*Епископ Нестор (Доненко). Не мир, но меч. Симферополь, 2022. 576 с.

**Опубликованы в «Санкт-Петербургском Церковном вестнике» в ноябре 1875 года (№46).

В 1938 году все церкви в окрестностях Бердянска были закрыты, и еще не арестованные священники, в надежде как-то выжить, быть возле храма, иметь возможность хотя бы изредка участвовать в Таинствах, пришли в город. В то время благочинным в Бердянске был известный протоиерей Виктор Михайлович Киранов — духовно красивый и сильный человек. Он происходил из древнего болгарского священнического рода, основателем которого был, по преданию, священник Протасий Киранов. Бесценные сведения о роде Кирановых и жестоких гонениях на православных священнослужителей оставил протоиерей Стефан Киранов в своих воспоминаниях «Рассказ бессарабского священника о страданиях под турецким игом православных болгар, бежавших из Турции в Россию в 1830 году и поселившихся в Бессарабии»**: «В 1830 году, чтобы избавиться от магометанских гонений и угнетений, часть болгар бежала (и эти болгары известны под именем бежинар) из Турции в Россию и поселилась в южной части Бессарабии. Жестоко мучительно, совершенно бесчеловечно угнетение христиан в Турции, — невыносимо было иго турецкое. Полагая, что, ввиду нынешних страданий наших братьев в Турции, отношение турецкой власти и частных лиц из турок к православному народу, и в особенности к священникам, жившим в Турции до переселения в Россию, может иметь некоторую долю интереса для каждого сострадательного читателя, я, насколько мне позволят силы и источники, постараюсь все, что можно, сказать об этих варварских отношениях.

Устные рассказы деда моего, священника Стефана Киранова, скончавшегося в апреле месяце 1852 года, и разные заметки, оставшиеся после смерти предков, свидетельствуют, что дед моего деда, то есть мой прапрадед, священник Протасий жил в Турции в селе Имоклары Адрианопольского уезда около ста пятидесяти лет и скончался в 1773 году. Как он провел свою жизнь — неизвестно; из заметок видно, что последнее время своей жизни он пользовался уважением у турок, ибо многие приходили к нему расспрашивать его о том, что он помнит из жизни народной, считая его очевидцем многих событий и пользуясь его рассказами как материалом для составления истории. Однажды на подобный вопрос проезжавшего турецкого паши старик Протасий ответил: “Помню, что при постройке Нишской крепости я был 18-ти лет и участвовал в числе командированных рабочих”. Продолжая разговор со своим собеседником, он сказал: “Сколько бедствий перенес я от ваших турок до настоящего времени, перечислить не могу; а теперь их не боюсь, потому что уже 28 лет сижу на этой постели, не имею сил подняться и выйти из дому, а потому денно и нощно ожидаю и желаю смерти, которая бы перенесла мой сокрушенный дух из мира тленного в нетленный”. Тогда паша сделал какие-то заметки с рассказа Протасия и, сосчитав, сколько лет старику, сказал: “Благослови меня дожить до твоих лет, тебе теперь 148 лет”. Получив благословение и поцеловав руку старику, паша уехал. После этого свидания старик Протасий прожил еще два года. Зная из опыта, что православные священники терпят гонения и притеснения от турок, Протасий перед смертью завещал своим сыновьям не уходить от священства, если будут призываемы к рукоположению, говоря: “Вы откажетесь от священнического сана, другие откажутся, кто же будет поддерживать и укреплять православную нашу веру среди магометанства”.

Сын Протасия, прадед мой, священник Кирилл Протасиев Киранов, родился 18 января 1736 года. Исполняя завещание своего родителя, он согласился принять сан священника 9 марта 1759 года. Ему было поручено 16 приходов. Священствуя среди болгар, стоящих под игом турецкого правительства, Кирилл претерпел много бедствий и страданий не только от турок, но и от своих болгар. Однажды Кирилл был схвачен турками и отведен в лес, где его подвергли пытке и разным истязаниям; при этом, требуя от него денег, они переломили ему руку. После такого истязания священника оставили, не предполагая, что их узник может спастись бегством. Между тем Кирилл, воспользовавшись этим случаем для спасения своей жизни, ушел.

Священники обязаны были отводить в собственном доме квартиры для проезжающего турецкого начальства со свитою и кормить их бесплатно, да еще после обеда или ужина должны были платить всем гостям за труд зубов. Когда же гости-турки выезжали, священник должен был пешком провожать своих верховых посетителей до следующего села, несмотря на то, что иногда бывали бури, проливные дожди, метели и прочее. Унижение священника-проводника усиливалось тем, что его заставляли нести на спине колесо от воза и идти впереди. Вследствие таких истязаний, творимых над священниками, болгары избегали грамотности, не позволяли своим детям посещать школу, чтобы не быть священниками, которые очень редко избегали смерти насильственной и почти все терпели истязания, отсечения частей тела и, наконец, достигали мученической кончины. С отсутствием грамотности между христианами число священников было чрезвычайно ограниченно; по письменному свидетельству, оставшемуся от моих предков, в 20-ти, даже в 30 селениях едва можно было иметь одного священника, да и тот должен был ходить в турецком костюме, с бритою головою во избежание преследований от турок.

В 1800 году, по рассказам дедушки моего, священника Стефана Киранова, имокларские болгары, приготовляясь перед рождественскими праздниками убить кабана, по неосторожности упустили его, и кабан пробежал через двор одного турка; за это хозяин кабана был повешен, все село Имоклары было подвержено огромному денежному штрафу. Турки всегда старались преследовать людей зажиточных и влиятельных, а потому всегда изыскивали причины и даже выдумывали их, чтобы достигнуть своей цели. Они в ночное время снимали с крыши христианского молитвенного дома по нескольку старых черепиц и заменяли их новыми, а с наступлением дня обвиняли, кого им угодно было, в противлении правительственному распоряжению, по которому христиане не имели права обновлять свои церкви. Таким образом, турки по своему желанию убивали самых лучших из христиан, отличавшихся и религиозным направлением, и христианскими добродетелями, и материальным состоянием, которое они обращали в свою собственность. Если же болгары обращались с жалобой к высшему турецкому начальству, то всегда оставались виновными. С 1780 по 1806 год турки ходили целыми полками по селам, грабили и убивали православных среди бела дня. Полки эти имели название “каржалии” (всё уничтожающие, то есть предающие мечу и огню).

Села и деревни турки предавали огню, мужеского пола людей подвергали истязаниям и по отобрании у них всего имущества лишали жизни, а женщин и девиц уводили с собою, лишали невинности и поселяли в гаремах. В 1803 году, января 10 дня, те же турецкие каржалии напали на жителей села Бара-Сред, которые, спасаясь от турок, заперлись в башню, устроенную среди села для защиты от внезапных нападений турок. Число спасавшихся в этом здании было более 1000 душ обоего пола. Турки не могли ворваться в башню и подожгли ее; таким образом, все там находившиеся сделались жертвою пламени, за исключением 30 душ, которые бросились вниз через окно четвертого этажа башни на поддерживаемый турками ковер. Турки ловили бросавшихся с башни и некоторым отрезали уши, другим нос, некоторым выкалывали по одному глазу, беременных женщин пороли и вынимали из них младенцев и забивали их на кол, — всё это сопровождалось отнятием имущества у убиваемых. Одна женщина, по имени Кондила, бросилась на поддерживаемый турками ковер с четвертого этажа башни и, несмотря на свое беременное состояние, успела спастись бегством от рук убийц. Она недавно умерла в селении Исерли, а сын ее Стефан Георгиев, которого она тогда носила во чреве, и теперь находится в живых.

Сын священника Кирилла, дед мой, священник села Имоклары Адрианопольского уезда Стефан Кириллович Киранов, родился в 1772 году; рукоположен был священником в 1805 году, июня 11 дня, а умер в селении Главан Аккерманского уезда 1 апреля 1852 года. Он всю почти жизнь свою до прибытия в Россию в 1830 году провел на лошади, спасаясь от турок. Турки нарочно искали его и, схватив его однажды вне села, водили его с собой три месяца по лесам, наносили ему побои, обобрали его донага и, наконец, готовили его к смертной казни; но перст Божий спас невинного — он успел уйти от них.

Дед мой, священник Стефан, получив однажды от турецкого сборщика податей 200 палок по пяткам, на всю жизнь остался калекой.

Другой мой дед, о. Митрофан Киранов, сильно пострадал от турецкого местного начальника за изобличение четырехбрачного вдовца с пятибрачною вдовою в 1819 году. Турецкий властелин вызвал к себе священника Митрофана Киранова и спросил его, почему он не соглашается обвенчать просителей. Митрофан ответил турку, что по правилам Православной Церкви нельзя венчать их; турок приказал своим служителям бить священника сучковатыми палками до тех пор, пока, говорил турок, правила Церкви разрешат ему повенчать. Таким образом, священник Митрофан получил более 400 ударов, и, будучи не в состоянии терпеть более, лежа отпел им вместо венчания погребение вкратце и тем освободился от дальнейших мучений. Адрианопольский митрополит Дорофей, узнав об этом, прибыл к о. Митрофану и, успокаивая его, говорил ему, что лучше было бы вовсе ничего не петь, потому что они сочли погребение за венчание, и турок имеет повод еще более издеваться над верою и законом православным. На это о. Митрофан отвечал своему архипастырю, что пытки турок были невыносимы, и не иначе можно было освободиться от насильственной смерти, как только таким образом. Впрочем, о. Митрофан недолго жил после этих побоев, от которых здоровье его пришло в совершенное расстройство, а скоро отошел в Вечность.

Тесть мой, священник Стефан Груев, прибывший из Турции в Россию вместе со своими прихожанами в 1830 году, был священником в селе Чемлекое Аккерманского уезда. Из устных рассказов его я узнал, что он родился в 1791 году, декабря 5 дня, и жил до переселения в Россию в Турции в селе Коюмжи. Когда поселяне лишились своего прежнего священника и донесли Адрианопольскому владыке Герасиму о том, что Груев понимает грамоту, владыка приказал немедленно явиться к нему для принятия священнического сана. Зная участь священников, Груев долгое время не соглашался принять священство и уходил от розыска архиерейских нарочных, которые искали его, чтобы силою представить в город владыке для известной цели. Наконец, по распоряжению архиерея, жители того села постарались поймать Груева и представили его в город, где он был рукоположен во священника и получил в свое ведение 16 приходов. Он умер 28 марта 1871 года в селе Чемлекое. Бедствие и угнетение, какие он терпел от турок, так многочисленны и многообразны, что я не берусь их описывать.

Одного из ближайших моих родственников по матери, священника Василия Четина, турки разными ласками и обещаниями почестей и наград хотели склонить к принятию магометанской веры. Когда священник Четин не согласился на предложение турок, они стали стрелять в него; в день святого великомученика Георгия, 23 апреля, турки выстрелили в него в то время, когда о. Четин рассказывал своим прихожанам на турецком языке житие святого Георгия. Это случилось среди села на церковной площади, публично, пред всем народом. Выстрел не причинил ему никакого вреда, ибо заступление молитвы святого великомученика спасло его от смерти — пуля пролетела мимо. Отец Василий всю свою жизнь провел в страданиях от турок. В 1830 году вместе с другими переселенцами прибыл в Россию и скончался в селе Долукой 26 марта 1843 года.

Другого моего родственника, священника Петра Николаева, турки, обобрав до ниточки и учинив разные беды домашним, подвергли разным пыткам, из коих я укажу только на последнюю: ему вбили деревянные гвозди во все ручные пальцы под ногти, нанесли ему сильный удар в голову <…> и хотя он тогда же не расстался с жизнью, однако навсегда остался бесчувственным и лишился здравого рассудка. Это было в 1827 году, 18 января, а в 1830 году он прибыл в Россию и скончался в селении Селиогло Аккерманского уезда.

Отец мой, священник Михаил Киранов, ныне в живых находящийся, почти столько же имел в своем ведении приходов и прихожан, сколько и мой тесть. Бедствия, которые он претерпел от турок, многочисленны и разнообразны*. (*Несмотря на преследования со стороны турок, четверо братьев отца Михаила также остались верными благословению прадеда, приняли священный сан.)

Я постараюсь описать только некоторые из них. Ежеминутно жизнь его была в опасности, но он всегда, при помощи Божией, спасался бегством на лошади. Однажды более 200 вооруженных верховых турок пустились в погоню за моим отцом, который до известного места уходил от них также на лошади; потом, когда опасность стала приближаться, он оставил лошадь и сам спустился в глубочайший ров и скрылся в развалинах. Таким образом, он спасся на этот раз от преследования турок. Вообще со дня рукоположения своего во священство, с 9 декабря 1820 года по 23 апреля 1830 года, — день выбытия из Турции болгар-переселенцев в Россию, он редко являлся в свой дом**. (**Во время русско-турецкой войны 1828-1829 гг. священник Михаил открыто призывал помогать русским и сам показал тому пример, став проводником для освободителей. После подписания Адрианопольского мира 2 сентября 1829 г. вместе со старостой села Главан Георгием Граматиком он организовал переселение крестьян в южную Россию. С ним поехали более 800 семей, но Бессарабии достигли только 167, которые под его руководством основали новое село Главан в Аккерманском уезде.) Несмотря на преследования со стороны турок, четверо братьев отца Михаила также остались верными благословению прадеда, приняли священный сан. Большую часть своей жизни в Турции он провел на лошади в лесах, в долинах и ущельях, только по ночам приезжал домой на короткое время и потом опять удалялся в потаенные места. Всегда при себе имел Святые Дары для напутствования в крайней опасности себя и тех больных, о которых ему давали знать. Отправившись однажды в село Дранов Адрианопольского уезда, место рождения моей матери Анны Петровны, для напутствования опасно больных, отец мой по прибытии туда просил своего тестя Петра Меринова сопровождать его к больным. В это самое время турки напали на них и тут же, пред глазами моего отца, изрубили на куски его тестя. Отец же мой какими-то судьбами успел спастись от убийц. Кости изрубленного были собраны и преданы земле его меньшим сыном Стефаном в ночное время, на двадцатый день после его убиения. Это было 8 августа 1820 года. Ненависть турок к православным тогда так была велика, что они как бешеные нападали на беззащитных крестьян и убивали их как мух. Жертвою такой свирепой ненависти турок к христианам, кроме моего дедушки, сделались в тот же самый день еще 153 человека. Причина такого зверского отношения турок к христианам заключалась, вероятно, в том, что главнокомандующий русской армии Дибич-Забалканский овладел городом Адрианополем, и турки, взбешенные неудачей, мстили беззащитным христианам, которые бегством спасали свою жизнь, оставляя все свое имущество на разграбление. Во время всеобщего, но разрозненного бегства мать моя разрешилась от бремени рождением брата Петра (уже умершего) в лесу, в безводном месте. Отстав от своих спутниц и имея при себе только одного меня, она должна была идти сама и меня, пятилетнего, за руку водить, и новорожденного в переднике нести, и от преследования турок спасаться. Могу сказать, что изложенные мною бедствия, постигшие моих предков, родственников и родителей, живших в Турции в селах Имоклары и Дранове, суть не что иное, как капля в море в сравнении со всеми несчастьями и страданиями православных христиан в Турции.

Бедствия и страдания, постигавшие в то время болгар в Турции по другим селениям, были не менее жестоки и бесчеловечны; турки доходили до такого зверства, что без разбора мужей убивали, беременных женщин пороли и вынимали оттуда детей, которых сажали на кол. Девиц уводили с собой, бесчеловечно оскверняли их, потом или отпускали, или убивали, устилая ими себе дорогу в знак будущего порабощения православного потомства. В особенности же турки издевались над православными священниками посредством разных пыток, принуждали их лишать своих дочерей невинности, заставляли как священников, так и всех православных делать такие беззакония, излагать которые стыда ради я не берусь.

Описанные мною случаи угнетения священников и вообще всех болгар в Турции до переселения их в Россию могут быть подтверждены, кроме моих родителей, еще некоторыми старожилами, которые были очевидцами этих безнравственных и бесчеловечных сцен. Вот что побудило моих предков, родственников, родителей и вообще многих болгар переселиться из Турции в Россию в 1830 году.