ENGLISHЗа два десятилетия с окончания холодной войны произошла масштабная трансформация институтов, ответственных за поддержание мира и безопасности в Европе. Несмотря на утвердившийся образ самого спокойного и мирного региона, стабильность европейской архитектуры безопасности зачастую переоценивают. Накапливаются свидетельства неудовлетворенности отдельных стран различными аспектами действующей системы, выстроенной вокруг НАТО. Разногласия ярко проявились в дискуссиях относительно вступления в альянс Украины и Грузии. Страны НАТО откладывали ратификацию адаптированного ДОВСЕ, тем временем Россия вышла из договора. И обострились противоречия по поводу вооруженного конфликта вокруг Южной Осетии в 2008 году.
На этом фоне Президент России Д.А.Медведев в июне 2008 года своевременно выдвинул инициативу по новой региональной архитектуре безопасности. Основные контуры возможных преобразований были обрисованы им в октябре того же года на конференции в Эвиане. В конце ноября 2009 года накануне очередной министерской встречи ОБСЕ в Афинах Россия распространила среди всех заинтересованных участников и опубликовала в открытом доступе проект предлагаемого ею договора1. По мнению российского руководства, юридическое закрепление будущей архитектуры помогло бы гарантировать большую стабильность на пространстве от Ванкувера до Владивостока. На протяжении последних двух лет ведущие европейские страны, такие как Франция и Германия, а также ЕС (через своего Верховного представителя) проявили большой интерес к инициативе2. Ее обсуждали в рамках целого ряда крупных международных встреч. Промежуточным итогом обсуждения стала неформальная министерская конференция стран - членов ОБСЕ в июне 2009 года на Корфу. По итогам конференции стороны договорились придать консультациям по проблемам европейской безопасности регулярный характер.
На этом в целом благоприятном для российских предложений фоне выделяется сдержанная реакция Соединенных Штатов, которые остаются одним из ключевых игроков, обеспечивающих стабильность в регионе. Вашингтон принимает участие в обсуждениях, посвященных будущему европейской безопасности, хотя его позиция остается консервативной: фундаментальных проблем в этой сфере нет, возможности существующих механизмов и инструментов не исчерпаны, необходимо реализовать имеющийся потенциал, а не пытаться создавать что-то новое.
Нынешняя администрация США во главе с Президентом Б.Обамой заявляет о стремлении развивать сотрудничество с Россией, введя в политический лексикон понятие "перезагрузка". Оно, в частности, означает попытку отказаться от политики взаимных обвинений и придать отношениям новый импульс. Под лозунгом "перезагрузки" интенсифицирован диалог по стратегическим вооружениям, удалось добиться успехов во взаимодействии по афганскому вопросу, идут дискуссии по вопросам кибербезопасности. Тем не менее на протяжении всего 2009 года США крайне осторожно реагировали на российские попытки активизировать дискуссии по европейской безопасности. Отчасти недостаток интереса объяснялся насыщенностью текущей повестки дня американской администрации. Список первоочередных, приоритетных вопросов включает две войны - в Афганистане и Ираке, иранский вопрос, реформу системы здравоохранения, соглашение с Россией, призванное заменить СНВ-1. С этой точки зрения отдельные проблемы в относительно стабильной и спокойной Европе не кажутся американцам слишком опасными или требующими срочного вмешательства. Лишь в январе 2010 года в ходе выступления в Париже госсекретарь Х.Клинтон сформулировала позицию администрации по отношению к проблематике европейской безопасности. В своей речи она обрисовала целый ряд вызовов безопасности в регионе, связанных с неурегулированными замороженными конфликтами, ослаблением режима контроля над вооружениями, проблемами кибербезопасности и энергобезопасности, задачами противодействия международным террористическим сетям. Вместе с тем фундаментальной, глубинной целью американскому руководству видится завершение в Европе перехода к демократическому правлению как предпосылке укрепления безопасности. Отмечая позитивный характер российских предложений, Х.Клинтон вместе с тем высказалась против глубоких структурных преобразований, предлагая совершенствовать архитектуру европейской безопасности в рамках ОБСЕ и Совета Россия - НАТО3.
Пассивность и скепсис на официальном уровне не означают, что в США не ведут работу по анализу российской инициативы. Американский внешнеполитический курс базируется на широком фундаменте политической экспертизы, которая обеспечивается множеством неправительственных организаций и исследовательских центров. Среди особенностей таких организаций стоит выделить их включенность в формирование политического курса и идейный плюрализм.
Высокая степень вовлеченности в политический процесс предоставляет исследователям возможность существенно влиять на формирование внешней политики. Таков феномен "вращающихся дверей": представителей аналитических центров регулярно рекрутируют на государственную службу, а бывшие чиновники перетекают обратно в ряды исследователей и комментаторов.
Естественным следствием идейного плюрализма становится ситуация, когда экспертное сообщество прорабатывает целый спектр вариантов действий по тому или иному вопросу, в том числе проблемам вне фокуса внимания администрации в настоящее время. Многие рекомендации аналитиков носят резко критический характер по отношению к курсу руководства страны. Идеологические предпочтения и партийные различия играют определенную роль, но правящая администрация, по крайней мере в лице своих отдельных представителей, стремится поддерживать контакты с максимально широким кругом экспертов. Это позволяет оперировать наибольшим количеством сценариев и моделей поведения при принятии решений. Между двумя ведущими партиями сохраняется устойчивый консенсус относительно внешнеполитических целей и задач, поэтому правительство открыто для идей с обоих флангов.
Школы внешнеполитической мысли
ВСЛЕДСТВИЕ ПЛЮРАЛИЗМА МНЕНИЙ классифицировать идейные подходы к внешней политике достаточно сложно. Зачастую в научной литературе выделяют два ведущих направления аналитической мысли, что соответствует партийному делению в американской политической системе. Подобный взгляд игнорирует тот факт, что идейные споры проходят поверх партийных линий. Противопоставление либерализма и консерватизма, даже в случае проведения более сложной градации внутри этих направлений, игнорирует целый пласт дискуссий. Оно либо исключает отдельные группы влиятельных аналитиков и проповедуемые ими идеи, либо смешивает их с теми исследователями, против чьих взглядов они последовательно выступают.
Более оправдана типология, составленная рядом отечественных и зарубежных авторов и выявляющая три стратегических вектора американской внешнеполитической мысли. Подобную схему предложила российский исследователь Т.А.Шаклеина, изучив американские подходы к анализу мирового порядка4. Она выделяет в политико-академическом комплексе США сторонников "жесткой гегемонии", приверженцев либерально-консервативного и либерально-реалистского подходов. Среди американских специалистов схожее деление проводит политолог Г.Нау. Вместе с тем он придает ему большую критериальную четкость. В основе его анализа лежит определение базовых противоречий в американских дискуссиях по вопросам внешней политики. Такие базовые противоречия между аналитиками затрагивают вопросы о применении силы, влиянии внутриполитического режима на внешнюю политику и роли союзников и партнеров. На основе ответов на эти вопросы идейные представления, доминирующие в американском политико-академическом комплексе, структурируются на три группы. Если в отношении двух из них устоялись термины "реализм" и "либерализм", то последний появлялся в литературе под разными названиями, но в последнее время все больше ассоциируется с понятием неоконсерватизма*(В частности, Г.Нау характеризует его как консервативный интернационализм.).
В американской внешнеполитической дискуссии реалисты и неоконсерваторы согласны относительно значимости фактора силы в международных отношениях. Соответственно, применение силы для достижения интересов Соединенных Штатов допустимо, а военная мощь остается краеугольным камнем американского лидерства. Внешнеполитический либерализм, напротив, рассматривает военную силу скорее как резервный инструмент, все больший анахронизм, к которому можно прибегать только, когда все другие возможности уже исчерпаны. В то же время реализм и неоконсерватизм резко расходятся по вопросу о влиянии внутриполитического режима на поведение страны на мировой арене. Для реализма характер режимов - фактор существенно менее значимый в международных отношениях по сравнению с состоянием баланса сил, тогда как неоконсерваторы и либералы согласны с идеями "теории демократического мира". В основе этой влиятельной концепции западной политологии лежит мнение, что вероятность войны между двумя демократическими государствами существенно ниже, чем между двумя недемократическими или демократическим и недемократическим. Из нее они выводят следствие, что безопасность Америки может быть гарантирована лишь в сообществе демократических государств. Соответственно, как неоконсерватизм, так и либерализм рассматривают демократизацию в качестве приоритетной задачи внешней политики Соединенных Штатов - положение, которое яростно оспаривают реалисты. Наконец, либерализм и реализм сходятся в признании значимости союзников и партнеров для поддержания американского лидерства. Они заявляют о том, что США не только должны вести с ними постоянный диалог, но и учитывать их цели и интересы при формировании внешнеполитического курса. В свою очередь, неоконсерваторы исходят из того, что США не стоит отступать от собственных позиций и принципов ради завоевания лояльности других стран. Международная повестка дня должна формироваться в Вашингтоне, а союзники могут иметь лишь ограниченное влияние, и только в том случае, если они вкладывают собственные ресурсы в предпринимаемые действия.
Отношение к базовым противоречиям носит не столько доктринальный, сколько прагматический характер, то есть они значимы для экспертов не сами по себе: их оценивают из необходимости усилить и закрепить роль США на мировой арене. Подобный инструментальный подход затрудняет применение предложенной типологии для целей прикладного анализа, так как открытую приверженность какому-либо направлению заявляют редко. Во многих случаях позиция эксперта по указанным глубинным вопросам присутствует в его работах имплицитно. С учетом сложности проблем перед американской внешней политикой взгляды исследователей могут соответствовать тому или иному подходу не полностью, а тяготеть к нему в большей или меньшей степени. Более того, по отношению к различным вопросам они даже могут тяготеть к разным подходам. Тем не менее прибавочная стоимость предложенной схемы анализа - возможность выявить основные идейные противоречия и предпосылки анализа, что дает шанс если не спрогнозировать будущий внешнеполитический курс США, то, по крайней мере, описать рамки, в которых развивается американская мысль. Группы исследователей, формируясь на основе тяготения к тому или иному подходу, становятся лоббистской силой, продвигающей определенные внешнеполитические мероприятия исходя из собственных убеждений. Тем самым аналитики выступают в качестве активных политических игроков, опирающихся на мощный ресурс - авторитет экспертного знания.
Среди исследователей, занимающихся Россией, к приверженцам неоконсервативного направления относятся профессор Университета Дж.Гопкинса Д.Дженсен, руководитель программы по России и энергетике в Фонде наследия А.Коэн, эксперт Фонда Маршалла Д.Крэмер и, возможно, в меньшей степени - американский экономист Ф.Кейган. Американский институт предпринимательства, который представляет Ф.Кейган, в принципе считается одной из опор неоконсервативной мысли, но его программа по России в настоящее время фокусируется на более академических проблемах и в меньшей степени ориентирована на текущие политические дебаты (сам Ф.Кейган в последнее время больше занимается проблемами Ближнего и Среднего Востока). Крупнейший специалист либерального направления М.Макфол после долгих лет работы в Стэнфордском университете вошел в администрацию Б.Обамы в качестве советника президента по России. Другими яркими представителями либеральной мысли по праву считаются директор Института Брукингса С.Тэлботт, эксперты Совета по международным отношениям С.Сестанович и Ч.Купчан, в меньшей степени эксперт Института Брукингса С.Пайфер. Наиболее полное воплощение реалистской традиции обнаруживается в работах таких аналитиков, как сотрудник консалтинговой компании Г.Киссинджера Т.Грэм и президент Центра Никсона Д.Саймс. Среди других экспертов, близких к позициям реализма, стоит упомянуть Э.Качинса из Центра стратегических и международных исследований, Р.Легвольда из Колумбийского университета и А.Стент из Джорджтаунского университета. Практически все упомянутые аналитики вне зависимости от своих идейных установок консультируют сотрудников Государственного департамента, Совета национальной безопасности, Министерства обороны, представителей Разведывательного сообщества. У многих из них есть собственный опыт работы в американской администрации. Таким образом, они располагают каналами влияния на руководство страны и активно ими пользуются.
Аналитики о российской инициативе по европейской безопасности
ПОСЛЕ "АВГУСТОВСКОЙ ВОЙНЫ" на Кавказе российская инициатива по реформированию архитектуры европейской безопасности вошла в круг вопросов, обсуждаемых в аналитическом сообществе США. Она не смогла затмить для американских исследователей такие проблемы, как Ирак, Афганистан или климатические изменения. Тем не менее среди специалистов по России она стала предметом регулярных дискуссий и нашла ряд активных сторонников. В частности, она заняла одно из центральных мест в докладах по российско-американским отношениям в первой половине 2009 года на фоне пересмотра политики на этом направлении новой администрацией. Вместе с тем сам факт, что дискуссии в значительной степени ограничиваются сообществом специалистов по России, свидетельствует об отношении Соединенных Штатов к проблеме. Для американского экспертного сообщества, как и для руководства страны, это в первую очередь вопрос налаживания взаимодействия с Москвой. Стремление представить проблематику евроатлантической безопасности как предмет озабоченности и неудовлетворенности множества если не всех европейских государств не находит отклика у американцев. Они убеждены, что большинство стран региона в принципе довольны существующей архитектурой и опасения вызывают лишь частные проблемы на периферии (такие как вопрос замороженных конфликтов на постсоветском пространстве).
При сопоставлении точек зрения представителей трех основных направлений американской политической мысли наблюдается сближение сторонников реалистского и либерального подходов по вопросам российско-американских отношений в целом, и в том числе по проблематике европейской безопасности. Им противостоит неоконсервативная часть истеблишмента, которая воспринимает выдвинутые предложения резко негативно.
Приверженцы жесткой линии критикуют российские власти за недостаточный демократизм. Они убеждены, что сложная демографическая ситуация и зависимость хозяйства от углеводородного сырья приведут к ухудшению социально-экономического положения в стране. В этих условиях правящая элита будет прибегать к антиамериканизму для сохранения власти. В результате негативная тенденция в развитии российско-американских отношений сохранится6. В рамках этого сценария постсоветское пространство превращается в центральную арену противостояния России и Запада, а в инициативе Договора о европейской безопасности видится стремление внести раскол в солидарность США и стран ЕС и закрепить собственную сферу влияния. В качестве маскировки "имперских устремлений" России видится тезис о зоне "привилегированных интересов". Российские предложения по формированию новой архитектуры евроатлантической безопасности предлагается рассматривать параллельно с дальнейшим расширением НАТО и только при выполнении Россией ряда условий (таких как вывод войск из Абхазии и Южной Осетии, отказ от их признания и возврат в ДОВСЕ)7.
Сторонники реалистского и либерального подходов разделяют как подозрения неоконсерваторов, что предложения Д.А.Медведева направлены на закрепление российской сферы влияния на постсоветском пространстве, так и неприятие подобной перспективы. Они также выступают против признания независимости Абхазии и Южной Осетии, хотя и готовы мириться с ним на практике. Чтó решительным образом отличает их от неоконсерваторов, так это поддержка идеи комплексного обсуждения проблем европейской безопасности без особых предварительных условий.
По мнению большинства экспертов, российские попытки легитимизировать особые права в отношении своих соседей в рамках любого общеевропейского форума с участием США будут обречены на провал. Наоборот, отказ Вашингтона от участия в дискуссиях по проблемам безопасности в Европе приведет к расколу трансатлантической солидарности со странами ЕС - к чему, по их мнению, Россия столь упорно стремится. Россия чувствует себя исключенной из системы европейской безопасности и может представлять угрозу для своих соседей и для стабильности региона в целом, поэтому реакция на российские предложения необходима. Уже сам процесс обсуждения места России в евроатлантическом пространстве способен оказать положительное воздействие8.
В то же время за поддержкой американского участия в обсуждении архитектуры европейской безопасности скрывается различная мотивация реалистов и либералов. Влиятельные приверженцы либерального подхода уверены, что подобное участие должно служить вовлечению России в западные структуры. Расширение участия России в контролируемых Западом институтах будет способствовать продолжению ее затянувшегося перехода к демократии. Более глубокое включение в евроатлантическое пространство закрепит ее прозападную ориентацию9. В то же время растущее число американских аналитиков приходит к выводу, что аксиома о желательности и возможности превращения России в "нормальную западную страну" требует пересмотра или, по крайней мере, более осторожного подхода. В частности, о нереалистичности подобных взглядов на Россию, доминирующих в американской политике с момента распада СССР, пишут Е.Румер и А.Стент10.
В отличие от либералов, авторы, работающие в реалистской традиции, концентрируются на способности России нанести ущерб американским интересам как в Европе, так и других регионах (в частности, в отношении афганской и иранской проблем). Трансформация евроатлантического пространства должна представлять собой не просто включение России в существующие структуры, но в определенной степени предполагает адаптацию последних в соответствии с российским видением. Наиболее последовательный выразитель подобных взглядов - бывший советник Дж.Буша по вопросам отношений с Россией Т.Грэм11. Он отмечает, что европейская безопасность должна опираться на сотрудничество трех ведущих игроков - США, ЕС и России. По мнению Т.Грэма, НАТО играет лишь инструментальную роль как механизм обеспечения сотрудничества между США и европейскими государствами. Среди ведущих американских исследователей он, пожалуй, единственный не рассматривает Североатлантический альянс в качестве неотъемлемой основы европейской безопасности. Тем не менее и другие аналитики, в том числе члены комиссии Хагеля - Хардта, участники рабочей группы Е.Румер и А.Стент, а также А.Аслунд и Э.Качинс, Зб.Бжезинский выступают за трансформацию системы безопасности в Европе через равноправный диалог с Россией.
Ведущие представители американской университетской науки Д.Додни и Дж.Айкенберри демонстрируют синтез реалистской перспективы и осторожного либерального видения в своей статье в журнале "Сэрвайвэл". В ней авторы отмечают, что за прошедшие два десятилетия Запад нарушил то неформальное соглашение, которое было достигнуто на закате холодной войны, и вынужден расплачиваться за это снижением стабильности и предсказуемости, в том числе и в Европе. Они отказываются от традиционной для американской внешнеполитической элиты мысли, что США победили в холодной войне. Напротив, исследователи утверждают, что конфронтация была не просто прекращена - она была урегулирована. Советский Союз, а затем и Россия отказались от многих геополитических амбиций, пошли на сокращение вооружений и вывод войск из Центральной и Восточной Европы исходя из убеждения, что их безопасность вырастет в результате этих изменений. Однако на протяжении последних десятилетий США как единственная сверхдержава отказались от политики сдержанности и самоограничений, которая помогла завершить биполярную конфронтацию. Они инициировали расширение НАТО, создание глобальной системы ПРО и строительство энергетической инфраструктуры в обход России. По мнению авторов, либеральная политика в отношении России не может быть успешна, если она порождает недоверие и недовольство российской стороны. Продолжение либерально-демократических реформ в России возможно лишь в условиях позитивного развития отношений Москвы и Вашингтона, то есть тогда, когда Соединенные Штаты начнут уважать и учитывать российское мнение и российскую позицию при принятии решений. Только в этих условиях будет успешно и то институциональное вовлечение России, на которое упирают либералы. В своих рекомендациях, не обращаясь специально к вопросу о новой архитектуре евроатлантической безопасности, они советуют правящей администрации вернуться к неформальному соглашению, завершившему холодную войну, и постараться реконструировать его в новых условиях12. Имплицитно такой подход подразумевает и трансформацию системы безопасности в Европе.
В то же время Д.Додни и Дж.Айкенберри, как и большинство американских экспертов, достаточно туманно формулируют свое видение будущей архитектуры евроатлантической безопасности. Наиболее четко возможные предложения прослеживаются в совместном докладе А.Аслунда и Э.Качинса13. В нем они концентрируются на четырех пунктах. Во-первых, будущий документ должен представлять собой договор о недопущении агрессии на основе подтверждения национального суверенитета и нерушимости границ. Во-вторых, в рамках процесса реформирования архитектуры европейской безопасности необходимо способствовать возрождению ОБСЕ и укреплению ее роли в обеспечении общей безопасности. Еще одним аспектом обновленной архитектуры должна стать дальнейшая модификация и ратификация ДОВСЕ. Наконец, должно быть найдено решение проблемы замороженных конфликтов. Симптоматично, что в этих предложениях обойдены российские требования о гарантиях равной безопасности для всех стран, а также недопустимости монополии какой-либо организации на обеспечение безопасности в Европе. Одновременно они апеллируют к целому ряду институтов, которые, по мнению России, оказались неэффективными, таким как ОБСЕ или ДОВСЕ. В то же время заметны и точки соприкосновения: стремление гарантировать предотвращение агрессии, готовность развивать механизмы контроля над вооружениями и разрешения конфликтов.
На фоне дефицита идей относительно путей реформирования архитектуры безопасности в целом по наиболее болезненной проблеме российско-американских отношений - расширению НАТО - американские эксперты предлагают целый спектр возможных действий. Американское исследовательское сообщество пытается найти выход из дилеммы: с одной стороны, включение Украины и Грузии в НАТО невозможно из-за возражений ряда членов альянса, а с другой - прекратить поощрять их вступление значит нанести удар по интересам США. Оно грозит не только невыгодной Америке политической переориентацией обеих стран, но и снижением авторитета на международной арене. В этих условиях рассматриваются различные идеи: продолжить сближение, не обсуждая конечную перспективу членства; предоставить некую форму ассоциированного участия; а также ускорить интеграцию этих стран в ЕС. Каждый из предлагаемых сценариев позволит выполнить обязательства Запада - гарантировать стабильность и безопасность, как было обещано руководителям Украины и Грузии, и одновременно поможет снять или отложить вопрос о включении этих стран в Североатлантический альянс. По мысли американских аналитиков, предлагаемые варианты позволят избежать протестов со стороны России или, по крайней мере, минимизировать их.
Особую позицию занимает Зб.Бжезинский, который предложил положить в основу будущей европейской безопасности партнерство между НАТО и ОДКБ. Развитие сотрудничества между двумя организациями, на чем уже давно настаивает Россия, позволило бы снять опасения Москвы. В соглашении, которое может составить нормативную базу взаимодействия, было бы закреплено право третьих стран войти в один из этих блоков или даже в оба по собственному желанию14. По мнению политолога, такая реконфигурация снимет легитимные опасения России в отношении НАТО. Более того, она позволит не только добиться большей стабильности в Европейском регионе, но и выйти за его рамки, формируя основу для институционализации безопасности во всей Евразии. Несмотря на авторитет Зб.Бжезинского, вряд ли американская внешнеполитическая элита готова на столь радикальные шаги.
Стоит отметить, что в последнее время интерес американского аналитического сообщества к российской инициативе начал снижаться. В его основе изначально лежало представление о том, что проблематика европейской безопасности значима и болезненна для России, а это может негативно влиять на стабильность в регионе. Однако оформление российской инициативы в текст потенциального документа затянулось. Опубликованный проект договора не содержит положений, которые могли бы серьезно заинтересовать Соединенные Штаты, и был воспринят во многом как подтверждение опасений, что Россия стремится подорвать и ограничить существующие институты.
В этой связи начало работы трехсторонней группы под эгидой Фонда Карнеги, созданной в декабре 2009 года*, возможно, придаст импульс большему вовлечению американской внешнеполитической элиты в дискуссии по данной проблематике. Тем не менее подавляющее большинство экспертов в США по-прежнему видят европейскую безопасность натоцентричной. Попытки противопоставления новых институтов и НАТО, резервирования права вето в отношении решений альянса для внешних игроков воспринимаются как неприемлемые. Между тем значимость европейского региона для США неуклонно снижается. Уже сейчас НАТО рассматривается скорее как вспомогательный инструмент проецирования американской мощи в регионах, в которых США видят реальную военную угрозу собственным интересам, в первую очередь на Ближнем и Среднем Востоке. В этих условиях Соединенные Штаты стремятся оптимизировать издержки по поддержанию стабильности и безопасности в Европе. Отсюда Вашингтон заинтересован в обеспечении кооперационного, а не конфликтного взаимодействия с Россией. В то же время он не может позволить себе отступить от взятых обязательств. Предложение, которое будет учитывать все эти факторы, получит большую поддержку США и придаст дополнительный вес позиции экспертов, выступающих за реформирование архитектуры европейской безопасности. В противном случае добиться сотрудничества США по этому вопросу будет предельно сложно, если вообще возможно.
1Проект Договора о европейской безопасности//Электронный ресурс МИД России. URL: http://www.mid.ru/ns-dvbr.nsf/dveurope/968BFE5F5D506083C325767E003CEEAE (дата обращения 1.12.2009).
2Merkel A., Sarkozy N. Wir Europäer müssen mit einer Stimme sprechen// Электронный ресурс Христианско-демократического союза ФРГ. URL: http://www.cdu.de/doc/pdfc/090204-namensartikel-merkel-sarkozy.pdf (дата обращения 1.12.2009); Solana Madariaga J. Speech at the 45th Munich Security Conference - 07.02.2009// Электронный ресурс Мюнхенской конференции по безопасности. URL: http://www.securityconference.de/Dr-Javier-Solana-Madariaga.246.0.html?&L=1 (дата обращения 11.02.2009).
3Clinton H.R. Remarks on the Future of European Security//Официальный сайт Государственного департамента США. URL: http://www.state.gov/secretary/rm/2010/01/136273.htm (дата обращения 1.02.2010).
4Шаклеина Т.А. Современные американские концепции мирового лидерства. М.: Изд-во Института США и Канады РАН, 1999.
5Цыганков А., Цыганков П. Кризис идеи "демократического мира"//Международные процессы. 2005, № 3.
6Cohen A. How the Obama Administration Should Engage Russia//Testimony before Senate Foreign Relations Committee Hearing on "Prospects for Engagement with Russia". March 19, 2009. P. 16; Kramer D.J. Resetting U.S.Russian Relations: It Takes Two//The Washington Quarterly. 2010. №1. P. 62.
7The Washington Quarterly. 2010. №2. P. 65.
8Kupchan Ch. Decision time: NATO´s hard choices//Электронный ресурс НАТО. URL: http://www.nato.int/docu/review/2009/0902/0902_NATOFUTURE/EN/index.htm (дата обращения 18.11.2009).
9Talbott S. A Russian "Reset Button" Based on Inclusion//Электронный ресурс Института Брукингса. URL: http://www.brookings.edu/opinions/2009/0223_russia_talbott.aspx (дата обращения 14.04.2009).
10Rumer E., Stent A. Russia and the West//Survival. 2009. №2. Р. 92-94, 102.
11Graham T. Resurgent Russia and U.S. Purposes. The Century Foundation Report. 2009. P. 23-25 // URL: http://www.tcf.org/publications/international affairs/Graham.pdf
12Deudney D., Ikenberry G.J. The Unraveling of the Cold War Settlement //Survival. 2009. №6. P. 39-62.
13Åslund A., Kuchins A. Pressing the "Reset Button" on US - Russia Relations//
http: //csis.org,//files//media//csis//pubs//090405_policy_breafing_russia_belans.pdf
14Brzezinski Z. An Agenda for NATO // Foreign Affairs. 2009. № 5.
