Черноморский регион (ЧР) из периферийного района мировой политики периода холодной войны стал центром формирования нового мирового порядка. Крымский полуостров является в нем одной из ключевых позиций, о какой бы геополитической конфигурации региона ни шла речь1: контроль над полуостровом обеспечивает контроль над Северным Причерноморьем, а контроль черноморских проливов Босфор и Дарданеллы позволяет контролировать Южное Причерноморье. На протяжении последних двух тысячелетий имперские пространства стремятся контролировать две точки одновременно: и Крым, и Проливы. Эта формула стабильности и развития региона под властью одной или нескольких держав основана, по сути, на кондоминимуме, обратное ее содержание означает геополитический транзит и передел сфер влияния. К настоящему времени Турция и Россия на основе взаимодействия через конфликт и сотрудничество на протяжении нескольких столетий выработали этот кондоминимум и не заинтересованы в его размывании и разрушении.

Международное противодействие реинтеграции Крыма (Республики Крым и города федерального значения Севастополя) в состав Российской Федерации со стороны коллективного Запада, прежде всего Соединенных Штатов Америки и Великобритании как наиболее сильных и противостоящих России геополитических субъектов, с начала «Крымской весны» 2014 года реализуется на нескольких стратегических уровнях: геополитическом, институциональном и информационном, синтез которых нацелен на получение ряда тактических и стратегических долговременных последствий в культурной, социальной и этнической сферах.

В качестве самостоятельного геополитического игрока следует выделить Турецкую Республику. Прибрежное черноморское государство, активный участник региональных институтов (ОЧЭС), член НАТО с 1952 года, хранитель «ключей от Босфора», региональный актор, претендующий на статус глобального и с этой целью реализующий многомерную политику по установлению влияния на «тюркский мир», не может оставаться в стороне от «крымского вопроса», но при этом демонстрирует двойственность позиции: официально Турция заявляет о непризнании российского статуса Крыма, а на уровне реальной политики поддерживает с Россией партнерские отношения и, более того, на протяжении нескольких лет сохраняла паромное сообщение с Крымом, отчасти решая логистические проблемы развития нового российского региона.

Украина почти за десять лет, которые прошли с момента возвращения Республики Крым и города Севастополя в состав России, показала, что является прокси-государством, чья внешняя политика, в том числе в крымском преломлении, реализовывалась и реализуется под управлением Запада: институциональное измерение, равно как информационное, подчинены логике геополитического противодействия, заданной более крупными акторами.

Базис политики международных акторов в отношении принадлежности Крыма может быть кратко сформулирован следующим образом: США и Великобритания нацелены на полное вытеснение России из ЧР за счет лишения ее «крымского плацдарма», Турция стремится к максимальному сохранению status quo и ориентирована на недопущение внерегиональных акторов в черноморское пространство [3, с. 39], а вопрос украинской государственности, как показывает опыт СВО и предыдущей декады, вероятно, решается в рамках тезиса, озвученного украинским географом С.Л.Рудницким более столетия назад, в период Украинской Народной Республики: потеря Крыма равносильна смертельному приговору самостоятельной Украине [4, с. 63].

Неудивительно, что с момента возвращения Россией Севастополя и Республики Крым была развернута активная кампания по внешнему противодействию, наиболее очевидными измерениями которой являются информационное и институциональное. Отметим, что так называемый «дискурс аннексии» склонен не различать Республику Крым и город федерального значения Севастополь - ни с исторической, ни с правовой точек зрения. Слияние в массовом сознании двух субъектов, различных с военно-политической, экономико-культурной и этнической точек зрения, облегчает задачу манипулирования исторической правдой.

Цель публикации - на основе системного, институционального и дискурсивного подходов выявить и исследовать технологии международно-политического противодействия реинтеграции Республики Крым и города федерального значения Севастополя в российское политическое пространство на трех уровнях: геополитическом, информационном и институциональном.

Информационное измерение сформировано дискурсом влиятельных политиков и лидеров общественного мнения, СМИ и экспертно-аналитических центров.

1) Влиятельные политики и лидеры общественного мнения. Как отмечает в монографии «Американский Крым»: обман зрения» крымский журналист и исследователь А.Мащенко, с 2014 года и до сих пор «симпатии абсолютного большинства политиков, политологов, историков, журналистов [западных] <…> находятся на стороне Украины» [5]. Лидеры западных стран с 2014 года последовательно реализовывают на публичном уровне линию «Крым - это Украина», обязательно упоминая признание территориальной целостности Украины, незаконность действий и нарушение норм международного права со стороны России. 20 марта 2014 года Президент США Б.Обама в официальном заявлении не только анонсировал санкции, но и озвучил ряд эпитетов к действиям России, которые на долгие годы станут стандартными: «illegal referendum in Crimea»; «illegitimate move to annex Crimea»2.

В той же манере сделаны заявления европейских лидеров. Неизменными остались оценки возвращения Крыма в Россию как «аннексии и оккупации» и в период президентства Трампа [5, с. 128]. Переломной становится «7-летняя годовщина российского незаконного вторжения»3 26 февраля 2021 года: Дж.Байден значительно ужесточает риторику, не только повторяя тезисы про нарушение международного права и территориальной целостности Украины, но и заявляя полную поддержку Украине, обещая возмездие. Воспроизведение в заявлении расхожего украинского лозунга «Крым - это Украина» (Crimea Is Ukraine) на уровне властного дискурса дает отмашку качественно новому витку противостояния России и Запада.

Р.Т.Эрдоган, позиционирующий себя как сторонник справедливого миропорядка и лидер не только тюркского, но и исламского мира, с 2014 года также на уровне публичной политики демонстрирует неизменную линию о необходимости восстановления «территориальной целостности Украины» и «непризнании аннексии Крыма»4. При этом турецкий лидер в своих выступлениях фактически каждый раз апеллирует к крымско-татарскому вопросу и «нарушениям» прав крымских татар российскими органами власти5.

Значимую роль в ретрансляции антироссийских смыслов играют и марионеточные политические фигуры, не имеющие реальных властных полномочий, но претендующие на роль лидеров общественного мнения: например, экс-глава меджлиса крымских татар (запрещен в РФ) М.Джемилев. Его образ изначально как «жертвы советской власти», а в дальнейшем как «лидера крымско-татарского народа» (после запрета въезда в Крым как «лидера крымско-татарского народа в изгнании»), созданный на Западе и в Турции еще в период биполярного противостояния и сохраняемый в украинский период истории полуострова, активно используется для противодействия реинтеграции Крыма в РФ6. Именно М.Джемилев со своими последователями представляются в качестве «рупора коренного народа Крыма», который сообщает мировой общественности о «бойкотировании референдума крымскими татарами», «геноциде» и «притеснениях» этого этноса.

В информационном противостоянии медиа склонны выносить на обсуждение зачастую диссонирующие высказывания мировых лидеров по поводу событий 2014 года и принадлежности Крыма. Например, в июне 2023 года экс-президент США Б.Обама в интервью CNN признал, что вооруженного вторжения в Крым со стороны России не было, так как Крым был полон русскоязычных жителей, симпатизирующих России7, ранее назвал Крым русским на полях саммита «Большой семерки» и Д.Трамп8. Есть версия, по которой признать российский статус Крыма Д.Трампу рекомендовал Г.Киссинджер9. Однако эти полуофициальные заявления хоть и отражают объективную реальность, но оказывают крайне незначительное воздействие на внешнеполитические события.

2) Средства массовой информации. Дискурс основного массива западных СМИ отражает линию властей по непризнанию российского статуса Республики Крым и города Севастополя. С 2014 года в обязательный инструментарий журналистов вошли связанные с семантическим полем «Крым» лексические единицы «annexation», «illegally annexed», «illegal referendum» и прочие выражения с негативной коннотацией, ориентированные на создание у западного читателя однозначного представления о том, что действия России носят незаконный характер, а мнение жителей Крыма не учитывалось. Обязательным для каждого материала с упоминанием Крыма и Севастополя стал ангажированный экскурс в события 2014 года с изложением основных официальных тезисов «аннексии Крыма» вне зависимости от тематики статьи.

Начало СВО пробудило значительно более жесткую риторику американских и британских СМИ. Эпитет «annexed» относительно Севастополя и Крыма сменился на «occupied» («оккупированный») и «invaded» («захваченный»), доминируют новые устойчивые выражения, обозначающие нелегитимность действий Москвы в Крыму: «Russia-installed Governor of Sevastopol» («назначенный Россией губернатор Севастополя»), «Moscow-appointed head of Crimea» («поставленный Москвой глава Крыма») и другие.

СМИ поддерживают необходимый уровень антироссийских настроений в обществе, в том числе за счет постоянного интереса к «крымскому вопросу», что позволяет властям реализовывать любые шаги, вплоть до мер террористического характера, на территории Севастополя и Республики Крым - как руками своего политического вассала Украины, так и собственными руками. Например, власти Великобритании открыто признали поставки Украине ракет «Storm Shadow», которыми были нанесены удары по Севастополю, не опасаясь возмущения британского общества и оставаясь в рамках универсальных демократических ценностей, в том числе потому, что в англоязычных СМИ стало преобладать именование Севастополя не городом, а «военно-морской базой Черноморского флота», «военным портом Севастополь».

Для противодействия реинтеграции регионов Крыма в геополитическое пространство России зарубежные государства не только конструируют и популяризируют антироссийские смыслы в своем медиапространстве, но и создают отдельные СМИ, целевой аудиторией которых выступает население Крымского полуострова. В марте 2014 года был запущен проект украинской службы «Радио Свобода» под названием «Крым. Реалии» (СМИ-иноагент)10, направленный на дискредитацию деятельности России на полуострове и делегитимизацию воссоединения Крыма с РФ.

Схожие антироссийские смыслы прослеживаются в материалах «Крымского агентства новостей» (Kırım Haber Ajansı - QHA), финансируемого Турцией. Анкара рассматривает Крым как часть «тюркского мира», а полуостров и ЧР, в свою очередь, расценивают как турецкую сферу влияния [1, с. 757]. Подход находит отражение и в информационном пространстве: медиа Турецкой Республики в крымской проблематике традиционно делают акцент на исторических, культурных и религиозных связях с крымскими татарами - крымскими турками/тюрками (Kırım Türkleri)11. Данный тезис подтверждает и тот факт, что в QHA отдельный раздел с символическим названием «Тюркский/Турецкий мир» (Türk Dünyası) посвящен совместным политическим, экономическим, культурным проектам тюркских государств.

3) Экспертно-аналитические центры. Интеллектуальные разработки экспертно-аналитических центров (ЭАЦ), иначе «фабрик мысли», не только во многом определяют стратегии и тактики властей, но и задают тренды современных западноевропейских медиа [6]. В свою очередь, многие ЭАЦ напрямую связаны со спецслужбами и являются ретрансляторами их смыслов [2, 6, 9]. Chatham House, The European Council on Foreign Relations, RUSI, RAND Corporation, Council on Foreign Relations и др., традиционно изучающие проблемы ЧР, в 2014 году молниеносно отозвались на события в Крыму; кроме того, на волне общего обострения геополитической ситуации в мире появился ряд новых ЭАЦ, открыто связанных с военными структурами и сотрудничающих с бывшими высокоранговыми чиновниками, которые погрузились в прогнозирование «крымского вопроса».

Динамика появления аналитических материалов, где Крым - центральная тема, неравномерна, но подчинена простой логике: если в 1990-х годах отмечаются отдельные всплески интереса, связанные c принятием договоренностей между Россией и Украиной по статусу Черноморского флота, то с 2014 года наблюдается тенденция к стабильному росту. В осмыслении и представлении проблематики принадлежности Крыма и Севастополя проявилось несколько четких направлений, которые поступательно набирали силу.

В 2014-2015 годах анализировалась текущая ситуация с Крымом и собирался фактаж по действиям России. С 2015-2016 годов внимание переключилось на осмысление истории пребывания России в Крыму и шире - в ЧР на изучении ее имперской (в том числе советской) политики - разумеется, в негативном ключе: в этой информации аналитики искали ответы на вопросы, что же побудило Россию решиться на возвращение Крыма, и находили ответ в типе российского исторического мышления. 2017-2020 годы отмечены всплеском использования методов «варгейма» и сценарного метода для анализа и прогнозирования вариантов развития «крымского вопроса».

На основе синтеза информации из предыдущих наработок появились материалы, предлагающие стратегии вытеснения России с Крымского полуострова и из ЧР. Многие из них строятся по принципу обсуждения «уроков» [8, 11], которые должен был вынести Запад, в том числе в информационном поле, и ориентированы на выработку контрмер и длительной информационной стратегии. Был выделен «крымский блок» транслируемых Россией в 2014 году смыслов, которые легли в основу «Таксономии стратегий влияния» для разработки системы информационного противодействия совместно с Центром передового опыта НАТО в области стратегических коммуникаций [10].

Российскую инфокампанию 2014 года западные эксперты по прошествии нескольких лет охарактеризовали как спорадическую и неприменимую для дальнейшей работы с «политическим измерением аннексии» - и хотя крымчанами информационное послание России было воспринято положительно и сформировало основу успешной последовательной реинтеграции, в том числе в политическое пространство России, именно выявленные тезисы были взяты Западом за основу для информационного контрудара. Их регулярно пытаются опровергать не только в медиа, но и на научно-экспертном уровне.

В 2021 году ведущий ЭАЦ Великобритании Chatam House опубликовал монографию, посвященную развенчанию основных политических мифов о России «Мифы и ложные представления в спорах о России: их влияние на политику Запада и способы преодоления»: деконструкция 16 устойчивых мифов о России выступила в качестве основы для создания инструмента для «сдерживания российской агрессии» [7, с. 3] и побуждения западного политикума к переоценке внешней политики в адрес России, ведь «он слишком долго неверно конструировал самую сущность отношений с ней» [7, с. 4]. Отдельно в монографии выделен миф о Крыме («Крым всегда был русским»): его развенчание призвано перекодировать западных политиков на правильное понимание истории, чтобы они принимали исходя из этого «верные» политические решения, а главное, транслировали в публичное пространство «верные» смыслы об исторической основе территориальной принадлежности Крыма.

Контраргументы выглядят следующим образом: Крым принадлежал России всего 168 лет, то есть 6% от времени своей истории. Присоединение Крыма к России в 1783 году - акт агрессии со стороны России, а Крымская война 1853-1856 годов - необходимая мера по сдерживанию агрессивной экспансии России в Средиземноморье. Имперская политика России и СССР была направлена на уничтожение крымско-татарского этноса. С 1991 года в Крыму не наблюдалось антиукраинских сепаратистских тенденций. Референдум прошел «под дулами автоматов», без участия международных наблюдателей, явка составила не более 50-60% [7, с. 75-81].

В информационной политике Запада особое место отводится историческим нарративам, продвигаемым Россией, с которыми Западу не следует соглашаться. Подход «следует признать, что история имеет значение» [7, с. 10-11] доминирует и обусловливает тщательную работу всех проявлений западного информационного поля с российской историей: как на самом поверхностном медийном уровне, так и на уровне многоступенчатого создания новых и обновления существующих нарративов о российской истории, власти, внешней политике - отправной точкой для популяризации часто становится документально-публицистическая и художественная литература, из которой обновленные представления об исторических событиях и их причинах переходят в различные массовые формы (в том числе кино, комиксы, медийную повестку), - неслучайно с 2014 года книжно-информационный рынок и индустрия развлечений переживают небывалый всплеск интереса к «русской теме».

В турецком экспертно-аналитическом отчете 2020 года «Доклад по Крыму: узловая точка геополитической конкуренции» анализ современных геополитических процессов в ЧР сопровождается историческим экскурсом, согласно которому с 1475 по 1774 год Крымское ханство входило в состав Османской империи, а после «оккупации» Крыма царской Россией в 1783 году коренное население полуострова - крымские турки/тюрки - были «взяты в плен», после чего началась политика русификации и разрушения исторических памятников турецко-исламской/тюрко-исламской цивилизации.

Проводится параллель с воссоединением Крыма с Россией в 2014 году, которое также якобы способствовало возникновению различных «гонений» со стороны российских органов власти в отношении данного народа. Особый акцент сделан на запрете въезда в Крым так называемого «лидера крымских татар» М.Джемилева и других представителей меджлиса крымско-татарского народа (запрещен на территории РФ), известных своей антироссийской позицией. Турции отводится роль защитника и одновременно с этим медиатора российско-украинских отношений. При этом, по мнению эксперта Центра гуманитарных и социальных исследований, Россия в краткосрочной перспективе «не откажется от оккупации Крыма»12.

Институциональное измерение противодействия реинтеграции Крыма в геополитическое пространство России возможно рассмотреть на примере двух ключевых структур, которые несмотря на то, что де-юре были учреждены Украиной, де-факто контролируются и поддерживаются различными международными акторами.

  1. Министерство по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Украины. Минреинтеграции является центральным органом украинской исполнительной власти, который обеспечивает формирование и реализацию государственной политики по вопросам «временно оккупированной Российской Федерацией территории Украины». Им реализуются ключевые инициативы, указанные в «Стратегии деоккупации и реинтеграции Автономной Республики Крым и города Севастополя» и «Плане мероприятий по реализации Стратегии деоккупации и реинтеграции временно оккупированной территории Автономной Республики Крым и города Севастополя». Партнерами министерства выступают как международные организации (ООН, МОМ, ОБСЕ, СЕ и др.), так и структуры отдельных зарубежных государств (Агентство США по международному развитию (USAID), посольство Великобритании на Украине, Немецкое общество по международному сотрудничеству (GIZ) и др.).

Основная декларируемая деятельность Минреинтеграции фактически сводится к формированию и популяризации негативного образа России как «государства-агрессора» и одновременно с этим положительного образа Украины: 1) демонстрация осуществления со стороны Украины социальной, правовой, материальной и другой поддержки физическим и юридическим лицам, права и законные интересы которых «нарушены в результате вооруженной агрессии Российской Федерации и временной оккупации территории Украины»; 2) попытка формирования проукраинской позиции у населения присоединенных к РФ территорий; 3) апелляция к «защите» прав коренного населения полуострова; 4) информационное освещение украинских инициатив; 5) интернационализация «крымского вопроса»13.

  1. «Крымская платформа». В 2021 году Украина инициировала создание консультационно-координационной площадки «Крымская платформа», направленной на сохранение крымской проблематики в международной повестке, ослабление внешнеполитических позиций России в ЧР и дестабилизацию внутриполитической ситуации на территории РФ. Фактически Украина, в том числе используя данную инициативу, стремится продемонстрировать нелегитимность российского статуса Крыма и свое единство с полуостровом. «Крымская платформа» имеет ярко выраженный антироссийский характер. Количество ее участников ежегодно увеличивается: если в 2021 году в работе приняли участие 47 представителей иностранных государств и международных организаций, в 2022 году - 60, то в 2023 году - 6314.

Традиционными вопросами в рамках данной инициативы являются: политическая и экономическая «реинтеграция» Крыма в украинское пространство; «послевоенное» обустройство полуострова; «нарушения» прав человека со стороны российских органов власти; «дискриминация» украинцев и крымских татар; «ассимиляция» представителей данных народов; значимость «возвращения» полуострова Украине для безопасности как мирового порядка в целом, так и для Азово-Черноморского региона в частности.

После начала СВО направления деятельности «Крымской платформы» расширились: с 2022 года проводятся парламентские саммиты, а также конференции и форумы, в которых принимают участие министры иностранных дел и обороны, руководители международных организаций, государственные чиновники и эксперты. В апреле 2023 года в Румынии была проведена первая Черноморская конференция безопасности15, в июле прошел международный форум экспертной сети «Крымской платформы» под названием «Видение будущего: экспертный взгляд». В рамках данных инициатив, помимо популяризации информации об «оккупации» Крыма, анализируется влияние «агрессии» России против Украины на геополитическую архитектуру ЧР, а также обсуждаются основы его будущей конфигурации. Особое внимание уделяется вопросам кибер- и информационного противостояния.

Заключение

С момента возвращения Крымского полуострова в Россию в 2014 году и, следовательно, значительного расширения российских возможностей как в Черноморском, так и Средиземноморском регионах Россия столкнулась с агрессивным противодействием: экономическим, правовым, информационным, институциональным - в 2022 году к перечисленным уровням добавилось военное измерение - со стороны глобальных и региональных акторов. На публичном уровне и коллективный Запад (США, Великобритания, страны ЕС и их сателлиты), и Турция, и Украина демонстрируют в информационно-институциональном поле единую позицию по непризнанию российского статуса Крыма и осуждению действий России, которая зачастую формулируется в лозунге «Крым - это Украина!», противопоставляемом стихийно возникшему в 2014 году лозунгу «Крым наш!». Спустя почти десятилетие после возвращения Крыма в Россию дискурсивная битва двух лозунгов в полной мере отражает конфликт двух мировоззрений и двух геополитических позиций. Однако цели основных акторов, декларирующих непризнание российского Крыма, следует охарактеризовать как многоуровневые.

Общие смыслы, транслируемые в информационное поле, направленное как на национальные аудитории США, Великобритании, ЕС, Украины и Турции, так и на крымскую и общероссийскую, активно формируют образ неудавшейся интеграции, силового поддержания ее результатов и экономического упадка полуострова. В публичное пространство часто транслируется откровенно ложная информация (например, долгое время отрицался факт постройки Крымского моста), первичными источниками которой становятся украинские политики и ЛОМы. Через информационные кампании оправдывались, а чаще просто замалчивались украинские антигуманные акты террора крымского населения - «водная блокада», «продуктовая блокада», «блэкаут», подрыв газопроводов. Также были попытки представить их как национально-освободительную борьбу крымско-татарского народа.

Отметим, что этнический фактор играет важную роль в технологиях противодействия как на информационном, так и институциональном уровнях. Запад, Турция и Украина манипулируют национальной проблематикой для делегитимизации воссоединения Крыма с Россией и ослабления геополитических позиций РФ в ЧР. Турция традиционно делает акцент на цивилизационном, историческом и культурном единстве с крымскими татарами (крымскими тюрками/турками). При этом данные связи двух народов оцениваются Анкарой как политический ресурс, играющий одну из ключевых ролей в выстроенной системе сдержек и противовесов при взаимодействии с Россией. После трансформации геополитической архитектуры ЧР в 2014 году Крым становится для Анкары элементом воздействия на сложившийся в ЧР баланс сил.

Для Запада, ставящего перед собой ключевую цель - вытеснение России из ЧР, политизация этничности и виктимизация крымско-татарского вопроса - один из инструментов в конкурентной борьбе с РФ. При этом он напрямую связан с активно реализуемой стратегией по манипулированию исторической памятью. Антироссийские игроки конструируют информационное поле, удаляя из него смыслы, которые могут спровоцировать «неверную» политику или объективную оценку причин, процесса и последствий реинтеграции, постепенно продвигая идею о том, что Крым «никогда не был русским». «Мифологизация» права России на зону влияния в ЧР и исторического присутствия на крымских берегах реализуется по методологии «окна Овертона» с привлечением экспертно-научного обоснования, лидеров общественного мнения, дискредитации российской политики и обязательного узаконивания в деятельности международных институтов.

Декада после «Русской весны» отмечена небывалым количеством научных, экспертных, публицистических и литературно-художественных публикаций, посвященных истории «крымского вопроса», крымско-татарского населения, агрессивной имперской политике России и СССР, в том числе по этническому угнетению украинцев. Примечательно, что откровенно антироссийская медийно-литературная продукция переводится и попадает на российский рынок, воздействуя на российскую аудиторию и обеспечивая таким образом необходимое условие информационной войны: поле общих смыслов и убеждений. Активно поддерживаемый градус медийного негатива легитимизирует функционирование псевдоинститутов с украинским участием, призванных решать судьбу Крымского полуострова не только за его пределами, но и за пределами ЧР.

 

 

1Подробнее о конфигурациях Черноморского региона см.: Ирхин А.А., Москаленко О.А. Черноморский регион в конкуренции геополитических проектов великих держав в 1991-2019 гг. // Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. 2021. Т. 21. №3. С. 498-516. DOI:  10.22363/2313-0660-2021-21-3-498-516

2Statement by the President on Ukraine. 20.03.2014 // https://obamawhitehouse.archives.gov/the-press-office/2014/03/20/statement-president-ukraine

3Statement by President Biden on the Anniversary of Russia’s Illegal Invasion of Ukraine. 26.02.2021 // https://www.whitehouse.gov/briefing-room/statements-releases/2021/02/26/statement-by-president-biden-on-the-anniversary-of-russias-illegal-invasion-of-ukraine/

4«Türkiye, herkes için daha güvenli, huzurlu, müreffeh, hakkaniyetli bir dünya yolunda atılan her adımın yanında olmuştur». 21.09.2021 // https://www.tccb.gov.tr/haberler/410/130623/-turkiye-herkes-icin-daha-guvenli-huzurlu-mureffeh-hakkaniyetli-bir-dunya-yolunda-atilan-her-adimin-yaninda-olmustur-

5Şahin S. Cumhurbaşkanı Erdoğan: Ukrayna’nın toprak bütünlüğünden yana tavrımızı muhafaza ediyoruz. 23.08.2023 // https://www.aa.com.tr/tr/gundem/cumhurbaskani-erdogan-ukrayna-nin-toprak-butunlugunden-yana-tavrimizi-muhafaza-ediyoruz/2974495

6Об использовании крымско-татарского фактора для противодействия реинтеграции Крыма в политическое пространство России см.: Демешко Н.Э. Международно-политическое противодействие интеграции крымских татар в геополитическое пространство России: дис. канд. полит. наук. Симферополь, 2020.

7Robertson N. Obama defends 2014 Crimea response: ‘We challenged Putin with the tools we had at the time’. 22.06.2023 // https://thehill.com/blogs/blog-briefing-room/4063939-obama-defends-2014-crimea-response-in-cnn-interview/

8Lawler D. Report: Trump said Crimea is Russian because people there speak Russian. 14.06.2018 // https://www.axios.com/2018/06/14/trump-said-crimea-is-russia-because-speak-russian

9Buncombe A. Henry Kissinger has ‛advised Donald Trump to accept’ Crimea as part of Russia // Independent. 27 December. 2016 // https://www.independent.co.uk/news/people/henry-kissinger-russia-trumpcrimea-advises-latest-ukraine-a7497646.html (accessed 17 Feb. 2021).

10«Крым. Реалии» является частью некоммерческой независимой медиакорпорации «Radio Free Europe» / «Radio Liberty», финансируемой Конгрессом США через гранты, предоставляемые Американским агентством глобальных медиа (U.S. Agency for Global Media). Подобные ресурсы созданы и для других территорий РФ: «Кавказ. Реалии» (СМИ-иноагент), «Сибирь. Реалии» (СМИ-иноагент) и др.

11В турецком языке «тюрок» и «турок» имеют одно значение - «Türk».

12Çalışkan B. Kırım Raporu: Jeopolitik Rekabette Düğüm Noktası. S. 2; 14-15; 28 // https://www.insamer.com/tr/uploads/pdf/rapor-kirim-raporu-jeopolitik-rekabette-dugum-noktasi.pdf

13Реалізація політики щодо реінтеграції Автономної Республіки Крим та міста Севастополя // https://minre.gov.ua/diyalnist/napryamky-proektiv-minreintegracziyi/realizacziya-polityky-shhodo-reintegracziyi-atonomnoyi-respubliky-krym-ta-mista-sevastopolya/

14https://www.kommersant.ru/doc/6174154?ysclid=lobe6qc58o406704997

15Организаторы конференции: Министерство иностранных дел Украины, Министерство обороны Украины, Министерство иностранных дел Румынии, Министерство национальной обороны Румынии в партнерстве с Центром оборонных стратегий (Украина).

 

Источники и литература

  1. Демешко Н., Ирхин А. Турецкая Республика и Украина: использование крымско-татарского вопроса во внешнеполитическом курсе после 2014 года // Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. 2022. Т. 22. №4. С. 755-770. DOI: 10.22363/2313-0660-2022-22-4-755-770
  2. Иванов В. Силовая ориентация британской прессы // Независимое военное обозрение. 05.06.2020 // URL: https://nvo.ng.ru/realty/2020-06-05/12_1095_press.html
  3. Ирхин А., Демешко Н. Крымский аспект российско-турецких отношений: факторы «мягкой и жесткой силы». // Перспективы. Электронный журнал. 2019. Т. 18. №2. С. 37-49.
  4. Ирхин А., Москаленко О. Между Западом и Востоком: украинская политическая мысль начала ХХ века как основа современного геополитического мировоззрения украинской элиты // Международная жизнь. 2022. №12. С. 54-67.
  5. Мащенко А. «Американский Крым»: обман зрения. Симферополь: ИТ «Ариал», 2021. 140 с.
  6. Сергеев А. Информационное влияние Великобритании на общественные настроения в Европе // Российский совет по международным делам. 28.11.2022 // URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/columns/riacdigest/informatsionnoe-vliyanie-velikobritanii-na-obshchestvennye-nastroeniya-v-evrope-/
  7. Allan D. и др. Myths and misconceptions in the debate on Russia. London, 2021. 113 с.
  8. Boulègue M. Five lessons from Russia’s Ukraine military escalation. Chatam House. 2021 // URL: https://www.chathamhouse.org/2021/04/five-lessons-russias-ukraine-military-escalation.
  9. Curtis M. How UK Media Mislead Us about Britain’s Leading Military ‘Think Tank’. Declassified UK. 15.06.2023 // URL: https://www.declassifieduk.org/how-uk-media-mislead-us-about-britains-leading-military-think-tank/
  10. Kelly A., Paul C. Decoding Crimea. Pinpointing the Influence Strategies of Modern Information Warfare. NATO Strategic Communications Center of Excellence. Riga, 2020.
  11. Kofman M. и др. Lessons from Russia’s Operations in Crimea and Eastern Ukraine. RAND Corporation, 2017 // https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR1498.html. Also available in print form