ENGLISH«Международная жизнь»: Уже не первое десятилетие лоббисты «зеленого энергоперехода» и достижения «углеродной нейтральности» к 2050 году пытаются так или иначе опровергнуть этот тезис. Получается плохо. Вопреки рекордной по длительности и масштабу пиар-кампании в поддержку планового удушения «антропогенного фактора» (читай - традиционной энергетики) как виновника глобального потепления, большинство неангажированных аналитических центров и экспертов сегодня в основных сценариях не прогнозируют не только отказа, но и серьезного снижения потребления нефти и газа к середине века. Особенность современной ситуации также в том, что преобладающая часть нефтегазовых держав, входящих в зону 50-го «энергетического меридиана», являются членами группы БРИКС или высказали готовность к такому присоединению. Юрий Константинович, в группе БРИКС, которую все чаще называют лидером Глобального большинства, впервые собрались крупнейшие мировые производители и потребители углеводородов. С вашей точки зрения, можно ли считать этот факт конкурентным преимуществом объединения или серьезной проблемой - потенциальным источником внутренних конфликтов, - эффективное решение которой еще предстоит найти?
Юрий Шафраник: Действительно, до сих пор в мире не существовало международных нефтегазовых альянсов, включающих в свой состав и крупнейших производителей, и крупнейших потребителей энергетических ресурсов. Так, ОПЕК отражает интересы производителей, а Международное энергетическое агентство - потребителей. Наверное, здесь стоит оговориться, что речь идет именно о крупнейших производителях - поставщиках на мировой рынок и крупнейших потребителях, импортирующих эти ресурсы с мирового рынка. Ведь Америка, в принципе, как потребитель энергоресурсов не исчезла, но ее потребление сейчас почти полностью покрывается собственным производством. Кстати, с апреля 2022 года США поддерживают и статус чистого экспортера нефти и нефтепродуктов, поставляя за границу от 1 млн до 3 млн баррелей в день, после того как на протяжении многих предыдущих десятилетий оставались крупнейшим в мире нефтеимпортером с объемом импорта порядка 13 млн баррелей в день.
Таким образом, члены БРИКС Индия и Китай в настоящее время - самые крупные потребители энергоресурсов со свободного мирового рынка, а входящие также в это объединение Россия, Саудовская Аравия, Иран, ОАЭ, Бразилия - крупнейшие поставщики углеводородов на рынок. Само по себе данное обстоятельство, безусловно, является положительным фактором, добавляя структурной устойчивости всей конструкции БРИКС перед любыми видами политических и экономических угроз. Внутренние разночтения, противоречия или даже конфликты в БРИКС, обычные в отношениях между поставщиками ресурса и его импортерами, на мой взгляд, не идут ни в какое сравнение с выгодами и возможностями, которые открывает полноценное взаимодействие в политической и экономической сферах всех участников этой площадки поверх сугубо торговых отношений. Нет сомнений, что все члены БРИКС разделяют эту логику. Более того, внутренние согласительные процедуры дают крайне положительные сигналы на мировые рынки и поддерживают стабильные геополитические условия.
«Международная жизнь»: Чем так важен энергетической фактор для развития БРИКС и укрепления позиций этого объединения в мире?
Ю.Шафраник: Понимаете, на данном отрезке времени мировой турбулентности, глобальной смены политических и экономических координат, энергетические особенности, в которых формируется, укрепляется и развивается БРИКС, входят в число главных «козырей» общих конкурентных преимуществ объединения. Дело в том, что фундаментальных основ существования человеческой цивилизации всего три - это продовольствие, вода и энергия, к которым можно добавить разве что воздух, к счастью пока не попавший в перечень рыночных ресурсов. Хоть так тасуй, хоть этак. Все остальное вторично. Даже если говорить о технологиях, да какая бы ни была технология - все это вторично. Разумеется, к этим позициям прилагается еще основа потребительского рынка - демографический ресурс. И тут у БРИКС тоже все более чем в порядке. Почти половина (45%) населения планеты проживает сегодня в десяти странах БРИКС, и выстроилась очередь из десятков стран, стремящихся к нему присоединиться.
Не вдаваясь в сферы, где я не являюсь специалистом, вернемся к энергетике, которая, учитывая упомянутый фактор присутствия в БРИКС крупнейших потребителей и производителей, конечно, нуждается в совместном осмыслении и обсуждении имеющихся противоречий. А это уже должно привести к выработке срединных и долгоиграющих решений. Потому что вообще-то мир нормально развиваться может только тогда, когда производитель и потребитель довольны друг другом.
Возможно, это покажется парадоксальным, но уверен, что для БРИКС, для будущего этой организации, ее эффективности и привлекательности для всего мира даже хорошо, что среди «отцов-основателей» присутствуют различные интересы или позиции. Условно, Индии и Китаю надо, чтобы энергоресурсы им привезли как можно дешевле. А Саудовской Аравии и России надо, чтобы продавать их дорого.
Но поскольку, даже с учетом имеющихся существенных разногласий, эти страны согласны в мировоззренческом, геостратегическом планах координировать внешнеполитическую деятельность с общим антиколониалистским акцентом, это самая прочная основа для выработки новой, я бы сказал, философии будущего мироустройства на Земле.
Полагаю, что политическая сверхзадача проекта БРИКС - это выработка новой философии сосуществования на Земле разных государств, как глобального «ранга», так и небольших, всяких. Потому что прежний биполярный миропорядок, который сыграл положительную роль в ХХ столетии, «приказал долго жить» после исчезновения СССР, а становление китайского центра глобального влияния эту ситуацию само по себе не меняет.
Таким образом, миссия выработки новой философии, с которой согласятся большинство стран мира, по плечу только БРИКС. При этом не считаю, что БРИКС было бы полезно резко расширяться административным путем, пытаться ускоренно объединить на своей площадке весь Глобальный Юг. Я всегда против резкого расширения. Поэтапное формирование в рамках БРИКС и последующее принятие большинством стран новой философии мироустройства должны предшествовать всему остальному. А если расширение группы пойдет, а новая философия будет «запаздывать», это может быть непродуктивно и даже привести к дискредитации и развалу движения к более справедливому миру.
Как профессиональный энергетик, я вижу, что и у старого, однополярного мироустройства резервы, конечно, еще есть, но «в долгую» перспективы для него сохранить привычный статус-кво не просматриваются. Несколько послевоенных десятилетий в мировом экономическом организме конкурентность развивалась не так уж плохо. Но в однополярном мире Америка все чаще стала воспринимать конкурентную борьбу как неприемлемую угрозу своему доминированию и переводить ее в конфронтационность, обрушивая на соперников всю мощь политическую, а то и военную.
А вот на площадке БРИКС, нацеленной на сложение суверенных потенциалов, у нас есть огромнейший шанс вырабатывать и продвигать новую философию мироустройства в нормальной атмосфере конкурентности, не переходящей в конфронтацию.
И тут еще важно учесть, что чем быстрее появятся объединяющие это созвездие суверенитетов совместные аналитические институты и экспертные центры (в данном случае экономико-политические), тем гармоничнее и здоровее станет основа будущей философии. Можно реально начать с энергетики, проводя анализ, вырабатывая рекомендации, предлагая механизмы реализации тех или иных вызовов и достижения целей.
«Международная жизнь»: Более двух десятилетий назад вы ввели в научно-экономический обиход новое понятие - «энергетический, или нефтегазовый меридиан». Актуальна ли еще сегодня эта концепция? И если да, то какими акцентами ее обогащают растущий международный авторитет и привлекательность БРИКС, а также все более жесткое противоборство лоббистов и оппонентов «зеленого» энергоперехода?
Ю.Шафраник: Насчет актуальности, безусловно, да. Мы с вами уже отметили, что формирование и успех стартового этапа БРИКС в немалой степени связаны с уникальным энергетическим симбиозом между участниками этого объединения, придающим устойчивость и экономическую реализуемость его проектам, несмотря на постоянное противодействие со стороны теряющего свою позицию «гегемона».
Напомню, что в начале нулевых мы впервые сформулировали тезис о том, что по 50-му меридиану (±10°) проходит «энергетический пояс» нашей планеты: в этом коридоре расположены российские Ямал, Урал (с прилегающими районами Тимано-Печорской и Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции), весь Каспий с его богатейшим шельфом, газоносный Туркменистан, Иран, ОАЕ, Саудовская Аравия... Я пришел к заключению, что это, по-видимому, не географическая случайность, а некая закономерность в размещении основных месторождений нефти и газа.
Тогда же мы от лица отечественного Союза нефтегазопромышленников призвали к формированию вдоль этого коридора единого энергетического потенциала вместо конгломерата конкурирующих и взаимно ослабляющих друг друга потенциалов (физических, экономических, политических) отдельных стран. Имелось в виду, что Москве было бы полезно возглавить коллективные усилия, условно, «стран 50-го меридиана» по формированию «энергетического пояса», способного определять «погоду» и векторы развития на общем энергетическом пространстве планеты.
Думаю, всем очевидно, что с возникновением БРИКС родившаяся в докризисную эпоху формула «энергетического меридиана» обретает новый, еще более масштабный облик и далекоидущие перспективы на нынешнем этапе трансформации мировых отношений от однополярной к полицентрической модели. (Конкретные проекты: Россия - Азербайджан - Турция; коридор «Север - Юг».)
И тут я бы предложил задуматься о создании в рамках БРИКС Энергетического совета со своими информационно-аналитическими центрами, которые могут учреждаться и взаимодействовать по сетевому принципу. Конечно, речь идет о выработке решений, имеющих исключительно рекомендательный характер. Да и вообще в рамках БРИКС диктат, как мне представляется, попросту невозможен. Жаль только, что понадобились 20 лет и испытания, выпавшие в последние годы, чтобы эту парадигму начать реализовывать.
«Международная жизнь»: А что, по вашей оценке, уже на первом этапе могло бы стать предметом таких рекомендаций?
Ю.Шафраник: Тут простор широчайший, но выскажу, возможно, крамольную мысль: рассмотреть применение в том числе некоторых методов, наработок, опыта практической реализации проектов советского периода.
Помните, еще совсем недавно нам почти по любому направлению для оптимизации развития той или иной отрасли предлагалось создание соответствующей биржи. Типа рынок все расставит по своим местам, премирует лидеров, отбракует отстающих и тем самым определит приоритеты отраслевого развития. На деле сам биржевой институт никак не предназначен для решения вопросов стратегического развития, и возлагать на него не свойственные ему функции стало серьезной ошибкой.
В экономике вообще и тем более в экономике нашей уникальной по множеству параметров страны есть масса неотложных задач, решение которых не обещает прямой рыночной выгоды. При этом государство понимает, что нужно идти в эту сторону, производить огромные затраты для достижения важной цели без получения немедленной прибыли или даже среднесрочной окупаемости.
Как пример - БАМ. Его 15 лет строили, потом почти 30 лет ругали. Дошли до того, что назвали закопанными в землю миллиардами, которые «лучше было раздать пенсионерам». И вот только после этой многолетней дискуссии, с началом поворота на Восток БАМ «сыграл», оказавшись в центре глобальных логистических моделей ХХI века, и всем вдруг стало очевидно, каким мудрым был Госплан СССР и какое политически верное решение было принято в свое время. Если бы не развал Союза и последовавший за ним полный спад в экономике, БАМ сыграл бы важную роль гораздо раньше.
При всех немалых перекосах такой подход был нормой для Советского Союза как планово развивающегося государства. Это значит, что большинство принимавшихся тогда решений (как минимум, в знакомом мне секторе энергетики) были продуманными и осознанными. Не преследуя сиюминутной выгоды, они закладывали фундаментальную основу на десятилетия вперед, и многими мы сегодня пользуемся.
Подобный подход - осознанное, с опорой на большую науку принятие совместных стратегических решений - хотелось бы увидеть в качестве «фирменного стиля» работы БРИКС. Основа силы этого бренда - наряду с привлекательной для развивающегося мира идеей выхода из неоколониалистской парадигмы к модели справедливого, равноправного международного обмена и развития - также в том, как будет складываться «штабная культура» внутри самого БРИКС, получится ли выстроить новую модель взаимоотношений без диктата. Надеюсь, что получится. Должно получиться.
Потому что, если в БРИКС начнут вырабатываться недирективные аналитико-прогнозные рекомендации по энергетике, появится и новый, авторитетный центр влияния на конъюнктуру, в том числе производственную и ценовую. То есть как только БРИКС после соответствующего внутреннего согласования заявит, что на такой-то период (для целей развития стран группы, а возможно, и мира) объединение, включающее производителей и потребителей энергоресурса, считает оптимальной цену, условно, в 75 долларов за баррель нефти или нефтяного эквивалента, эта позиция БРИКС неизбежно станет значимым ориентиром для всего мирового энергетического рынка. Важно, чтобы такие действия в рамках БРИКС не возникали по воле некоей глухой к интересам стран-участниц диктаторской надстройки наподобие брюссельской бюрократии в Евросоюзе, а становились результатом совместной работы высококвалифицированных национальных экспертов методом сетевого, распределенного механизма взвешенного принятия решений.
«Международная жизнь»: Внешнеэкономическая тематика неразрывно связана с ситуацией в энергетике внутри страны. Экспортно ориентированная нефтегазовая отрасль РФ в настоящее время оказалась перед настоятельной необходимостью смены географии партнеров, а также существенного повышения доли внутреннего потребления продукции нефтегазового комплекса. Среди важных шагов в этом направлении - программа широчайшей внутренней газификации, определенная недавно очередным указом Владимира Путина и соответствующими решениями правительства. Как вы оцениваете основные вызовы и риски, стоящие перед нами на этом пути, и возможности по их решению и минимизации?
Ю.Шафраник: В самом вопросе содержится провокационная и горькая для нас тема: экспортно ориентированная нефтегазовая отрасль. Так, это самая крупнейшая ошибка Советского Союза и России, что мы оказались до невозможности «экспортно ориентированы» через нефтегаз. А она, отрасль, разве не должна быть ориентирована экспортно? Конечно, должна. Но не более чем позволяют требования здравого смысла. Благодаря этой отрасли мы и в советский, и в российский периоды получили хорошие финансовые ресурсы. Но, как известно, ложка сахара в бокал с чаем - это хорошо. А полстакана сахара - это плохо.
Главная ошибка, унаследованная РФ от СССР, - это даже не столько оценка прибыли с одной тонны условного топлива в долларах, а недооценка получения добавочной стоимости на вторичных, третичных переделах одной тонны нефти и одного кубометра газа вплоть до композитов.
Так и здесь: всегда есть разумные, обоснованные объемы экспорта и допустимый уровень зависимости от него. А в нашем случае мы сами себе организовали выраженную экспортно ориентированную зависимость от одного, в данном случае нефтегазового, фактора.
Недоработка тут вышла политическая. Те, кто рулил пропорциями развития страны, и, разумеется, те, кто обеспечивал для них научно-экспертную проработку принимаемых решений и проектов, не поставили знак «запрещено», в народе прозванный «кирпичом», на соответствующем этапе плана-графика развития крупнейшего экспортного нефтегазового проекта. Сегодня мы понимаем, что, скажем, тогда заложить в стратегические планы «потолок» в 30% можно было бы посчитать нормальным, вполне адекватным по балансу получаемых выгод и рисков. А вот зависимость, которую повесила на себя страна при 50-процентной доле нефтегазовых поступлений в совокупном экспорте, нельзя было допускать ни в коем случае.
Наряду с неприемлемой зависимостью, на которую подсадили свою экономику, мы в рамках этого проекта сделали тогдашним западным, конкретнее западногерманским, партнерам непомерно, недопустимо дорогой подарок.
Ведь фактически именно на нашем газе в 1980-1990-х годах Германия получила мощную инъекцию в экономику. И не столько благодаря низким ценам на газ и даже огромным объемам его импорта, а благодаря тому, что получали от нас природный газ с месторождений на севере Западной Сибири, из которого немцы затем отжимали до 30% ценнейшей жидкой фазы. Сухой газ гнали на энергетику и другим потребителям экологичного топлива, а на «выжимках» подняли мощнейшую химическую промышленность. А мы потом, особенно в 2000-х годах, уже наращивали и наращивали закупку у них химических товаров, в том числе самой элементарной бытовой химии. С 2010 по 2022 год где-то на 15 млрд евро увеличили закупку.
«Международная жизнь»: В этой связи стоит ли считать тот гигантский нефтегазовый проект примером ошибки в советском стратегическом планировании?
Ю.Шафраник: Нет. Конечно, нет. Проект строительства газотранспортной системы Уренгой - Помары - Ужгород стал огромным, прорывным успехом для СССР. По своим экономическим показателям он пока не перекрыт никем. В результате его реализации был сформирован экспортный газовый коридор, которым даже сейчас, в тяжелейший кризисный период, в условиях тотальных санкций, Европа все еще пользуется. Да, куча ниток остановлена, но одна труба из этого коридора все еще в работе. А в целом, даже по западным данным, Европа продолжает получать из России порядка 15% импортируемого газа.
Возвращаясь к упущенному газохимическому шансу, надо отметить, что попытка его реализовать Москвой все-таки была предпринята. Когда в 1984 году завершалось основное строительство газопровода Уренгой - Помары - Ужгород, примерно в это же время вышло постановление ЦК о строительстве пяти нефтегазохимических комбинатов. По разным причинам в результате состоялся всего один из них. Но и он - лишь на 60%. Это Тобольский нефтегазохимический узел под разными названиями. В конечном итоге уже в наше время компании «СИБУР», «НОВАТЭК» и ряд других акционеров на советском еще фундаменте развернулись и развивают серьезного энергетического гиганта.
Как легко заметить, это только один проект переработки из пяти запланированных с реализацией, отсроченной более чем на четверть века в силу разных причин, но прежде всего из-за развала Союза и потерянных для развития 1990-х годов.
Сейчас, наконец, хоть и с большим опозданием, но началось развитие и в этом важнейшем секторе. В глухом углу Приамурья строятся газохимические комбинаты глубокой, дифференцированной переработки природного газа. Но мы уже потеряли десятки лет и опять предстоит наверстывать.
В этой связи считаю важным выделить критерии, по которым можно определять реальную эффективность той или иной отраслевой структуры на тонну добытого сырья. На сегодня у нас это «Татнефть», потому что на тонну добытого они получают самую большую добавленную стоимость. У них и с экспортом наименьшие проблемы, потому как основной «навар» им приносит не экспорт сырья, а переработка и выпуск готовой продукции, включая синтетический каучук, шины и большую линейку товарной химии и других товарных продуктов. Конечно, все это в замысле было когда-то заложено еще в проектах Госплана. Но многие наработки побросали, увлекшись трубопроводами. В 1990-х годах и начале нулевых это было точно выгоднее: качай себе сырье в трубу и никаких проблем. А в Татарстане целенаправленно развивали все более глубокую переработку даже в те годы, когда привлечь банковский кредит на развитие производства было все равно что посягнуть на вооруженное ограбление. А сейчас они уже начинают пользоваться эффектом, накопленным за минувшие десятилетия.
Другой пример эффективной работы - компания «Газпром нефть». Уже два десятилетия там делают ставку на переработку, а также освоение трудноизвлекаемых запасов, при этом активно занимаясь и разработкой собственных технологий.
Недавно Александр Дюков доложил президенту, что компания завершила модернизацию крупнейшего в стране Омского НПЗ, на котором перерабатывают в год более 20 млн тонн нефти с глубиной переработки до 100%. А в следующем году обещали сделать то же на Московском НПЗ.
Казалось бы, простой секрет успеха. Не гони сырье, а вкладывай в переработку. Но за этим стоит сложная каждодневная работа и постоянный выбор между соблазном получить прибыль по-быстрому или, как та лягушка, в долгую, без видимого результата, шевелить и шевелить лапками, пока не получишь опору, свой «комок масла».
«Международная жизнь»: Весной этого года, по итогам своего Послания Федеральному Собранию, Владимир Путин поручил включить гигантский массив потенциальных пользователей, членов СНТ, в программу бесплатной социальной газификации. Этот шаг логичен. «Газпрому» нужно куда-то пристраивать гигантские объемы газа, освободившиеся после ухода от нас европейского рынка. Но присутствует и неявная цель «приструнить», обуздать алчность чиновников и бесчисленных окологосударственных посредников, выстроивших по всей стране паразитический бизнес между газовой трубой и населением. Насколько, по вашей оценке, может сработать новая версия программы газификации или что нужно, чтобы она хорошо сработала?
Ю.Шафраник: Думаю, что это отличная, нужная программа, но делать это надо было не сегодня, а гораздо раньше, причем ставить во главу угла не доставку кубометра газа до каждого подворья, а экономически оптимальную поставку туда киловатта электроэнергии/тепла.
Не стоит превращать хорошее дело, газификацию, в фетиш. Из-за чего? А из-за того, что от Камчатки, Чукотки до Калининграда лежит географически огромная империя. Не может быть одного подхода при таких гигантских масштабах и расстояниях. Не может тезис газификации быть преобладающим в стране, раскинувшейся на 11 часовых поясов. На худой конец, вернемся к ленинскому ГОЭЛРО и вспомним про презумпцию электрификации всей страны.
На доброй половине нашей территории легче, дешевле и выгоднее подать людям киловатты, чем трубу тянуть за тысячу километров. Например, незаслуженно забыта малая гидроэнергетика. Ведь в конечном счете главное, подчеркну, - это киловатты электроэнергии, направленные на промышленные производства, социальные и бытовые объекты.
«Международная жизнь»: Да, но высокие тарифы на электроэнергию делают невыгодным использование электричества для отопления по сравнению с магистральным газом. Это справедливо для всей территории РФ даже при том, что в каждый региональный тариф включена скрытая субсидия, которую местный бизнес доплачивает за сохранение более низких тарифов для домохозяйств.
Ю.Шафраник: Уверен, что при огромных внутренних резервах нашей электроэнергетики достаточно только хорошего расчета и политической воли для установления гибкого тарифного регулирования, который сделал бы выгодным преимущественное использование электроэнергии для отопления на удаленных и труднодоступных территориях. Как уже сказано, фетиш - не газификация, а поставка киловатта тепла. Конечно, для Центральной и Южной России с плотным населением и развитой газовой инфраструктурой газ надолго останется самым выгодным источником дешевого отопления. Но почти всю Сибирь, большую часть приарктической зоны и Дальнего Востока топить магистральным или тем более сжатым, газгольдерным газом неоправданно дорого. Для той же Сибири (с учетом правила: киловатт, а не кубометр) там, где труба больше 50 километров, ее тянуть нет смысла. Только электросети, малая электроэнергетика
и другие виды энергии и источников.
Конечно, потребуется осмыслить и оптимизировать инфраструктуру электрогенерации. С учетом богатства России водными ресурсами огромные сибирские территории, горные и предгорные районы, куда не протянешь ни трубу, ни даже ЛЭП, надо переводить на малую гидроэнергетику.
В «нищей», как мы иногда говорим, Британии, это субсидируется. На всех горных речках в Шотландии стоят такие малые турбины и брошены провода на близлежащую ферму, поселок и т. д. И подают не тысячи, а десятки и сотни киловатт, нужные тем, кто там компактно проживает. Нам-то кто до сих пор мешает дать субсидирование тому, кто возле нашей сибирской деревни запустит мини-ГЭС, бросит кабель и локально закроет тему с электричеством без головной боли для государства о реализации очередного мегапроекта покорения Енисея или строительства в тайге гигантской ЛЭП?
А в узлах, где есть удобный доступ к магистральному газу и откуда не очень дорого и далеко протянуть ЛЭП до потребителя, можно ставить современные газовые электростанции.
И тут уже дело Минэкономразвития, Аналитического центра при Правительстве РФ, других экспертных структур все просчитать и выстроить адекватную экономическую модель.
Также давайте не забывать о временном факторе. За пределами стратегических документов, даже на уровне межотраслевых и межрегиональных проектов, я бы запретил говорить о 2035, 2040 или 2048 годах как об официальном сроке достижения соответствующих целевых показателей. Зачастую это элегантный способ снять персональный спрос за достижение либо недостижение конечного результата.
«Международная жизнь»: Напоследок вопрос про Афганистан. Сегодня эта уникальная, территориально крупная страна после выдворения американских военных находится фактически в окружении стран - участниц БРИКС. Процесс нормализации отношений и политического взаимодействия Москвы с правительством талибов уже идет, а как, по-вашему, нужно выстраивать с ними экономические связи, с учетом в том числе неоднозначного и разнопланового советского опыта?
Ю.Шафраник: А вот и повод вернуться к нашей идее об «энергетическом меридиане». Сегодня ведь не зря идет в мире такая большая суета вокруг проектов развития международных транспортных коридоров. Тут и «Север - Юг», и «Восток - Запад», и реже звучащий теперь «Новый шелковый путь», и пришедший ему на смену китайский «Один пояс, один путь». Меняется расстановка сил на планете. К политике подтягивается экономика - новые эпицентры производства, новые технологические локомотивы, а также все более емкие потребительские рынки. Чтобы все это заработало, на первый план выходит создание новой логистики. Мощный транспортный инфраструктурный пояс с терминалами, хабами, портами, а именно -железно- и автодорожный, а также морской и речной судоходный.
Если есть транспортный пояс, ему неизбежно сопутствует и тема энергетического коридора, но при его выстраивании я за то, чтобы мы на первом этапе начинали активнее работать с традиционными партнерами из нашего ближнего зарубежья. Пора наверстывать упущенное время. Россия - Казахстан, Россия - Узбекистан, Россия - Туркменистан, Россия - Иран, Россия - Азербайджан - Иран, в разной интерпретации, с разными составляющими, потому что это может быть и Россия - Казахстан - Узбекистан. По каждому из упомянутых направлений у России есть отличные возможности для совместных энергетических проектов (как между собой, так и «на вынос» в отношении третьих стран). Эти международные коридоры, а на самом деле оси новых мировых экономических координат, естественно, начинаются в Китае и на Индостанском полуострове.
В нарождающемся новом миропорядке Прикаспий и Центральная Азия - благодатная площадка и для ресурсных, и тем более для транспортных проектов.
Вот теперь мы и до Афганистана добрались.
Если бы я был советником нынешнего руководства Афганистана, то предложил бы действовать так, как действовал в начале 1990-х Азербайджан в тяжелой, самой тяжелой из всех стран СНГ ситуации. Война, беженцы, изоляция, безденежье. Что сделал Гейдар Алиев? Я много раз это говорил. Он на одном проекте объединял сразу минимум три страны, а сами проекты четко дифференцировал и брал под контроль.
Так и для Афганистана как площадки, которая пока выпадает из складывающегося в Евразии мощнейшего экономического «пазла», нам нужна такая же политика совместных проектов.
Здесь идем совместно с Китаем, здесь с Индией и, возможно, с Ираном, другими региональными инвестиционно активными игроками и партнерами по БРИКС.
Ни мы и никто в мире пока не знает, насколько устойчива будет ситуация с правлением талибов, но сможем серьезно сократить политические риски, обеспечить совместный контроль, а если потребуется, и давление на местных антипартнеров: стоп, ребята, вы там воюете, разбираетесь, устраиваете жизнь по собственному пониманию, но проект не трогайте.
А участников совместных с нами проектов для Афганистана мы легко найдем. Стран, находящихся вокруг него и желающих, чтобы там было мирное и не мешающее соседям развитие, более чем достаточно.
Поэтому ни одного проекта не надо делать на двоих: минимум на троих, а то и на четверых, и тогда это будет, я так понимаю, выгодно Афганистану, благо у него что-то развивается, помимо, так сказать, наркотиков. Полагаю, что самые крупные энергетические и логистические проекты для Афганистана, и это логично, могут совершаться под эгидой БРИКС. А заодно станут важнейшим экзаменом на состоятельность формирующихся финансовых структур БРИКС и самой группы как экономически перспективного объединения представителей Мирового большинства.
Кстати, с учетом принципиально новой ситуации, складывающейся на мировом энергетическом поле в связи с созданием и взрослением БРИКС, будет уместно обновить и предложенное нами на заре ХХI века понятие «энергетического меридиана». Сегодня это уже, скорее, не просто умозрительная географическая линия, которая с глобуса и топографических карт была спроецирована на земные и водные просторы нашей планеты, а реально существующий и видимый, в том числе из космоса, «энергетический пояс», от которого в немалой степени зависит возможность достижения нового сбалансированного, справедливого миропорядка.
Особенно важно, что в рамках этого пояса (фактически под «крышей» БРИКС) на всем его протяжении возникнут новые социально-экономические, инженерно-технологические очаги развития с опорой на динамично растущую в их интересах транспортную инфраструктуру, впервые с момента зарождения глобальных экономических рынков не повторяющую маршруты и коридоры уходящей в прошлое колониалистской географии.
