В настоящее время Православная церковь преодолевает тяжелый раскол, вызванный односторонними действиями представителей Константинопольского патриархата. Однако с точки зрения православной экклесиологии Церковь едина, и даже если какая-то часть отделяется от нее, она не теряет своего единства. «Будьте едины, как Мы едины с Отцом» (ср. Ин.: 17, 21), - научает Христос Спаситель. Также в Символе веры мы поем или читаем: «Верую во едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь».

Единство - это одна из ключевых характеристик Церкви. Другая аналогичная характеристика - соборность. Помимо единства и соборности устройство Церкви можно описать при помощи понятия гармонии. На этом понятии мы и постараемся сосредоточиться в нашем малом обзоре.

Гармония предполагает существование нескольких частей целого в согласии друг с другом. Данные части могут отличаться друг от друга, но они не могут друг другу противоречить, друг друга игнорировать, друг с другом враждовать. Части гармонии должны существовать по принципу взаимодополняемости, а также во взаимопомощи и во взаимном согласии.

Согласно словарю Лидделла - Скотта, слово «гармония» (ἁρμονία) предельно многозначно: средство соединения, договор, порядок1.

Гармония - древнее слово, использовавшееся в гомеровском эпосе2, и древнегреческой поэзии3, и как эстетическая категория. Поэзия - область словесного творчества, максимально близкая музыке. Пифагор услышал «мелодическую гармонию», оказавшись в экстазе4. Философ Эмпедокл учил о вселенской гармонии всего и в том числе о гармонии звезд5.

Филолай определял гармонию как «сочетание» или «смешение» «противоположных» начал6.

Платон под гармонией понимал духовное «божественное» начало или мир идей (эйдосов), в то время как лира, которая является инструментом для извлечения звуков, находящихся в гармонии, - образ земного начала7.

Древнегреческие философы обсуждали вопрос, является ли душа гармонией, и давали на этот вопрос разные ответы8.

У Платона находится предельно важное определение «гармонии» как «согласия», в котором не может быть никаких разделений и противоречий:

«Гармония - согласие, а согласие - некое исповедание - а исповедание из отличающихся, пока они отличаются, не может быть; ибо отличающееся в свою очередь и не обладающее единым мнением (исповеданием) невозможно гармонизировать…»9.

Аристотель тоже при приложении понятия гармонии к душе писал, что хотя гармония - это смешение противоположных начал, но в душе таковых начал нет10.

В христианской традиции понятие гармонии применялось к соединению души и тела, о чем одним из первых написал св. Иустин Мученик11.

Св. Ириней Лионский применил термин «гармония» к Лицам Святой Троицы, использовав выражение «гармония Отца»12.

Климент Александрийский, в свою очередь, писал от лица Бога: «Это есть Я, это хочет Бог, это есть согласие, это гармония Отца, это Сын, это Христос, это Слово Бога, мышца Господа, сила всех, воля Отца»13.

У последующих святых отцов и христианских писателей понятие о гармонии использовалось и в смысле соединения противоположностей, и в смысле полного согласия элементов или частей, составляющих гармонию.

После краткого экскурса в историю понятие гармонии можно раскрыть на примере устройства Православной церкви в I, II и начале III тысячелетия.

Запад и Восток в I тысячелетии (до раскола 1054 г.)

Во взаимоотношениях Западной (Римской) и Восточной церквей (Константинопольский патриархат и другие патриархаты) можно усмотреть определенную гармонию. В I тысячелетии Римская церковь на Западе, как и Константинопольская церковь на Востоке (начиная с IV в.), обладала определенными преимуществами, которые не мешали церковному единству, но способствовали осуществлению данного единства во взаимообогащении (хоть и не без трудностей).

Перечислим преимущества Римской церкви:

  1. Римская церковь имела апостольское происхождение - ее родоначальник ап. Петр, считающийся одним из первоверховных апостолов. Апостол Петр удостоился особого доверия со стороны Христа Спасителя, как видно из следующих слов:

«Ты еси Петр, и на сем камне Я созижду Церковь Мою и врата ада не одолеют ее» (Мф.: 16, 18).

Однако под «камнем» восточные святые отцы и христианские писатели понимали не личность апостола Петра, а общую добродетель веры и другие добродетели.

  1. Римская церковь находилась в столице Римской империи, а после создания Константинополя - в столице западной части Римской империи (до падения Римской империи в 476 г.). Следует отметить, что во времена Халкидонского собора (451 г.) император западной части Римской империи занимал первое место в официальных подписях, а император восточной части - второе14. Тем самым Римская церковь опиралась на политическое первенство Рима и в период наличия такового, и при его отсутствии.
  2. Римская церковь имела первое место в церковных диптихах, то есть обладала первенством чести.
  3. Римская церковь отстаивала чистоту веры и помогала Восточной церкви в преодолении ересей, как, например, в полемике с арианством и, позже, с монофизитством.
  4. Римская церковь претендовала на первенство не только чести, но и власти, как видно по ее трактовке правил Сардикийского собора об апелляции Римскому папе. Судебное первенство Рима иногда было полезно для Востока - как, например, в случае оправдания свт. Афанасия Великого, гонимого проарианскими епископами, со стороны Римского папы Юлия. В целом же первенство власти Рима не было признано ни теоретически, ни практически как на христианском Востоке, так и на Западе (если вспомнить о самостоятельной позиции Карфагенской церкви, не подчинявшейся Римской).

Все Восточные церкви, как входившие в состав так называемой пентархии или тетрархии (без Рима), обладали рядом своих преимуществ:

  1. Каждая из них имела несомненное апостольское происхождение, кроме Константинопольской. Как известно, последняя только в IX веке объяснила свое происхождение проповедью апостола Андрея Первозванного.
  2. С IV-V веков они стали независимыми патриархатами, во многом территориально совпадавшими с диоцезами в составе Римской/Византийской империи (но не полностью).
  3. Каждый патриархат занимал свое место в церковных диптихах, хоть и не первое, но полноценное, обеспечивавшее ему, по сути, равные права во взаимоотношениях с другими патриархатами.
  4. Восточные святые отцы проявляли в вероучительных вопросах ревность не меньшую, чем западные. Приоритет древнегреческого языка в античной культуре означал в какой-то степени или указывал и на приоритет греческого богословия, представлявшего - если провести аналогию - оригинал картины, с которой западные художники могли сделать умелый список, который, хоть и был обогащен их собственным опытом, оставался вторичным.
  5. Каждый патриарх обладал высшими судебными полномочиями внутри своей юрисдикции.

Константинопольская церковь, в отличие от других Восточных церквей - Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской и Кипрской архиепископии, - обладала рядом своих неоспоримых преимуществ:

  1. Константинополь был столицей восточной части Римской империи, которая с 324 года и далее стала считаться приоритетной частью империи - в том числе и как место пребывания единодержавного (с 324 г.) правителя св. императора Константина. Как Церковь столичного града, Константинопольская церковь пользовалась особой поддержкой императора.
  2. Судебные, территориальные и «экстерриториальные» (вопрос о последних должен быть рассмотрен отдельно) права Константинопольского патриарха были особо сформулированы в 9, 17 и 28 правилах Халкидонского собора. В действительности это были исключительно внутриюрисдикционные права. Однако были прецеденты экстерриториальных или внеюрисдикционных деяний, которые осуществлялись с согласия сторон и, как правило, не наносили ущерба церковному единству и согласию.
  3. На канонической территории Константинопольской церкви были проведены все семь Вселенских соборов, являющихся высшими законодательными и административными органами Церкви. Ни один из Вселенских соборов не был проведен в Риме или на территории другого Патриархата, что так или иначе указывает в том числе на определенный авторитет столичной, или имперской, Церкви в решении общецерковных вопросов.
  4. После захвата персами, а потом арабами территорий местоположения Восточных церквей в VII веке, Константинопольская церковь оказалась единственной свободной Церковью в Византии.

По принципу гармонии Римская церковь и Константинопольская (вкупе с остальными Восточными церквами) составляли единое целое - «Едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Рим, обладавший первенством чести, должен был находиться в гармоничных взаимоотношениях с Константинополем как столицей Византии. Римские папы могли считать себя особыми хранителями веры, но они должны были честно признать, что основная вероучительная традиция формировалась не столько на Западе, сколько на Востоке. Несомненно, именно так мыслил защитник православной веры папа Мартин, пригласивший на Латеранский собор прп. Максима Исповедника, ведущего защитника православной христологии против ересей моноэргизма и монофилитства.

Хотя Запад и Восток находились время от времени в напряженных взаимоотношениях - прежде всего из-за стремления не только к первенству чести (допустимому), но первенству власти (недопустимому на экстерриториальном уровне или внеюрисдикционно), - в целом они находили в себе силы идти на уступки, не настаивать чрезмерно на своем и хранить церковное единство.

Однако после 1054 года это единство было потеряно и до сих пор не восстановлено.

Православная церковь после Великой схизмы

После отпадения Западной церкви от Восточной в 1054 году произошла духовная катастрофа. Западные христиане, с точки зрения восточных, оказались не просто в состоянии схизмы, но и ереси, ибо исповедовали так называемое учение Filioque (об исхождении Святого Духа не только от Отца, но и от Сына), неприемлемое с точки зрения православной экклесиологии, и придерживались ряда обрядовых практик (например, причащение опресноками), которые отвергались как недопустимые и чреватые искажением веры15. Сами же Восточные православные церкви в своих взаимоотношениях продолжали пользоваться принципом гармонии. При этом они имели как бы зарезервированным первое место по диптихам для Римской церкви, которое она могла получить назад в случае своего исправления. Несмотря на очевидное преимущество Константинопольской церкви, как имперской Церкви, она старалась соблюдать с другими церквами равночестные взаимоотношения и по возможности поддерживала новые славянские церкви на Балканах - Болгарскую и Сербскую, а потом и Русскую. Константинопольская церковь подчеркивала свой приоритет перед ними (как Церковь, первая по чести), но стараясь при этом не столько воспользоваться их помощью, сколько послужить и поспособствовать распространению христианских идеалов и традиций.

Константинопольская церковь и Русская православная церковь

После падения Константинополя в 1453 году поддержка императорской власти прекратилась. Можно сказать, что 1453 год - это конец государственного или имперского христианства в Византии, как, собственно, и самой Византии. Именно в это время Русская православная церковь сначала стала независимой митрополией (с 1448 г.), а с конца следующего века - и Патриархатом (с 1589 г., окончательно с 1590/1593 гг.). Данная хронология подтверждает определенное преемство между двумя Церквами, из которых первая фактически потеряла свою государственную опору, а вторая получила - в готовности к продолжению гармонии сложившихся отношений.

В период так называемой туркократии происходили следующие важные процессы.

Константинопольская церковь вместо поражения и потери своей имперской идентичности получила новые дополнительные привилегии и права в связи с тем, что Мехмет Завоеватель в 1454 году не только восстановил Константинопольского патриарха, но и назначил его этнархом, то есть светским правителем греческого народа по ряду вопросов (брачное право, имущественные права и проч.). Однако Константинопольский патриархат оказался в достаточно ущемленном положении, а за свои новые права должен был отчасти «расплатиться» свободой Церкви. Первоначально права патриарха-этнарха распростирались только на православных христиан его собственной юрисдикции, а после подчинения Египта, Сирии и Палестины турками-отоманами в 1517 году и на другие Восточные патриархаты - в единой «ромейской нации» (Rum Milleti) на территории Оттоманской Порты16.

В отношении к другим Восточным церквам Константинопольский патриарх приобретал все бóльшую и бóльшую власть, которая в XVIII-XIX веках достигла своего апогея. Из первого по чести в «многопатриархальной» Восточной церкви Константинопольский патриарх фактически стал превращаться в первого по чести и власти - при поддержке турецких султанов, которым нужны были персональная власть и ответственность за христианское население. «Привилегии» от мусульманских правителей - своеобразная надстройка к церковному законодательству, которая позволяла констатировать не столько ослабление, сколько усиление Константинопольской церкви.

Однако данная очень сильная власть Константинопольского патриарха не распространялась на Русскую православную церковь и другие православные церкви, находившиеся на территории независимых от турецкой власти государств.

Русская православная церковь, в свою очередь, оказалась обладающей следующими неоспоримыми преимуществами:

  1. На Руси Церковь пользовалась особой поддержкой сначала великих князей, потом царей, а впоследствии императоров. Христиане Османской империи, которой правил султан-мусульманин, знали, что есть независимое Русское государство, которым управляет православный царь. Следует отметить, что в эпоху позднего средневековья и в Новое время Россия была единственной православной империей, не только сменившей, но и по ряду показателей превзошедшей православную Византию. «Боговенчанная империя», по выражению патриарха Иерусалимского Досифея17, должна была спасти род греков от порабощения.
  2. Территориально Русское государство, а потом Российская империя превосходила Византию.
  3. Россия со времен Русского царства была многонациональным государством, не сводимым исключительно к русскому этносу, который тем не менее по своей культуре и духовности был определяющим.
  4. Так же, как и Константинопольская, Русская православная церковь была уверена в своем апостольском происхождении через апостола Андрея, который дошел не только до стен Константинополя, но и до Новгорода.

По принципу гармонии стали постепенно выстраиваться взаимоотношения между Восточными церквами и Русской православной церковью. Постоянные визиты восточных иерархов на Русь сопровождались сбором милостыни и прочей материальной помощи, в которой так нуждался православный Восток.

На Руси принимали первенство Константинопольского патриарха (как, например, видно из восьмого вопросоответа восточных патриархов 663 г.), однако лишь тогда, когда оно было необходимо для решения внутренних целей и задач. А в Стамбуле признавали мощь и силу России, которые она героически проявляла в так называемых русско-турецких войнах (как бы эти войны не оценивали современные прозападные ученые)18.

Константинопольская церковь и Балканы

В идеале Константинопольская церковь должна находиться в гармонии не только с древними апостольскими церквами, но и со всеми остальными, включая Балканские и Славянские. Сербская и Болгарская церкви издревле считались автокефальными. «Автокефальной» в каноническом праве считается церковь непатриаршего типа, в то время как в своем первоначальном смысле «автокефальный» означает «самостоятельный/свободный».

Древние церкви на Балканах - архиепископии или патриархаты - не считались в Константинопольской церкви полноценными, как видно из соответствующего обращения Константинопольского патриарха свт. Каллиста (XIV в.) к духовенству и монашеству Тырновской архиепископии19.

Сами Балканские церкви мыслили себя не столько подчиненными, сколько свободными. Возможно, в таком подходе скрывалась некая чрезмерная центробежность. Но в целом привилегии Балканских церквей строились на добрых основаниях.

1-я Юстиниана, созданная на Балканах императором Юстинианом в середине VI века, - первая Церковь на Балканах, получившая равные судебные полномочия с Римом и Константинополем. Последующие Болгарская и Македонская церкви считают себя продолжателями 1-й Юстинианы, что отражается и в титулах их предстоятелей.

В настоящее время константинопольские канонисты, историки и богословы под влиянием церковно-правовой теории митр. Григория (Папафомаса) настаивают на второстепенности Балканских православных церквей, которые в XIX веке будто бы вынудили Константинопольскую церковь предоставить им автокефалию под давлением политических обстоятельств. В действительности же их автокефалии значительно более древние, а в XIX веке происходило всего лишь восстановление в силу сложных политических и прочих внешних факторов утерянного церковного строя и порядка.

Так или иначе, все церкви, располагающиеся как на территории Турецкой империи, так и за ее пределами, существовали в гармонии, нарушение которой приводило к потере духовного единства и к труднопреодолимым расколам.

Нарушение гармонии в 1872 году

В 1872 году Константинопольская церковь при поддержке других Восточных церквей осудила основанный в 1870 году Болгарский экзархат как повинный в «филетизме» (предпочтении частных, национальных интересов общецерковным). В данном осуждении сосредоточилась присущая Восточной церкви односторонность на том же самом филетическом основании, только греческом.

Осуждение филетизма стало одновременно триумфом собственных прав Константинопольского патриарха - с закладыванием реальной и потенциальной возможности для еще большего развития «односторонности», которая, по выражению свт. Афанасия Великого, «не имеет силы»20. Мануил Гедеон, ученый архивариус Константинопольского патриархата в конце XIX - начале XX века, представил создание Болгарского экзархата как самый сильный вызов привилегиям Константинопольского патриарха за многовековую историю21.

Русская православная церковь пыталась избежать двух крайностей и представить решение спора по принципу царского пути. Тем самым Русская православная церковь, выступила в роли «удерживающего» и умиротворителя, хотя проконстантинопольски настроенные идеологи видели в помощи России гораздо большие угрозы, чем во власти турок22.

Высший церковный суд

Вопрос о высшем церковном суде - того же порядка, что и вопрос о предоставлении автокефалии и созыве Собора предстоятелей Церквей, которые будут рассмотрены отдельно в последующих публикациях. В исторической ретроспективе экстерриториальные деяния допускались в миссии и по отдельным церковным вопросам. Однако в случае узаконения функции высшего церковного суда в лице одного человека - главы Церкви, первого по чести, - возникает очень опасная ситуация, грозящая единству Церкви последствиями самого тяжелого раскола.

Константинопольский патриарх пытается показать свои изначальные судебные полномочия, будто бы подтверждаемые 9, 17 и 28 правилами Халкидонского собора и предшествующей (и дальнейшей) практикой Церкви. Но в действительности право высшего церковного суда не является таким безусловным, как может показаться на первый взгляд даже при апогее власти Константинопольского патриарха. В любом случае высшими духовными судьями для верующих тех или иных Поместных церквей являются их предстоятели. Это непреложная норма и другой нет и не может быть.

Ссылки на Халкидон, так же как и на толкования Феодора Вальсамона23 и пр., делаются сторонниками теории первенства без учета совершенно новой эпохи, в которой равенство, в том числе и юридическое, Церквей - существенное основание для их бытия и жизнедеятельности, в том числе и в соборном единстве.

По сути дела, Константинопольский патриархат сформировал псевдоаргументационную базу из некоторых правил и толкований к ним, которая должна подтвердить его несправедливые притязания как первого по власти на Востоке. Эта «база» теоретически соответствует крайним мыслям, изложенным в «Эпанагоге» («Исагоге»), памятнике 880-х годов, который никогда не был реципирован на общецерковном уровне24.

Проявление экстерриториального, или внеюрисдикционного, суда в настоящее время является самым сильным проявлением первенства власти, что приводит к нарушению единства, соборности, гармонии.

Церковное единство: недостижимое или реальное

Итак, в настоящее время произошла потеря согласия и гармонии среди Православных поместных церквей. К сожалению, в результате односторонних действий Константинопольского патриарха первенство чести, перешедшее в первенство власти, превзошло все допустимые пределы. Глубокая уверенность очевидно неправой стороны в своей правоте привела к консолидации сторонников теории первенства чести и власти Константинопольского патриарха без попыток дать серьезное научно-богословское или церковно-историческое обоснование, что в принципе невозможно сделать.

Общая идеология сторонников теории первенства чести и власти Константинопольского патриарха при поддержке инструментария западноевропейской и американской науки тем не менее продолжает излагаться на фоне кажущейся правдоподобности.

Усилия богословов и канонистов Русской православной церкви игнорируются, не слушаются, не принимаются в расчет, остаются без ответа или получают прямолинейный ответ не столько на базе науки, сколько исходя из идеологических принципов.

Русская православная церковь уступила в эстонском вопросе, но не может уступить в украинском. Почему? Антиканоничность предпринятых мер столь велика, что в случае их признания любой Церковью ей грозит серьезный раскол и отторжение от части верующих, ориентирующихся на сохранение традиции и традиционных духовных ценностей.

Единственный путь к уврачеванию раскола - отказ Константинопольского патриарха от своих экстерриториальных мер и их последствий, что выглядит на фоне его риторики и конкретных дальнейших действий маловероятным. Тем не менее дорогу осилит идущий. В истории Церкви случались массовые уклонения в расколы или в ту или иную ересь, которые в конце концов преодолевались.

Известный поздневизантийский богослов св. Нил Кавасила писал, что «общими» делами Церкви может заниматься «первый» в согласии со всеми остальными, но не сам по себе25. Допустимо первенство чести, но первенство власти вступает в войну с «общим миром Церкви»26. Эти мысли актуальны в настоящее время как никогда.

Дальнейшее написание церковно-исторических и канонико-богословских исследований по спорному вопросу сможет - как вода точит камень - создать предпосылки для урегулирования ситуации и восстановления утерянного церковного единства.

Примечание редакции

Аргументация в пользу первенства Римской церкви в силу того, что апостол Петр проповедовал и принял мученическую смерть в Риме, имеет давнюю историю. Однако наиболее категорично в защиту этого тезиса выступил посол германского императора в Константинополе епископ Ансельм Гавельбергский в публичной полемике с митрополитом Никитой Никомидийским (1136 г.).

Повествование об этом примечательном событии находим в монографии Аристидиса Пападакиса, написанной при участии известного русского историка Церкви прот. Иоанна Мейендорфа под названием «Христианский Восток и возвышение папства»:

«Ансельма, настаивавшего на принятии Востоком римского литургического чина, действительно можно назвать более ревностным католиком, чем сам папа. Как и следовало ожидать, он оправдывал римский монархизм новозаветным обетованием Господа Петру. К этому времени стихи Мф.16:18-19, несомненно, стали основополагающими для богословской и канонической литературы римского папизма. В любом случае Ансельм ссылался на них как на уникальный и решающий аргумент, на котором и строилось учение о божественном происхождении первосвятительства; по его мнению, оно основывалось не на церковном праве или решениях соборов, но на восходящем к Петру преемстве. Таким образом, спастись можно только на «лодке Петра», в той единственной церкви, которой божественным повелением и было доверено сохранение веры. […]

Совершенно очевидно, что власть вязать и разрешать, о которой говорится в Новом Завете, была дарована во времена Христова служения всем Его ученикам, а не только Петру. Точно так же уже после воскресения Христова на Пятидесятницу Святой Дух сошел на всех Его апостолов. Таким образом, ни одна из церквей не вправе ограничивать полноту божественной благодати, полагая, что она одна обладает ею. Поскольку все были тогда одинаковы, кафолическая полнота равно присутствовала во всех. Предъявляемые же латинянами тексты Писания, в которых речь идет о Петре, не могли служить аргументами в пользу римской экклезиологии превосходства. Тесная логическая взаимосвязь между папской монархией и новозаветными текстами, из которой и исходил Рим, не имела документального основания. Все епископы как преемники апостолов имели те же прерогативы и ту же власть, как и сам Петр. […]

«Папская хула, - замечает Никита, - была воистину бессовестной, ибо по Божьей милости Петрово исповедание веры всегда являло собой незыблемое основание Церкви, и от этой вероучительной заповеди христианский Восток никогда не отступал». […]

С другой стороны, если основанием для притязаний папы явились  проповедь и кончина Петра именно в Риме, то и в этом случае папа заблуждался. Все церкви Божии получили одно и то же Евангелие, и получили его не только от Петра, но и от других апостолов. Вывод Рима об особом, уникальном избранничестве Петра был в силу этого совершенно недопустимым, «ибо мы не можем принижать других апостолов». Ни один из апостолов не был наделен таким достоинством, которое превосходило бы достоинство других его учеников.

Подчеркивая равенство всех апостолов (и вспоминая об особых титулах и обязанностях Павла и Иакова в ранней церкви), патриарх [Иоанн X Каматер] не отвергал личного первенства Петра среди апостолов или первенства папы среди епископов. Однако, поскольку все апостолы были наделены одинаковой властью, это значило, что ни один из них не подчинялся Петру. Вывод о том, что вследствие первенства Петра весь апостольский лик должен был «подчиняться ему как главе и учителю, Римская же церковь наследовала его вселенское первосвященство», представлялся чересчур самонадеянным. Главенство Рима среди патриархатов не являлось продолжением первенства Петра в соборе апостолов. Помимо прочего, поскольку миссия Петра по сути своей являлась всеобщей, любые попытки локализовать или «ограничить» его преемство исключительно Римом страдали несообразностью. Подобные утверждения не опирались ни на Писание, ни на Предание. Неудивительно, что этот момент впоследствии рассматривался и другими византийскими писателями. В XIV столетии Нил Кавасила сформулировал свой аргумент несколько иначе, однако, по сути, идея оставалась той же. «Воистину Петр не только апостол, но и глава апостолов, однако папа и не апостол (ибо апостолы рукополагали  пастырей и наставников, а не других апостолов), и не глава апостолов. Петр - вселенский учитель… папа же - всего лишь епископ Рима». […]

В противоположность Иннокентию (папа Иннокентий III, 1198-1216 - годы правления. - Прим. ред.) считавшему, что идея «Петрова главенства» основывается на тексте Писания, патриарх [Иоанн] полагал, что римское первосвященство (и первосвятительство вообще) определялось не божественным установлением, но церковным постановлением и тем самым чисто историческими факторами или соображениями. В конечном счете решение церковных соборов о наделении Рима первенством было обусловлено исключительно политическим статусом Рима как императорской резиденции и центра империи. Первосвященство определялось определенными политическими и историческими обстоятельствами или чисто прагматическими соображениями участников церковных соборов.

Мы заявляем, что Петр был поставлен Христом первым среди апостолов, превосходит их честью и главенствует над ними. Хотя мы верим, что Римская церковь является первой по чину и чести среди других церквей Божиих, отмеченных патриаршим достоинством, словно среди равночестных сестер, мы никогда не принимали того, что она является их матерью или включает их в себя. Подобное главенство и честь были усвоены ей со временем не потому, что Петр был поставлен Христом епископом Рима (ибо о том не говорят ни Предание, ни Писание), или потому, что он там умер. Первый аргумент умаляет честь, дарованную апостолу, посланному учить евреев по всему миру, ограничивая ее одним Римом; второй также не может служить предметом гордости для Рима. Подобная честь была пожалована вашей церкви постольку, поскольку именно в Риме в ту пору находились император и сенат, которых там уже нет.

Внятная экклезиология этого фрагмента не требует ни анализа, ни пространных комментариев. Важно лишь отметить, что первосвятительство для патриарха не означало абсолютного владычества или верховенства одной из кафедр над всею Вселенской Церковью. Любые попытки главенствующего престола «монополизировать рынок», используя такие понятия, как «вселенский», «мать» или «наставник», тут же отметались. Римская кафедра рассматривалась всего лишь как «первая среди равночестных сестер». Он должен общаться с другими поместными церквами и патриархатами на равных».

 

 

1ἁρμονία // Liddell H.G., Scott R. A Greek-English Lexicon / ed. Jones H.S., McKenzie R. et al. Oxford, 1996. P. 244.

2Homerus. Ilias. 22:255.

3Ср. у Пиндара: Pindarus. Pythia. 8:68.

4<Pythagoras>. Fragmenta // The Pythagorean texts of the Hellenistic period / ed. H.Thesleff. Åbo, 1965. P. 172:6-7.

5Empedocles. Fragmenta. 129:2-4.

6Philolaus. Testimonia Fr. 23:3-4.

7Plato. Phaedo  Stephanus P. 85e:3-5 - 86a:3.

8Ibid. P. 95a:1-2; Dicaearchus. Fragmenta Fr. 12d:1-2.

9Plato. Symposium Stephanus. P. 187b:1-7.

10Aristoteles. De anima Bekker. P. 407b:27-34.

11См.: Justinus Martyr. Dialogus cum Tryphone. 6, 2:2-8.

12См.: Irinaeus. Adversus haereses (libri 1-2) 2, 54, 1:8-14.

13Clemens Alexandrinus. Protrepticus. 12, 120, 4:1-5.

14Ср.: Καραγιαννόπουλος Ἰ. Τὸ Βυζαντινὸ κράτος. Θεσσαλονίκη, 1996. Σ. 88.

15См.: Дионисий (Шлёнов), игум. Догматическая сторона споров об опресноках // Православное учение о церковных таинствах. Т. 2: Евхаристия: Богословие. Священство. [Доклад на V международной богословской конференции]. Москва, 2009. С. 154-168.

16Βαλάκου-Θεοδωρούδη Μ. Το νομικό περίγραμμα του Οικουμενικού Πατριαρχείου στο πλαίσιο της διεθνούς κοινότητας. Θεσσαλονίκη, 2001. Σ. 195.

17Dositheus. Historia 11 // Δωδεκάβιβλος. T. Ϛʹ. Σ. 14:35.

18См.: Ὁ Ἀβύδου Κύριλλος Πρός τό Ἐκκλησιαστικό Πρακτορεῖο Εἰδήσεων Romfea.gr Σχολιασμός συνέντευξης τοῦ Μητροπολίτου Βολοκολάμσκ κ. Ἰλαρίωνα. (26.01.21) // https://www.romfea.gr/images/article-images/2021/02/romfea/Epistoli_gia_ROMFEA.pdf

19Registrum patriarchatus Constantinopolitani (1350-1363) 264:30-31 // CFHB. SV. 19/3. S. 564, 566. «…он именуется патриархом Болгарии, но, конечно, не является сопричисленным прочим святейшим патриархам и поэтому не поминается в святейших диптихах…». Ibid. 264:54-66 // Op. cit. P. 566, 568. «Поскольку пять патриархов были учреждены в начале соборной и апостольской Церковью Христовой, пока пребывал вместе с нами и Римский Папа, а с того времени доныне пребывают в союзе четыре, которые, имея постоянное общение, поминаются друг другом на всех церковных собраниях, подобало и Тырновскому патриарху вместе с должным почтением нашей святейшей Великой Церкви Божией, от которой он получил и бытие и наименование патриарха, также получать себе честь и общение от нашей мерности и от других патриархов. И по необходимости всего возносить [молитву за] нашу мерность и других патриархов в священных диптихах и таким образом сохранять и ему образ церковного положения и на основании этого оказываться соединенным и сопричисленным нам».

20Athanasius Alexandrinus. Apologia contra Arianos sive Apologia secunda. 23, 4:1.

21См.: Μανουήλ Ιω. Γεδεών. Αι φάσεις του παρ’ ημίν εκκλησιαστικού ζητήματος. Κωνσταντινούπολις, 1910.

22См.: Ὁ Ἀβύδου Κύριλλος Πρός τό Ἐκκλησιαστικό Πρακτορεῖο Εἰδήσεων Romfea.gr Σχολιασμός συνέντευξης τοῦ Μητροπολίτου Βολοκολάμσκ κ. Ἰλαρίωνα.

23См.: URL: https://www.romfea.gr/oikoumeniko-patriarxeio/55189-anakoinothen-tou-oikoumenikoy-patriarxeiou-peri-tis-ekklitou-prosfygis-klirikon-ek-lithouaniasю.

24См. подробнее: Дионисий (Шлёнов), игум. Первенство Константинопольского епископа в Византии и Поствизантии: канонический и богословский аспект // Эстонская Православная Церковь: 100 лет автономии. Таллин, 2021. С. 50-82.

25Nilus Cabasilas. De processione Spiritus Sancti. 15, 236:5-9. τῷ δὲ Ῥώμης ἐπισκόπῳ (5) μόνῳ πόθεν τὸ ταῦτα δύνασθαι; Εἰ δὲ λέγοιεν διὰ τὸ πρωτεῖον, ἀλλ’ οὐτοῦτο τοῖς ἀποστόλοις δοκεῖ· ἀπείρηται γὰρ τῷ πρώτῳ μηδέν τι ποιεῖντῶν ἐν τῇ Ἐκκλησίᾳ κοινῶν, ἀγνοούντων τῶν ἄλλων, ὥσπερ δὴ καὶ τοῖς ἄλ-λοις, ἂν μὴ καὶ ὁ πρῶτος παρῇ.

26Ibid. 15, 241:1-4. (241)  Τὸ δὲ λέγειν πρὸς τὸ τοῦτο προσθεῖναι ἤρκεσεν ἡ τοῦ τῆς Ῥώμηςἀρχιερέως ἐξουσία, παρ’ ἧς καὶ τὰς ἀρχαίας συνόδους εὕρηται βεβαιουμέ-νας, πῶς οὐ φορτικόν, καὶ πολέμιον μὲν ταῖς ἀποστολικαῖς διατάξεσι, πο-λέμιον δὲ τῇ κοινῇ τῆς Ἐκκλησίας εἰρήνῃ.