоэффективности, энергосбережения, использования альтернативных источников энергии. Однако анализ реальных возможностей привлечь инвестиции в проекты и мероприятия, сокращающие выбросы ПГ, в обмен на так называемые «углеродные кредиты» показывает, что их будет не так много, как хотелось бы. Реальные выгоды получат те, кто первым проявит инициативу и раньше других создаст на реальном уровне инфраструктуру для использования киотских механизмов*. (*Один из первых российских инвестиционных проектов, зарегистрированных Секретариатом РКИК, - проект РУСГАЗ по снижению утечек природного газа из магистральных газопроводов (совместно ОАО «Газпром» и компанией «Рургаз») в конце 1990-х годов. В результате оптимизации транспортировки газа существенно снизились утечки метана (225 тыс. т СО2 - эквивалента). Третье национальное сообщение Российской Федерации по РКИК.)
Реальный интерес к сотрудничеству с Россией проявляют потенциальные партнеры, которые не смогут выполнить обязательства по КП без «механизмов гибкости» (Италия, Ирландия, Дания, Нидерланды, Австрия, Канада, Япония и др.). Так, Швейцария, Дания, Швеция, Голландия, а также представители Экспериментального углеродного фонда Всемирного банка обращались в правительство России с инициативой меморандумов о сотрудничестве по реализации КП и использования его механизмов. К сожалению, из-за несогласованности позиций заинтересованных министерств ни один из двусторонних меморандумов по КП так и не был подписан.
В подготовку к реализации механизмов КП уже вовлечено более 40 регионов России в рамках ряда федеральных целевых программ (ФЦП); с целью энергосбережения в топливно-энергетическом комплексе принято 43 региональных закона и 362 нормативных акта. Более чем в 50 субъектах РФ приняты региональные программы энергосбережения. Кроме того, федеральные органы исполнительной власти приняли 26 отраслевых программ энергосбережения, действуют 62 центра энергосбережения. России необходимо скорее внедрить административные и рыночные стимулы снижения выбросов ПГ и сформировать национальную политику и меры по применению их в стране.
М.Юлкин: О том, что климат меняется, бизнес не из книг узнал. Он испытал и продолжает испытывать последствия «на своей шкуре». Это касается не только нефтяной и газовой отраслей, трубопроводного транспорта, энергетики, строительства и ЖКХ. К примеру, на протяжении нескольких последних лет целлюлозно-бумажные и деревообрабатывающие предприятия имели проблемы с сырьем, потому что по климатическим условиям (отсутствие нормальных зим) невозможно было заготовить необходимое количество древесины, что негативно сказалось на всей лесной отрасли. Тема адаптации менее развитых стран важна, однако говорить надо прежде всего о своей экономике и отечественном бизнесе: он не всегда может самостоятельно противостоять климатическим угрозам.
Чтобы успешно вести бизнес на современном мировом рынке, мало производить дешевле и лучше: необходимо соответствовать еще социальным и экологическим требованиям к производителям и их продукции, чтобы оставаться конкурентоспособными. Одним из критериев приемлемости продукта становится его «углеродоемкость». Уже сегодня многие российские экспортеры вместе с продукцией поставляют своим покупателям в Европе и Америке информацию о том, сколько тонн СО2 они выбрасывают на единицу (тонну) продукции. Если мы не попадем в русло глобальной тенденции перехода на низкоуглеродные виды продукции, Россия просто потеряет рынки сбыта и свое место в глобальном разделении труда. В первую очередь это касается углеводородного топлива - главной статьи нашего экспорта. Мы в разные стороны прокладываем трубопроводы, пытаемся дотянуться трубой до Китая. Однако Европа во главу угла ставит альтернативные виды топлива и энергии - биотопливо, ветровую энергию, гидроэнергию, солнечную энергию, а дефицит топлива и энергии пробует покрывать не столько даже сланцевым газом, о котором все говорят, сколько мерами по энергосбережению и энергоэффективности. В 2050 году США и страны ЕС будут потреблять в пять раз меньше ископаемого углеводородного топлива, чем сейчас. Китай тоже на месте не стоит. Да, он вводит огромное количество энергетических мощностей каждый год, но в то же время Китай лидирует в развитии малой гидроэнергетики, производстве солнечных батарей, ветровых станций, разработке чистых угольных технологий. Китай объявил о намерении к 2020 году сократить углеродоемкость своей экономики на 45%. И куда мы направимся со своими углеводородами и трубопроводами? Кроме того, «углеродоемкость» российской продукции в три-четыре раза выше, чем в ЕС.
Необходимо срочно скорректировать стратегию развития России с учетом изменения климата и решений мирового сообщества для его смягчения. Американцы, например, во время кризиса выделили огромные средства на повышение энергоэффективности, развитие альтернативных видов топлива и энергии, новых технологий. А мы в порядке антикризисной меры выделили колоссальные бюджетные средства в поддержку традиционных отраслей, того же АвтоВАЗа, например. Между тем Россия имеет возможность развивать альтернативную энергетику и поставлять на мировые рынки зеленую энергию и биотопливо.
Без финансовой и технологической помощи основных игроков на климатическом поле нам не обойтись. Генеральная линия на построение низкоуглеродной экономики в глобальном масштабе необратима. И мы не можем действовать вразрез с ней. Не надо удивляться, что наши партнеры защищают свои рынки от углеродоемкой продукции из стран, где выбросы ПГ не контролируются, или что они выступают категорически против любых льгот, субсидий и прочих государственных привилегий секторам с высокими показателями выбросов. По сути, их меры носят антидемпинговый характер и направлены против тех, кто искусственно занижает затраты, экономя на мерах по снижению выбросов ПГ.
Сегодня углеродный рынок растет быстрее остальных, и при обороте свыше 120 млрд. долларов в год он служит мощнейшим рычагом перераспределения капиталов в глобальном масштабе в пользу современных низкоэмиссионных технологий и продуктов. Увы, мы так и не научились использовать этот рычаг в свою пользу. В итоге, имея самый большой среди развитых стран и стран с «переходной» экономикой потенциал снижения выбросов, мы ни копейки на нем не зарабатываем. Между тем Китай ежегодно зарабатывает на продаже сокращений выбросов миллиарды долларов. И не только Китай, но также Индонезия, Индия, Бразилия, Мексика, Украина, Польша, Чехия, Венгрия, Эстония и даже Германия с Новой Зеландией. По мнению РСПП, необходимо упростить соответствующее законодательство и процедуры, обеспечить доступ к углеродному рынку всем желающим компаниям без ограничений и конкурсных процедур, чтобы побудить российский бизнес вкладывать средства в энергосбережение, повышение энергоэффективности, инновационные технологии.
Наконец, пора регулировать выбросы ПГ в России, и как к отечественной, так и импортной продукции надо без изъятий применять соответствующие технические стандарты и нормативы: энергоемкости техники, оборудования, потребительских товаров длительного пользования, расхода топлива для транспорта, на выбросы особо опасных ПГ. Следует также применять квотирование и торговлю выбросами не только ради смягчения климатических изменений, но и ради повышения конкурентоспособности отечественных производителей.
Г.Сафонов: Склонен считать конференцию в Копенгагене успехом, по крайней мере, с российской точки зрения: впервые - высокое представительство, впервые - серьезные обещания по поводу еще большего снижения уровня выбросов к 2020 году. Прогресс очевиден: как в ходе Копенгагенской конференции, так и на посткопенгагенском этапе идут подвижки, а совещание у Президента России 18 февраля 2010 года - тому хорошая иллюстрация. Вопросы остаются: за 15 лет переговорного процесса по Киото мы не очень в него вовлекались, а теперь что-то изменилось или нет? Чего мы ждем? Кто отвечает за климатическую политику? Неизвестно. За адаптацию кто отвечает? Нет ни информационной базы, ни механизма принятия решений, не говоря уже о правовой базе. Нельзя недооценивать климатическую проблематику. Она не исчезает со сменой руководства в какой-то стране, она остается и даже наращивается, и уклониться от нее не удастся.
1См. текст соглашения на http://unfccc.int/files/meetings/cop_15/application/pdf/cop15_cph_auv.pdf, см. также детальное аннотированное изложение Копенгагенского соглашения на русском языке на сайте WWF России http://www.wwf.ru/data/news/5916/kopengagenskoe_soglasenie.doc
2www.unfccc.int и сайт http://www.usclimatenetwork.org/policy/copenhagen-accord-commitments
318 февраля 2010 // http://news.kremlin.ru/transcripts/6914
4Базовую информацию о РКИК ООН и Киотском протоколе см. на сайте www.unfccc.int. Справочное пособие «Главное о РКИК ООН и Киотском протоколе» см. на сайте WWF России http://www.wwf.ru/data/climate/bukvarm_po_kioto_i_post_kioto.pdf
5http://cdm.unfccc.int/index.html и http://ji.unfccc.int/index.html
6Doran P.T. and Zimmerman M.K. Examining of Scientific Consensus on Climate Change. EOS, Climate Change. V. 90. No.3. 20 January 2009.
7http://www.gallup.com/poll/1615/Environment.aspx
8Оценочный доклад об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации. Росгидромет. 2008 // www.climate2008.igce.ru
